Астральный гамбит

Глава 3

в которой я сижу на своем первом уроке

Аудитория, в которой должно было состояться мое первое в Федоровке учебное занятие, мало чем отличалась от привычного мне по прежнему миру школьного класса. В просторной светлой комнате с высоким потолком стояли три ряда двухместных парт — по шесть в каждом, всего восемнадцать — как раз на тридцать шесть человек. Имелся и отдельный стол для преподавателя — пока пустующий. Разве что классной доски нигде не наблюдалось.

Оставив фуражки на полке перед входом в кабинет, мы, не сговариваясь, расселись по отделениям. «Воронцовцы», ввалившиеся в кабинет раньше всех, полностью оккупировали ряд у окна, причем сама Милана заняла первую парту. В соседки себе молодая графиня по каким-то одной ей ведомым причинам выбрала некую Алину Зиновьеву, девицу незнатную и, в общем-то, невзрачную — да и мага, кажется, не особо сильного. Кутайсов же с Гончаровым удостоились лишь чести сесть сразу позади Воронцовой.

Средний ряд, соответственно, весь достался второму отделению. Ясухару также предпочел первую парту, компанию за ней ему составила Инна Змаевич — одна из тех двух девиц, к которым мы попали в гости в ночь нашего с Тоётоми знакомства. Сам я ее, честно говоря, не признал (я вообще не очень хорошо помнил ту нашу разгульную вечеринку) — Фу мне подсказал.

На долю моих «жандармов», таким образом, выпал правый, дальний от окна ряд парт. Решив не обезьянничать, повторяя за Воронцовой и Ясухару, я сразу же прошел в самый конец класса и плюхнулся за последний стол. Почему-то мне представлялась, что место рядом со мной захочет занять Иванка, но новенькая как раз облюбовала первую парту. Глупо получилось: будто бы я сам взял и уступил ей лидерство. С другой стороны, кто сказал, что командир непременно должен сидеть впереди? Просто потому, что так поступила Милана? Тоже мне причина! Отсюда, сзади, кстати, и обзор лучше — всех как на ладони видно! Зачем он, обзор этот, может мне понадобиться, я, правда, пока не придумал, но так-то чем не аргумент?

— Разрешите, молодой князь? — у соседнего с моим места выжидающе остановилась Тереза фон Ливен.

— Да, да, конечно, — поспешил кивнуть я. — Прошу, сударыня.

— Благодарю, — молодая баронесса села по левую руку от меня.

Тереза была единственной девицей на нашем курсе, выбравшей при получении формы брюки вместо юбки. А помнится, когда она в первый раз ко мне обратилась с разговором — дело было еще на вступительных испытаниях, по окончании поединков — я и вовсе сперва принял ее за парня. Что ж, такая вот мне досталась соседка по парте… Ну да, может, оно и к лучшему — ничто не будет отвлекать от учебы…

Между тем, к Иванке подсела княжна Тинатин Багратиони, Маша Муравьева устроилась за второй партой с молодым графом Гурьевым (на экзамене по магии я видел бой этого пацана — тот самый, что продлился дольше всех прочих и едва не завершился присуждением поражения обоим противникам). Место прямо передо мной занял мордастый паренек по фамилии, будто в насмешку ему данной — Худощекин. К слову, насколько я знал, это был единственный в третьем отделении кадет неблагородного звания — его отец, сам из мастеровых, выслужил личное дворянство, сыну же это еще лишь предстояло сделать. Впрочем, магом Худощекин-младший был перспективным, во вступительном рейтинге уверенно вошел во вторую дюжину, опередив многих куда более родовитых конкурентов, так что свое место в корпусе он явно занимал по праву.

Что до прочих пяти кадетов «жандармского» отделения, то должен признать, знал я их пока только в лицо, выяснить же имена с фамилиями как-то не озаботился.

«Непростительное упущение, сударь!» — не преминул с укором заметить мне на эту мысль Фу.

«Согласен», — не стал спорить я.

