Александра

Глава 7

С верху, по винтовой лестнице, спустился представительный рыцарь. Полностью был облачён в рыцарский доспех. Я такие видела в исторических фильмах, дома.

— Немецкий доспех. — Произнёс дядька Евсей, стоявший рядом со мной. — Гофра. Императорский.

— Как это, императорский?

— Такой впервые был сделан для императора Священной Римской империи Максимилиана, лет 5 или 6 назад. Они только стали появляться. Очень дорогие. Считаются одними из лучших доспехов. Стоит целое состояние. Богат фон Дениц. Где столько серебра взял? И на пушки, и на такой доспех? Раньше они были скромнее.

Гофра! Что значит гофра? Я знаю гофрированный шланг, например… так, стоп. Гофрированный шланг. В нем по окружности идут рёбра жесткости. И здесь тоже. Весь доспех был сделан из металлических пластин разной величины. И на этих пластинах шли такие же, своего рода, рёбра жёсткости. Получается они и усиливают крепость доспеха и в тоже время для красоты, словно повторяют европейскую одежду, которая имеет элементы такой же гофры. Это я видела у маркизов. Что у старшего, что у младшего, которому делала операцию по удалению аппендицита. Да, такой доспех, с учётом, сколько на него затрачено металла и не простого, плюс работа оружейников, стоит поистине дорого!

В одной руке Ульрих фон Дениц держал шлем, в другой — меч-полуторник. В башне было темно, так как рассвет ещё не наступил, а только готовился, поэтому здесь горело два факела. Ландсгерр обвёл всех взглядом. Русские воины ему были привычны. Он остановил взгляд на мне. Хоть моё лицо и продолжала скрывать маска, но то, что я женщина он понял. Ульрих молча смотрел на меня. Я сняла маску. Коса упала мне за спину. Маску бросила на пол. Смотрела ему в глаза. Смотрела чуть насмешливо и с превосходством. Включать высокомерие я умела. Двумя руками держала катану за рукоять, чуть опустив лезвие вниз. Заметила, как он скользнул взглядом по моему клинку. В свете факелов по нему прокатывались алые сполохи.

— Принцесса Александра Комнина?! — Наконец произнёс он.

— Она самая. — Мы продолжали смотреть друг другу в глаза. Ульрих был красивым мужчиной. Тут ни отнять не прибавить. Мужественное лицо мужчины за тридцать. Ярко-синие глаза. Длинные чуть вьющиеся светло-русые волосы. Я ещё подумала: «Настоящий ариец, мать его!» Выше меня на полголовы. Судя по всему, тренированное и сильное тело, а не изнеженное непонятно что, которое появилось сплошь и рядом в Европе чуть позже, с рюшечками, напомаженными платочками, напудренными физиономиями и даже с подведёнными глазами. Нет, этот был другой, настоящий мужчина, в которого даже можно было влюбиться. Он был хищником и привык сам брать то, что пожелал. А тут пришла какая-то пигалица и нагло отжала у него практически всё имущество. Да ещё стоит и нагло смотрит, как на собственного холопа. Да ещё и оскорбила перед этим. Такое оскорбление смывается только кровью. И одета… Костюм не скрывал моей фигуры, моих длинных и ровных ног. Мою осанку, не забитой женщины или девки, а гордой аристократки.

Я видела, как сжимается его латная перчатка на рукояти меча «бастарда». Я даже чувствовала, каким чудовищным усилием воли он удерживает себя, чтобы не бросится на меня и не разрубить на две идеально ровных половинки. Да пошёл ты, долбанный ариец. Решила его спровоцировать. Продолжая глядеть в его небесно-синие глаза, презрительно скривилась, словно передо мной какое-то ничтожное насекомое. Он всё понял. Кровь отхлынула от его лица. Я чуть подняла кончик своего меча вверх и покачала головой, словно говоря: «Не стоит». На площадке стояла тишина. Было слышно только потрескивание горевших факелов. Напряжение нарастало. Вперёд чуть качнулся Иван. Он словно волк, напружинился и его ладонь в латной перчатке, так же крепко сжимала рукоять русского меча, который по своей длине уступал «бастарду» фон Деница всего на ладонь. Остальные ратники так же готовы были в любое мгновение сорваться с места. Дядька Евсей демонстративно переложил из руки в руку моргенштерн — ударно-дробящее оружие с навершием, в виде четырёх треугольников-лепестков, на металлической рукояти. Удар такого моргенштерна, не пробивал доспех, а прогибал его внутрь, ломая кости и нанося внутренние чудовищные повреждения. Это оружие ещё называли «Утренняя звезда смерти».

По лестнице поднялся Степан, один из моих диверсантов. С собой он принёс тот самый мощный арбалет, с помощью которого мы закинули на стену болт с крюком. Степан, взглянув на нас, молча упёр арбалет в пол и стал натягивать, с помощью ворота, тетиву. Делал он это спокойно, словно забивал гвоздь в стену. На немца ему было глубоко наплевать. Фон Дениц смотрел на моего бойца. Степан, натянув тетиву, вложил в арбалет болт с бронебойным наконечником. Поднял его и навёл на Ульриха. Всё молча, равнодушно и без всякой команды. Умница. Все мои мальчики умницы. Мы научились понимать друг друга без слов.

Ландсгерр был явно не дурак и понял, что добраться до меня он не сможет в любом случае. Протянул одному из ратников свой шлем.

— Подержи.

Ратник глянул почему-то на меня. Я отрицательно качнула головой. Мужчина всё понял и посмотрев на рыцаря, тоже отрицатель качнул головой. Только поудобнее перехватил меч. Ульриху ничего не оставалось сделать, как положить шлем на каменный пол. А учитывая его доспех, это было не так просто сделать. В итоге шлем упал на пол с металлическим лязгом. Рыцарь сделал шаг ко мне. Иван моментально сдвинулся, закрывая меня. Одновременно сдвинулся и ещё один воин, с другой стороны, тоже закрывая меня. Но фон Дениц на них не обращал внимания. Смотрел мне в глаза. Потом опустился на одно колено. Я не стала до конца ломать его, заставляя встать на оба колена. Бог с ним. Он протянул мне обе руки, на которых лежал его меч.

— Принцесса Трапезундская и Византийская, Александра Комнина-Великая. — Сказал он. Смотри ка, знает как Комниных звали в реальности. Были ведь Великие и просто Комнины. Представители имперской крови, считались Великими. — Я отдаю тебе свой меч, как знак своего признания и поражения. Надеюсь, что как рыцарь благородного рода, я не буду подвергнут унижению. Да прибудет со мной господь.

Иван и второй ратник, отступили. Ульрих продолжал стоять в коленопреклоном положении, протягивая мне свой меч и опустив голову. Я всунула в ножны катану. Протянула руки и взяла меч фон Деницев. Хороший меч. Прекрасная оружейная сталь. Рукоять украшена головой орла с глазами рубинами.

— Я принимаю твой меч, Ульрих фон Дениц, как знак твоего повиновения. Встань, ландсгерр Ливонии. Я обещаю тебе, что ты не будешь унижен и тебе не причинят вреда до тех пор, пока сам не предпримешь что-то, что может нанести вред мне или моим людям, пока мы находимся здесь. И тебе будет оказано внимание, достойное благородного рыцаря. — Решила сыграть в средневековую куртуазность. От меня не убудет. Ульрих поднялся. Я продолжала смотреть на него. Улыбнулась, но уже нормальной улыбкой. — Пусть твои люди, находящиеся в донжоне, спускаются сюда и сложат оружие. Им не причинят вреда. Даю своё слово.

Фон Дениц крикнул, на немецком. Вниз спустилось с десяток хорошо вооружённых латников. Они побросали мечи, моргентштерны, боевые ножи.

— Уведите их вниз. Пусть посидят возле стены. Зла не чинить. — Сказала дядьке Евсею. Тот отдал команду и этих десятерых увели. Посмотрела на ландсгерра. — Там больше никто не остался с оружием?

— Остались. Но они мне не подчиняются.

— Кто они и сколько их?

— Пятеро. Братья-рыцари Тевтонского ордена. Они хотят, чтобы их пропустили с оружием и их имуществом. Они уйдут и никому не причинят вреда.

Я смотрела на него и первое время у меня даже слов не было. Потом засмеялась. Даже запрокинула голову. Хохотала уже. И, наверное, мой смех звучал, как адская музыка в этом мрачном помещении. Увидела, как Ульрих перекрестился. Это ещё больше меня раззадорило. Иван тоже засмеялся, как и остальные мои воины.

— Ульрих, Ульрих. — Произнесла, когда смогла остановится. — Они и так никому не причинят вреда. И это раньше у них было какое-то имущество. Сейчас у них ничего нет. Всё их имущество, это теперь моя собственность. И только я буду решать, что оставить, а что забрать. Скажи им, чтобы сдались по-хорошему. Предлагаю последний раз.

— Они не сдадутся.

Посмотрела на него удивлённо. Не поняла? А чего такое тупое упрямство? Не поверю, что им надоело жить. Или у них что-то такое, что они не могут отдать ни при каких обстоятельствах и лучше смерть? Очень любопытно. Отдала рыцарский меч Ивану. Решила задать вопрос, так наудачу.

— Скажи, Ульрих фон Дениц, ландсгерр Ливонии, откуда у тебя средства на пушки? Они ведь дорого стоят. На порох, который тоже не дёшев? И на доспех? Ведь, как я знаю, твоя семья была более скромной. — Ульрих молчал. Я мягко ступая, совсем бесшумно подошла к нему. Обошла по кругу. Он не шевелился. Всё верно. Арбалетный болт до сих пор был направлен в него. — Или тебе серебра за что-то подкинули тевтоны? За что?

— Это не моя тайна, принцесса. Прошу тебя, не задавай вопросов, на которые я не смогу ответить.

