Похоже, что я всё-таки заснула. Потому что просыпаюсь оттого, что мне безумно хорошо.
Я в крепких объятиях. Прислушиваюсь к шёпоту в моих волосах.
— Вечность бы так с тобой сидел. Ты такая злюка. Очаровательная красивая злюка. Хочешь ведь. Всего и сразу хочешь. Но сама себе в этом не признаёшься. И злишься.
До меня доходит. Я на коленях у Адама. Обнимает и шепчет мне в волосы. Похоже, точно маньяк. Переклинило его на мне. Же-е-есть, Викусь, ну ты попала. И как теперь быть?
— Злишься ведь? — он уже не шепчет, в его красивом низком голосе слышится усмешка. — Ты проснулась, услышала мой шёпот. Решила, что я ненормальный. Я бы сам так решил. Но вот ведь какая штука. Я регулярно проверяю свою психику. У психиатра в том числе. Я совершенно. Тотально. Нормален. За исключением некоторой эксцентричности, естественно. Но это легко свести к тому, что у меня такое вот чувство юмора.
Он замолкает, а я, подумав, спрашиваю:
— Адам, для чего тебе нужно, чтобы я считала тебя психом?
Смеётся своим красивым смехом.
— Вопрос хороший, — отвечает он. — Нет, я не хочу, чтобы ты считала меня психом.
— Тогда зачем всё время сбиваешь меня с толку?
— Чтобы производить впечатление, — слышу в его голосе улыбку. — Понимаешь, наш мозг так устроен, что если что-то не понимает, он это думает. Я хочу, чтобы ты обо мне думала. Можешь считать это тоже манипуляцией.
Я вздыхаю.
— А по-нормальному нельзя? — спрашиваю обречённо.
Он усаживает меня на своих коленях так, чтобы видеть моё лицо. Пользуюсь этим, чтобы рассмотреть его внимательнее. Он улыбается, но в уголках губ усталые складки. Едва заметный хмурый залом между бровей. Тени под глазами.
Сейчас он мне уже не кажется таким идеальным, как раньше. Я вижу задолбанного в край мужчину, которому ещё и женщина зачем-то имеет мозг.
Забавно. Вообще-то, это именно он мне имеет мозг. Красиво, со вкусом, можно сказать, что выедая чайной ложечкой.
А ещё, меня ему купили. Как он говорил? Трофей? Почему сейчас… почему именно сейчас, мать его так, какого хрена вообще, я начала видеть в нём человека?
— По-нормальному? — усмехается Адам. — Можно. Только в нашей с тобой ситуации будет лживо и наиграно.
Он поднимает руку, подносит к моему лицу и останавливает её, не прикасаясь. Смотрит на меня. Я могу отстраниться, но… не двигаюсь и смотрю ему в глаза.
Адам слегка улыбается и касается моей щеки. Проводит пальцами, зарывается в волосы, поглаживает по затылку так, что по всему телу идут мурашки.
Ведь я всё также сижу на его коленях. Мы смотрим друг другу в глаза, молчим, а он придерживает меня за спину и поглаживает кожу под волосами. Приятно. Интимно. И… до одури хорошо.
— Я не хочу врать тебе, Виктория, — спокойно говорит Адам, рассматривая меня. — Притворяться плюшевым зайчиком не в моих правилах. Всю правду тебе вывалить не вижу возможности. По-нормальному между нами не выйдет. По той простой причине, что ты жива лишь потому, что ты рядом со мной.
Кажется, я просто окаменела. Адам убрал руку из моих волос, накрыл ладонью мои пальцы на моих коленях.
— Сегодня я забрал тебя, — продолжил он тем же спокойным тоном, — потому что сейчас это единственный способ обеспечить твою безопасность.
Он смотрит мне прямо в глаза.
— Я не хочу, чтобы тебя убили, — говорит он. — Ещё я не хочу, чтобы тебя украли и тобой шантажировали меня. Это сейчас основная опасность. Поэтому нам придётся жить вместе, Виктория. Теперь ты будешь везде меня сопровождать. Что бросает нас в новые обстоятельства, — он гладит мои пальцы. — Я нестерпимо тебя хочу. Более того. Похоже, что я конкретно так, по-взрослому в тебя влюбился.
У меня натурально падает челюсть, рот приоткрывается от изумления, я пялюсь на него ошеломлённо.
— Удивил? — усмехается он.
Киваю.
— Я сам себя удивляю, — его усмешка становится шире. — Короче, готовься, Виктория. Я тебя буду соблазнять. Настойчиво, постоянно, с неизменным напором, чтобы ты поддалась, наконец, своей чувственной страсти, которая просто фонтанирует из тебя.
Смотрит на меня с озорным прищуром.
— Я нестерпимо хочу начать это делать прямо сейчас.