«Значит, будем спешно исправлять! Как вам повезло, что у вас имеется верный и информированный дух! — бойко затараторил фамильяр. — Итак, рядом с господином Худощекиным — который, кстати, в некотором смысле мой тезка, Василием его звать — так вот, рядом с ним — Павел Самойлов, потомственный дворянин, родом из Тверской губернии. На третьей с конца парте — Востряков Александр и Вастрякова Александра. Да, именно так. Многие принимают их за брата и сестру, но они даже не совсем однофамильцы — у юноши родовое имя пишется через „онъ“, а у девицы — через „азъ“. Оба коренные москвичи. Ну и перед ними — молодой курляндский барон Вильгельм фон Функ и Аглая Бажанова, потомственная дворянка из Казани».

«Благодарю за ценную информацию, — хмыкнул я. — Еще бы запомнить, кто тут у нас через „азъ“, а кто вовсе через „херъ“»…

«Через „херъ“ — Худощекин. И буква сия поименована вовсе не в честь того, о чем вы изволили подумать, сударь».

«А в честь чего?» — искренне удивился я.

«Версий бытует несколько, сударь. Наиболее правдоподобной мне видится происхождение сего наименования от эллинкого „хэри“[2] — „рука“».

«Ну, в глаголице буква эта внешне похожа как раз не на руку»[3], — с усмешкой заметил я.

«Ну, мало ли что на что похоже, а что нет… Вы вон, тоже не похожи на чухонца, сударь!»

«Так я и не чухонец!»

«А по документам — чухонец!»

«Ну…» — я, разумеется, собирался что-то на это ответить, но наша с Фу беседа внезапно была прервана резкой командой:

— Встать! Смирно! Офицер в классе!

Класс подорвался из-за парт. Уже вскочив на ноги вместе со всеми, я сообразил, что голос, отдавший команду, принадлежал Воронцовой, и успел заподозрить, что это Милана решила так над нами пошутить — с нее станется! — но в этот момент в аудиторию и в самом деле вошел преподаватель. Был это мужчина лет сорока, невысокий, лысоватый, одетый в зеленый мундир с серебряными эполетами.

— Вольно. Прошу садиться, — небрежно махнул нам рукой офицер и направился к учительскому столу.

Мы с готовностью расселись по местам, а вот сам он предпочел остаться стоять, слегка нагнувшись вперед и уперевшись кулаками в столешницу.

— Разрешите представиться: майор Артемьев, на занятиях можете обращаться ко мне по имени и отчеству — Алексей Михайлович, — с расстановкой проговорил он, дождавшись тишины. — Как вы, наверное, уже догадались, я буду вести у вас артефакторику. Полагаю, с утра вы услышали достаточно поздравлений с началом нового учебного года, так что давайте не будем впустую повторяться, а сразу перейдем к делу. Сперва — ваши учебники…

Насколько мне было видно с моей «галерки», положение пальцев Артемьева ничуть не изменилось — они так и остались сжатыми в кулаки — но из-под стола преподавателя один за другим стали выныривать и разлетаться по классу толстые потрепанные книжки в одинаковых черных переплетах. Внутренняя техника?

«Она самая, — подтвердил Фу. — Собственно, не самая замысловатая».

Так как мы с фон Ливен сидели от преподавателя дальше всех, то и учебники получили последними. Но наконец дошел черед и до нас. На вид томики были весьма увесисты, на обложке помимо заглавия «Артефакторика» (его я прочел самостоятельно — впрочем, немудреное дело, когда знаешь, чего ожидать) не было никаких иных надписей или картинок.

— Книги пока можете не открывать, — заявил Алексей Михайлович — надо сказать, что я уже и впрямь потянулся было к мягко приземлившемуся на парту учебнику, но после этих его слов быстро отдернул руку. — Вводный параграф прочтете после, — продолжил между тем майор, — а сегодня мы с вами просто побеседуем, ну и чуть-чуть поиграем, — нежданно заговорщически подмигнул он классу, вызвав в ответ в рядах кадетов легкое оживление. Ну да, играть — не работать. — Итак, артефакторика — что сие такое? Как следует из самого названия — сие наука об артефактах. Об их создании, использовании и уничтожении. Да, господа кадеты, некоторые артефакты годятся лишь на то, чтобы уничтожить их с минимальными жертвами и разрушениями. Но сие станет предметом вашего изучения не ранее второго курса, а сейчас кто мне ответит: что такое артефакт? Можно с места.

— Слепок духа! — опередив всех, выкрикнул Юдин из второго отделения.

