Аукцион невинности. Его трофей

16. Десерт

— Знаешь, — задумчиво глядя на него, произношу я, — на этот вопрос односложно не ответить.

Довольно щурясь, Адам пригубливает кофе. Ставит чашку на блюдце, крутит её пальцем за крохотную ручку вокруг оси. Медленно.

На белой чашке видны потёки кофе, он снова пригубливает, слизывает с чашки капли, глядя мне в глаза, и снова ставит на стол.

От вида его языка, лизнувшего чашку и полноватых чётких губ, обхвативших белый фарфоровый край, мне становится не по себе. Дыхание становится чаще.

В мыслях крутится, как я лежала перед ним на барной стойке, и он языком точно так же…

Виктория! Да он же дразнит тебя. А ты ведёшься. Опускаю глаза.

— Я потому такой вопрос и задал, — внезапно говорит Адам, заставляя меня вздрогнуть, — чтобы ты ответила развернуто.

Вздыхаю и смотрю на официанта, который ставит передо прямоугольный кирпичик тирамису. Обожаю этот десерт. Пристально смотрю на Адама.

Он загадочно улыбается, подносит чашку с кофе ко рту, глядя на меня поверх ободка сообщает:

— Здесь кондитер — мастер тирамису, объездил всю Италию, собирая разные рецепты. Я заказал для тебя вариант, где больше горького шоколада.

Разглядываю десерт так, будто в посыпку какао подмешали цианид. Горький шоколад я тоже очень люблю.

— Спасибо, — вежливо говорю я.

Снова смотрю на Адама. Он с интересом поглядывает на меня, на десерт передо мной и на мою чашку, пока пустую. Берёт пузатый заварочный чайник, наливает мне желтоватую прозрачную жидкость.

— Это ромашка. Успокаивает. И в целом полезно для организма, — доброжелательно глянув на меня, поясняет он и добавляет: — Вопрос, Виктория. Ты хотела ответить развёрнуто.

Отпиваю чай — горчит, беру чайную ложечку.

— Я очень люблю фотографировать, — начинаю я свой развёрнутый ответ. — Сейчас, когда заказов много, желание бегать с аппаратурой сильно снижено. Знаешь, как говорят, не надо превращать хобби в работу. Я вот превратила.

Отсоединяю ложечкой кусочек десерта и кладу в рот. Сладко-горьковатый вкус наполняет рот, нежный шоколадный десерт растекается на языке. Ничего не могу с собой поделать, прикрываю глаза от удовольствия, забываю обо всём и медленно смакую.

Смываю вкус ромашковым чаем, ловлю задумчивый взгляд Адама. Он так на меня смотрит…

Спросить бы, о чём мужчина может думать с таким выражением в глазах, но я уже взялась отвечать на его вопрос.

— И всё равно я… — я покрутила ложечкой в воздухе. — На выходных обязательно стараюсь выбраться в парк. С фотоаппаратом. Утки, небо, сосны. Росинка на рассвете. Морозный узор на листве.

Я смущаюсь. Морозный узор из тех, что меня заставила когда-то Анька выставить в картинную галерею, висел в кабинете у Адама. Я это точно знаю. То, что я тогда поймала в объектив ранним утром, я не забуду никогда. Это точно мой снимок.

Я усиленно стараюсь притвориться, что я просто общаюсь с интересным собеседником и отстраниться от пережитого, и от аукциона, и от наездов Адама. Получается с трудом. Точнее, не получается.

— Ты фотографируешь сам? — задаю я встречный вопрос. — Или только скупаешь снимки для развешивания на стенах?

Адам усмехается. Отпивает кофе.

— Скупаю, — он поглаживает подушечкой указательного пальца по ободку чашки. — Предпочитаю отдавать дань уважения профессионалам. Я много раз пытался освоить, но всё время или горизонт заваливаю, или резкость не ловлю.

Удивлённо смотрю на него.

— Что? — усмехается.

— Не могу представить, что ты что-то мог бы делать неидеально.

Адам приподнимает бровь.

— Мне лестно твоё мнение.

Смущаюсь.

— Ешь, — приказывает он, кивая на десерт. — Это вкусно.

Задерживаю дыхание и успеваю взять себя в руки, чтобы не огрызнуться и не сказать какую-нибудь колкость. Нереально вкусное лакомство тут же теряет привлекательность.

— Я больше не хочу, — говорю, глядя ему прямо в глаза. — Заставишь?

— Нет, я не собирался заставлять, — пожимает плечами он. — Тебе явно понравилось. Почему сейчас отказываешься?

Я зависаю. Действительно, почему? Из-за того, что Адам приказал?

Пока я соображаю, что ответить, он допивает кофе, встаёт и протягивает мне руку.

— Идём.

Я смотрю на руку, на десерт, на чайник. Жалею о своём поступке. Мне безумно понравился десерт и теперь из-за своего упрямства я его не смогу доесть. Гадство.

Натягиваю покер-фейс и подаю ему руку.

Адам касается пальцев, ласкающим движением проводит по ладони, сжимает мою руку и тянет на себя.

Дыхание перехватывает. Встаю, и оказываюсь вжата в него. Да что ж он меня в покое никак не оставит. Опускаю глаза, терплю, а сама… ловлю каждое мгновение. Похоже, что у меня точно мозги теперь всмятку.

Адам отпускает меня, гладит по шее кончиками пальцев, поправляет волосы на плече. Сжимает мою руку и ведёт на выход.

Не знаю, что и думать. В автомобиле Адам молчит, изучает что-то в телефоне. В этот раз он меня не трогает. И я ловлю себя на том, что мне теперь не хватает его прикосновений. Сюр какой-то.

Мы возвращаемся в ту самую “летнюю”. Он заводит меня в спальню, где нет камер. Снимает пиджак, ложится на кровать поверх покрывала, укладывая меня рядом с собой.

Кладёт мою голову себе на грудь, обнимает.

Я вообще перестаю что-то понимать в его действиях. Пока пытаюсь сообразить, что происходит, Адам прижимает меня к себе плотнее и крепко засыпает.