Аварийный взлёт

ГЛАВА 9

Казик покинул кабинет заместителя генерального директора по безопасности с ощущением, что ему устроили смотрины. Впрочем, рассматривали не только его — он тоже присматривался.

В отличие от полковника Купревича, похожего на университетского профессора, в полковнике Лавронине полицейский угадывался почти сразу. Лет шестидесяти, крепкий, солидный, широколицый, с басовитым, пропитанным командирскими нотками голосом. Три крупные звезды прямо-таки светились не только на его плечах, но и на лбу.

В отличие от полковника Лавронина, в начальнике САБа Дергачеве не угадывалось ничего. Лет за сорок, среднего роста, сухощавый, с непроницаемым выражением лица.

Лавронин руководил беседой, в которой было много всего, но ничего конкретного, и эта беседа сильно напоминала прощупывание мягкой игрушки в надежде обнаружить запрятанный в ней «секретик».

Дергачев все время молчал, но при этом буровил своим острым взглядом, словно намереваясь сделать в этой игрушке множество дыр.

Весь разговор напоминал светскую беседу в армейском штабе. Это было весьма забавно…

Гаврюшин ждал в приемной, вперившись в телефон с таким вниманием, что не сразу увидел Казика. Пришлось его окликнуть.

— Извините, — смутился старший лейтенант и быстро сунул телефон в карман.

«Дитя гаджетов», — подумал Аркадий Михайлович.

— Я тут читал блогера Карпенко, довольно популярного в нашем городе, — сообщил Гаврюшин. — Скандальный, конечно, парень, ну как всякий блогер, так ведь без скандальности-то не продвинешься. Но он сильно не дурак. И въедливый, любит покопать вглубь и вширь. Так вот он выкопал, что Марадинский, оказывается, уже женился двадцать восемь лет назад, то есть когда ему двадцать было. Через три года развелся. А еще через четыре года снова женился.

— И что? — пожал плечами Казик. — Ранние браки редко бывают удачными.

— Так вот он первый раз женился на Эмме Безменцевой, ее отец уже тогда бизнесом занимался. Потом с ней развелся. А затем снова женился на ней же. И с ней же живет до сих пор.

— И что? — повторил Казик, но на сей раз пожал плечами Гаврюшин:

— Занятно… Карпенко пишет, дескать, Марадинский не сам развелся, а его жена с тестем за порог вышвырнули, потому как на измене поймали. Но, видать, — Гаврюшин хихикнул, — отмолил грех, раз его назад пустили.

— Да, занятно, — согласился Казик. — Хотя много лет прошло… Вряд ли Марадинского убили из ревности… — И предложил: — Вы, Севастьян, можете идти по своим делам. А я в гостинице своими займусь. Если понадобитесь, я вам позвоню.

— Да вы что! — воспротивился старлей. — Я вас должен прямо в номер сопроводить. Вам же компьютер дали, — он аккуратно похлопал по сумке с ноутбуком, — там ценная, может, даже секретная, информация. Не-е-ет… вот до номера доставлю и уж тогда могу вас оставить. А вы, — он посмотрел строго, — конечно же, будете в номере запираться, а если куда уйти захотите, — ноутбук в сейф прятать.

— Всенепременно! — заверил Аркадий Михайлович.

Выпроводив Гаврюшина и, в полном соответствии с инструкцией защелкнув изнутри дверь, Казик первым делом позвонил сестре. Отчитался о полном порядке в своей текущей жизни и, вопреки ожиданиям, не услышал напоминания об осторожности в этой самой жизни, а главное — в вопросе питания.

Следом звонок раздался у самого Аркадия Михайловича.

— Ну как вы там? — поинтересовался подполковник Орехов.

— Нормально. Познакомился с вашим Купревичем.

— Ну и?

— Тоже нормально, — туманно ответил Казик.

— А вот вы Олегу Романовичу понравились. Он сказал, что вы явно интересный господин и… — Орехов хмыкнул, — можете быть весьма опасным.

— Вот как? — Аркадий Михайлович подумал, что точно такое же впечатление на него произвел сам Купревич.

— Именно, — с явным удовольствием подтвердил подполковник.

— Тогда, может, мне собрать чемодан и вечерней лошадью отправиться домой?

— Ни в коем случае! Ни лошадью, ни самолетом! Олег Романович считает, что вы можете быть очень даже полезным.

— Как горчица к холодцу, — фыркнул Казик.

