Аварийный взлёт

ГЛАВА 19

После общения с Мавлюдой Атоевой, которая не сбежала благодаря бдительности Гаврюшина, Казик предложил старшему лейтенанту остаться в городе. В конце концов, рабочий день практически закончился, нет смысла мотаться до аэропорта и обратно, тем более, «подопечный» разрешает.

— Никак нет! — отказался, причем с явным удовольствием, Гаврюшин. — У меня сегодня ночное дежурство.

— Жаль… — посочувствовал Аркадий Михайлович.

— Наоборот, здорово! — просиял старлей. — К нам домой обещала с визитом нагрянуть сестрица родимая. Ну, я вам про нее рассказывал… И, ясно дело, непременно начнет грузить меня своими поучениями. А мне все это… вот здесь! — Гаврюшин провел ребром ладони по шее.

Казик машинально потер собственную шею — вспомнил утренний разговор с сестрой Софочкой, которая потребовала отчет о том, что было съедено на завтрак, и брат отчитался, что буквально червячка заморил. Естественно, наврал, а Софочка, естественно, не поверила. В общем, все, как всегда.

Зато отчет Купревичу сразу после беседы с Атоевой (с пересылкой аудиофайла) был абсолютно правдивым и, судя по удовлетворенному тону полковника, приятным во всех отношениях. Уже на подъезде к аэропорту Купревич перезвонил:

— Я связался с этим частным детективом, в восемь выйдем на него через видеосвязь. Я хочу, чтобы вы поприсутствовали. Но придите минут на двадцать пораньше, введу вас в курс дела.

Слов полковника старший лейтенант, конечно, не слышал, но догадался, что предстоит нечто интересное, и ему было любопытно. В конце концов, его приставили к этому эксперту (надо признать, вполне славному дядьке), однако Казик — человек гражданский, а Севастьян Гаврюшин — человек в погонах, но психолога держат под боком, офицера же полиции — в сторонке. Несколько обидно…

— Мне кажется, Севастьян, вы отчего-то расстроились, — словно подслушал мысли психолог.

— Совсем даже нет! — воспротивился Гаврюшин.

— Не стоит расстраиваться, — сказал Казик, подумав, что врет парень столь же неубедительно, как сам Аркадий Михайлович, когда рассказывает сестре о своей еде. — И вы, и я у полковника на правах помощников, а он — главный. И, между прочим, если бы не вы, Севастьян, я бы эту Атоеву упустил. И мы бы лишились очень важного свидетеля. О чем я непременно расскажу Олегу Романовичу.

— Да ладно… это же моя работа… — буркнул старлей смущенно.

Работа — не работа, а следить за этой Атоевой никакой служебной надобности не было, Севастьян действительно проявил бдительность и смекалку. А то, что следователь, да еще особо важный, лишь краем посвящает опера в свои дела, так это естественная ситуация. В общем, все правильно, и Гаврюшин, подумав об этой правильности, вмиг обрел свое привычное благодушие.

— Ну, если понадоблюсь, я, Аркадий Михайлович, на месте, — предупредил Севастьян, высадив Казика из машины около гостиницы.

— Будем надеяться, ваше дежурство пройдет спокойно, — услышал он в ответ.

Аркадий Михайлович зашел в номер и, глянув на часы, решил, что у него нет времени на ужин в ресторане, зато есть время на перекус из собственных запасов, которых вполне хватило бы на десять дней в закрытом бункере.(Перекус в кафе в ожидании приезда Гаврюшина как-то вылетел из головы.) Отправляясь в совершенно незнакомый город к совершенно незнакомым людям, Казик даже прихватил с собой несколько упаковок быстрорастворимой лапши, хотя подобную еду считал гадостью. Но кто знает, вдруг его обрекут на голод? Впрочем, любимая сестра Софочка сочла бы этих изуверов спасителями.

На лапшу Аркадий Михайлович все-таки покушаться не стал, ограничившись сырокопченой колбасой, сыром, нечерствеющими (благодаря вакуумной упаковке) булочками и печеньем. После чего весьма довольный (его голова всегда требовала согласия желудка) отправился к Купревичу.

