Аварийный взлёт

ГЛАВА 12

Аркадия Михайловича лишили завтрака. Причем сделала это не сестра Софочка, готовая заморить братца голодом ради потери пары килограммов, а человек, призванный проявлять всяческую заботу, — старший лейтенант Гаврюшин.

Накануне Казик лёг спать сразу после ухода полковника Купревича. Больше полутора бессонных суток (ночной перелет — это особая морока), достаточно напряженный день сморили настолько, что Аркадий Михайлович заснул, как только принял горизонтальное положение, и проснулся аж в половине десятого утра. И первым делом подумал, что завтраки в гостинице подают до половины одиннадцатого, а значит, надо поторопиться. Он и поторопился: привел себя в порядок за двадцать минут. Но едва открыл дверь номера, как раздался звонок от Гаврюшина.

— Аркадий Михайлович, вы в гостинице? Надо срочно встретиться! — быстрым решительным голосом проговорил старлей.

— Во-первых, здравствуйте, Севастьян, — сказал Казик.

— Ой, извините. Здравствуйте, — явно смутился Гаврюшин.

— А во-вторых, ваше «срочно» может подождать полчаса?

— Ну-у-у… понимаете… тут такое дело… — забубнил старлей, и Аркадий Михайлович понял: завтрак придется отложить.

— Хорошо, заходите ко мне, — разрешил Казик.

Похоже, Гаврюшин звонил из гостиницы, поскольку появился через считанные минуты. И не один, а с Дергачевым — таким же суровым, как и накануне в кабинете Лавронина.

— Аркадий Михайлович, извините, что так срочно. Просто Сергея Геннадьевича в любой момент могут дернуть, а нам нужна ваша помощь, — сказал старлей, и Казик удивился: он не видел ни одной причины, по которой к нему могли бы обратиться за помощью полицейский и начальник САБа.

— Вчера поздно вечером кто-то напал на нашу начальницу VIP-зала Ольгу Валерьевну Егорову, — сообщил Дергачев.

— Напал?! — ужаснулся Казик.

— Ничего страшного не произошло, но…

Казик слушал внимательно, однако же с некоторым недоумением: похоже, женщину хотели ограбить, к счастью, не получилось, в целом весьма неприятная история, но чем же он, Аркадий Михайлович, может быть полезен?

— В полицию Егорова обращаться не хочет, считает, не с чем. Она права. Никакого ущерба нет, кроме потери пропуска, но пропуск полицию не интересует — это забота САБа, да и ту я быстро решил. То есть полиция заявление, конечно, примет, но заниматься этим не станет, даже сомневаться нечего.

— Нет тела — нет дела, — вставил Гаврюшин, поймал суровый взгляд Дергачева, укоризненный — Казика и пробормотал: — Я хотел сказать: тело есть, и без всяких повреждений, значит, нет никакого дела.

— Есть один момент, который мне сильно не нравится, — продолжил Дергачев. — Грабитель ударил Егорову сзади, но не в спину, не по голове, так обычно делают, а в шею, куда надо умудриться попасть. Я видел шею Егоровой, там два четких пятна. Такие отметины я тоже видел, только более серьезные. Это специальные удары, им специально учат, и не в средней школе. Я подозреваю, Егорова осталась цела и невредима только потому, что в момент удара она запнулась и упала, удар, скажем так, по касательной прошел. Ну а тут собачонка выскочила, и нападавший убежал. Возможно, я сгущаю краски, но сильно сомневаюсь, что человек, владеющий спецприемами, — обычный охотник за дамскими сумками.

— Н-да… странная история, — согласился Казик. — Ну а я?..

— Именно вы можете помочь в одном деле. Егорова, когда падала, случайно ударила этого то ли грабителя, то ли непонятно кого сумкой. А на сумке пряжка. Вот этой пряжкой она оцарапала… или как там еще… но на пряжке осталась кровь. Немного, конечно, и засохло, но для экспертизы сгодится… я думаю. Я позвонил Гаврюшину. Я с ним пару раз плотно взаимодействовал… Он толковый парень. — без всяких эмоций похвалил начальник САБа.

— А я сказал, что у меня каких-то особых отношений с криминалистами нет, — принялся оправдываться толковый парень, — что надо заявление писать, дело заводить… ну то есть официально.

— И тогда Севастьян предложил обратиться ко мне? — догадался Казик.