— Ничего подобного! — опроверг Орехов. — Как умный, проницательный и явно неординарно мыслящий человек. Так считает Купревич. Иными словами, на вас надеются, — заверил подполковник и, бросив «пока», отключился.

А Казик, наоборот, включился — вернее, включил компьютер и принялся изучать собранные материалы.

В районе трех часов он спустился в ресторан, плотно пообедал и еще прикупил булку пышного вкусного хлеба (на всякий случай, к имеющимся запасам сырокопченой колбасы, сыра и конфитюра).

В восьмом часу вечера, прямо-таки «объевшись» содержимым ноутбука и «переварив» возникшие мысли, позвонил Купревичу и пригласил к себе в номер. Тот против визита возражать не стал, обещая появиться минут через сорок.

Вновь хотелось есть, но идти в ресторан совсем не хотелось, и Аркадий Михайлович, похвалив себя за предусмотрительность, решил ограничиться припасенными запасами еды.

Он как раз доел последний бутерброд, когда в дверь постучали, и голос полковника известил:

— Это я, Олег Романович.

Выглядел полковник усталым, озабоченным, и Казик понял: понедельник — день тяжелый и, судя по всему, не особо результативный.

— Я тут все посмотрел, поизучал… но, разумеется, в общих чертах… вы понимаете…

— Понимаю, — кивнул Купревич.

— Но постарался сосредоточиться именно на Марадинском, и кое-какие соображения у меня появились. В том смысле, что хочу вам кое-что про него рассказать, как это мне видится… Возможно, я не расскажу вам ничего нового, однако…

— Рассказывайте, — перебил Купревич. — Сейчас важно все. И ваш свежий взгляд тоже.

— Значит, с самого начала… — Аркадий Михайлович поудобнее умастился на стуле у стола, на котором лежал ноутбук, но не стал оживлять «уснувший» компьютер, вовсе отвернувшись от него.

Полковник посмотрел на темный монитор и сел в единственное кресло.

— Насколько я понял, Марадинский утром отправился на работу пешком, что он делает постоянно, поскольку его офис находится в трех кварталах от дома. В девять утра, по словам секретарши, он появился в своем кабинете, а через двадцать минут ушел, сказав, что по делам. Служебную машину он не вызывал. Секретаршу это нисколько не удивило. Начальник отнюдь не всегда предупреждал о своих планах и частенько не пользовался машиной, если дела были где-то поблизости и не требовали особых, если так можно выразиться, церемоний. Судя по времени, когда Эдуард Борисович позвонил в службу такси, он уже покинул офис. Велел забрать его на улице Красина, дом 12-а. Этот дом находится в двух кварталах от офиса, стоит за домом 12 и не виден с улицы. Из всего этого следует простой вывод: Марадинский тщательно скрывал свою поездку в аэропорт. Я бы даже сказал: с чрезмерной тщательностью. Такси вызвал не из кабинета, а на улице, тащился два квартала, причем выбрав дом в проулке. Это какие-то шпионские страсти.

— Типун вам на язык, — буркнул полковник. — Нам только шпионов не хватало.

— Да про шпионов я так… к слову… — принялся оправдываться Казик. — Просто я прочитал характеристику на Эдуарда Борисовича. Вполне уверенный, уравновешенный человек, который ведет размеренный образ жизни… Не водится ни с какими сомнительными личностями, не имеет каких-то сверхоригинальных увлечений, не склонен к авантюрам… И вдруг предпринимает прямо-таки спецоперацию по поездке в аэропорт. Никто ничего не знает и даже не догадывается. Весьма странно…

— Наша сегодняшняя версия — он приехал встречать питерский рейс. Потому что, когда выходили пассажиры московского рейса, Марадинский спокойно сидел в зале ожидания.

— Согласен, — кивнул Казик. — Но я внимательно отсмотрел записи видеокамер и обнаружил некоторые детали. Марадинский вылез из такси и, образно выражаясь, пробежался взглядом по окрестностям. Зашел в терминал и сделал то же самое.

— Да-а?..Мы на это не обратили внимания… — озадачился Купревич.

