Аварийный взлёт

ГЛАВА 16

В половине десятого утра (приличествующее, по мнению Казика, время) Аркадий Михайлович позвонил Эмме Алексеевне Марадинской. Представился обтекаемо: член московской оперативно-следственной группы.

— Слушаю вас, — отозвалась она бесцветным голосом.

Если бы Аркадий Михайлович не был психологом, он наверняка бы начал с соболезнований. Но Марадинс-кая за последние дни столько слышала соболезнований, причем наверняка от значительного числа совершенно посторонних людей, что слова уже успели превратиться в соль, которой посыпают раны. И потому Казик сказал просто:

— Мне надо с вами поговорить.

— У вас что-то появилось новое? — Голос слегка расцветился нотками надежды.

— Работа идет… — последовал уклончивый ответ. — Но хотелось бы еще кое-что уточнить…

Она вздохнула:

— Ну что ж, приезжайте к трем часам.

Казик спустился в ресторан и заказал плотный завтрак — с учетом неясной перспективы обеда. По крайней мере, именно такое объяснение он дал самому себе. Затем вернулся в номер и позвонил Купревичу.

— Я договорился с Марадинской. Могу ли я рассчитывать на машину до города?

— Можете, — сказал Олег Романович. — Но поскольку впереди у вас полно времени, а вы наверняка успели позавтракать, — в трубке раздался короткий смешок, — то подойдите, пожалуйста, ко мне. Есть нечто любопытное.

— Всенепременно! — откликнулся Казик.

Полковник сидел за столом, задумчиво рассматривая большой лист бумаги с какими-то почеркушками, кружочками и стрелочками.

— Смотрите, что получается, — с ходу начал он. — Мы постарались разобраться кто, пусть чисто теоретически, пытался в аэропорту дозвониться до Марадинского. Ясно, не на его номер, там никакие непонятные звонки не зафиксированы, но мы исходили из предположения, что у Эдуарда Борисовича мог быть еще какой-то телефон, о котором нам неизвестно. Наши спецы провели кропотливую работу… все эти биллинги… сопоставления… выяснения…

— Да-да, — покивал Аркадий Михайлович, почти зримо представив, как кто-то ищет иголку даже не в стоге сена, а на заросшем бурьяном поле.

— Но потрудились не зря, — отдал должное полковник. — С достаточно высокой вероятностью можно предположить, кого Марадинский встречал с питерского рейса. Это Антон Ильич Гуренко, постоянно проживающий в Петербурге. Он прилетел без багажа, в числе первых вышел из зоны прилета и сразу позвонил на неизвестный нам телефон, который был отключен. Марадинского к тому моменту уже убили, его телефон тоже был уже отключен. Около зоны прилета Гуренко провел почти сорок минут, совершенно очевидно, кого-то ждал, камеры зафиксировали. Звонил еще четыре раза. Затем Гуренко отправился на привокзальную площадь и вызвал такси. Подчеркиваю: не поймал машину, а именно вызвал, по телефону, то есть он не таился. Мы проверили: такси доставило Гуренко к гостинице «Заря». Оттуда он снова звонил, три раза, но с тем же результатом. А потом перестал и заказал через сайт обратный билет на ближайший рейс. Мы опять же сопоставили: это по времени совпало с информацией о смерти Марадинского, которая появилась в Интернете.

— И вам удалось выяснить, кто этот человек? — предположил Казик.

— Удалось. Причем легче, чем мы предполагали. Он лицензированный частный детектив, есть в специальном реестре.

— Вот как? Очень интересно… И вы с ним связались?

Купревич хмыкнул:

— Пока даже не пытались.

— А почему? — удивился Аркадий Михайлович.

Полковник посмотрел так, словно силясь угадать: этот вопрос задан всерьез или с какой-то иной целью? Казик даже несколько растерялся.