— Обожаю тайны, Ульрих. А ещё люблю разгадывать загадки, ребусы и играть в шахматы. — Он удивлённо посмотрел на меня. Я усмехнулась. — Что, барон, или ты думаешь, что в королевскую игру играют исключительно мужчины? Ошибаешься. Меня с детства учили играть в неё, а так же разгадывать головоломки. Давай просто предположим, мой Ульрих. — Заметила, как Иван недовольно сверкнул глазами. Да ладно, любимый, успокойся. Я только тебе отдана и буду век тебе верна. Не суетись. — Решили некие высокодуховные люди в империи, например Верховный Магистр некоего немецкого или по другому Тевтонского ордена, что-то спрятать. И спрятать подальше. Например, от императора. Наверное, Максимилиан оказался завидущим и жадным. Такое бывает среди правителей. Это нормально. Но Макс. — Заметила, как недовольно посмотрел на меня немец при сокращении имени Максимилиан, императора Священной Римской империи германской нации. А они все немцы относились к нему с пиететом, даже не будучи его подданными. — Да, да, Ульрих, дядюшка Макс. Милый дядюшка, решил не ограничиться тем, что ему предложили в качестве откупного. И императора даже не смутила возможность осложнения отношений с Папой. — Глаза Ульриха расширились. Я на правильном пути. Продолжим. — Наверное, кто-то донёс ему, что у ордена сокровищ больше, чем они декларируют. И тогда Верховный Магистр решил убрать часть сокровищ ордена. Убрать куда-нибудь подальше от глаз императора. А куда, как не на территорию Ливонского ордена, который хоть и находится под патронажем тевтонов и зависим от них, но находится не на территории империи. — Находясь за спиной фон Деница, положила руки на его могучие плечи и прошептала ему на ухо. — Я на правильном пути, мой барон? — Тут же сделала шаг вперёд и заглянула ему в лицо. Он побледнел. Боже, да неужели!!! — И Верховный Магистр почему-то не учёл печальный опыт рыцарей-тамплиеров. Орден тамплиеров тоже не захотел делиться с королем Франции, двести лет назад. Они думали, что их никто не посмеет тронуть. Но ошиблись. Король Франции сумел договорится даже с Папой, которому формально подчинялись тамплиеры. И всё. Началась ночь длинных ножей, да Ульрих? Тогда орденцев стали хватать по всей Франции и не только. И в Италии, и в Германии. Хватали, подвергали чудовищным пыткам, а потом сжигали на аутодафе, как еретиков. Зачем же их пытали, а Ульрих? А пытали потому, что хотели узнать, где казна ордена тамплиеров. Они ведь сумели в последний момент куда-то её вывезти. Вот сволочи такие! Не захотели делится. И до сих пор никто не знает, где их сокровища. Никто не выдал, даже под пытками. Хотя думаю лишь немногие из них знали, где они. Где золото, серебро, артефакты вывезенные из Азии во времена крестовых походов. В том числе и артефакты, которые имеют сакральное значение для христианства. И вот теперь история опять повторяется. Ай-яй-яй, Ульрих. Как интересно! А может часть сокровищ тамплиеров попала к тевтонам? Ведь тевтонский орден уже существовал тогда. И сейчас, здесь, в этом донжоне находится эти сокровища или что-то очень ценное? — Барон совсем побелел. — А может это часть сокровищ, награбленных крестоносцами в Константинополе, который они взяли штурмом триста лет назад и разграбили до чиста? А ведь Константинополь был тогда богатейшим городом мира. Там было что грабить. Особенно императорскую сокровищницу. Патриаршую сокровищницу, где так же находились сакральные для христианства артефакты. — Ульрих вздрогнул. Я удовлетворенно улыбаясь отошла от него.

— Откуда ты, принцесса, можешь это знать?

— Я же сказала, люблю отгадывать загадки, ребусы, головоломки. Меня родители к этому с детства приучали. И ещё играю в шахматы. Ну так как, Ульрих фон Дениц, я права? Хотя можешь не отвечать. Я и так уже поняла, что попала точно в цель. Значит они не хотят сдаваться? Плохо. Но ладно. — Посмотрела на дядьку Евсея. — Дядька, выведите фон Деница из донжона. И всем остальным тоже покинуть опасное место.

— Что ты хочешь сделать, дочка? — Посмотрел на меня старый воин.

— Уничтожить пятерых орденских братьев-рыцарей.

— Ты всё же хочешь взорвать донжон?

— Нет. Сейчас нет. Я очень хочу посмотреть, что же они хотят спрятать от своего императора, а заодно и от Папы. Уверена, в Ватикане ничего об этом не знают. Меня просто любопытство распирает.

— Как ты их убьёшь?

— Достаточно будет шашки динамита. Это не разрушит донжон, но будет достаточно уничтожить пятерых рыцарей.

— Я понял. Но с тобой останется десяток. И я тоже. И даже слушать ничего не хочу.

— Я тоже останусь, Саша. — Сказал Иван, как отрезал.

— Принцесса Александра. — Вскричал Ульрих. — Послушайте меня, не лезьте в это. Возьмите всё, что здесь есть. Я даже отдам тебе свою казну.

— Ульрих, я азартный игрок. А как известно, аппетит приходит во время еды. Я рискну. Уведите его.

Ландсгерра увели. На площадке остались с десяток ратников. Своим я тоже сказала уйти. Нечего им здесь делать.

— Один кто-нибудь берёт щит, прикрываясь идет по лестнице. Мне надо знать, где они засели.

Вытащила из тулы со стрелами стрелу, на которой была закреплена динамитная шашка. Отсоединила её. Один из ратников уже ждал, стоя на ступеньках и прикрываясь щитом. Я кивнула ему. Взяла у Ивана факел.

— Саша, я впереди тебя пойду. — Сказал супруг.

— Нет. Ты можешь помешать. Я не полезу туда. Только увижу их и всё, мы остановимся. Я брошу шашку и мы сразу убежим назад. Кивнула ратнику. — Пошли.

Он стал подниматься. Я за ним. Поднялись на один оборот лестницы. Ещё один уровень. В щит воина воткнулся арбалетный болт, пробив его. Тут же ударил ещё один.

— Стой. — Скомандовала ему. Ратник остановился. Ещё пара болтов врубилась в щит, он аж загудел. Потом был удар алебардой и топором. Полетели щепки. Я подожгла фитиль. Один-два-три- четыре. Швырнула вперед из-за воина шашку и кинулась вниз. — Беги! — Закричала ему. Ратник, буквально скатился назад по лесенкам. Его немного успели оттащить от лестницы, как на верху прогремел взрыв. На наш уровень с лестницы вынесло облако пыли, дыма, каких-то обломков. На верху кто-то дико завыл. — Вперёд! — Закричала мужчинам. Они мгновенно среагировали, кинулись в верх по лестнице, словно стая волков. Услышала лязг железа, крики, но быстро всё стихло. Я взбежала по лестнице на верхний ярус.

Здесь было жилое помещение. Довольно богатая обстановка. Гобелены на стенах. Большой стол. Стулья с высокими спинками. Камин, в котором горел огонь. Некоторые гобелены горели. Их тушили. Увидела тело одного. Этого явно зарубили. И пара тел в различной степени целостности. Один без ноги, второй без головы и части груди. Не хило динамит сработал. На полу валялась еда. Серебряные и золотые кубки, блюда. У одной из стен стояли три серьёзных сундука.

— Так, внимание! Здесь только три трупа. Где ещё двое? — Задала вопрос.

— Поднялись ещё выше. — Ответил Иван.

— Отлично. Поднимаемся. Взять щиты, прикрывайтесь ими. Или мне опять кидать шашку?

— Может шашку, Саша? — Спросил муж.

— Можно. Но вдруг там что-то, чему взрыв может повредить? Их осталось двое. У нас есть арбалет. Один прикрывается щитом, второй стреляет с арбалета. Достаточно одного зацепить и всё, прорвались. Но если кого-то из вас ранят, тогда я брошу ещё одну шашку.

Воины выстроились. Первый прикрылся щитом, двинулся вперёд, за ним шёл воин с арбалетом, потом остальные. Ваню я тормознула. Нечего ему лезть. Он недовольно посмотрел на меня.

— Ванюша, ты мне здесь нужен. Надо вскрыть сундуки. Посмотрим, что мы хапнули?

— Что сделали?

— Что нам досталось. Я готова описаться от нетерпения!

— Ты хочешь по нужде, Сашенька?

— Нет, Ваня. Я хочу посмотреть, что в сундуках?

— Хорошо. Давай посмотрим.

На сундуках было по три висячих замка. Наверху раздался лязг железа. Крики. Там начался бой. Наплевать. Эти двое орденцев обречены. Ишь чего захотели, отпустите их с их имуществом. Очень умные что ли? Иван осмотрел замки.

— Серьёзные. Надо булаву. Ей собьём замки. Иначе никак.

— Ванечка, тебе бы всё ломать. Если есть замки, значит есть ключи. Обыщи этих троих. Может ключи у кого из них? — Я показала на трупы. Иван принялся их обыскивать. Я продолжала осматривать сундуки. М-да, по мимо висячих замков, там были ещё и врезные, внутренние. Совсем весело. Не хотелось портить такие хорошие вещи. Это же как сейф!

— Саша! — Воскликнул Иван. Я оглянулась. Он держал в руках ключ на цепочке. — С шеи вот этого снял.

Я подошла и забрала его. Попыталась открыть навесные. Он не подходил. Вставила ключ в замочную скважину врезного замка первого сундука. Не подошёл. Потом попробовала второй сундук. Подошёл. Замок щелкнул. Браво, Саня! Врезной замок открыт. У этого сундука остались только навесные. Уже лучше. Даже если придётся ломать навесные замки, не так страшно. Сундук повреждён не будет.

— Саша! — Опять позвал меня Иван. Он держал второй ключ на цепочке. — Вот у этого был на шее. — Я посмотрела. Эти два ключа он снял с двух мертвецов, у которых головы и шеи были на месте. А вот у третьего трупа голова и верхняя часть груди отсутствовали. Очень плохо! Ключ я у него забрала.

— Ванечка, третий ключ, я уверена был вот у этого на шее.

— Саш. Но у него уже нет шеи и головы тоже. Что делать? — Я огляделась. Да, всё вокруг было забрызгано кровью.

— Ваня, надо искать. Он должен быть здесь. Вон деформированный шлем рыцарский валяется. Уверена в нём голова. Видишь? Там ещё лужа крови набежала. Посмотри вокруг. Ищи, милый. Я не хочу портить такие замечательные сундуки. Они, между прочим, с замками, тоже денег стоят и не малых.

Иван принялся методично обшаривать этаж. Отодвинул перевёрнутый стол. Я в это время проверила один из ключей. Он подошёл к внутреннему замку первого сундука. Осталось найти ключ от третьего и ключи от навесных. А они у тех двоих на верху. В какой-то момент поняла, что шум боя, этажом выше, прекратился. Вскоре к нам спустился дядька Евсей. Свой шлем держал в руках.

— Что, дядька?

— Там два ларца. Сейчас принесут. И казна Ульриха. Есть ещё этаж выше. Там у него гарем и детская.

— Я понимаю так, что гридни рванули в гарем?

— Имеют право.

— Нет! — Побежала наверх. Проскочила один этаж и взбежала на следующий. Сколько тут у него в донжоне их? Там плакали маленькие дети и женщины, неслись просьбы о милосердии. — Всем стоять! — Рявкнула я, выхватывая из-за спины катану. Увидела одного из воинов, который заставил нагнуться молодую женщину и упереться руками в стену. Подол её платья был разорван. Сам уже пристраивался к её заду. Он один не среагировал на мою команду. Быстро подскочила к нему и приставила лезвие меча к его шее. Он замер.