— Значит, так, — с ходу начал полковник. — Я лично позвонил на мобильник этому детективу Антону Ильичу Гуренко. Он весьма натурально удивился моему звонку. Впрочем, понятно, мужик тертый, уже шесть лет в частном сыске, а этот бизнес мало у кого в нашей стране получается. Причем в прошлом у него двадцать лет в уголовном розыске. Поднаторел, в общем. Я ему сразу сказал, что звоню по поводу убийства в Губернском аэропорту. Он ответил, что знает об этом убийстве и, более того, в тот день сам был в Губернске. Ну, то есть этот Гуренко сразу сообразил, что мы в курсе, и наверняка понял — как вычислили. Профессионал, сразу ясно. Правда, заявил, дескать, не ведает, чем может быть полезным, но, если мы считаем, что может, готов оказать посильное содействие. Я предложил переговорить по видеосвязи, он назначил время на восемь часов по-нашему.

— Не попытается исчезнуть? — Казик вспомнил Атоеву. — А то Мавлюда Умидовна попыталась, и исчезла бы, спасибо старшему лейтенанту Гаврюшину, он бдительность проявил, можно сказать, засаду ей устроил и вовремя перехватил, — произнес психолог с чувством, в полном соответствии с данным старлею обещанием.

— Ну-ну, — покивал полковник. — Вряд ли Гуренко исчезнет. Он же не подпольная торговка в ларьке, а профессионал. Он, конечно, обмозгует свою линию, но не факт, что предугадает все тонкости. В том числе, что мы вычислили владельца номера телефона, по которому с ним Марадинский связывался. Он наверняка в курсе левого телефона Марадинского, но может не знать, что у этого номера есть владелица. А уж тем паче, что мы ее отыскали. Запросто решил, что просто незарегистрированная симка.

— А какую роль вы мне, Олег Романович, уготовили? — спросил Казик, которому предстоящий разговор был любопытен сам по себе, но хотелось бы понять собственную задачу. Ведь не просто же так полковник пригласил его для компании?

— Я хочу, чтобы вы как психолог оценили этот разговор. Попытались понять, где вранье, а где правда. Кроме телефона, фактов-то у нас почти нет. И для начала я хочу выслушать все, что он расскажет. Пусть даже это будет стопроцентное вранье.

— Тогда, может, вы позволите мне при необходимости вмешаться в вашу беседу?

Купревич помолчал и махнул рукой:

— Ладно. Но прежде, чем хоть слово сказать, вы… — он огляделся по сторонам, оглядел себя, — незаметно похлопаете меня по колену.

— Хорошо, — согласился Казик и постучал пальцем по колену полковника. Для тренировки. Тот хмыкнул…

Частный детектив Гуренко не только не исчез, но и проявил завидную пунктуальность, появившись на экране монитора ровно в восемь вечера.

— Здравствуйте, Антон Ильич. Я и есть полковник Олег Романович Купревич, — представился следователь по особо важным делам. — А это наш эксперт Аркадий Михайлович Казик.

— Ну а про меня вы выяснили и наверняка видели на видеокамерах.

Гуренко улыбнулся, вздернув уголки губ и прищурив глаза, — эдакой улыбочкой понимающего человека.

— Сразу скажу: это не допрос, а просто беседа, — уточнил Купревич.

— Вы мне это сказали еще по телефону. А я не стал от вас скрывать, что в день убийства того человека… Марадинского… его имя быстро просочилось в СМИ… я прилетал в Губернск. Буквально на один день.

— А можно узнать: к кому и по какому делу?

— А можно узнать: почему вас это интересует? — последовал встречный вопрос.

— Мы считаем, это как-то связано с убийством.

— Вот как? — Детектив вскинул брови, весьма выразительно покривился. — Надеюсь, вы выяснили, что уж я-то точно никого не убивал?

— Выяснили. По этой части к вам нет никаких вопросов. Но мы полагаем, дело, из-за которого вы прилетали, с убийством как раз связано.

Гуренко задумчиво уставился куда-то поверх монитора, словно именно там, в невидимых собеседникам высях, был пропечатан наиболее разумный ответ.

«Он не будет отмалчиваться, он наверняка придумал какую-то историю. Значит, он в теме», — быстро написал на листке бумаги и незаметно подсунул полковнику Казик. Купревич скосил глаза и похлопал Казика по колену.

— Ну что ж, — оторвался от размьпплений Гуренко, — кое-что я вам сообщу. Хотя, вы понимаете, отношения частного детектива с клиентом — дело сугубо конфиденциальное, по крайней мере до тех пор, пока не нарушен закон. А в данном случае ничего противозаконного не было. Хотя… — он посмотрел многозначительно, — мы, частные детективы, часто играем на грани фола… Ну, вы это прекрасно понимаете…

— Понимаем, — подтвердил Купревич.

