Аукцион невинности. Его трофей

19. Новизна

В жизни так быстро не собиралась.

Без единой мысли в голове тороплюсь вниз по служебной лестнице.

То и дело перехожу на бег, чтобы поспеть за стремительно идущей Риммой, умудряющейся спускаться с царственно-грациозной неспешностью и умиротворённой улыбкой на безупречно-красивом холёном лице.

До чего жуткая женщина. Кобра королевская с золотыми кольцами на хвосте.

Выход со служебной лестницы на четвёртом этаже, длинный коридор, служебный лифт, затемнённая парковка, Сергей, открывающий дверь сначала мне — на заднее сидение, затем Римме — на переднее.

— Пристегнись, — бросает мне Римма через плечо.

Пока я вожусь с ремнём безопасности, мы выезжаем с парковки, вливаемся в поток. Глаза Сергея в зеркале заднего вида устремлены вперёд, прищурены, словно сквозь прицел смотрит.

Жутко это всё. Вопросы задавать опасаюсь.

Мы петляем по Москве слишком долго, сама не замечаю, как меня вырубает от тихой музыки и плавной езды.

Римма будит меня на подземной парковке.

Как и говорил Адам, квартира мне нравится. В ней нет той ослепительной белизны, которая делала бы её похожей на выставочную галерею.

Здесь тоже много фотографий на стенах, но они органично вписываются в уютный бежевый интерьер с зелёными растениями и лаконично-элегантной мебелью.

Красивая просторная студия с панорамными окнами от пола до потолка.

Идеальная. Я влюбляюсь в неё сразу.

— Камер здесь нет, только в коридоре и на балконе, — от голоса Риммы вздрагиваю.

Римма подходит к столу в кухонной зоне, выкладывает из сумочки беленький тонкий мобильный телефон, набор кредитных карт, ключи, белый браслет.

— Разберёшься, — коротко глянув на меня, она выходит.

Наверное разберусь, но я вдруг понимаю, что у меня совершенно нет сил. Нахожу спальню, заваливаюсь прямо на покрывало, подтягивая под голову подушку и снова засыпаю.

Следующие дни идут странно. Разбираюсь с телефоном — в нём короткие сообщения от Адама.

Следую его инструкциям. Выбираю для себя одежду в шкафах — строгую, закрытую, удобную, невероятно приятную к телу преимущественно бежевых, белых и кофейных цветов. Заказываю доставку из ресторанов.

Опасливо гуляю по району — продуманному жилому комплексу премиум-класса.

Первый заказ на фотосъёмку приходит спустя пять дней. Долго таращусь на него.

Пишу в чат Адаму — да, у меня теперь с ним есть чат, причём просто иконка с белым квадратиком и надписью “чат” без опознавательных признаков каких-либо мессенджеров.

«И что? Мне прям можно идти и брать заказ?» — пишу, нажав на круглую аватарку, изображающую белую стену и висящую на ней квадратную фотографию моря.

Ответ приходит почти сразу. Ждал?

«Если хочешь. Там предметка. Список студий в телефоне. Выбери подходящую и вперёд. Сергей отвезёт».

Долго пялюсь на сообщение. Почему-то прям слышу его тихий вкрадчивый голос, от воспоминаний о котором сладко тянет внизу живота.

Ярко представилось, как он сидит в кресле, забросив ногу на ногу и держит в своих красивых сильных пальцах телефон. И слегка улыбается.

Гад!.. Встряхиваю головой. Я же у него в заложниках, в плену, или в чём там…

Так… Стоять, Викусь. Не думай пока об этом. Пока надо просто адаптироваться и чинить себе психику. Я постепенно во всём разберусь, а пока буду играть в предложенные мне правила игры.

Куда там спешно сорвался Адам, я не знаю, но иметь дело с возможностью «летального исхода» я не собираюсь.

Одно дело контролируемый риск типа скалодрома под потолком со страховкой, совсем другое — лезть ночью в дождь без верёвок по отвесной стене, не зная, там внизу действительно земля близко с мягким падением на травку, или это стройка с торчащей арматурой и провалами в пять этажей.