— Да, — подтвердил Гаврюшин. — Я подумал, вы сможете напрямую договориться с московским полковником, он ведь занимается аэропортом, а Егорова совсем даже не рядовой сотрудник аэропорта.

«А он действительно толковый парень, быстро нашел вариант», — подумал Аркадий Михайлович, вслух же произнес:

— Я попробую. Где эта сумка?

— У меня в кабинете, — ответил Дергачев.

— Но прежде мне надо переговорить с самой Ольгой Валерьевной. Надеюсь, она захочет со мной побеседовать?

— Захочет или не захочет — не важно. Будет беседовать, — пообещал, как припечатал, начальник САБа.

Егорова явно удивились.

— Значит, так, — без всяких предисловий начал Дергачев. — Это старший лейтенант Гаврюшин из нашего ЛОВД.

Севастьян сделал серьезное лицо.

— Я вас видела, — сказала Егорова.

— А это эксперт из московской бригады Аркадий Михайлович Казик.

Казик любезно улыбнулся. Егорова тоже улыбнулась, но как-то напряженно.

— По поводу вашего вчерашнего происшествия…

— Мне восстановили пропуск, спасибо, — Начальница VIP-зала похлопала ладонью по пластику, висящему у нее на груди.

— Мы по другому поводу, — проигнорировал ее грудь Дергачев. — Мы договорились с Аркадием Михайловичем, что он отдаст на экспертизу вашу сумку. Там кровь.

— А вы когда мне ее вернете? Сумку то есть? — спросила Ольга Валерьевна.

— Никто вашу сумку себе насовсем не заберет. Никому она не нужна, — отрезал начальник САБа. — Но прежде Аркадий Михайлович хотел бы от вас услышать про вчерашнее. А вы извольте рассказать.

— Изволю, — с холодной иронией отреагировала Егорова.

Ее рассказ скорее напоминал отчет, который она излагала ровным, спокойным, без естественного, казалось бы, волнения голосом. «Либо не придает этому особого значения, либо делает вид — фасон блюдет», — подумал психолог и решил, что второй вариант очевиднее.

— И часто вы так поздно с работы возвращаетесь? — поинтересовался Аркадий Михайлович.

— Случается. У меня вообще-то ненормированный рабочий день. И если есть особые пассажиры, для которых требуется присутствие начальника VIP-зала….Иногда я даже здесь ночую. — Егорова кивнула на диван.

— И вчера был такой случай?

— В общем-то, да. Очень важная японская делегация вылетала во Владивосток. Правда, эти японцы даже не присели в нашем зале, приехали и сразу в самолет, их провожал вице-губернатор. Но секретарь директора передала, чтобы я их проводила.

— Секретарь? — уточнил Аркадий Михайлович.

— По поручению директора, разумеется.

— Понятно… — кивнул Казик. — А как вообще складывался ваш вчерашний день?

— А вам зачем? — Егорова посмотрела с удивлением.

— Пока не знаю, — признался Аркадий Михайлович. — Но если вам не сложно…

— Ольге Валерьевне не сложно, — заверил Дергачев.

Егорова перевела взгляд на начальника САБа, и взгляд этот был отнюдь не ласковым.

— Да, мне не сложно, — подтвердила она. — С утра я приехала на работу в половине девятого. Улетал губернатор, я должна была быть на месте заранее. Пришел также директор. Рейс задержали на сорок пять минут. Дальше я занималась своими текущими делами. Потом мне сообщили, что двое пьяных мужчин пытаются пройти в зал. Но дальше порога их не пустили. Я вышла к этим мужчинам, и вместе с сотрудниками САБа мы их выдворили.

— И часто у вас такое случается? — спросил Казик.

— Крайне редко. Почти никогда. Но на этот инцидент отреагировала одна пассажирка. Она стала возмущаться. К ней присоединились ее муж и взрослая дочь. Некоторые пассажиры стали их урезонивать. Я занялась урегулированием конфликта.

— А такое у вас тоже редко случается? — вновь спросил Казик.

— В принципе, да. Но, к сожалению, чаще, чем хотелось бы. Хотелось бы, чтоб никогда. Но тут появилась Вера Николаевна Бубнова, постоянный клиент нашего зала и человек, который работает с аэропортом. Бубнова возглавляет аудиторскую фирму. И она… — Егорова чуть запнулась, — приняла участие в урегулировании конфликта.