— Тем более, — продолжил Гуренко, — что никакого дела с клиентом у меня и не получилось. На меня вышел человек из Губернска по фамилии Смирнов. Полагаю, это вымышленная фамилия, но он так представился. Позвонил в субботу, сказал, дескать, нуждается в моих услугах. Но в каких именно, я толком не разобрался. Он что-то долго у меня выспрашивал, сам рассказывал… в основном о своей жене. Какие-то подозрения, опасения… То ли в неверности ее подозревал, то ли в чем-то другом…

«Эмма Марадинская не изменяла мужу. Я уверен», — написал Казик и вновь подсунул листок бумаги Купревичу.

— Я даже хотел бросить трубку, решил, человек сам не знает, чего хочет, только время отнимает. Но он вдруг заявил, что позвонит мне в понедельник. И действительно позвонил, правда, разговор получился достаточно коротким, я его прервал, был занят. А во вторник мы уже говорили долго. Смирнов снова позвонил сам и опять нес всякую невнятицу…

— Вы разговаривали почти час, — напомнил Купревич. — Выслушивали чужие невнятные проблемы в качестве бесплатной психологической помощи?

— Ну почему же бесплатной? — весьма едко усмехнулся детектив. — Он перевел мне деньги, приличную сумму. Только через электронный кошелек, в общем, анонимно.

— И какова сумма?

— А вот это уже коммерческая тайна, — отрезал Гуренко.

— Допустим, — не стал спорить полковник. — И что дальше? Целый час Смирнов потратил на то, чтобы нести всякую околесицу?

— Нет. В конечном счете он сказал, что его проблема требует обсуждения с глазу на глаз, а не от уха к уху, и попросил меня прилететь в Губернск. Естественно, все расходы за его счет. И он все оплатил. В среду он позвонил, а я ему уточнил номер рейса и время прилета. Он обещал меня встретить. В четверг я прилетел, позвонил ему, а телефон был отключен. Я подождал в аэропорту, несколько раз звонил, но все то же самое. Я отправился в гостиницу, но Смирнов так и не объявился. Вечером я улетел обратно в Питер. Чисто финансово, — подчеркнул детектив, — я не остался в накладе. И, кстати, именно в Губернске Смирнов обещал подписать со мной договор.

— Мы не налоговая инспекция, — сказал Купревич.

Гуренко неопределенно пожал плечами.

«А этот человек действительно профессионал», — подумал Казик. Наверняка за время, прошедшее после первого звонка полковника, успел выяснить, кто такой Олег Романович Купревич, и соответствующе подготовился. Быстро понял, что его вычислили по звонкам, правда, решил, что следствие зацепилось за совпадения, и вполне убедительно эти совпадения объяснил. Причем опять-таки сделал это очень профессионально. Если бы Гуренко выдал идеально гладкую версию, она вполне могла вызвать сомнения, как бывает с чем-то абсолютно безупречным. Но детектив предложил версию с шероховатостями, даже с неким налетом фантастичности, и потому все выглядело правдиво.

Некий неизвестный человек обратился к частному детективу, однако поначалу ничего внятно не объяснил, не исключено, прощупывал, затем предложил встретиться, чтобы четко сформулировать заказ, но, все заранее оплатив, на встречу не явился. Есть вопросы к частному детективу? Он на эти вопросы ответил. Имеет ли это какое-то отношение к убийству в аэропорту? Частный детектив не в курсе.

«Врет», — написал Казик и довольно решительно похлопал ладонью по колену полковника.

— Мой коллега хочет вам, Антон Ильич, кое-что сказать, — заявил Купревич.

— Пожалуйста, — не стал противиться Гуренко.

Аркадий Михайлович, который сидел несколько в сторонке, так что и рассмотреть его в мониторе можно было лишь в общих чертах, придвинулся к экрану чуть ли не вплотную, вызвав у питерского собеседника явное недоумение, которое тот, впрочем, мгновенно сморгнул.

— Вам меня хорошо видно? — поинтересовался Казик.

— Еще бы! — откликнулся Гуренко и усмехнулся.

— Так вот я вам хочу сообщить, Антон Ильич, что вы все врете!