— Нет, я, правда, не очень понимаю, почему бы… — пробормотал он, но Купревич это бормотание пресек:

— Аркадий Михайлович, представьте: Марадинский, всячески стараясь соблюсти секретность, вызывает частного детектива из Питера. Ну ведь наверняка не за тем, чтобы показать ему красоты родного города? Частный детектив прилетает и обнаруживает, что его клиент убит. После чего быстро возвращается домой и ничего не сообщает в полицию, вообще делает вид, будто знать не знает кто такой Марадинский. И вот мы выходим на Гуренко и заявляем, дескать, по нашему мнению, он Марадинского как раз должен знать. А мнение наше основано на вычислении телефонных звонков, поскольку никаких других доказательств этого знакомства предъявить мы не можем. Причем Гуренко наверняка знает, что номер, по которому он связывался с Эдуардом Борисовичем, на самого Эдуарда Борисовича не зарегистрирован. И начнет нам рассказывать сказки: например, к нему обратился клиент по фамилии Петров, но Петров в результате на связь не вышел, а аванс и оплату соответствующих расходов Гуренко получил… варианты оплаты могут быть самые разные, не подкопаешься… и теперь Гуренко ждет, когда Петров объявится. А кто такой Марадинский, он ведать не ведает. Точка. Мы ничего не выясним, но при этом раньше времени засветимся.

— Да, вы, конечно, правы… Я проявил наивность, — признал Аркадий Михайлович.

— Единственный на сегодня шанс прижать этого детектива — доказать, что телефон, по которому он связывался с клиентом, принадлежал Марадинскому. Однако с этим телефоном все очень непросто. Сим-карта была приобретена за пять дней до убийства, в субботу, и звонок в тот раз был сделан только Гуренко. Разговор длился сорок семь минут. Затем был короткий, шесть минут, звонок в понедельник. Во вторник общались пятьдесят две минуты. Наконец, в среду, накануне прилета Гуренко, — четыре минуты. Этот телефон использовали только для разговоров с Гуренко, по окончании его сразу отключали. Да, он пусть короткое время, но всегда фиксировался рядом с обычным телефоном Марадинского. И окончательно отключился одновременно с телефоном Марадинского. Но для Гуренко это не доказательство.

— Я полагаю, симка вряд ли неавторизированная, — заметил Казик.

— Правильно полагаете, — подтвердил Купревич. — Она приобретена на имя Мавлюды Умидовны Атоевой, гражданки Узбекистана пятидесяти шести лет, проживающей в Губернске три года и имеющей временную регистрацию по адресу… Впрочем, адрес не имеет значения. Это частный дом на окраине, владелица — старушенция в возрасте ветерана Куликовской битвы, у нее зарегистрированы еще шесть граждан Узбекистана, но, по словам участкового, ни одного она даже не видела.

— Значит, надо искать эту Мавлюду, она ведь находится здесь вполне легально?

— А вот это не просто проблема, это задача, которую непонятно как решать, — помрачнел полковник. — Мы Атоеву попытались пробить по всем основным позициям. Везде пусто. В поле зрения правоохранительных органов она не попадала. Нигде официально не оформлена на работу, может, вообще не работает, а родственникам где-нибудь в съемном жилище плов готовит. Банковских карт не имеет. Более того, у нее нет даже мобильного телефона, хотя, конечно, он есть, но наверняка оформлен опять же на какого-нибудь родственника. Сим-карта, которую Атоева приобрела, судя по всему для Марадинского, — ее первое телефонное приобретение. Спрашивается: где ее откопал Эдуард Борисович?

— Это надо подумать… — сказал Казик и действительно задумался.

— Вот именно, — согласился полковник и добавил: — Попытайтесь посмотреть на эту ситуацию отстраненным взглядом… ну, как психолог… Вы ведь уже имеете некоторое представление о характере Марадинского… Тут может сыграть роль какая-нибудь сущая мелочь, неприметная деталь…

Мелочь… Деталь… Ну, конечно, Вера Николаевна Бубнова! Что она говорила про свой «левый» телефон? Заплатила дворнику, и он взял симку на свой паспорт.