— А если говорить по-простому, всех построила, — хмыкнул Дергачев. — Ольга Валерьевна пыталась урезонить добрым словом, а эта дама — жестким. Как говорил известный персонаж, доброе слово особенно убедительно, если к нему прилагается кольт. — Поймал короткий удивленный взгляд Егоровой и добавил: — Мои сотрудники мне все доложили. А вы думали, нет? И, кстати, доложили также, что потом эта дама, которая, кстати, никуда не улетала, прошла с вами в сторону вашего кабинета.

— Да! — с вызовом заявила Егорова. — Я угостила Веру Николаевну кофе, и мы немного пообщались.

— В служебные помещения посторонним вход запрещен!

— Бубнова не посторонняя! Она делает в аэропорту аудит! А посторонних я вообще-то никогда…

— Позвольте вклиниться! — оборвал начавшуюся перебранку Казик. — А чего вдруг эта дама решила с вами пообщаться?

Егорова неожиданно смутилась.

— Ну-у-у… она расспрашивала меня… про убийство Марадинского. У Веры Николаевны с ним были какие-то дела… она у него страхуется… она волновалась, что в их делах теперь возникнут осложнения… Но я ничего особенного ей рассказать не могла, потому что знаю только то, что знают все…

На выходе из VIP-зала у Дергачева затрезвонил телефон. Он вообще-то с завидной регулярностью подавал сигналы, но Сергей Геннадьевич смотрел на экран и нажимал «отбой». Однако в данный момент откликнулся словами «Здравствуйте, Валерий Леонидович, сейчас подойду», — и произнес, обращаясь к Казику:

— Я вам попозже принесу сумку Егоровой, а теперь меня директор вызывает.

И быстро зашагал в сторону административного корпуса.

— Аркадий Михайлович, — подал голос Гаврюшин. — А вы позавтракать-то успели?

У Казика немедленно засвербило в животе.

— Я тоже не успел, — догадался старлей и вдруг вдохновился: — А пойдемте в столовую? Нет, ну правда, там очень вкусно кормят, вот увидите! Совершенно по-домашнему!

— А пойдемте, — легко согласился Аркадий Михайлович. — Познакомимся с вашей хваленой столовой. Совместим поздний завтрак с ранним обедом.

Столовая находилась в промзоне и занимала первый этаж двухэтажного здания. Скромная, чистая, уютная, без прогоркло-кислого запаха старых советских столовок — напротив, с весьма аппетитными ароматами. Здесь было самообслуживание, и Казик, выставив набранное на стол у окна, подумал, что сегодня, отчитываясь перед сестрой Софочкой, почти честно сообщит: он совсем не завтракал, а на обед взял только салат оливье, бефстроганов с картофельным пюре и два стакана брусничного морса. И всего лишь умолчит о куске яблочного пирога и о том, каких размеров были все порции. Рестораторы от таких порций просто бы удавились. А от цен еще бы и застрелились. Ну а что касается вкуса… Гаврюшин был прав: готовили здесь, как в хорошем доме.

— Я вас не обманул? — поинтересовался Гаврюшин.

— Даже поскромничали в своих оценках. По крайней мере, раз в день столоваться я буду именно здесь, — пообещал Аркадий Михайлович.

— И правильно. Правда, здесь простой люд питается. Но вас ведь это не смущает?

— Нисколько.

— А местное начальство сюда не заглядывает, — с иронией заметил старлей и кивнул в сторону окна. — Вот как раз мимо и проходит.

Казик посмотрел через стекло. По дороге мимо столовой не просто шла, а шествовала дама — пышная фигуристая брюнетка с красивым холеным лицом. Весь облик дамы прямо-таки источал величественность.

— Малафеева Екатерина Александровна. Замдиректора по экономике. Приехала вместе с Огородовым. Новые собственники прислали, — отчеканил Гаврюшин, и его улыбчивая физиономия недовольно покривилась.

— Не нравится она вам? — полюбопытствовал Казик.

— Да мне-то что? Я с ней не работаю, — фыркнул старлей. — Я с ней даже не знаком. Да и не шибко рвусь. Не люблю я высокомерных людей. Вот вы, — переключился он на Казика, — наверняка большой человек. Иначе бы вас московский полковник сюда не зазвал, да еще «вездеход» организовал. А держитесь вы просто, без, извините, понтов. Я это сразу увидел. А Малафеева…

— Так вы же с ней даже не знакомы? — напомнил Аркадий Михайлович, проигнорировав комплимент в свой адрес.