— Скажи мне, гридень, что мне тебе отрезать? Сразу голову или может твой уд с яйцами?

— Царевна, за что? — Прохрипел он.

— За что? Да ты издеваешься надо мной? Отпусти её. — Он отпустил её бёдра. Медленно выпрямился. Портки его упали до колен, хорошо, что доспех в виде кольчуги был чуть выше колен и скрыл его возбуждённое естество. — Скажи мне, воин, я давала команду и разрешение на непотребства?

— Так это законная добыча. Все так делают. И орденцы тоже. Так положено.

— На положено наложено.

— Что наложено?

— Большой и толстый болт. От самострела. — Зло оглядела всех вояк. — Скажите ка мне, горе-воины, у нас что, всё, что мы хотим забрать, уже посчитано, упаковано и сложено на повозках? Правда? — Я убрала меч от шеи мужчины. Он облегчённо выдохнул. Подошла к окну и убрала деревянную затворку. Выглянула во внутренний двор замка. Потом удивлённо посмотрела на ратников. — Удивительно, но я не вижу вообще повозок. Мы для чего сюда пришли? Для чего вас сюда направили? Баб мять? А если сейчас фон Деницу помощь подоспеет? Что делать будем? Драпать, теряя подковы? Теперь я подумаю, стоит ли вас брать в следующий набег или поход. Мне не нужны такие воины, который завидев баб, обо всём забывают и бросаются на женщин, вытаращив свои глаза. — Ткнула в двух мужчин, стоявших недалеко от меня. — Ты и ты, останетесь здесь, остальные вон отсюда.

Ратники кинулись к лестнице. Посмотрела на двоих, которым велела остаться.

— Значит так, остаётесь здесь с женщинами и детьми. Никого сюда не пускать, кроме меня.

— А боярина и Евсея?

— Их тоже. Особенно молодого боярина. Увижу здесь кого лишнего, зарублю. И вас и того, кого пустите. Всё ясно?

— Ясно, царевна.

— Не огорчайте меня больше. Тоже мне, герои-любовники, сЦаные.

Оглядела весь гарем барона. Женщины все были молодые от 16 и до 25, это на вскидку. Сколько им на самом деле лет, бог знает. Всего женщин было восемь. Однако, какой у нас Ульрих шалунишка любвеобильный! Трое из женщин были беременными. Все они смотрели на меня с неменьшим ужасом, чем на оставшихся двоих воинов. Так же здесь находилось четверо детей. От совсем маленького, до года и до пятилетнего мальчика. Этот этаж тоже был богато отделан. Причём, этаж был разделён на отсеки или комнаты, плотными занавесками, часть из которых была сорвана. Весь пол устлан коврами. Имелся небольшой камин. На стенах гобелены. Одним словом, смесь европейского и азиатского. Неплохо хозяин развлекается. Подошла к белокурому мальчику. Он смотрел на меня со страхом и в тоже время со злостью. Ишь ты какой! Я усмехнулась. К ребёнку подбежала молодая женщина. Светловолосая. Ей было чуть за двадцать. Она обняла его руками, словно пытаясь закрыть от меня. Упала на колени. Стала что-то говорить умоляюще. Что она говорит, не понимала. Но явно просила пощадить. Я продолжала смотреть на мальчишку. Фамильные черты фон Деницев проявлялись на нём однозначно. Вылитый Ульрих.

— Что она говорит? — Спросила у ратников. Оба пожали плечами.

— Она просит пощады для сына. — Неожиданно сказала по-русски одна из девушек. Молодая, не старше двадцати, даже моложе. У неё уже обозначился живот. Месяцев пять, прикинула я.

— Говоришь по нашему?

— Да.

— Откуда ты?

— Из-под Новгорода.

— Как сюда попала?

— На наше печище напали тати-людоловы. Потом продали ганзейцам. Те отвезли в Ригу, там меня на торгу и купил Ульрих фон Дениц. Я понравилась ему.

— И тебе тоже у него понравилось.

Она спокойно посмотрела мне в лицо.

— Да. Он стал люб сердцу моему.

— Домой не хочешь вернуться?

— Нет. Что меня там ждёт и кто? Мой дом сожгли. Родителей убили. У меня были два брата и сестра. Где они я не знаю. Вернусь в своё печище и что? Кому я нужна буду? Никому. А здесь у меня дом. Ульрих хороший муж. Да, мы не венчанные с ним. Да и какое венчание? Я простая, из смердов. А он господин.

— С тобой всё понятно. Ладно, хочешь, оставайся здесь.

— Скажите, госпожа, а наш господин жив?

— Ульрих? Жив.

— Вы его не убьёте?

— Если будет вести себя хорошо, то не убьём и даже верну ему замок, вместе с вами. Скажи мне, детей же крестили?

— Да.

— То есть, есть записи, кто родился и когда крестился?

— Конечно. В замковой церкви всё делается. Там и священник, падре, там и книга.

— Очень хорошо. Как зовут этого замечательного мальчика?

— Кристиан.

— Кристиан. Запомню. Так, теперь вопрос ко всем. В замок приезжали тевтоны. Их было пятеро. Так?

— Да, госпожа.

— У них у всех были ключи при себе?

— Я не знаю, госпожа. Ульрих нас мало кому показывает. Я не выходила отсюда к рыцарям.

— А другие?

— Выходила Анна и Марта. — Она спросила мать Кристиана, которую звали Марта и ещё одну женщину о чём-то. Те отрицательно покачали головами. — Нет, госпожа. Они не видели ключей у господ-рыцарей.

— Здесь есть ларцы или сундуки?

— Есть. У нас у каждой небольшие сундуки, где хранятся подарки господина нам.

— Я хочу посмотреть их.

Проверила их сундуки. Небольшие. Но в них хранилось всё их имущество. По паре платьев, отрезы тканей. Небольшие серебряные украшения. Ничего для меня интересного.

— Значит так, воины. Блюдите здесь строго. Никого из женщин не трогать. Иначе пожалеете у меня.

— Помилуй, царевна. Всё сделаем, как ты говоришь.

Посмотрела на славянку из-под Новгорода. Она глядела на меня широко раскрытыми глазами.

— Тебя как зовут? — Спросила её.

— Любавой батюшка с матушкой нарекли.

— Ты хорошо подумала, Любава? Может всё-таки с нами пойдёшь? Я тебя к себе возьму. Бедствовать не будешь. Голодать тоже. И дитя твоё под моим присмотром будет. Обещаю.

— Правда ли, что ты царевна? Настоящая?

— Правда. Самая настоящая. Я византийская принцесса.

Она стала креститься. Сказала что-то остальным женщинам. Те упали на колени передо мной. Любава тоже подползла ко мне на коленях.

— Благослови дитя моё, царевна.

— А что так? Дитя то ещё нет. Тебе выносить нужно, потом родить.

— Ты царевна. Твои предки были помазанниками божьими, значит и ты отмечена господом нашим. На тебе благодать его. — Остальные дамы тоже поползли ко мне на коленях. Подтащили своих детей. Ничего себе! Это мне что, предлагают за святую поработать? Я захватила их дом. Сейчас идёт грабёж имущества их господина и мужа, если так можно сказать, а они у меня ещё и благословения просят? Хотя, что ты, Саня, хотела? Здесь к особам королевской, царской и императорской крови отношение сакральное. Они на самом деле считаются под божьей благодатью. Поднять руку на монаршью кровь, считается тягчайшим преступлением и прежде всего перед богом. И это очень стрёмно. Ну а благословить, значит поделиться этой благодатью.

Я присела рядом с Любавой на корточки. Смотрела ей в глаза.

— Любава. Я могу благословить вас всех. Я сделаю это. Но знай, моё благословение не сможет спасти вас, от того, что вас могут убить. От того, что ты не сможешь доносить дитя своё. Божья благодать распространяется на меня, ты права. А так же на тех, кому я покровительствую. Кто рядом со мной. Вот тогда божья благодать возрастает многократно. А если я уйду, то… — Я печально покачала головой. — Я ещё раз, Любава, предлагаю тебе идти со мной. Я позабочусь, чтобы ты благополучно доносила дитя своё и разрешилась от бремени, здоровым дитя. Я позабочусь о тебе и ребёнке. И моя благодать будет безмерной. И подумай ещё о том, что твоему господину придётся очень плохо. Знаешь почему? Не потому, что я его убью или искалечу. Нет. Я даже оставлю ему половину его казны. Но всё дело в том, что я заберу то, что ему поручили сохранить любой ценой. А он этого сделать не смог. И с него потребуют ответ. И ответ этот будет очень кровавым. А если его не станет, подумай, что будет с вами? Ты понимаешь, что в этом случае вас всех ждёт смерть. Подумай, Любава. Пусть не за себя, а за дитя, которое ты носишь под сердцем.

Она смотрела на меня глазами полными слёз. Я погладила её по голове. Потом взяла, наклонила её голову и поцеловала её в лоб. Не знаю почему, но эта девочка, вызвала во мне какие-то сильные чувства. Какое-то притяжение к ней. Как к младшей сестре. Сколько же ей пришлось пережить, перенести. Но она осталась какой-то чистой. В ней словно светилась изнутри. Да, она была из смердов. Ну и что? Для меня, дитя 21 века, это не имело никакого значения. Значение имела только она. Любава была очень красивой девушкой. Да, мы славянки, нас господь наградил этим, дал нам красоту, через которую мы страдаем. Не даром вся эта погань, что с востока, что с запада лезла к нам. Славянки всегда у них считались очень дорогим товаром. На восточных рабских рынках славянок даже отдельно селили. Отдельно выставляли на торги. И цены всегда на нас были высокими. Сама наша земля, Русь наша, господь бог наградили нас этим и богатством, и проклятием нашим.

— Подумай, Любава. — Продолжала гладить её по голове. — Я благословляю тебя, тебя и твоё дитя. Но моё лучшее благословление будет тогда, когда ты будешь рядом со мной.

Поднялась на ноги. Двое воинов стояли, как каменные башни. Посмотрела на них. Они совсем замерли. Потом посмотрела на женщин. Перекрестила их.

— Благословляю вас и детей ваших. Живите с миром. — Каждого ребёнка поцеловала в лоб, взяв на руки, кроме Кристиана. Он был уже большой. Когда целовала его в лоб, он попытался отстранится. Но я, усмехнувшись пригнула его голову, оставив поцелуй на его челе. Сопляк, а туда же. Тоже мне рыцарь, штаны на лямках.