Эдуард Борисович дал денег некой Мавлюде Умидовне Атоевой, и она взяла симку на свой паспорт.

Дворник был найден по соседству. А Мавлюда…

— У меня есть некоторые соображения, — встрепенулся Аркадий Михайлович. — Вы совершенно правы, Олег Романович. Если посмотреть на ситуацию с точки зрения психологии… Марадинский затевает секретную операцию, для чего ему нужен телефон, никак не связанный с его персоной. Лучше всего, конечно, добыть неавторизированную симку. Но где он ее возьмет? Тут ходы-выходы надо знать. Значит, надо найти какое-то подставное лицо. Но какое лицо? Эдуард Борисович — человек солидный, осторожный… он же не подойдет к первому встречному-поперечному. Следовательно, это должен быть человек не из ближайшего окружения, не из соседей, но хотя бы в общем и целом знакомый. Который не шарахнется испуганно в сторону от предложения использовать свой паспорт. Кроме того, маленькая, но примечательная деталь: Марадинский получает свою «левую» симку в субботу — в выходной день. Вряд ли Эдуарда Борисовича держат на привязи, но улизнуть втихаря куда-нибудь на другой конец города, мне думается, не слишком удобно. Значит, он должен был провернуть свою спецоперацию где-то поблизости. При этом дворника, к примеру, или консьержку, или охранника автопарковки я исключаю: они постоянно попадаются на глаза жены, соседей и могут совершенно случайно проболтаться. Это должен быть человек совершенно посторонний, но все-таки знакомый. И к которому можно прийти в субботний день под благовидным, для домашних, предлогом. А где такого человека искать?

— В магазине, — предположил полковник. — Марадинский регулярно ходит в какой-то магазин… вот и в субботу отправился… а там продавщица… с которой он давно здоровается…

— Очень логично! — воскликнул Казик. — Но!..Обычный магазин не подходит. Официально Мавлюда Атоева нигде не работает. Между тем она вполне может заниматься торговлей, как это делают многие узбеки, но заниматься этим, скажем так, нелегально. Как это опять же делают многие узбеки во всяких фруктово-овощных лавках.

— Да, я пошлю людей обойти все относительно близлежащие лавки. У нас есть копия фотографии Атоевой из миграционной службы, пусть посмотрят.

— И прежде всего, — уточнил Казик, — пусть пройдут по маршруту от дома Марадинского до его работы. Он ведь постоянно по этому маршруту ходит, причем чаще всего пешком. Но!.. — Аркадий Михайлович воздел палец к потолку и даже им погрозил. — Только распорядитесь, чтобы ваши люди были в штатском и, если найдут Мавлюду, вида не показывали, и слова ей не говорили. Иначе она перепугается и вообще куда-нибудь исчезнет. Вполне допускаю, она знает Эдуарда Борисовича не просто в лицо как покупателя, но и по фамилии, и наверняка знает о его убийстве. А если ее, что называется, схватят за руку и попытаются допросить по всем правилам, она, уверяю вас, либо будет молчать, либо примется врать… в любом случае вы ничего от нее не добьетесь. Поймите, эта Мавлюда — немолодая женщина, которая приехала в чужой город и чужую страну явно не от хорошей жизни, которая находится здесь на полу-птичьих правах, которая явно многого опасается…

— Вы хотите поговорить с ней сами? — перебил Купревич.

— Исключительно сам. По крайней мере, для начала, причем совершенно неформально. А там видно будет. Все-таки я, — Аркадий Михайлович сладко улыбнулся, — обычно ни у кого не вызываю никаких опасений. Особенно у женщин.

— Договорились, — кивнул Купревич. — Машина в город вас будет ждать.

В подъезде дома, где жили Марадинские, сидела не консьержка, а мужик в форме охранной фирмы. Он придирчиво зыркнул на Казика, спросил: «Вы к кому?», — получил ответ, буркнул: «Подождите», — и принялся звонить по внутреннему телефону. Наконец положил трубку и сказал: «Поднимайтесь на седьмой этаж, вас ждут».