Не успевшая исчезнуть усмешка повисла на губах, как кусок непроглоченной яичницы. Гуренко поводил губами, и яичница упала — вполне возможно, прямо на брюки, потому что Гуренко глянул куда-то вниз и брезгливо поморщился.

— Прошу выбирать выражения! — возмущенно бросил он.

— Хорошо, — с готовностью согласился Казик и заговорил проникновенным, почти ласковым тоном. — Я вам сообщаю, что сейчас вы намеренно, подчеркиваю — намеренно, вводите в заблуждение следствие, что весьма странно для вас, человека, много лет прослужившего в уголовном розыске.

Гуренко протестующе поднял ладонь, но Казик, начисто проигнорировав протест, продолжил:

— Никакого неведомого Смирнова не существует. Вы общались с Эдуардом Борисовичем Марадинским, прекрасно зная, что телефон на него не зарегистрирован. Скорее всего, он вам сам сказал. Да и чего же от вас скрывать, когда он, таясь от всех, никак не таился от вас. А как иначе, когда он обратился к вам со своей… весьма секретной просьбой? Да-да, Антон Ильич, с секретной, поскольку с другими просьбами к частным детективам не обращаются. Причем Эдуард Борисович такие тайны развел!..По этому телефону он общался только с вами, тут же телефон отключал и звонил исключительно сам. Вы наверняка решили, что симка без регистрации, поэтому легко придумали историю про некоего Смирнова. Но вы переоценили Эдуарда Борисовича. По его просьбе симку приобрела одна женщина, мы ее нашли, и она все подтвердила. Если пожелаете, перешлем вам аудиозапись, чтобы вы не думали, будто мы блефуем. Но и вам блефовать нет никакого смысла. Сами вы его не убивали, это стопроцентный факт, однако имеется очень и очень веское предположение, что причиной убийства стала именно ваша встреча. И вы, человек знающий, это тоже предполагаете. Между тем, насколько могу догадываться, не особенно на сей счет тревожитесь. То есть угрозы для себя не чувствуете. Согласитесь, странновато как-то… При этом, узнав о смерти Эдуарда Борисовича, срочно улетели в Питер, но в правоохранительные органы не обратились. Более того, нам сейчас пытаетесь морочить голову. А это уже слишком странно, особенно с учетом вашего прежнего опыта… В общем, вы просто сами просите, чтобы следственные органы занялись персонально вами и… вашим весьма тонким бизнесом.

Аркадий Михайлович замолчал, многозначительно улыбнулся и отлип от монитора, освободив часть пространства для полковника и дав время самому Гуренко для принятия правильного решения.

— Хорошо, — сказал спустя пару минут детектив. — Я имел дело именно с Марадинским. Мы были знакомы в связи с одной историей года три назад. Тогда Эдуард Борисович обратился в наше агентство с поручением выяснить подноготную одной питерской фирмы. Были подозрения по поводу страхового мошенничества. Занимался этим непосредственно я, собрал хороший материал, Марадинский остался доволен. Страховщики и руководство той фирмы между собой проблему урегулировали, и огласку это не получило. А в субботу Марадинский позвонил мне и сказал, что у него есть для меня заказ. Причем сверхконфиденциальный, поскольку сугубо личный, и о нем не должен знать никто, включая руководство моего агентства. Вообще-то у нас не полагается работать напрямую, но… Эдуард Борисович очень настаивал и…

— …обещал хорошо заплатить, причем непосредственно вам, — не удержался от реплики Купревич.

— …я согласился, — не отреагировал на «шпильку» Гуренко. — У него было два поручения. Первое — узнать: есть ли в питерской гостинице, где он недавно останавливался, видеокамеры в коридорах, как долго хранятся записи и насколько сложно их получить. Это я выяснил уже к понедельнику. Камеры есть, записи хранятся неделю, никто не пытался ими воспользоваться. Эдуарда Борисовича это явно обрадовало, хотя, как мне показалось, его все равно что-то тревожило. Но это меня не касалось. Второе поручение было более хлопотное. Марадинский просил выяснить: какие бизнес-интересы, и прежде всего в страховом деле, есть у нового гендиректора Губернского аэропорта Валерия Леонидовича Огородова.

— Почему вдруг его заинтересовал Огородов, Марадинский объяснил? — перебил Купревич.