Спустилась ниже. Туда, где стояли три сундука. Иван и Евсей смотрели на меня вопросительно.

— Ключи нашёл, Ванечка?

— Нашёл, Саша. — Он протянул мне ещё один ключ на цепочке и три ключа на связке.

— Сундуки открывали? — Сразу спросила их.

— Нет, дочка. Это твоё право. — Ответил Евсей. Забрала у Вани ключи. Он наклонился ко мне и спросил:

— Саш, а чего там на верху? В гареме?

— Ничего, Ванечка. И сразу тебе говорю, тебе туда подниматься не надо.

— Почему?

— Потому, что поднимешься туда, меня потеряешь.

— Саша?!

— Что, Саша? Я тебе сказала, Ванечка? Сказала. Дальше сам решай.

Подошла к сундукам. На этом этаже находилось с десяток воинов, не считая Евсея и Ивана. Прежде, чем открыть, оглянулась.

— Всем покинуть этот поверх. Идите, ищите повозки. И чём быстрее, тем лучше. Здесь останутся боярин Вяземский и дядька Евсей. Всем остальным выйти! Быстрее!

Евсей с Иваном смотрели, как народ ломанулся вниз. Я сама себе удивлялась. Откуда взялась такая жёсткость? Но самое главное, меня ведь слушали и бросались исполнять любое моё желание. Я становилась у мужчин-воинов непререкаемым авторитетом. Но это я поняла позже. Когда мы остались втроём, я открыла внутренний замок третьего сундука. Потом открыла навесные. Открыв замки первого сундука. Замерла. Что я там сейчас увижу??? Отступила назад.

— Дядька Евсей, Ванечка, идите сюда. — Они подошли. — Вань, открой сундук. — Посмотрела на него просяще. Он кивнул, взял крышку двумя руками и поднял её. Потом откинул назад.

Весь сундук был заполнен кожаными мешочками. Доверху. Взяла мешочек сверху, первый попавшийся. Он был тяжёлым. Развязала тесёмки и высыпала то, что было внутри себе на другую ладонь. Желтые кругляши монет. Смотрела на них.

— Флорины! — Услышала голос Евсея. — Золотые флорины.

— Что в них такого? — Спросила дядьку.

— Дочка, флорины это… Как тебе сказать, самые настоящие монеты. Их вес в золоте и в серебре не меняется, в отличии от гульденов и талеров. Все монеты Европы, чеканятся, как флорины.

— То есть флорин, это как пример, эталон?

— Не знаю, что такое эталон, но как пример да. И вот эти флорины, это очень много. Даже в одном этом мешочке. А их здесь целый сундук! Господи, прости меня, это сколько же богатства??? Да за один этот сундук можно купить четыре-пять таких замков как этот!

Я ссыпала назад все монеты в мешочек. Мы проверили ещё несколько таких мешочков, но там были только золотые флорины. Целый сундук золота высшей средневековой пробы. Описаться можно. Только за один этот сундук стоило брать замок. Я представила какое лицо будет у свёкра, когда он это увидит и оценит. Даже нервно хихикнула. Потом открыли второй сундук. Когда дядька откинул крышку, я замерла. Да и Ваня, и дядькой замерли. Мать вашу!!! Помимо тех сокровищ, что там находилось, самое главное была она! КОРОНА! Золотая корона, обрамлённая рубинами и изумрудами. У меня даже руки затряслись. Сердце бешено колотилось. Я видела её в своём времени, но на фресках. Да, византийских фресках. Тех, которые уцелели после турок. На этих фресках были изображены императоры Византии. Корона Константина Великого. Императора, который сделал христианство государственной религией Римской империи. Тогда ещё разделения на западную и восточную римскую империи не было. Но свою столицу из Рима, Константин перенёс в основанный им Константинополь.

Я смотрела на эту корону. Протянула руки и взяла её. Подняла вверх. В свете факелов она засверкала. Широкий золотой обод, украшенный рубинами, изумрудами и алмазами. Причём все очень качественной обработки. Хотя сейчас в Европе обработка драгоценных камней ограничивалась их шлифовкой. А здесь была огранка. Это говорило только об одном, огранщики были из Индии. Только там с самой древности умели заниматься огранкой драгоценных камней. Как я и сказала, широкий обруч. Гораздо шире, чем обруч всех нынешних королевских корон. Верх обруча был в виде зубцов крепостной стены, но со своими вариациями. Очень тонко сделанными. Такого европейцы смогли достичь, только в 18 веку. И то, даже, например, английская корона не блистает разнообразием. По мимо этого, две золотые подвески, на концах которых два рубина изумительной огранки. На ободе короны прочитала надпись:

Это я прочитала вслух. Иван и Евсей смотрели на меня вопросительно. Я показала им надпись на ободе короны. И пояснила:

— Фла́вий Вале́рий Авре́лий Константи́н. Константин Великий, император Рима! Это корона Византийской империи. Она была сделана для Константина Великого. Который и основал Константинополь, и который сделал христианство государственной религией Римской империи. С того времени и до 1204 года от Рождества Христова, все императоры Византии короновались этой короной. Пока поганые безродные Ласкарисы не сдали Великий город папистам, крестоносцам. Они бежали, поганые трусы, и даже корону не забрали. Она пропала. После этого, все остальные, так называемые императоры Византии короновались только лишь подобием этой короны. Подделкой. Да. Даже Палеологи, к которым принадлежит Софья Палеолог, жена Великого князя руссов, Иоанна Третьего, отца нынешнего Великого князя, Василия. Палеологи никогда не короновались настоящей короной Византии. Паписты украли её! Поэтому Византия и проиграла схватку!

Ну то, что она проиграла, дело не в короне. Это ясен перец. Но сейчас люди верят в сакральность! Это хорошо. И я этим воспользуюсь. Я подняла корону вверх. Вскинула руку с катаной тоже вверх, и закричала в победном кличе.

— ДААААААА!

Ваня, глядя на меня, тоже вскинул меч и закричал:

— ДААААААА!

Дядька, глядя на нас, счастливо улыбался. Тоже поднял, но уже обе руки и закричал:

— ДААААААА!

Я продолжала смотреть на корону восхищенно. Не знаю, правда ли то, что я наплела, но корона была реальная и настоящая! Посмотрела на мужчин. Оба глядели на меня не совсем нормально.

Странное чувство во мне рождал этот кусок благородного металла. Он обладал каким-то магнетизмом. Притягивал меня к себе. Лязгнула катана, выпав из моей руки на каменный пол. Я держала корону уже двумя руками. Я словно находилась под каким-то гипнотическим воздействием. Что-то нашёптывало мне: «Надень её и ты познаешь силу власти. Это счастье!» Не знаю почему, но я поддалась этому соблазну. Подняла обеими руками корону над собой и опустила её себе на голову. Убрала от неё руки. Закрыла глаза. В уши ударил грохот тысяч копыт тяжёлой, кованной византийской конницы катафрактов. Я даже увидела их, накатывавшихся, словно девятый вал. И казалось, что ничто не сможет устоять на их пути. Услышала тяжёлую поступь легионов. Вот они идут, идеально ровными квадратами. Это был отблеск былой славы и величия. Открыла глаза. Посмотрела на мужа и на дядьку. Оба мужчины смотрели на меня шокировано. А Ваня даже испуганно. Я видела, как нервно он сглотнул. Не знаю, какое зрелище я представляла в этом каменном мешке, в отблесках света, горевших факелов. Но думаю впечатляющее, что даже дядька, старый волк, не боявшийся ничего, побледнел.

В этот момент на площадку забежал Никифор, уже переодевшийся и с перевязанной грудью.

— Царевна!.. — Успел сказать он и тут же заткнулся, замерев на месте. Евсей среагировал мгновенно. Он рванул парня на себя. В его руке появился боевой нож, лезвие которого упёрлось моему диверсанту в горло.

— Прирезать его надо. — Тихо проговорил дядька. — Он увидел то, чего видеть не должен был.

Иван медленно выдвинул меч из ножен. Никифор стоял, вытянувшись и не шевелясь. Он сразу всё понял. И теперь с покорностью ждал смерти.

— Отпусти его, дядюшка. — Сказала я спокойным тоном, глядя Никифору в глаза. — Он никому не скажет.

— Клянусь. — Прохрипел Никифор.

— Никто не должен знать о короне императора. Никто. Знать будем только я и вы трое.

— А батюшка? — Спросил меня Иван.

— Он тоже должен узнать. Но я верю, что Фёдор Мстиславович сохранит это в тайне. Ведь вопрос короны, это сама жизнь. И не только его, но и всего рода Вяземских. И ты, Никиша будешь молчать. Даже под пыткой на дыбе. Иначе тебя будет ждать не только страшная и мучительная смерть, но и проклятие, которым будет проклят весь твой род до седьмого колена. Ты понял?

— Понял. — Евсей отпустил парня и отступил от него. Никифор робко подошёл ко мне и опустился на колени. Взял мою правую ладонь и прижался к ней лбом.

— Благослови, матушка-государыня.

— Благословляю. Встань палатин Никифор. Ибо отныне ты хранитель короны. Береги и защищай её, не щадя своего живота и крови. Клянись!

— Клянусь.

Посмотрела на двух остальных мужчин.

— Я её вернула. Больше она не попадёт к папистам. Она принадлежит мне по праву. Только мне и никому более. Иван, найди отрез ткани. Никифор принеси перемётную сумму. Повезёшь корону в ней.

Никиша вскочил на ноги и побежал к лестнице.

— Значит не отдашь Великому князю? — Спросил Евсей.

— Нет. Не зачем ему это. Тем более, у Великих князей Московских уже есть своя корона, шапка Мономаха. Вот пусть она и остаётся символом верховной власти на Руси.

Иван притащил отрез атласной ткани. Расстелил его на полу. Я сняла корону и аккуратно положила её на ткань. Завернула и связала запасной тетивой от лука. Прибежал Никифор. В руках нес перемётную суму. Я поместила корону в неё. Отдала суму Никифору.

— Теперь ты отвечаешь. Из рук не выпускать. Но старайся к сумме не привлекать внимания. Понятно?

— Понятно, государыня.

— Не называй меня так. Лишнее.

Заглянула опять в сундук. Вытащила оттуда массивный золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Крест явно был патриарший. Усмехнулась.

— Как вы думаете мужи, что это за крест?

— Напрестольный крест, дочка. Какой красивый и дорогой.

— Конечно дорогой. Это патриарший крест. Этим крестом крестили императора Константина. А потом благословляли на царствие восточно-римских императоров. Как ты думаешь, дядька, Московский митрополит обрадуется такому подарку?