Эмма Алексеевна действительно ждала — в прихожей, у распахнутой двери.

В отличие от яркой Веры Николаевны Бубновой, жена Марадинского была похожа на изысканный и очень красивый цветок. Эдакая лилия — тоже блондинка, но вся такая нежно-утонченная, с изящными, ничуть не увядшими с годами формами.

— Аркадий Михайлович, — с подчеркнутой учтивостью еще раз представился Казик.

— Да-да, — бесцветным голосом откликнулась Эмма Алексеевна. — Проходите в гостиную, присаживайтесь, где хотите.

И первой пошла в комнату, сев не в кресло, не на диван, а на стул у стола. Казику тоже пришлось выбрать стул.

— Я слушаю вас, — кивнула она, глядя вроде бы на гостя, а на самом деле куда-то сквозь него.

У нее было совершенно отрешенное лицо женщины, которая как бы существует в двух мирах. В одном мире она на что-то реагирует, что-то говорит, что-то делает… В другом — погружена глубоко в себя, закрывшись от окружающих толстыми стенами и запершись на тяжелые замки.

«А ведь она горюет совершенно искренне», — подумал Казик и сказал с виноватыми интонациями:

— Я прошу меня заранее извинить, Эмма Алексеевна, за вопросы, которые могут показаться вам бестактными.

Она вновь кивнула.

— Ходят слухи, что вы однажды, давно, разводились с Эдуардом Борисовичем, а потом снова вышли за него замуж.

— Это не слухи, — произнесла она без всяких эмоций. — Мы были молоды, Эдуард мне изменил, я тогда не простила…

— Не простили вы или… — Казик сделал паузу, — ваш отец?

— Мы оба, — сообщила она как о чем-то само собой разумеющемся. — Мне было девять лет, когда умерла мама. Папа воспитывал меня один, он не женился второй раз.

— То есть его мнение для вас очень важно?

— Его мнение для меня самое важное.

Прозвучало это вновь с интонацией само собой разумеющегося.

— А второй раз, когда вы решили выйти замуж за Эдуарда Борисовича, ваш отец не возражал?

— Я всегда очень любила Эдика, — вздохнула она. — И я очень тяжело пережила ту историю. Но потом Эдик уговорил папу, а я, конечно, сама уговорилась. Эдик поклялся, что больше никогда ничего подобного себе не позволит.

— Ваш отец ему поверил?

— Папа пообещал, что в случае чего просто уничтожит Эдика. — Эмма Алексеевна вдруг встрепенулась, тревожно уставилась на Казика. — Но не в том смысле, что… Папы вообще не было в стране больше месяца. Он в Латинской Америке путешествовал по каким-то отдаленным местам, с ним даже связи нормальной не было, он обо всем узнал через несколько дней… Папа впервые взял такой длинный отпуск, он собирался вернуться только через десять дней, но сегодня прилетит сюда…

— Конечно, конечно! Ваш отец имел в виду, что просто выкинет вашего мужа из вашей общей жизни и вообще лишит всего, — горячо заверил Аркадий Михайлович.

— Да. Именно так. Но Эдик больше никогда не дал ни малейшего повода хоть в чем-то его заподозрить, — произнесла Эмма Алексеевна твердо.

Казик вышел из дома Марадинской и позвонил Купревичу. Пересказал беседу.

— Шашни с Бубновой не имеют никакого отношения к смерти Эдуарда Борисовича, — сказал Аркадий Михайлович. — Жена не в курсе, уверяю вас. Ее отец тоже никак не мог узнать. Когда Марадинского практически застукал в питерской гостинице приятель отца, сам отец находился в Латинской Америке чуть ли не в джунглях, с ним сложно было связаться, поэтому даже гипотетически никто его проинформировать не мог.