— Объяснил. Местный филиал компании «Гранит» много лет страхует какие-то аэропортовские объекты. Это и очень выгодно, и очень престижно. А накануне звонка мне Марадинский встречался с Огородовым, и тот предупредил: через месяц заканчивается договор страхования, и продлевать его новый гендиректор не намерен. Эдуард Борисович считал, что его лично ждут большие неприятности — и прежде всего со стороны главного руководства компании «Гранит». А потому хотел выяснить… ну, скажем так… подноготную Огородова.

— То есть… скажем так… нарыть компромат? — вновь перебил Купревич.

— Выяснить… скажем так… его интересы, — уточнил Гуренко.

— И что вы успели выяснить?

— На тот момент немного. Но и времени было мало. Когда в своем прежнем аэропорту Огородов получил должность замдиректора по экономике, главным страховщиком почти сразу стала компания «Олимпия». Своего филиала она там не имела, в Губернске его тоже нет, но в Москве считается таким крепким середнячком. Скорее всего, Огородов решил поменять «Гранит» на «Олимпию» и явно не по причине простой привязанности. Все это я сообщил Марадинскому, пообещал поработать дальше, но Эдуард Борисович заявил, что нам надо встретиться и все детально обсудить. Я прилетел в Губернск, однако меня никто не встретил. Тогда я позвонил сам, хотя изначально Марадинский поставил условие: первым на связь всегда выходит он, в другое время отключает телефон. Телефон и был отключен. Я звонил несколько раз, отправился в гостиницу и уже там узнал про убийство. И это все, что я могу вам сообщить.

— Допустим, — согласился Купревич. — Но ответьте еще на один вопрос: почему вы, подполковник, много лет проработавший в уголовном розыске, ничего не сообщили в полицию и к тому же пытались морочить головы нам?

— Именно потому, что я очень хорошо знаю правоохранительную систему, — подчеркнуто серьезно сказал Гуренко. — Мне не нужны лишние проблемы и вообще всякий шум. Как справедливо заметил ваш товарищ, — он кивнул в сторону Казика, — я занимаюсь слишком тонким бизнесом. И если больше вопросов у вас ко мне нет, до свидания.

И Гуренко отключился.

Купревич бросил недовольный взгляд на пустой монитор, спросил:

— Ну и как вы полагаете, Аркадий Михайлович, на сей раз этот тип говорил правду?

— Что касается Марадинского, считаю, — да, — заверил Казик. — А что касается личных мотивов господина Гуренко… Конечно, он занимается тонким бизнесом, огласка ему совершенно ни к чему. Но прежде всего, думаю, он очень не хотел, чтобы о его тайном заказе узнало руководство агентства. По сути Антон Ильич действовал в нарушение всех правил, утаивая деньги. А деньги, как известно, любят тишину.

— Ладно, черт с ним, этим частным детективом и его личными мотивами, — отмахнулся полковник. — Но ведь и Огородов нам ни слова не сказал о сути своего разговора с Марадинским. Хотя… — Купревич задумался. — Упоминал, что за несколько дней до убийства они встречались, обсуждали деловые вопросы. Но Огородов ничего не уточнял, да и я тоже. Не посчитал это важным… Придется завтра более детально поговорить с генеральным директором… А заодно с главным начальником «Гранита», он прилетает на похороны зятя. Важно понять: есть ли взаимосвязь между расторжением страхового договора, которое так испугало Марадинского, и его убийством?

— Да-да… — покивал Казик, и в этот момент у него зазвонил телефон. — Слушаю вас, Севастьян, — сказал Аркадий Михайлович и следом воскликнул: — Я как раз у полковника Купревича в кабинете, включаю громкую связь.

— В больницу доставили начальника VIP-зала Ольгу Валерьевну Егорову, — принялся рапортовать старший лейтенант. — Она без сознания. Ее обнаружили в собственной квартире руководитель клининговой службы Нина Григорьевна Кондакова и начальник САБа Сергей Геннадьевич Дергачев, которые пришли к Егоровой на ужин. Они же вызвали «скорую». Сейчас Егорова в реанимации. Врачи предполагают сильное отравление. По словам Кондаковой и Дергачева, за час до обнаружения… — Гаврюшин запнулся, явно подбирая подходящий синоним слову «тело», — в общем, до обнаружения Егоровой с ней было все в порядке. Начальник Службы авиационной безопасности считает, что это отравление не может быть случайным.