— Скажешь тоже, дочка. Не то что обрадуется, это же как он вознесётся, получив такие патриаршие регалии!

— Не отдаст в Константинополь?

— Кто? Наш митрополит? Нет. То, что попало в руки нашей митрополии, назад уже не воротишь. Да они глотку перегрызут кому угодно за этот крест. — Евсей стал вглядываться в меня. Я же хитро улыбалась.

— Хочешь передать его митрополиту? — Дядька покачал головой. — Умна, дочка. Ты же сразу получишь покровительство высших иерархов православия.

Я кивнула. Молодец Евсей, сразу зрит в корень. Мне от этого креста ни холодно, ни жарко. А вот покровительство церкви очень даже нужно. И я была уверена, что митрополит и епископы моментально подтвердят мой статус византийской принцессы, чтобы ещё больше легализировать передачу им такой реликвии. На самом ли деле этим крестом крестили императора Константина, я понятия не имела. Но кто это сможет опровергнуть? Никто. У меня тут огромное поле деятельности. Главное не завраться до такой степени, что берега потерять. Вытащила массивную шкатулку из красного дерева, отделанную золотом и камнями. Так, а это что такое? На крышке шкатулки, как я её обозвала, на золотой пластине была гравировка, конный воин, поражающий копьём змея. Так стоп. Так изображают Георгия Победоносца.

— Это рака, дочка. — Сказал Евсей, глядя на шкатулку. — В таких мощи святых хранятся.

Рака была закрыта на два золотых крючка. Я их отодвинула и подняла крышку этой шкатулки. Там на бархате лежал череп. Не поняла?!

Евсей начал истово креститься.

— Господи Иисуси, да святиться имя твое… — Говорил он. Потом перестал читать молитву. Его лицо расплылось в счастливой улыбке. Я удивлённо смотрела на дядьку. Чего это его так заколбасило от старой черепушки? — Сподобился, чудо узреть. — Говорил он восторженно, как наркоман, увидевший халявную дозу. — Мощи Георгия Победоносца. Покровителя воинства русского. — Он взглянул на меня совсем ошалевшими глазами. — Дочка, это же чудо. Тебе все ратные люди Руси благодарны будут по гроб жизни.

Правда что ли? Боже, какая прелесть. Очень нужный череп. М-да, это я на самом деле удачно зашла. Как бы ещё всё это до дома дотащить и не треснуть по дороге от тяжести?! Тебя посОДЮТЬ, а ты не воруй! А как тут не воровать, когда оно само в руки идёт?! Да и не ворую я, а возвращаю незаконно отжатое тевтонами разными. Или как ещё говорили комиссары в пыльных шеломах с красными звёздами, экспроприирую экспроприируемое!

Иван с Никифором тоже подвисли, аж рты раскрыли. И глаза у них были не лучше, чем у Евсея. А потом и улыбки дебильные появились. Оба тоже крестились. Вот же мужики! Покажи то, что имеет непосредственное отношение к войне, без разницы, новое оружие или мощи вояки-святого, всё, радуются как дети. Мне лично было глубоко фиолетово на эти старые кости, но я видела с каким пиететом они относились к ним. Тоже подгоню митрополиту. Мне этот череп не нужен, а дополнительные бонусы от церкви и самое главное от воинского сословия Руси для меня будут не лишние. Вспомнила храм Христа Спасителя. Пришла интересная мысль.

— Дядька, скажи, а если я попрошу митрополита благословить меня на строительства храма для воинов Руси, он даст добро?

— Как это для воинов?

— А так, главный храм воинский на Руси. Разве это плохо? В честь всех русичей, павших за отчину свою. Клич бросим среди люда, что собираем средства на постройку такого храма. Я уверена многие понесут деньги. И мы внесём, ибо это отдать дань памяти, всем кто не вернулся из кровавых побоищ.

Дядька потрясённо молчал. Потом поклонился мне в пояс.

— Спасибо тебе, дочка. Я думаю, не откажет. А эти мощи тоже отдашь?

— Конечно отдам. Они должны принадлежать всем русским людям. А потом эти мощи можно будет поместить в этот храм.

И просто космический себе пиар сделаю. Ладно куем железо, не отходя от кассы. И если я думала, что это все сюрпризы, то я глубоко ошибалась. В сундуке нашла прямоугольную кожаную сумку, плотно упакованную. Вытащила её. Что это? В сумке лежал какой-то свёрток из мягкой ткани. Это был шёлк. Зачем шёлк упаковывать в сумку, да ещё прятать в сундук? Развернула его. В нём ещё оказалась ткань. Только очень старая и простая.

— Так, мужчины, стол переверните назад. Надо расстелить это всё. Что-то я не пойму, что это такое?

Евсей с Иваном поставили перевёрнутый стол назад, как положено. Я стала разворачивать старую ткань. Делала это очень осторожно. Ткань была прямоугольной формы в длину около двух метров, может чуть меньше. И более метра в ширину. Развернув полностью, сама зависла. Что-то знакомое. Мужчины тоже пялились на стол, не совсем понимая, что перед ними? Я же, вглядываясь вспомнила. Что-то подобное я видела в Турине. Всё верно, Туринская плащаница! Но эта была не Туринская плащаница. Ту я видела собственными глазами. Мне тогда повезло, её на некоторое время выставляли на обозрение. И, как я читала, достоверность, что именно в Туринскую плащаницу, завернули тело Христа после его смерти, подвергнули сомнению. Экспертиза, проведённая целом рядом авторитетных учёных выявила, что ткань плащаницы была соткана толи в 13, толи 14 веке, но никак не в начале первого тысячелетия нашей эры. А вот эта вполне могла быть соткана тогда, когда Христа распяли. И на ней тоже, словно в фотонегативе отпечаталось тело мужчины. Даже видны были тёмно-бурые пятна давным-давно высохшей крови. Ничего себе! И если эта плащаница именно та, в которую завернули тело Иисуса, то… Мама дорогая, да нас тут всех за эти старые тряпки и кости в порошок сотрут. Надо срочно бежать отсюда, теряя тапки. У меня даже нехорошо так зачесалась попа.

— Саша, что это? — Спросил Иван.

— А это Ванечка одна из самых величайших реликвий христианства. Плащаница.

— Ты уверена в этом, дочка? — Хрипло спросил Евсей.

— Уверена. В Турине есть похожая. Рим объявил её достоянием Римско-католической церкви. Но там она не настоящая. Подделка. Я видела её. А вот эта настоящая. Вы сейчас смотрите на отпечаток Спасителя. И даже кровь его засохшая, видите. Его завернули апостолы и богоматерь в эту плащаницу, поместив в гроб. В ней он вернулся назад к жизни и скинув её, вознёсся на небеса.

Сказав это, я машинально перекрестилась. Мужчины тоже. Причём крестились не переставая. Но меня занимала другая мысль, по-мимо святости этой тряпки. Интересно, а откуда крестоносцы её украли? Из Константинополя или из Иерусалима? Если из Иерусалима, значит это уже тамплиеры. А они много, что на востоке награбили.

— Бежать надо, дочка. — Услышала я Евсея. — Как пить дать, бежать. Чую, скоро за нами псы стаями бросятся. И как бы самим ещё уцелеть.

— Я это поняла, дядюшка, с самого начала. — Тоже мне, Америку открыл. Я аккуратно свернула плащаницу и поместила её назад в кожаную сумку. Так, это мы только второй сундук потрошим, а ведь ещё третий есть. Что в нём? Даже думать не хочу. В сундуке ещё лежали кожаные мешочки, как и в первом сундуке. Взяла один из них, развязала и высыпала несколько монет на ладонь. Золотые кругляши. Вот только это были не флорины, гульдены или талеры.

— Византийские солиды. Я видел такие. — Сказал дядька, рассматривая взятую у меня монету. — Старые. Здесь ещё латинский текст. Хотя я видел те, на которых латиницы уже нет. Всё по-гречески было.

Рассматривая реверс монеты, изображение императора, прочитала: «Цезарь Флавий Юстиниан». Ничего себе! Ссыпала монеты назад в мешочек. Бросила его в сундук. Достала другой. Интересно, здесь все византийские монеты или нет? Развязала, высыпала несколько монет на ладонь. Тоже золотые, но не византийские. На монетах была арабская вязь.

— А вот эти арабские динары. И где только они их взяли?

— Как где, дядька? На востоке, во времена крестовых походов. Это тамплиеры. — Ссыпала монеты назад в мешочек и бросила его к остальным в сундуке. Так. Смотреть третий сундук не стала. Успеем. — Ваня, ты сказал два ларца. Где они?

— Вот они, рядом с тем сундуком поставили. — Точно, возле третьего сундука стояли два ларца отделанные серебром. Ларцы были закрыты на внутренние замочки. Посмотрела на мужа.

— Ваня, ключи нашли к ларцам?

— Да. Прости, забыл совсем. Но они очень маленькие. — Он протянул мне два серебряных ключика на серебряных цепочках. Открыла один из ларцов. Там на тёмном бархате лежал наконечник копья. Что за фигня? Стала его разглядывать. Что-то знакомое. Поняла, что тут только часть наконечника. Его остриё в виде треугольника. От треугольника шла металлическая втулка, но она имела следы того, что её разломили. Длинной наконечник был сантиметров 30–35. Это же наконечник пилума. Копья римского легионера. Я закрыла глаза. Этого мне ещё не хватало! Неужели это настоящее копье Лонгина? Если так, то оно является величайшей реликвией христианства, одно из Орудий Страстей. К ним относится копьё Судьбы или копье Лонгина, животворящий Крест, на котором и был распят Христос, губка смоченная в уксусе или в вине, которую давали распятому, для утоления жажды. Терновый венец, столб, к которому привязывали Христа при его бичевании, тридцать серебряников Иуды, гвозди, которыми прибивали Иисуса к кресту, игральные кости, которыми римские солдаты разыграли одежду Христа. Святой Грааль, чашу, в которую собрали кровь Христа. И ещё некоторые вещи, которые напрямую относятся к мучениям и смерти Спасителя. Так, в моё время существует несколько копий, которые претендуют на Копье Лонгина, римского легионера, подарившего Иисусу милосердие, проткнувшего его копьём между рёбер и остановив сердце, тем самым избавив Христа от мучений. Первое копье храниться в Ватикане. Его в конце 15 века подарил Папе султан османов. Оно хранилось в Константинополе несколько веков. Куда было перевезено из Иерусалима, якобы ещё в 5 веке императором Константином. Причём копьё было целым. Это потом кто-то отломал наконечник. Ещё одно копье храниться в Армении, куда его, согласно легендам, принёс апостол Фаддей. Но, как известно в Армении оно храниться с 13 века. А где было до этого? И на самом ли деле это именно то копьё? Есть, копьё, вернее наконечник, который храниться в Вене. Якобы со времён императора Оттона Первого, это десятый век. Но опять же, а откуда известно, что копьё именно это? Тем более форма, наконечника не соответствует форме наконечника римского копья пилума того времени. Есть ещё в Кракове. Поляки хотели тоже заявить о своём Копье Лонгина, но их быстро раскололи. Оказалось, что это подделка, копия венского копья. Исходя из этого, можно сделать вывод, что если настоящее копьё, где и есть, то в Ватикане, куда оно попало в конце 15 века из Константинополя. А вот теперь вопрос, а настоящее ли копьё Лонгина султан подарил Папе, или всего лишь подделку? Кстати, наконечник копья в Ватикане похож на этот, то есть, более точно отображает наконечник римского пилума, которым и был убит Христос. А если там подделка? Те же тамплиеры или тевтоны могли подменить копьё ещё там в Константинополе, когда захватили его в начале 13 века. Могли они это сделать? Да ещё как могли. В конце концов, иначе зачем им прятать вот этот наконечник?