— Значит, версия личного возмездия тупиковая. Но отрицательный результат — тоже результат, — признал полковник. — Тем более, что есть и хорошая новость. Мы нашли Мавлюду Атоеву. Причем на редкость быстро. Прямо во втором ларьке, куда заглянули. Она там действительно торгует еще с одним мужиком фруктами-овощами, причем очень хорошего качества, наш сотрудник у них даже что-то купил. Ларек находится в трехстах метрах от дома Марадинского по пути к его работе. Сейчас я вам пришлю координаты.

Аркадий Михайлович глянул на часы, решил, что ларек явно не закроется в ближайшее время, и сказал:

— Если можно, пришлите мне старшего лейтенанта Гаврюшина. Так, на всякий случай, но пусть будет в штатском. — Оглянулся по сторонам и добавил: — Я буду ждать его рядом с домом Марадинского в кафе «Биг-гриль».

Гаврюшин появился, когда Аркадий Михайлович уже допивал кофе.

— Может, вы хотите что-нибудь поесть? — не мог не предложить Казик, однако старлей отмахнулся:

— Я плотно пообедал в нашей столовой. — И нетерпеливо добавил: — У вас какой план с этой Атоевой?

— Пока ничего не могу сказать точно, для начала зайду в ларек как покупатель, а потом явно придется импровизировать. Но на всякий случай будьте поблизости.

— У ларька наверняка два входа. Один для покупателей, а другой типа служебного, через него продукты заносят, — проявил осведомленность Гаврюшин. — Так вот я на всякий случай около этого входа подстрахую. Если Атоева захочет от вас сбежать, вряд ли станет ломиться через главные двери.

— Разумно, — согласился Казик, которому этот вариант не пришел в голову.

Причем насколько это разумно, он оценил довольно быстро.

В ларьке, который оказался достаточно вместительным павильоном, покупателей не было, и Атоева сидела за прилавком в ожидании часа пик, когда народ начнет массово возвращаться с работы. В углу рядом с распахнутой дверью, открывающей путь в подсобку, на пустом ящике примостился парнишка лет четырнадцати, который занимался любимым для подростков делом — шарился в телефоне.

— Здравствуйте, Мавлюда Умидовна, — улыбнулся Аркадий Михайлович.

— Здравствуйте.

В глазах женщины отразилась смесь удивления и настороженности.

— Поговорить с вами хотелось бы…

— А у нас здесь все по правилам, все разрешения есть, все с регистрацией, товар хороший, людей не обманываем… — затарахтела Атоева, причем на вполне приличном русском языке, явно освоенном еще в советской школе.

— Ну, с правилами-то не совсем по правилам, — вновь улыбнулся Аркадий Михайлович. — Вот вы, например, официально на этой работе не оформлены.

— А я и не работаю! Не работаю я! Я тут так, продавец заболел, меня хозяин попросил на пару часов… Вот мальчик подтвердит…

Мальчик, однако, на призыв не откликнулся и даже взгляда от телефона не оторвал.

— Перестаньте, Мавлюда Умидовна, — разве что не пропел Казик. — Еще и ребенка врать заставляете. Вас же в округе все знают и, между прочим, — подпустил он наобум леща, — уважительно о вас отзываются.

Атоева растерянно моргнула.

— И вообще, я не налоговый инспектор, не сотрудник миграционной службы, не рэкетир. Я приличный человек, который просто хочет с вами поговорить.

— Я поговорю. Чего ж не поговорить с хорошим человеком, особенно если покупателей нет, — мгновенно сменила тактику продавщица. — Только о чем же со мной говорить? Я женщина простая, живу тихо, вот родне помогаю…

— Вы знаете этого человека?

Аркадий Михайлович показал в телефоне фотографию Марадинского, и смуглое лицо Мавлюды совершенно очевидно стало еще темнее.

— Видела его, он иногда заходит к нам, покупки делает, дорогое берет, самое лучшее, вежливый мужчина… — забубнила она, и Казик понял: испугалась, наверняка знает про убийство и теперь пытается сообразить, что делать дальше.

