Аукцион невинности. Его трофей

39. Откровенность

Его вопрос удивляет меня, но я чего-то типа этого и ждала. Контраст, конечно, крышесносный между тем свирепым незнакомцем и этим мужчиной, вдруг окружившим меня заботой, но…

Сейчас я уверена, что Адам честен со мной. Да и… Не знаю, почему, не знаю как, но я… вдруг я понимаю, что верю ему.

Возможно, мы правда жертвы какой-то петли, обстоятельств, не знаю чего, но я понимаю, что устала. Я адово-адамово устала от всей этой хни.

Если мне нельзя от него ни на шаг, то можно мне хотя бы иллюзию спокойной жизни?

Адам смотрит на меня пристально. Я решаюсь.

Откровенность за откровенность.

— Да, Адам. Давно. Мне кажется, ещё тогда, когда ты меня в машине с аукциона вёз. Просто мозги сопротивлялись.

Я закрываю лицо руками, тру лицо.

— Я идиотка, — говорю я тихо, — конченная.

— Нет, Вика, — отвечает Адам, — это я конченный идиот.

Скептически улыбаюсь.

— И как ты это понял? Из-за одного моего ночного кошмара?

— Нет, — он кривит губы невесёлой улыбкой. — Из-за того, как ты только что плакала. Ты искала защиты. У меня. Несмотря на всё. То, как это… Такое не подделать, Вика. Скажем так, услышал, как ты кричишь… — он сжимает зубы, через силу продолжает: — а потом как прижималась, чуть сердце не разорвалось.

Я закрываю глаза, потому что, кажется, у меня сейчас снова потекут слёзы.

— Адам, ты понимаешь, что я хочу тебе верить? — со злостью бью его кулаком по плечу. — Ты разве не понимаешь этого? Вот зачем ты сейчас со мной говоришь? Зачем?..

— Тихо, малышка, — тут же говорит Адам, хмурясь, — спокойно…

— Да как я могу быть спокойна?! — меня снова прорывает. — Я ведь сейчас тебе снова поверю! Снова, Адам! Как в самолёте, расслаблюсь, а ты меня… опять… Грёбанные качели мне всё время устраиваешь! Только приблизишь, только растекусь, и ты опять!..

— Та-а-ак… — его голос меняется, — а ну-ка…

Он встаёт, включает свет и смотрит на меня.

— Пойдёшь со мной на кухню? — спрашивает, скрестив руки на груди.

Странно, хоть он и возвышается посредине комнаты, и смотрит хмуро, я всё равно не чувствую от него угрозы. Сейчас — не чувствую. Как он это делает? У него адамовов тумблер? Хочет — угрожает, хочет — само обаяние?

Рассматриваю его пристально. Тёмные домашние штаны из мягкого материала, тёмная майка, рельефные руки, взъерошенные волосы.

Свет из коридора вырисовывает его угрожающий силуэт, но всё, что я хочу, это снова прижаться к нему, чтобы обнял и не отпускал.

— Не пойду, Адам, — выдыхаю я, едва сдерживая слёзы. — Просто обними меня, пожалуйста.

Адам резко втягивает воздух, недоверчиво разглядывая меня, а я… вдруг почему-то протягиваю к нему руки.

— Просто побудь со мной немного, — говорю едва слышно. — Я постараюсь заснуть.

Он медлит… и срывается с места, подхватывает меня на руки, устраивает на коленях, обнимает крепко, гладит по волосам.

— Вика моя, — шепчет он. — Конечно побуду.

— Не уходи, ладно?

— Не уйду.

Я затихаю в его объятиях. Мне всё равно на все наши обстоятельства. Хотя кого я обманываю? Конечно, мне не всё равно.

Мозги и здравомыслие кричат о том, что я идиотка, напоминают про аукцион, выискивают и вытаскивают передо мной всё. И этот его поступок с моим оргазмом на багажнике, и злые слова, и давление на психику с крутилками, да и вообще, что, мало что ли всякого уже случилось?

И те же самые мозги напоминают, как наливал кофе, как засыпал со мной в обнимку, как нёс спящую и как смотрел… Очевидно, что я важна для него, в этом не врёт. Ну невозможно подделать такое. Если это у него игра такая, то…

Да ладно, Вика, какая игра, перестань, ты же слышишь, как у него сердце колотится. Держит бережно, будто сейчас рассыплюсь. Как волосы гладит и… Как легко и нежно целует висок, бровь…

Едва успеваю подавить всхлип и… поворачиваю лицо к нему, подставляя свои губы.

Адам замирает, смотрит на них и… медленно касается губами.

Поцелуй такой нежный, трепетный. Невесомый. Приоткрываю губы, прихватываю немного, Адам легко касается меня языком, я касаюсь его в ответ…

Он отрывается, смотрит в глаза.

— Вика.

Я понимаю, о чём он. Всё верно, с моей стороны это странно, но… сейчас мне всё очевидно.

Вместо ответа я тянусь губами к его губам.