— Он сделал это быстро и почти незаметно. Я заметил, потому что тщательно приглядывался. Так вот для меня очевидно, что Марадинский пытался убедиться: поблизости нет никого из знакомых. Судя по всему, убедился и поскорее прошел в зал. Причем сел не у окна, не у прохода, а несколько в глубине, как раз рядом с ограждением в цокольный этаж. К счастью, он очень удачно сел — для нас удачно, — прямо напротив видеокамеры. Марадинский вынул телефон и стал в нем читать. Не знаю, на самом ли деле читал, но это хороший способ отгородиться от окружающего мира. Он внутренне был сильно напряжен и нервничал. Я это понял по его лицу, по тому, как он менял позы, как почти каждые три минуты поглядывал в сторону табло с временем прилета… в общем, по ряду деталей. Если захотите, я вам потом все по кадрам покажу на мониторе. Однако надо отдать ему должное: на сторонний взгляд, он держался совершенно спокойно.

— Но ваш профессиональный взгляд он обмануть не смог…

— Не смог, — подтвердил Казик.

— Отрадно, — оценил Купервич.

— А вот теперь особо любопытное, — не стал реагировать на комплимент Аркадий Михайлович. — Марадинский в очередной раз посмотрел на табло, которое, кстати, висит над выходом из сектора прилета, вдруг очевидно, по крайней мере для меня, вздрогнул, резко встал и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей в цоколь. В это время как раз шли последние пассажиры с московского рейса. То есть готов поручиться, что Эдуард Борисович увидел человека, которому никак не хотел попасться на глаза. И решил элементарно спрятаться. А самым подходящим местом ему показался цокольный этаж, который как раз был рядом.

— Н-да… — задумчиво произнес Купревич. — Но почему, спустившись в цоколь, он оказался в туалетной кабинке?

— Возможно, элементарно решил совместить, так сказать, неприятное с полезным, — хмыкнул Казик.

— Возможно. Но возникает второй, и очень принципиальный, вопрос. Если Марадинский оказался в туалете в общем-то случайно, то и убили его случайно?

— Да, у вас есть такое предположение. И я в некотором смысле его сейчас подтвердил. Но… Может, эта случайность не так уж и случайна? Может, она тонко подстроена? Только вы пока еще не разобрались?

— Наши спецы синхронизируют записи и попытаются очертить круг лиц, которые могли так напугать Ма-радинского, — сказал полковник. — И мы постараемся выяснить, кого он встречал.

— Причем не только нервничал перед этой встречей, но, полагаю, был ее инициатором, — заметил Аркадий Михайлович. — Потому что, заметьте, приехал в аэропорт загодя, наверняка опасался пробок на дорогах и никак не хотел опоздать.

— У нас есть список всех пассажиров питерского рейса, пока никто не вызывает особых вопросов…

— Однако же Марадинский должен был как-то условиться об этой встрече? Понятно, что его телефон пропал, но вы ведь получили распечатку всех его звонков?

— Получили, — подтвердил полковник. — Там нет ничего хоть отдаленно необычного. Все совершенно очевидные абоненты. У Эдуарда Борисовича, в отличие от большинства бизнесменов, был только один телефон. Но он мог связаться с нужным ему человеком и другими способами. Через мессенджер, к примеру. А это уже просто так не отследишь.

— Мне кажется, есть одна зацепка. Вполне возможно, вы, Олег Романович, ее уже обнаружили, однако в такой кипе дел могли и упустить… — Казик улыбнулся с легким налетом покаяния, дескать, простите, ежели чего…

— Бросьте, Аркадий Михайлович, церемонии разводить, — поморщился Купревич. — Я ведь вас не для реверансов пригласил. И вы правы, в кипе дел легко потерять какую-нибудь мелочь. Поэтому говорите.

— Ну представьте: прилетает некий гость из Питера, которого, как нам думается, должен встречать Марадинский, а того нигде нет. Что будет делать гость? Ну, для начала осмотрится — вдруг случайно разминулись. Затем позвонит. А Марадинский не откликнется. Что дальше? Гость наверняка станет ждать и периодически звонить. Куда он потом денется, другой вопрос. Но что этот человек быстро покинет терминал, сомнительно. То есть надо изучить звонки, которые несколько раз поступали из соты терминала, но на них никто не ответил. И посмотреть по камерам — кто из питерских задержался в терминале.

— Что касается пассажира, который просто болтался в терминале, вы правы, — согласился полковник. — Мы упустили этот момент. И со всеми, кто безответно пытался куда-то дозвониться, тоже придется разбираться. Но вот что касается телефона самого Марадинского, то мы точно знаем, сколько прошло времени между тем, когда Марадинский спустился в цоколь, и когда отключился его телефон. Семь минут. Но, увы, мы не можем точно определить, кто в это время поднялся из цоколя. Я вам уже рассказывал: мы обнаружили за колоннами «мертвую зону» для видеокамер. То есть преступник мог спуститься в цоколь, выйти оттуда и остаться незамеченным.