— Вот о нем я и хочу поговорить.

— А что я? Я ничего о нем не знаю, у нас тут много покупателей, я его запомнила, потому что он хоть раз в неделю, но заходит, а иногда и чаще, но он просто покупает и…

Мавлюда осеклась, потому как порог павильона переступили сразу три человека, которые принялись придирчиво разглядывать выложенные овощи-фрукты и что-то между собой обсуждать.

— Простите, уважаемый господин, нет мне времени разговаривать! — с явным облегчением выпалила Ато-ева и ринулась из-за прилавка к новым покупателям. Однако Казик преградил ей дорогу со словами:

— И все-таки время найти придется.

Женщина вздохнула:

— Ну так вы уж подождите меня полчаса. Другой продавец придет, тогда смогу я.

— Хорошо, — легко согласился Казик. — Вон там лавочка, — он кивнул в окно, — там я посижу, вас подожду.

— Да-да, — быстро пробормотала продавщица.

Ждать, однако, пришлось недолго. Минут через семь из павильона вышла компания с большим пакетом, а еще через пару минут позвонил Гаврюшин.

— Аркадий Михайлович, я здесь, где служебный вход, беглянку поймал.

Казик обошел павильон и метрах в десяти, рядом с пышными кустами увидел Гаврюшина, крепко сжимающего локоть Мавлюды Атоевой. Вид у женщины был весьма жалкий. Она стояла сгорбившись, опустив голову, словно прикрываясь от ударов судьбы.

— Сбежать хотела, — сообщил старший лейтенант.

— Ну зачем же вы так, Мавлюда Умидовна? — укоризненно произнес Аркадий Михайлович. — Я ведь вам ничего плохого не собираюсь сделать.

— Правда? — с надеждой спросила женщина.

— Совершеннейшая правда! — заверил Казик. — Я вас только спрошу, вы мне честно ответите, и живите себе дальше спокойно. Но без вранья! Потому что вот этот молодой человек — старший лейтенант полиции, он вас запишет на телефон, и, если вы попытаетесь обмануть или что-то утаить, у вас будут очень большие неприятности.

«Н-да… — подумал психолог, — все-таки неформального душевного разговора не получилось, и от меня попытались сбежать, и хорошо, Гаврюшин подстраховал».

— Да чего ж мне обманывать-то? — горестно произнесла Атоева. — Я ведь ничего плохого не сделала. Я ж только хорошему человеку помогла.

Ну а дальше она поведала о том, что и предполагалось с самого начала. К ней в субботу заглянул в павильон Марадинский. Впрочем, ни его имени, ни фамилии Мавлюда не знала, по фотографии поняла, о ком речь идет. Тот хороший человек попросил взять на паспорт Атоевой сим-карту, объяснил: свой паспорт забыл у друга за городом, друг уехал на неделю куда-то далеко, а сим-карта нужна срочно. Мавлюда решила, что ничего противозаконного здесь нет, сама пользуется симкой двоюродного брата. Она и не стала возражать, тем более, человек действительно хороший да еще и полторы тысячи дал за беспокойство. Правда, попросил никому об этом не говорить, дескать, неприятности он может получить за то, что остался без паспорта. А через несколько дней племянник — тот мальчик, который в павильоне сидит и товар сторожит, показал по интернету убитого мужчину. И она, Мавлюда, очень испугалась. А сегодня вот к ней пришли, и она еще больше испугалась. Потому и сбежать решилась. Она ведь ничего плохого не сделала, а кто знает, как дело могут повернуть.

— Не беспокойтесь, — заверил Казик. — Никто вас ни в чем не собирается обвинять. Но и вы никуда не сбегайте. Незачем. А за информацию — спасибо.

И сунул ей в руку тысячу.

— Вы, наверное, тоже хороший человек, — неожиданно всплакнула Мавлюда Умидовна Атоева.