— Ответ неверный, — с некоторым разочарованием покачал головой Артемьев. — Нет, безусловно, каждый Слепок духа есть артефакт, но далеко не всякий артефакт представляет собой Слепок духа. Итак, кто даст более точное определение?

— Разрешите, господин майор? — поднял руку Ясухару. Предложением называть преподавателя по имени-отчеству он почему-то не воспользовался.

— Прошу, — кивнул офицер. — Не вставайте, — добавил он, заметив, что японец начал подниматься из-за парты.

— Артефакт есть искусственно созданный предмет, способствующий одаренному в изменении окружающей реальности путем качественной или количественной трансформации оказанного на него магического воздействия, — без запинки выдал Тоётоми.

— Совершенно верно, сударь! — отпустив стол и распрямив спину, просиял Алексей Михайлович. — Полдюжины призовых баллов — ваши!

По аудитории волной пронесся гул, выражавший, как я понял, нечто наподобие: «А что, так можно было?!» Вероятно, не один Ясухару знал правильный ответ, но остальные предпочли отмолчаться — и профукали шесть дармовых очков.

— Итак, о чем говорит нам сие определение? — спросил тем временем Артемьев, но прежде, чем кто-либо из кадетов успел среагировать, сам же и ответил. — Во-первых, что артефакт — это некий преобразователь магии. На входе имеем одно воздействие — например, направленное на выведение букв на панели Мессенджера, а на выходе — совсем иной результат, в рассматриваемом случае — проявление нашего сообщения на приемнике, возможно, находящемся за много верст от нас. Или, скажем, мы ставим на запись некое следящее устройство, а потом считываем с него, что и как происходило дома в наше отсутствие. Вариантов тут может быть почти бесконечное множество, суть же едина: делаем одно, а в итоге имеем нечто совсем иное, прямо с нашим воздействием не связанное и без посредства артефакта — вовсе невозможное либо крайне манозатратное. Сие понятно? — обвел майор нас глазами.

Класс прогудел в ответ нечто, на мой взгляд, не совсем внятное.

Тем не менее, Алексей Михайлович явно воспринял это как «да» и продолжил:

— Теперь «во-вторых». Из нашего определения следует, что артефакт есть неодушевленный предмет, вещь, которую, как правило, можно потрогать руками. Астрал в целом — не артефакт, хотя тоже способен преобразовать оказанное на него магическое воздействие — обычно малопредсказуемым образом. Дýхи — не артефакт, пусть их бытие и не похоже на наше, но по-своему они живые. И «бурдюк» — не артефакт, хотя с точки зрения закона и приравнен к вещи, но по своей природе все же остается живым человеком. Вспомните о сем, кстати, когда в следующий раз станете тянуть ману из безгласного холопа!

Последнее заявление преподавателя, кажется, пришлось в аудитории по вкусу далеко не всем. Воронцова запальчиво тряхнула косой, Кутайсов и вовсе позволил себе саркастически хмыкнуть. Артемьев, впрочем, никакого внимания на них не обратил.

— Ну и в-третьих, — вновь заговорил он, — артефакт всегда создан кем-то из магов. Даже астральный отпечаток духа становится пригодным для использования Слепком только после обработки его мастером. Что уж говорить об артефактах, не являющихся Слепками! За каждым из них непременно стоит чья-то потраченная мана. В этой связи ошибочным является отнесение к числу артефактов Неистощимого Ключа. Он — источник магии, а не ее продукт. В то же время Слепок духа, который в определенных условиях также может служить источником магии, этакой батарейкой — в так называемых «пятнах», мертвых зонах, где влияние Ключа не ощущается — сей Слепок духа все же остается артефактом, ибо создан магией. Пока все понятно?

Явных возражений не последовало, хотя я вот, к примеру, уже пару раз успел потерять нить разъяснений майора. Ну да ладно, если что, потом в учебнике прочитаю. Всяко это пока лишь теория — наверное, важная, но больно уж сухая…

А вот то, что к потребительскому использованию «бурдюков» наш Алексей Михайлович, кажется, относится без одобрения — я уяснил. И это ему в моих глазах плюс.