— Дочка, почему ты так странно смотрела на этот кусок копья? — Спросил Евсей. — Что в нём такого?

— Скажи, дядюшка, что тебе известно об Орудиях Страстей?

Он смотрел на меня недоумённо.

— Ты имеешь в виду крест, на котором распяли Спасителя?

— Всё верно. И крест тоже. Но крест только лишь одно из Орудий Страстей. А их там добрый десяток.

— Царевна, это не у меня надо спрашивать. Я в этом не силён. Это вон, у попа надо спросить.

Я взяла в руки наконечник. Он был из простого, сыродувного железа. Всё верно, римская армия была вооружена мечами и копьями, сделанными из сырого железа. А не из стали. Глядя на наконечник, стала говорить.

— Это копьё Лонгина, римского легионера. По другому, это копьё называют Копьё Судьбы. Я же его ещё называю Копье Милосердия. Прокуратор Иудеи, всадник золотое кольцо, Понтий Пилат, относился к высшей римской аристократии. В один из дней, к нему обратились местные иудейские жрецы с просьбой утвердить приговор на троих преступников. Два из них были убийцами, насильниками и ворами. А вот третий был всего лишь проповедником, который нёс людям слово божие. Звали его Иисус из Назарета. Мы его знаем как Спасителя, как Иисуса Христа. Понтий Пилат очень удивился. Насчёт убийц и воров, он ничего не сказал, всё правильно, по таким плачет топор палача. А вот проповедник, чем не угодил местным? Он ничего не воровал, никого не убивал, не соблазнял юных дев и замужних матрон. Так зачем же его казнить, да ещё такой страшной казнью, которой римляне подвергают преступников и взбунтовавшихся рабов — распятию на кресте? Но местные жрецы настаивали. Как раз был какой-то праздник в честь которого, можно было помиловать одного из преступников. Прокуратор предложил помиловать Иисуса. Но местные жрецы выступили резко против. Они были согласны помиловать одного из убийц, но не проповедника. Понтию Пилату пришлось уступить. Сначала Христа привязали к позорному столбу, бичевали под радостные крики толпы. Потом на него одели терновый венец с колючками, которые впивались в кожу до крови, причиняя человеку боль. Так же, осужденный должен был сам занести крест, на котором его должны были распять, на Голгофу, это такая гора около Иерусалима. Смерть на кресте очень мучительная. Христос очень страдал. А чтобы никто не смог снять осужденных раньше времени с креста, их сторожили римские легионеры. Среди них был Лонгин. Наблюдая за Христом, легионеру стало жаль его. Один раз он смочил губку в слабом вине, надел её на копье и прислонил к губам умирающего Христа. Напоил его таким способом, облегчая его мучения. Прошло ещё какое-то время. Другие преступники уже уперли. А Христос всё ещё был жив и испытывал страшные мучения. Тогда Лонгин, обманул других солдат, сказал, что Христос умер и что надо проверить, мёртв он или нет. После чего ткнул его копьём между рёбер, убив тем самым и прекратив мучения. Он подарил Спасителю милосердие. И тем самым изменил свою судьбу! После смерти Христа и его вознесения, он раскаялся. Принял христианство и стал проповедником, за что был казнён в одном из городов Римской империи. Лонгин причислен христианской церковью к лику святых.

Все трое смотрели на этот наконечник.

— А это точно тот самый наконечник, которым убили Христа? — Спросил Евсей.

— А иначе зачем тевтонам прятать его? — Положила наконечник назад в ларец, закрыла его. — Так, всё. Заканчиваем.

— Ты не хочешь посмотреть, что во втором ларце и в этом сундуке? — Спросил дядька.

— Нет. Только не сейчас. Я и так уже боюсь, дядюшка. Надо собираться, как можно быстрее. Светает уже. Нам бы успеть всё уложить и уйти. Я просто чувствую, что у нас мало времени. А что там ещё, мы посмотрим после, когда домой вернёмся.

— Согласен с тобой, дочка. Давайте собираться. Я уже отдал распоряжение о том, чтобы готовили повозки. Сейчас расцветёт, будем снимать с башен пушки.

— Пушки, сначала, нужно снять с лафетов. Они слишком тяжёлые. Нам не нужны. Свои сделаем, дома. И мне ещё надо посмотреть апартаменты алхимика.

Оба ларца засунула в сундуки. Сундуки закрыла на замки. Все ключи были у меня. После этого, все четверо двинулись во двор.

Выйдя во двор, увидела Богдана. Позвала его.

— Богдан, где алхимик?

— Вон, возле стены сидит с другим полоном.

Возле стены и правда, сидело чуть больше двух десятков мужчин. Одни были в доспехе, другие без них. У кого-то лицо было в крови. Они все уставились на меня, когда я подошла.

— Богдан. Кто из них?

— Вот этот. — Он указал на мужчину около 40 лет, в кафтане с квадратным вырезом. Когда-то кафтан был довольно дорогим и гламурным, но сейчас явно переживал не лучшее время и являл, довольно, потасканное зрелище. Под кафтаном была когда-то белая сорочка со шнуровкой. Но сейчас сорочка больше была серой. Какой ужас! Штаны были ещё тем сюром. Но я уже к этому привыкла, сначала насмотрелась на посольство имперцев, во главе с маркизом, а потом и купеческий обоз из Литвы. Штаны Маркуса представляли собой прообраз бриджей с чулками. Причём эти самые бриджи имели шарообразную форму и были разноцветные. Ну красавЧЕГ! Сразу видно, мужчина не лишён тяги к гламуру.

Богдан пнул сидящего на заднице алхимика.

— Встать, когда перед тобой царевна стоит, смерд!

Маркус подскочил, как в зад ужаленный.

— Я не смерд! Я дворянин! Как ты смеешь, холоп! — Только это сказал, как грохнулся назад на задницу от удара кулаком по трафарету. Самое, что интересное, Богдану, как и Никифору было 17 лет. Никакого уважения к старшим.

— Старшина, я разве разрешала заниматься рукоприкладством?

— Прости, царевна. Руки чешутся. Он меня холопом назвал.

Я усмехнулась. А кто ты по сути, Богдаша? Мой боевой холоп. Но ничего говорить не стала. Богдан прав. Они мои будущие офицеры. А офицеры априори не могут быть холопами.

— И всё же, Богдан, нужно иметь выдержку и держать себя в руках. Понятно?

— Так точно!

Посмотрела на дворянина.

— Ты понимаешь по нашему?

Он встал, потирал себе скулу.

— Понимаю, ээээ, госпожа…

— Принцесса Александра. Это я захватила замок фон Деница. Итак? — Да, он говорил по-русски, но с чудовищным акцентом. Часто мешая русские и немецкие слова.

— Прошу прощения, Ваше Высочество. Виконт Маркус ла Монт.

Я удивлённо смотрела на него, а мужчина заскакал передо мной козлом, как до этого скакал имперский маркиз. Ну с этими дрыганьем ногами, подметанием шляпой пола, правда у Маркуса шляпы не было и грязные космы которого, спускавшиеся ниже плеч, были больше похожи на паклю. Так, если память мне не изменяет, но виконт это выше барона, но ниже графа. А какой, нафиг, Маркус виконт? Может гонит? Такой же самозванец, как и я?

— Что-то ты не похож на виконта. — Усомнилась я в этом прохиндее. А то, что он прохиндей, что я уже поняла.

— Приношу свои извинения, блистательной принцессе, за свой не совсем подобающий вид. У меня, сейчас, образовались временные трудности.

Ага, трудности! У таких жуликов всегда временные трудности. Я смотрела в его глаза и у меня на губах была усмешка. Он так же смотрел на меня, не отводя взгляда. Сначала на его лице читалось недоумение, потом дискомфорт, словно его поймали, когда он опорожнял свой кишечник в неположенном месте, а потом понимание. И я словно прочитала в его глазах вопрос: «Может договоримся?» И, странное дело, мне он почему-то понравился.

— И я начинаю сомневаться, что твоё имя Маркус, да ещё ла Монт.

— Но это так, блистательная принцесса. Если хотите, то я могу рассказать Вам, Ваше Высочество свою историю. Я младший сын графа Артуа ла Монта.

— А что ты здесь делаешь? В этом диком захолустье? Да ещё на границе с Русью?

— Ваше Высочество, всё дело в том, что в силу некоторых причин, мне противопоказано встречаться с представителями святейшей инквизиции.

— Ты с прелатами инквизиции не сошёлся в некоторых вопросах по естествознанию?

— Моя принцесса, абсолютно точна в своих формулировках. И помимо инквизиции, меня так же жаждут увидеть представители некоторых влиятельных европейских родов, от Испании и до Моравии с Померанией.

— А у них какие претензии? Ты их обокрал?

— Ну что Вы, Ваше Высочество. Я дворянин и никогда не замараю руки воровством.

Ага, рассказывай. Среди дворян воров не меньше, чем среди городского плебса. Я криво усмехнулась. Маркус понял, что на кривой кобыле меня не объедешь.

— Ваше Высочество, поверьте, деньги тут играли последнюю роль. Всё дело в стрелах Амура, кои поражали меня и юных дев.

— Стрелы Амура?

— Истинно они.

— Верю. Ну что, Маркус, виконт ла Монт, пойдём, посмотрим на твоё хозяйство.

— Там у меня не прибрано…

— Ничего, я как-нибудь это переживу.