Короче, в топку. Принимая доставку от курьера я невольно думаю: а что, не такая уж и плохая жизнь. Что, Вика, продалась за вкусную еду, красивый вид из окна и премиальные шмотки?

Не знаю, продалась или нет. Вопросов у меня к себе в процессе этой спокойной жизни в красивой квартире становится всё больше и больше. Адам, какой ты всё-таки гад!..

Я нахожу список студий, назначаю в одной из них встречу с заказчиком — восторженной женщиной лет тридцати пяти в дорогих шмотках и кучей явных улучшений на лице. Она что-то вещает про интернет магазин и про то, что ей обязательно нужное “луч-ше-е!”.

Фотографирую золотые кольца. Делаю лучшее. Я ж профи. Ещё пять дней сижу, обрабатывая снимки — ретушь, кадрирование, блики и вот это вот всё.

Странно, именно этот заказ возвращает мне устойчивость. Может, я и птичка в золотой клетке, но впервые за долгое время жить самостоятельно…

А почему, собственно, я раньше так не жила? Я прилично зарабатывала. Давным давно могла бы не снимать квартиру с Анькой, а жить отдельно. Позволить себе приличную квартиру, пусть и не такую роскошную, как эта, но вполне на уровне.

Не хочу думать, но мысли всё равно крутятся в голове.

Как бы сложилась моя жизнь, если бы не этот аукцион? Когда бы я съехала от Аньки? Если бы не с аукционом, то как ещё, когда бы и как она бы меня подставила? Я ж ей верила… Из какой жопы она меня вытаскивала уже. Вот ведь тварь. Прям обрушила веру в людей.

Да у меня, пожалуй, всё обрушилось. Совершенно не понимала, что мне делать.

Всю жизнь у меня была борьба за выживание, экономила каждую копейку, работала круглые сутки, отказывала себе во всём, копила, копила, копила…

Что мне делать, когда Адам снова придёт?

В том, что он явится, я не сомневалась. Подозреваю, что он так и планировал с самого начала оставить меня наедине с собой.

Похоже, что бурное общение с невыспавшимся Адамом у меня произошло из-за камеры в душе. Невольно улыбаюсь от мысли, что он изменил свои планы из-за меня. Чувствовать себя желанной, даже в таких безумных обстоятельствах, оказывается, очень приятно.

Через два месяца неспешной жизни я уже втягиваюсь. Принимаю ситуацию. На пластиковых картах исправно появляются новые суммы. Появляются новые заказы на предметку.

Иногда я пялюсь на иконку с чатом Адама, но сама не пишу. Он тоже не пишет.

Наконец, я решаюсь разорвать сценарий. Снега уже нет, стоят тёплые весенние дни, набухают почки и пробивается травка.

Надеваю старые джинсы из рюкзака, любимые беговые кроссовки, футболку и олимпийку. Беру фотоаппарат с макро-объективом.

Ныряю в метро, отправляюсь в центр. Брожу по набережной, щёлкая выбоины и трещины на ограждениях. Прыгаю в парке за веткой с набухшей почкой, чтобы смазать её на длинной выдержке. Ползаю по траве, пачкая коленки, чтобы поймать проступающую травку.

Солнышко припекает. Я кайфую.

Беру себе стаканчик кофе с крышечкой, стою на набережной, рассматривая тёмную воду.

Достаю фотоаппарат, начинаю листать снимки на экране — есть довольно неплохие, можно будет в фотошопе ещё повозиться.

Солнце выходит из-за тучи и засвечивает экран.

Уже начинаю движение, чтобы отвернуться от света, но замираю, чувствуя, как по всему телу пробегает холодная дрожь — красивая широкая мужская рука нависает над экраном фотоаппарата, заслоняя солнце.

Обречённо закрываю глаза от вкрадчивого, слишком знакомого, бархатисто-низкого голоса.

— Здравствуй, Виктория. Я там одно деревце присмотрел с набухшими почками. Покажешь, как выставить настройки?