— Раз понятно, пойдем дальше, — заявил между тем Артемьев. — По своей природе все артефакты делятся на две группы. Первая — уже не раз упомянутые сегодня Слепки духа. Подробно мы с вами будем о них говорить в следующем семестре. А сейчас остановимся на втором виде артефактов — тех, в основе работы которых лежит так называемая пыльца. Кто скажет, что она из себя представляет?

«Фу?» — в свою очередь спросил я, решив-таки срубить призовых баллов.

«Особая субстанция, добываемая…» — начал было фамильяр.

— Особая субстанция, добываемая в астральных полостях, именуемых пещерами и колодцами, — не оставив мне ни шанса успеть первым, ответила преподавателю Милана. — В естественном виде крайне токсичная, но после соответствующей обработки — вполне безопасная. Месторождения пыльцы — точнее, пригодные для промышленной разработки подходы к ним — распределены неравномерно как между государствами, так и внутри оных.

— Верно, молодая графиня, — кивнул майор. — Шесть призовых баллов вы заслужили. И получите еще шесть, если скажете, где на территории России находится крупнейшее месторождение пыльцы. Или, как вы изволили выразиться, промышленно-пригодный подход к оному.

— Вы хотите, чтобы на этот вопрос ответила именно я? — почему-то переспросила Воронцова. — Мне кажется, это будет не совсем спортивно.

— Мы не на стадионе, — пожал плечами Алексей Михайлович. — Отвечайте, молодая графиня, призовые баллы сами себя не заработают!

— В Ярославской губернии, — прежде, чем я успел воспользоваться паузой и уточнить ответ у Фу, отозвалась Милана. И добавила: — На территории родовых владений нашего графского дома.

— Абсолютно точно, — подтвердил Артемьев. — Вторые полдюжины баллов — ваши, молодая графиня. Прямого отношения к теме нашего занятия сие уже не имеет, — обернулся он к остальному классу, — но просто для справки: тридцать пять процентов добываемой в Империи пыльцы прямо или косвенно контролируются домом Воронцовых.

— Вы так об этом говорите, господин майор, будто в этом есть что-то плохое, — усмехнулась Милана. Преподаватель лишь развел руками — и в мыслях, мол, не держал. — Месторождение мы разрабатываем не сами, сдаем в аренду купеческой корпорации — все как положено по закону, — добавила тем временем девушка. — К тому же, с учетом импорта, наша доля значительно меньше тридцати пяти процентов!

— Кстати, об импорте, — кивнул Алексей Михайлович. — Кто назовет крупнейшее зарубежное месторождение пыльцы — ну, или хотя бы скажет, где оно расположено — получит очередные полдюжины баллов..

«В Болга…» — уже инициативно попытался подсказать мне Фу, но нас с ним снова опередили.

— В Болгарии! — звонко выкрикнула со своего места Иванка.

— В Турции! — ответила почти одновременно с ней Тинатин Багратиони.

— Милостивые государыни, вы обе правы — и обе не вполне, — улыбнулся майор. — Кто из вас объяснит, почему так?

Девушки на первой парте переглянулись. Затем княжна неуверенно пожала плечами, а Иванова отрицательно мотнула головой. Хотя стоп, у нее же это значит «да»…

— Стара-Загорскую пещеру Турция в одностороннем порядке объявила находящейся в своей астральной зоне, — повернулась к преподавателю Иванка. — Они ее называют Чорлукской. Однако единственный удобный подход к месторождению расположен в Болгарии. Посему пыльцу там добывает Болгария, а османам остается только локти кусать!

— Ну, последнее утверждение — насчет кусания локтей — пожалуй, все же несколько спорно, — поведя бровью, заметил преподаватель. — Но факты вами названы верно. Так что шесть баллов — ваши, сударыня.

— Извúните, почему же спорно? — зачем-то принялась возражать девушка, должно быть, от волнения даже сорвавшись в акцент. — Так оно и есть!

— Думаю, сударыня, лучше вам будет обсудить сей вопрос с вашим преподавателем политической подготовки, — заявил Артемьев. — К артефакторике он все же имеет лишь касательное отношение… А сейчас, господа кадеты, как я и обещал, давайте немного поиграем, — сделав Иванке рукой жест угомониться — та, кажется, была настроена спор продолжить — обратился Алексей Михайлович к классу. Нет возражений?

Возражений, конечно же, не было.