Казик понимающе покивал. Да, мог, а значит, имел возможность заранее познакомиться с аэропортовским видеоустройством. И значит, вполне может быть связан с кем-то из аэропортовских работников.

— Гадаете, откуда преступник узнал про «мертвые зоны»? — уловил чужие мысли Купревич. — А я вам отвечу: камеры не скрытые, и грамотный по этой части человек способен все нормально вычислить. Наш специалист вычислил «мертвую зону». Правда, до него ее обнаружил начальник САБа, но после того, как внимательно видео изучил. В любом случае для нас совершенно ясно, что преступник — настоящий профессионал и ко всему заранее подготовился. — Полковник несколько секунд помолчал. — Так вот о звонках. У телефона Марадинского есть функция: даже если он отключен, все равно фиксируются поступающие вызовы. С момента, когда телефон отключился и до момента, когда ему пришел полный конец, — за час десять минут — было три звонка: один от жены и два из офиса.

— В каком смысле «пришел полный конец»? — не понял Казик.

— Скорее всего, его разбили. Вы же понимаете, телефон недостаточно отключить, выбросить «симку». Можно найти и по трубке. Так вот последнее место, где трубка фиксировалась, — Индустриальный район, окраинный и самый ближний к аэропорту.

— А зачем преступник таскал с собой телефон Марадинского больше часа? — озадачился Казик. — Это ведь в некотором смысле опасно… для него самого.

— Никакой опасности, — отмахнулся полковник. — Это в кино: нашли труп, а через три минуты — обнаружили его телефон в двадцати километрах. В жизни-то совсем иначе. Пока вызовут полицию, пока будут разбираться, пока определят телефон… Уйма времени пройдет. А преступник и тут умно поступил. От аэропорта до Индустриального района по нормальной дороге, а в то время пробок не было, проверили, двадцать минут езды. А остальные пятьдесят минут преступник потратил на то, чтобы запутать следы. В то время ведь друг за другом пришли московский и питерский рейсы, народа много, уезжали кто на такси, кто на машинах, кто на разных автобусах — пойди разбери, когда и на чем уехал убийца и где сошел: может, в самом Индустриальном районе, а может, проехал дальше и потом вернулся… Но в любом случае на телефон звонили только три раза и вполне конкретные люди, никакого отношения к питерскому гостю не имеющие.

— Но питерский гость обязательно должен был звонить! — уперся Казик.

— Вполне вероятно, — не стал отрицать Купревич. — Но второго телефона у Марадинского не было. В принципе не было. Мы проверяли, в том числе узнавали, нет ли на него еще зарегистрированных «симок». Нет, только одна. И у жены одна, и у детей, они уже с паспортами. Обыск, конечно, в его квартире не устраивали, но осмотр сделали, жена не возражала. И компьютеры изъяли, домашний и рабочий, а также планшет. В домашнем компьютере ничего особенного, он даже не запаролен. А вот с рабочим наши еще возятся, там очень серьезная защита. Секретарша рассказала, что полтора года назад пытались дистанционно вскрыть компьютер Марадинского, так приезжали спецы из Москвы, из головного офиса, устанавливали защиты и Марадинскому, и главному бухгалтеру, и еще некоторым.

— Но в любом случае, насколько я понял, в аэропорту у Марадинского с собой ни компьютера не было, ни планшета — ничего в руках не было, — заметил Казик. — Значит, остается только телефон.

— На который можно было выйти через интернет, что нам теперь вряд ли удастся отследить.

— А если нет? Если Марадинский все-таки имел второй телефон, о котором никто ничего не знает, либо вторую «симку», оформленную, естественно, на кого-то другого. В его телефоне вторая «симка» предусмотрена?

— Возможно, вы правы… Н-да… Питерский гость должен был с Марадинским как-то связаться. Уточним: не звонил ли кто-то незнакомый в офис или домой, пусть не искал конкретно, но интересовался… И посмотрим: какой номер в последние дней десять регулярно фиксировался рядом с номером Марадинского, а особенно в день, когда его убили. Попробуем разобраться, был ли второй телефон. — Полковник помолчал, покачал головой: — Мы многие версии отрабатываем, разные линии проверяем, но… линия питерского гостя у нас как-то по самому краю прошла.