— Я — нет. А мой друг Никита Старчук!.. — в сердцах воскликнул Гаврюшин и тут же осекся.

— И что ваш Никита? — вкрадчиво спросил Казик, поймал смущенный взгляд старлея и продолжил: — Я ведь психолог, Севастьян. Полиция собирает факты, а я — впечатления. Да-да. Я ведь не прошу вас рассказать мне какие-нибудь истории про… вашу сестру, к примеру. Потому что она не имеет никакого отношения к аэропорту. А ваш Никита, насколько я понимаю, отношение имеет самое прямое. И, судя по всему, неприязненно относится к Екатерине Александровне.

— Так не Малафееву же убили, чтоб ее врагов искать! — с досадой произнес Гаврюшин.

— Убили Марадинского. Который страховал в аэропорту и который обязательно должен был иметь общие дела с замдиректора по экономике.

— Ну да… — согласился Гаврюшин. Немного помолчал и, придвинувшись к Казику, зашептал почти на ухо: — Никита Старчук мой приятель. Вообще-то он меня на десять лет старше, но мы всю жизнь живем в одном подъезде, наши родители тоже приятели. Так вот он руководит здесь, в аэропорту, отделом экономической безопасности. То есть они договоры, партнеров всяких проверяют, чтобы какую-нибудь дрянь в красивом фантике не подсунули и чтобы в овечьей шкуре какой-нибудь волк не оказался. Ну, занимаются типа экономической разведкой и контрразведкой. Этот отдел создал Лавронин и перетащил Никиту. Никита ведь раньше в полиции служил, но это не для него, он слишком вольный. В общем, Никита четко под Лаврониным ходит. А тут появляются новый директор с Малафеевой, и Малафеева начинает поляну делить — ну то есть требует, чтобы отдел Никиты под нее передали. Типа того, что она заместитель по экономике и все экономические вопросы, включая проверки всяких партнеров, договоров, чего-то еще… в общем, я не шибко в экономике разбираюсь, должны быть под ней. А Никита на дыбы встал — он ведь вольный. И заявил Лвронину: дескать, под новой замшей работать не будет и, если что, уволится к чертовой матери. А чего Никите бояться? Он ведь спец, и все это знают. Лавронин тоже на дыбы встал и, Никита рассказывал, там крупная разборка произошла. Ну, Лавронин-то мужик такой… тяжеловес… в результате все на свою сторону перетянул. Ну, Малафеева на Никиту, конечно, надулась. А тут, где-то месяц назад, к Никите в отдел на проверку несколько договоров поступило, которые Малафеева подписывать собиралась. Ну, все вроде бы нормально, но за один договор Никита зацепился, хотя договор там был совершенно пустячный, закупка какой-то канцелярии, кажется. Никита вообще цепкий, въедливый, как клещ. Проверил по первому слою, по второму… а как до третьего докопался, тут и выкопал: фирма — полное фуфло. Ну и понятно — тут же все это изложил по полной форме. Малафеева, как говорится, и уелась, и умылась, «спасибо» не сказала, но призналась, что ее сотрудники не доработали. От отдела Никиты отстала, но с самим Никитой здоровается сквозь губу. Только я вас, Аркадий Михайлович, прошу, — Гаврюшин посмотрел виновата, — вы уж про это никому… Мне это Никита не для болтовни рассказал… Поехидничать ему, конечно, захотелось, Малафеева-то себя сильно крутой считает.

— Я совершенно не собираюсь болтать, — заверил Казик.

У проходной промзоны они расстались. Отпущенный восвояси старлей направился к зданию своего ЛОВД, а сам Аркадий Михайлович — в гостиницу. Ему надо было сделать себе кофе, внимательно посмотреть в компьютере отчеты (которые ему вчера дали, а, возможно, уже сегодня дополнили свежей информацией) и подумать.

Впрочем, думать он стал сразу за проходной. Но не о Марадинском, а о Егоровой.

Чтобы пройти в промзону, проинструктированный Гаврюшиным Казик приложил свой электронный пропуск к экранчику специального устройства. Стоящая за металлическими створками ограждения женщина с нашивкой «САБ» посмотрела в экран монитора, где высветилось лицо обладателя пропуска, и сверила с оригиналом. Только после этого створки распахнулись. То есть получалась двойная проверка — электронная и визуальная. И так наверняка везде, куда не дозволяется проходить посторонним.