В домишко Маркуса мы зашли втроём, я, Богдан и сам виконт. М-да, бардак был ещё тот. Увидела даже прошмыгнувшую крысу. Воняло немытым телом и чем-то прокисшим. Короче, как на помойке. Зато здесь было много приспособлений для химических опытом. Я даже рот открыла от удивления. Стеклянные колбы и сосуды, всех размеров и разных форм. Змеевидные трубки — медные, бронзовые и даже пара была из стекла. Медные сосуды, бронзовые с крышками, плотно закреплявшиеся с помощью болтов, для выдерживания давления при нагреве. Одним словом, мечта идиота. Удивлённо посмотрела на Маркуса. Он понял, что я впечатлена и стал раздуваться от важности, как жаба на болоте.

— Маркус, откуда у тебя это великолепие?

— Ваше Высочество, это собиралось и преумножалось многие годы. Я всегда все свои деньги, которыми смог разжиться, тратил на приобретение разных инструментов для проведения алхимических опытов. У меня одна из самых лучших коллекций. Я их перевожу в специальной таре. Вам понравилось, Ваше Высочество?

— Понравилось. Я довольна. — Прошлась, осмотрелась. Помимо всего этого, ещё у Маркуса были книги. Больше десятка, толстых в кожаных переплётах.

— Что за книги?

— Трактаты, принцесса. Трактаты, как наших европейских учёных, так и арабских.

— Трактаты о чём?

— О строении нашего мира. О его первоисточниках…

— Первокирпичиков?

— Ээээ… Вы знаете работы древнегреческих философов?

— Знаю. Ладно, начинаем всё грузить. Трактаты тоже грузишь.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, а куда собираться?

— Со мной пойдёшь и вот это всё, тоже со мной. Там я познакомлю тебя со своей сестрой. Она большой знаток химии… Вернее алхимии.

— У Вашего Высочества есть сестра?

— У Нашего Высочества есть младшая сестра. Очень талантливая девица. Вот скажи, Маркус, ты чем всё это время, пока находился у Ульриха, занимался?

— О, я решал очень серьёзную задачу естествознания.

— Правда? И что за задача?

— Поиск философского камня.

— Зачем тебе этот булыжник?

— Как зачем, принцесса, для трансмутации!

— Понятно. То есть, ты хочешь свинец превратить в золото?

— Конечно. Очень многие алхимики сейчас бьются над этой задачей. Да и Ульрих фон Дениц разрешил мне здесь работать, тоже по этой причине. Увы, принцесса, но без этого жёлтого металла никуда.

— Понятно. Но ты не беспокойся. Я не интересуюсь обращением свинца либо другого металла в золото. Тем более, что это невозможно.

— Я бы тут с Вами, Ваше Высочество, не согласился. Мавританскому алхимику Ибрагиму ал Баруну пятьдесят лет назад удалось трансформировать фальшивый динар из свинца в золотой. Я читал его трактат. Правда он запрещён. А сам Ибрагим погиб в Гранаде при штурме его войсками Кастилии и Арагона, мне удалось почитать сей труд. Правда не в подлиннике, так как подлинник надёжно спрятан его учениками. А переписанным текстом на французский.

Я засмеялась. Стояла и хохотала. Маркус недоумённо на меня смотрел.

— Маркус, знаешь, как это ещё называется?

— Как и что?

— Развод лохов. Твой Гарун аль Ибрагим…

— Ибрагим ал Баруни, принцесса. — Маркус обиделся, насупившись.

— Да наплевать, как этого жулика звали. Так вот, тебя и тебе подобных очень ловко водят за нос. Ничего этот твой Баруни не трансформировал. Враньё. Даже не забивай себе голову. Запомни, Маркус ла Монт, чтобы обратить свинец в золото, нужно изменить атомную решётку свинца. Изменить на атомную решётку золота, а это невозможно. Понятно?

Маркус вытаращился на меня, как таракан, которого нахлобучили тапком.

— Какую решётку? — Наконец, выдохнул он.

— Атомную. Первокирпичики, Маркус.

— Что, первокирпичики? — Маркус не понимал.

— О которых говорили философы древней Греции, помнишь? Кстати, они говорили и об атомах. Или ты не знал этого? Плохо ты знаешь об учёных древности. Ай-яй-яй.

— А как её изменить?

— Никак. Поэтому нечего забивать себе голову этой ерундой. Лучше займись другими, более полезными вещами.

— Какими?

— Например, моя сестра сумела изготовить взрывчатое вещество, которые гораздо мощнее чёрного пороха. Это динамит. Так она его назвала. Этим динамитом, кстати, я взорвала казарму гарнизона замка.

— Взрывчатое вещество мощнее чёрного пороха?

— Да.

— Как интересно.

— Конечно, интересно. Гораздо интереснее, чем превращать свинец в золото, Маркус. Так что давай, шевели поршнями. Где у тебя тара в которой ты это всё перевозишь?

— Здесь, в пристрое.

— Давай тащи сюда, начнёшь всё аккуратно складывать, чтобы ничего не разбилось. И ещё, Маркус, не огорчай меня, а то я очень раздражена и злая. Если всё сделаешь правильно и не разочаруешь в будущем, то жить будешь богато, заниматься любимым делом и никто тебя не будет преследовать. Будешь одет, как подобает настоящему виконту, а не бродяжке из городских отбросов. Это я тебе обещаю. Понятно?

— Понятно, принцесса.

— Начинай. Скоро я вернусь, проверю твою готовность. Богдан, пошли.

Когда вышли из дома Маркуса, сказала:

— Найди Божена и Степана или Илью. Отправь сюда, помочь Маркусу. Всё складывать аккуратно. Не дай бог, хоть одна склянка разобьётся. Понял?

— Понял, царевна. — Богдан убежал.

Уже достаточно рассвело. Ратники суетились на всех четырёх башнях. Подошла к дядьке.

— Евсей, пушки с лафетов сняли?

— Да. Сейчас спускать будут на верёвках.

— Главное, чтобы не уронили.

— Я прослежу.

Так же во дворе стояло несколько повозок. На них грузили какие-то тюки. Я подошла, поинтересовалась.

— Ткань. Хорошая ткань. Парча, батист, ещё много чего.

— Значит так, грузим тканью только одну повозку. Берите самую дорогую ткань. Остальное бросьте. Нам много чего ещё грузить, а повозок недостаточно.

Вернулась к дядьке Евсею. В этот момент стали спускать пушку с северо-восточной стены. Мы стояли и молча наблюдали. Медленно, но пушка, обвитая верёвками, спускалась всё ниже и ниже. Вот её перехватили у земли. Аккуратно опустили. Отвязали. Я облегчённо выдохнула. Подошла к пушке. Цельнолитая. Причём довольно новая. Это хорошо. Калибр на вскидку миллиметров 100. Просто праздник какой-то.

— Дядюшка, надо ещё повозки. Этих будет мало.

— Иван уехал с парой десятков воев за повозками. Сейчас пройдётся по их деревенькам. Пригонит. Ему не впервой.

— Дядька, две пушки нужно очень жёстко закрепить на двух телегах и зарядить картечью.

— Чем? — Он посмотрел на меня удивлённо. Вот чёрт, они ещё не знаю, что такое картечь. Хотя голышами пушки уже заряжали. Голыши, это мелкая галька.

— Голышами. Мелкой галькой.

— Понял.

— Пушкарей нашли?

— Нашли. Вон там сидят возле стены, двое.

— Пошли со мной, дядька Евсей.

Опять подошли к пленным. Евсей двоим из них, жестом показал встать.

— Есть, кто говорит по-русски?

— Я! — Встал с пола один из пленных ратников.

— Откуда ты?

— Из Смоленска.

— Давно у фон Деница наёмником подрабатываешь? — Спросила его.

— Три года уже.

— Ладно, это твои дела. Эти двое, пушкарей, говорят по-русски?

— Нет, госпожа.

— Тогда переводи. — Посмотрела на двух немцев. Один был небольшого роста, сколько ему лет непонятно, от тридцати, до сорока. Второй худой и длинный. Оба в кафтанах и шорообразных протобриджах. Ну как же, бёдра мужчин, по современным понятиям, должны привлекать милых дам, поэтому такие и одежды, гротеских форм. При этом, у обоих были сапоги до колен. На головах береты. Красавцы. — Слушайте меня. Теперь вы работаете на меня, я принцесса Александра Комнина. Отказ не принимается. За неповиновение или плохое исполнение обязанностей — петля. Повешу сразу, без разговоров. Хорошо свою работу будете выполнять, я не обижу, будете сыты, пьяны и с серебром в кармане, плюс моя защита. Одним словом, сплошной орднунг! Ферштейн? — Ратник переводил. Оба немца закивали головами. Я даже не сомневалась, что они согласятся. Лучше быть сытым, пьяным и с серебром в кармане, чем болтаться в петле на суку ближайшего дерева. Отправила их к спускаемым орудиям.

На одну повозку стали жёстко закреплять первое из опущенных с башен орудий. В корзинах спускали вниз ядра. Ядра были каменные, хорошо обтёсанные. Но я решила, что в перспективе будем ядра лить, как и делать картечь. Тем более, чугун, в простонародье свиное железо, был довольно дёшев. Все имеющиеся повозки, которые были в замке, мы загрузили. На две установили по пушке, жёстко их зафиксировав. Одну пушку зарядили голышами, вторую обрезками металла, которые я велела взять в замковой кузне. Для усиления поражающего воздействия, добавили и камушки. Остальные две пушки просто погрузили на одну повозку. Туда же несколько бочонков с порохом, закрепив их верёвками. Ещё на одну повозку загрузили захваченное оружие и брони. Время приближалось к обеду. Евсей организовал горячую пищу, заставив местных поварих кашеварить. Ивана не было. Я стала волноваться. Залезла на юго-западную башню, всматривалась. Ко мне подошёл Евсей.

— Дядюшка, где Ваня? Почему он так долго?

— Не знаю. Но он вернётся. Иначе быть не может.

Все повозки, которые были в наличии, мы загрузили. Но осталось много того, что грузить было не на что. Я кружила по двору замка словно волчица. Злость и страх. Злость, что досталось так много, что унести не могу всё. Страх за мужа.

— Едут! — Раздался крик с юго-западной башни. Я в мгновении ока взлетела на самый её верх. Увидела на дороге, ведущей к замку пыль столбом.

— Кто едет? Ты разглядел?

— Нет. — Ответил ратник. — А кто может, акромя боярина?

Да мать моя женщина!

— К бою! — Закричала я во весь голос. — Опустить решётку, поднять мост!

Противотаранная решётка рухнула вниз в грохотом. Мост стал подниматься. Мать их всех, не успели! Я готова была взвыть. Продолжала всматриваться в приближающихся к нам. Наконец, увидела. Повозки. Много. И наши конные ратники во главе с Иваном. Я облегчённо выдохнула.

