Аукцион невинности. Его трофей

30. Высота

За дверью в углу спальни оказывается душевая — стильная, с просторным душем и даже маленькой сауной.

Я помню эти маленькие узкие клетушки для туалета в самолёте, но здесь только изогнутый потолок напоминает, что мы в воздухе.

Сдержанная роскошь, пространства не так много, как в квартирах у Адама, но места хватает. Даже полки в душевой кабине большие, уставленные кучей бутылочек и баночек, а ещё здесь есть сидение.

Адам включает воду, хватает меня и садится внутрь, усаживая меня на колени и облокачивая спиной на свою грудь. Выливает на ладонь ароматную жидкость и начинает размазывать по моим бёдрам, намыливая.

Прежде чем успеваю остановить его, он раздвигает мои ноги и намыливает меня между ними.

Мне не удаётся сдержать протяжный стон, и я раскрываю ноги, подаюсь бёдрами навстречу его сильным умелым пальцам, наглаживающих меня между половых губ.

Запрокидываю голову на его плечо, поворачиваюсь к нему и с готовностью приоткрываю губы для властного поцелуя. Его пальцы скользят вокруг моего клитора, другой рукой Адам сжимает мою грудь, играет соском, трёт его, сдавливает между пальцами, оттягивает, скручивает… и то же самое с другим соском, не оставляя обделённым ни один миллиметр.

Я выгибаюсь и открываю губы, сплетаю язык с его напористым языком, моё внимание разделяется — и груди в его руке, и губам под поцелуем, и внизу под его пальцами — везде жарко и остро.

И всё же моё внимание неумолимо смещается вниз, там где мыльные пальцы Адама творят совсем уж лютое непотребство, сместившись дальше и доставая, задевая мой задний вход.

— Не напрягайся так, — шепчет в мои волосы, — обещаю, тебе будет хорошо.

Адам приподнимает меня, сгибая мои колени и обхватывая под бёдра. Крепко держит и намыливает ягодицы, задевая половые губы, разглаживая по ним мыльную пену.

Хватает душ — здоровенную круглую лейку, переключает воду и смывает всё с меня.

Под потоками воды так хорошо, растекаюсь на Адаме, он умудряется и душ направлять так, что тугие струи ударяют по клитору, вызывая новую волну возбуждения.

Я дышу часто, кажется, я уже близка к новому оргазму, но он снова переключает воду и выдавливает на пальцы прозрачную жидкость из дозатора.

Это что-то типа масла, Адам растирает его по половым губам, крепко удерживая мои ноги согнутыми, сжимая их под коленями. Гладит вокруг клитора, задевает дырочку и проскальзывает к заднему входу.

Ахаю от неожиданности — скользким пальцем он проникает пальцем внутрь, в мою попку, и я дёргаюсь, издаю протестующий возглас.

— Ну что, что? — шепчет он, стискивая меня так, чтобы не дёргалась, — что такого? Там тоже тебе будет приятно.

Мотаю головой, но он уже водит кругами, поглаживая большим пальцем клитор и… проникает двумя пальцами в обе дырочки. Не могу понять, хорошо или нет — от неожиданности пугаюсь.

— Не бойся, ну что ты, — в его тихом голосе властный приказ, — успокойся. Ты дико чувствительная девочка, уверен, тебе понравится. Расслабься, ну же. Всё же хорошо.

С удивлением понимаю, что он прав — неприятных ощущений нет. Только накатывающие волны новых, каких-то совсем уж нереальных ощущений, когда он растирает скользким большим пальцем клитор, а указательным и средним погружается в меня.

— Поцелуй меня, — приказывает.

Я слушаюсь его, поворачиваю голову и тянусь губами к его губам. Он тут же овладевает ими, трахает меня языком, имеет меня пальцами, и очень скоро я срываюсь в бурный оргазм, заглушая протяжный стон под его губами.

Адам крепко держит меня, пережидая, когда моя дрожь утихнет. Встаёт, усаживая меня на сиденье, выпрямляется в полный рост.

Рассматриваю его член — большой, красивый, с крупной головкой, перевитый венами, чуть изгибающийся вверх.

— Помой его.

Сглатываю, смотрю на Адама снизу вверх — моё чувство эстетики просто заходится от восторга, здоровенный, рельефный, надо развести всё-таки его на серию снимков, никогда не фотографировала обнажёнку, но этот экземпляр совершенен, так и просится в объектив.

Нахожу на полке что-то мыльное, золотистый гель скользит по ладони, смачиваю руки в воде и обхватываю его член, скольжу по нему, распределяя пену.

Сажусь удобнее и с удовольствием намыливаю его, прислушиваясь к его резким вздохам, которые не может заглушить шум воды.

— Смывай.

И снова подчиняюсь, находя в этом отдельное порочное удовольствие, переключаю воду и, прикрывая тугие струи ладонью, направляю поток на него — почему-то не хочется делать ему больно, там же всё такое чувствительное…

Смываю мыло, продолжаю гладить его член, намытый, чистый, ощущается руками иначе.

Не дожидаясь приказа, наклоняюсь и сама беру его в рот. Обхватываю губами поглубже и ласкаю его языком.

— Умница моя, — с протяжным выдохом тянет Адам, — ещё. Тыж моя красавица. Поглубже. Да, так. Да…

Мне не хватает его рук, и я сама беру его широкое запястье и кладу на свои волосы — он тут же зарывается пальцами глубже, кладёт на затылок и сжимает пряди.

Теперь уже он управляет мной, задаёт темп, трахает мой рот, а я глажу его бёдра и стараюсь держать рот пошире, чтобы было удобно ему.

Адам изливается с громким протяжным рыком, стискивая мою голову ладонями, и я снова всё глотаю, ловя от этого отдельное удовольствие.

Мы проводим в душе ещё какое-то время — Адам мылит меня, особенно долго играя с сосками, властно напористо целует, и умудряется снова распалить меня.

Я хочу его до звёздочек в глазах, сама кладу руку на его член, но он отстраняется, смывает с меня всё. Долго вытирает меня и себя, ещё больше усиливая моё возбуждение.

Мы заходим в спальню, я безумно хочу нового захода, но он усмехается:

— Одеваемся, Виктория. Самолёт скоро на снижение пойдёт. Нужно сесть в кресло и пристегнуться.