Ну и зачем было красть пропуск Егоровой?

Любой, кто знаком с внутренними правилами аэропорта, прекрасно понимает, что воспользоваться чужим пропуском нереально. А если человек не знает правил, то как в принципе и для чего он собирался им воспользоваться? Впрочем, по заверениям Дергачева, никто и не пытался. Опять же Егорова после работы всегда убирала пропуск в сумку, а тут в спешке забыла. Всего лишь совпадение.

Что же получается? Пропавший пропуск — случайность. А вот то, что удалось сохранить сумку, явно приглянувшуюся нападавшему, — удачное стечение обстоятельств.

В общем, на первый взгляд, история хоть и крайне неприятная, однако же вполне бытовая.

А на второй?..

Зачем в тот же день к Ольге Валерьевне Егоровой явилась Вера Николаевна Бубнова? Не улетела или прилетела, а совершенно намеренно явилась? Разве они подружки или хотя бы приятельницы? Однако же аудитор пришла к начальнице VIP-зала с явной целью поговорить о Марадинском. Ну да, у Бубновой с Марадинским какие-то дела, она опасается за их перспективы, но при чем здесь Егорова? Или Бубнова считает, что начальница VIP-зала в курсе всего, в том числе расследования, хотя бы на уровне слухов? С какой стати?..

Казик переступил порог своего номера одновременно со звонком телефона.

— Аркадий Михайлович, я могу принести вам сумку? — раздался голос Дергачева.

— Да, конечно, — разрешил Казик.

Дергачев появился минут через десять с плотным пакетом, в котором лежала упакованная в полиэтиленовый пакет сумка Егоровой. И без того хмурое лицо начальника САБа было совершенно мрачным.

— Что-то случилось? — спросил Аркадий Михайлович.

— Да так… рабочие моменты, — буркнул Дергачев и ушел, не попрощавшись.

Казик позвонил Купревичу. Тот не откликнулся. Включил компьютер, набрал в интернетовском поисковике «Аудиторы — «ФинАудит», и ему тут же вывалилось штук двадцать ссылок, в том числе на официальный сайт фирмы. Кликнул «Руководство», и перед ним предстала фотография красивой блондинки с надписью: директор Вера Николаевна Бубнова. Казик посмотрел сайт, поизучал прочую интернетовскую информацию, почитал отклики… Все весьма солидно и достойно. И директор — вполне приличная женщина…

Купревич перезвонил минут через сорок:

— Извините, не мог ответить. — И куда-то в сторону: — Подготовили? Пересылайте мне на компьютер! — И снова обращаясь к Казику: — Я слушаю вас, Аркадий Михайлович.

Купревич слушал внимательно, не перебивая, дослушал до конца и сказал:

— Я не считаю, что этим должны заниматься мы. Это дело полиции, причем не транспортной, а территориальной. К сожалению, ежедневно самых разных людей пытаются ограбить, и далеко не каждому удается так легко отделаться. Однако в определенном смысле вы правы: все, что касается аэропорта, должно быть принято во внимание. Несите сумку, я передам ее для экспертизы. Но! — строго подчеркнул полковник. — Не надейтесь на быстрый результат. У местных криминалистов помимо нас полно работы, хотя наши задания они выполняют в первую очередь. Я же в данном случае не собираюсь стоять над ними с кнутом.

— Конечно, конечно, — не стал спорить Казик и, подхватив пакет с сумкой, отправился в штаб.

Купревич сидел за столом и что-то рассматривал в компьютере.

— Кладите свое добро вон туда, — махнул он, не глядя, рукой на стул, — и подойдите ко мне. Вот как раз переслали… по вашему, кстати, заданию. — Полковник ухмыльнулся. — Наши технари вычислили траекторию полета испуганного взгляда Марадинского. То есть вы утверждали, что он кого-то увидел, испугался и попытался спрятаться в цоколе. Наши спецы все, что надо, совместили, и вот посмотрите, кто мог попасть на глаза Марадинского. Это пассажиры московского рейса. Уже из последних. И в принципе их совсем немного.

Купревич развернул монитор к Казику. Тот вгляделся и ахнул:

— Я не знаю, кто все остальные, но вот эта красивая блондинка — Вера Николаевна Бубнова!