— Отставить к бою! — Крикнула опять. — Поднять решётку, опустить мост. — Услышала как кто-то стал ругаться. — Поговорите мне ещё. Быстрее давайте. Не я у вас старшая, а то с утра до вечера у меня бегали бы марши по полной выкладке в тяжёлой броне.

К моменту, когда обоз подошёл к замку, решётка была поднята, а мост опущен. Сбежала с башни. Первым в замок заехал Иван. Соскочил с коня. Кинулась к нему, обняла. Господи, спасибо тебе, Ваня вернулся.

— Почему так долго, Ваня?

— Пока повозки собирали, Саша. Гонять эту чудь пришлось. Они совсем нищие. Кое как набрали повозок. У попов латинянских отобрали. Они плевались нам вслед, грозили проклятиями и анафемой. Мы их поклажи поскидывали на землю, кроме еды. Нам ведь на дорогу надо?

— Надо, Ванечка, молодец.

— А ещё купцов остановили. У них тоже все повозки забрали. Товар их выбросили. Но они в драку не полезли. Я сразу пригрозил, всех поубиваю. Так они ещё и благодарили, что их в живых оставили и товар не забрали.

— Спасибо, родной. Но ты сам понимаешь, что времени нет. О нас уже многие знают. Особенно после твоего вояжа?

— Чего?

— Твоего набега на священников и купцов. А что за еду у попов отобрали?

— Хлеб, окорок, сыр, дичь жаренную, пара поросят запечённых, лук и два бочонка вина. Они кричали, что это церковное вино, для причастия. Я их послал.

— Правильно сделал. Молодец. Дай поцелую. — Поцеловала крепко в губы. Иван сразу стал мять мой зад. Вот что ты с ним будешь делать?!

Грузили на повозки всё, что ещё оставалось. Забрала половину казны у самого барона. Он хмуро на меня смотрел.

— Ульрих, чем не доволен? Я тебе половину оставляю. А могла вообще всё забрать. Оставить голым, даже без портов. Так что, оцени мою щедрость!

— Спасибо, Ваше Высочество, за такую щедрость.

— Вот так то лучше.

А ещё обобрала его оружейную комнату, где хранились на самом деле дорогое оружие и брони. Особенно мне понравилась одна кольчуга. Я держала её в руках и любовалась. Подошёл дядька Евсей. Увидев кольчугу, усмехнулся.

— Молодец, дочка, глаз у тебя намётанный. — В чём намётанный сразу не поняла. Он пояснил. — Это италийская работа. Миланская кольчуга. Хорошая вещь, дорогая.

— Правда?

— Вот тебе истинный крест. Я знаю, что говорю.

— Я себе её заберу. Правда она большеватая мне.

— Ничего, дома наш Гаврила-оружейник подгонит тебе её по фигуре. Так что бери и даже не думай.

Кольчугу засунула в одну из своих походных сумм. Когда всё загрузили, из донжона вышла Любава. На ней был одет длинный тёплый плащ с капюшоном.

— Ну что, решилась идти со мной?

Она посмотрела на меня.

— Правда, царевна, что ты позаботишься о моём дитя?

— Позабочусь. И о тебе, и о ребёночке твоём. Не бойся, не обману.

Она кивнула мне. Подошла к барону. Опустилась на колени, взяла его правую руку и поцеловала. Что-то говорила ему. Он молча смотрел на неё. Потом кивнул, ответил ей. Она встала и подошла ко мне. Похоже он отпустил её. Вот и славно. Усадила её на повозку с тканями. Всё мягко ехать ей будет. Сама я к этому времени уже переоделась и была в своей походной полутатарской одежде. Вскочила в седло. Махнула рукой.

— Начали движение! — Крикнула передовому отряду. Обоз двинулся. Сначала первые повозки, потом постепенно остальные. Много, дьявольщина, очень много.

У нас выбор был не велик. Это просто конными мы могли в любом месте пройти, а с повозками, только по дороге. Вот по ней и пошли. По той, которая вела к пограничью с Русью. Обоз двигался не переставая. Я даже на ночь запретила останавливаться. Нужно было уйти, как можно дальше. Шли всю ночь. На рассвете распорядилась сделать привал. Нужно было подкрепиться, накормить и напоить коней.

— Ванечка, сколько ещё до пограничья? — Спросила мужа, присаживаясь рядом с ним на взгорок с куском хлеба, куриным окорочком и кружкой воды.

— Ещё день идти. Ночью выйдем на порубежье. К броду. Перейдём речку и всё, мы уже на территории Руси. Там будет легче. На, лук возьми. Чего воду пьёшь. Вино открыли. Его лучше выпей.

— Зря открыли. Пока на марше никакого вина.

— Оно слабенькое. Вои водой его разбавляют. То не пьянства ради. Давай ка тебе плесну.

Он взял мою кружку, сходил к повозке с продовольствием и вернулся назад. В кружке была вода, разбавленная вином. М-да, пить стало вкуснее. Кормили всех и даже возниц, которых прихватили вместе с повозками. Особенно меня удивляли местные. Ладно те, кого прихватили от купцов. А вот местные, какие-то они были забитые, просто ужас. Грязные, на головах колтуны. Одежда вообще не пойми что. Толи ткань, но очень грубая, толи обрезки шкур или всё вместе. В глаза не смотрели, смотрели в пол. Когда им давали хлеб с мясом, они смотрели на воев с ужасом. Сначала в страхе отказывались, пока я не рявкнула и чуть ли не насильно заставила их взять еду.

— Кто эти возницы? — Спросила мужа.

— Эти то? Так чудь это. Чудины. Ещё их называют чухонцами. Забитые они совсем немцами то. Они чудь за людей не считают, за животных. У нас последние из распоследних смердов живут лучше, чем эти.

— Чудь, чудины? Латыши, эстонцы?

— Не знаю, люба моя, о ком ты говоришь. Не слышал о таких. Эсты да, знаю, латгалы, есть ещё курши, земгалы. Вот это они и есть. мы их всех зовем просто чудью. А вот о латышах, эстонцах ничего не слышал. А кто это?

— Никто. Это я так, перепутала. Не забивай голову. А литвины?

— А что литвины?

— Они кто?

— Как кто? Литвины. По другому их ещё жемайтами кличут, вернее они сами себя так называют. Но этих немцы не задавили, как чудь. Жемайты сами немцев хорошо крошат. Так, что будь здоров. Вот только их сейчас ляхи под себя подминают. У них же уния.

Поев, утолив жажду двинулись дальше. Спустя час после привала, к нам с Иваном и дядькой Евсеем подскакал воин из арьергарда.

— Боярин, царевна! Орденцы!

— Далеко?

— Совсем скоро! Конные все.

— Сколько?

— Не считали, но около сотни, может больше.

Одна повозка с пушкой шла в голове обоза. Вторая — в конце. Мы как раз миновали перелесок и углубились в чащу леса.

— Ваня, надо засаду делать. — Сказала мужу.

— Знаю, иначе не отобьёмся… Вот здесь хорошо. — Мы с ним и дядькой остановились. Здесь лес совсем был густой. Даже бурелом имелся. То есть, в обход на конях, по чащобе, обойти нас было проблематично. Двое ратников стали быстро рубить пару больших сосен.

— Деревья пока не валить. — Крикнула я. — Но сделайте так, чтобы в любой момент их можно было уронить на дорогу.

Телегу поставили по середине дороги, направив жерло орудия на преследователей. По обеим сторонам повозки встал десяток, прикрываясь щитами. Я заняла позицию за десятком, чуть на взгорке. Приготовила лук, стрелы. Одна из них была с динамитной шашкой. Стояли, ждали. Вот к нам выскочил на полном скаку арьергард. Мы их пропустили, и воины вновь сомкнули щиты. Там был поворот, а потом метров сто по прямой до нас. Они не могли уйти ни в лево, ни в право. Только идти на нас в лоб, прямо под картечь. Услышали гул конских копыт. Из-за поворота показалась латная рыцарская конница. Не останавливаясь опустив на нас копья они продолжили скакать, даже увеличили скорость. 80 метров. Я смотрела на рыцарей. 70 метров… 50 метров.

— Стоим, ждём! — Крикнула ратникам. Иван рядом со мной обнажил меч.

40 метров… 30 метров… Напряжение нарастало. Всё таки такая куча железа, средневековые танки надвигались на нас неумолимо.

— Орудие, товсь! — Дала команду. Пушкарь по имени Иоганн поднёс к заправочному отверстию пушки крюк с горящей на нём паклей.

20 метров!

— Огонь! — Металлическое жало с горящей паклей ткнулось в отверстие. Двое ратников удерживали за узду лошадь, чтобы от испуга она не понесла повозку. Грохнуло так, что моментально заложило уши. Пушка выплюнула столб огня и много вонючего дыма. Повозка откатилась назад при отдаче, протащив немного вперёд оглоблями и лошадь. Она заржала и попыталась встать на дыбы, но двое здоровых мужчин повисли на сбруе. Там, где скакали рыцари ржали лошади, кто-то кричал, выл от боли и просил милости.

— Уводите лошадь с повозкой! — Закричала ратникам. Они побежали, ведя лошадь за собой. — Деревья! — Закричала опять. Раздался треск и два исполина, один с одной стороны, второй с другой, в косой крест на крест рухнули, перегораживая дорогу и возводя сразу непроходимый завал, баррикаду. Мы ничего не видели, были окутаны пороховым дымом. Господи, ну и вонючий же дым какой. Наконец, дым стал рассеваться. Открывшееся зрелище было кошмарным. Перед баррикадой из двух деревьев, лежали вперемежку трупы лошадей и людей. Много. Картечь с близкого расстояния устроила просто кошмарную бойню. Я сама такого эффекта не ожидала. Часть были ещё живы, как лошади, так и люди. Кони пытались встать, но вновь падали, жалобно ржали. Конечно, мы уничтожили не всех. Больше половины не пострадало. Но они остановились и откатились назад. Стали вновь группироваться. Я наложила на тетиву стрелу с динамитной шашкой. Окликнула пушкаря с его металлическим крюком.

— Ком цу мир. — Велела ему. Он подошёл. Показала ему на фитиль. — Поджигай. Он коснулся его горящей паклей. Фитиль зашипел, загоревшись. Подняла лук, оттянула тетиву до уха и отпустила. Стрела взмыла вверх и по дуге улетела к группировавшимся конным. Канула среди них. Заржала лошадь. И тут прогремел взрыв, разбрасывая конных в разные стороны. Полетели какие-то окровавленные ошмётки.

— Всё, уходим! — Крикнула я. Пушкарь заскочил на повозку с пушкой, возница стал нахлёстывать лошадь. Мы все по вскакивали на своих коней и кинулись во весь опор, вслед обозу…