Глава XIV

Капитан Эрик фон Биенгофф был не то чтобы неприятным, как могло это показаться на первый взгляд, человеком, просто он был карьеристом до мозга костей. Родившись в небогатой семье городского гильдмастера* сапожной мастерской, он с самой юности познал, что значит добывать хлеб своим потом, а иногда и кровью. Поэтому, когда отец умер, Эрик пошёл служить ни куда–нибудь, а в городскую гвардию Мариенгофа.

Почему именно туда? Да всё просто. В гвардии работы было куда меньше, чем в пропахшей кожей, обувным клеем, скипидаром и дёгтем обувной мастерской. Стоишь, потеешь, в железной кирасе, разгоняешь толпу ударами тупой стороны алебарды. И, в качестве приятного бонуса, можно зайти в бордель, где у достопочтенного гвардейца не будут просить денег, да ещё вытрясти из какого–нибудь торговца пару дукатов.

Попасть в городскую гвардию было не просто и тогда, и сейчас. Делалось это обычно по знакомству. Или же за немалую взятку, кому надо.

Городскую гвардию Мариенгофа основали ещё в первые дни, как на месте городища под названием Марино, появился славный и могучий, поражающий друзей и врагов своим величием и богатством, град Мариенгоф. Только гвардия, задумывающаяся, как элитная сила, способная не только поддерживать порядок и закон в самом городе, но и ещё оборонять, наряду с народным ополчением свой город во время войн и вражеских вторжений, превратилась в кучку привилегированного сброда, под командованием лизоблюдов. Капитан Эрик не стал исключением. Ибо, придя к власти, благодаря своему патрону и покровителю, архиепископу города монсеньору Стефану, капитан Эрик фон Биенгофф, был не только его верной дворовой собачкой, могущей исполнить любую его волю, но и оставался тунеядцем, взяточником и бездельником. Каким и был до службы.

Ведь недаром говорят, ещё, что в городская гвардия, сборище болванов на службе у мерзавцев.

Власть. Она развращает. Недаром говорят мудрые, что демон властолюбия куда страшнее демонов сребролюбия и плотских удовольствий.

И Эрик её познал сполна. Ему надоело быть комнатной собачкой, сначала у могущественного архиепископа, что относился к нему, как к своему лакею, а затем и у зловредного охотника на ведьм. Последней каплей стала встреча с ведьмой. Из–за которой, Эрик чуть не лишился своего лица.

Сегодня, капитан Эрик, решился, наконец, и сам поиграть в эту Игру Престолов. Капитан натянул поводья своей лошади перед большим и высоким домом. Стоящим, чуть ли, не посередине Центральной площади города.

Он резво спрыгнул с лошади и подойдя, к каменному крыльцу, трижды ударил медным кольцом в дверь.

Дверь отворил испуганный слуга, чтобы знаком капитану по их, с ведьмознатцем, сюда последнему визиту. Эрик знал, что благородный мастер Ван Дейм встречался с охотником и без него. Вероятно, после этого, у слуг прибавилось седых волос.

Слуга оглядел капитана с головы до ног, и, боязливо выглянул на улицу.

– Его нет? – испуганно спросил он.

– Не волнуйтесь. – покровительственно ответил Эрик.

Пройдя по роскошным, расшитым коврам, капитан предстал перед толстяком, что жадно пожирал баранью лопатку, запечённую в прованских травах, запивая всё это бургундским вином.

На столе, перед главным булочником города, было разложено столько всяких яств, что у капитана, который с самого раннего утра, как выехал на пожар, так любезно устроенный сбежавшим охотником на ведьм, потекли слюнки и заурчало в животе. Впрочем, ожидать, что развалившийся на десятке расшитых подушек толстяк, который, занимал места трех человек, пригласит его разделить с ним трапезу, было, мягко говоря, очень самонадеянно.

– Итак, – пробормотал толстяк, капая жиром, на повязанную на шее, как у благовоспитанного мальчика салфетку, что могла заменить кому– то скатерть. – Какие у вас новости капитан Эрик?

– Охотник на ведьм исчез.

– Это мне ведомо. – отрезал благородный мастер Ван Дейм. – Скажите мне то, чего я не знаю.

– Ну, город сильно пострадал… – начал было капитан, но благовидный мастер Ван Дейм, перестав жевать, резко остановил его.

– Мне не интересна жизнь сброда. Этот негодяй, облаченный властью другим негодяем, только сидящем своей задницей на Престоле Святого Петра, обещал вернуть мне мою ненаглядную дочь, леди Эмму. Но не сделал этого. Больше того, он меня, фактически, ограбил. И я не собираюсь этого более терпеть. Вы найдете его и приведете ко мне. Я поговорю с охотником, – толстяк зловеще улыбнулся, – с глазу на глаз.

– Вы предлагаете мне? … – осторожно, было решился задать вопрос капитан Эрик, но благовидный мастер Ван Дейм его вновь прервал.

– Я не предлагаю, а говорю, что вы должны сделать. – главный булочник усмехнулся. – Или вы всерьёз думаете, что я не знаю, как глубоко этот старый пердун, по имени монсеньер Стефан, держит свою руку в вашей, сударь, заднице? Ха!

Если вы не хотите и дальше быть марионеткой этого хрыча, советую вам занять место на моей стороне. Тут и сытнее, и меньше шансов, что этот старый урод будет проверять проходимость вашей прямой кишки своими костлявыми пальцами.

А теперь ступайте и найдите его! Во что бы то ни стало! И приведите его ко мне. У меня очень много денег. Это так, для информации. Ступайте, сударь, вы мешаете мне вкушать пищу!

«Чтобы ты лопнул, как мешок с зерном! Жирный, тупой кабан.» – подумал капитан Эрик фон Биенгофф, но вслух лишь улыбнулся одной из самых своих располагающих к себе улыбок, которая, впрочем, вышла довольно скомканной, из–за бинтов, что всё ещё стягивали его физиономию, пострадавшую от знакомства с когтями ведьмы. Затем он чинно раскланялся и поспешил покинуть этот большой и богатый, но совершенно негостеприимный дом.

***

После пожара, Главная Площадь Квартала Артистов выглядела кошмарно. Отсутствие каких бы то ни было техник безопасности, сделало свое черное дело. Погибло много людей, большинство из них – артисты и просто рабочий люд, что ютился в городке из балаганчиков. Помимо того, что огонь уничтожил весь декор и сценическое оборудование, он также сильно повредил здания и инфраструктуру квартала.

Тем не менее, хотя, после пожара прошло уже два дня, власти не торопились начинать, не то что обширную, а даже хотя–бы какую–то реконструкцию Квартала Артистов. Пока они ограничились только разбором завалов и поиском обгоревших тел, причём руками самих же жителей. Городская гвардия только наблюдала, но не вмешивалась.

Тем не менее, ущерб от пожара ещё только предстояло оценить. Как текущий, так и репутационные и финансовые потери города в будущем. К тому же необходимо было куда– то девать сотни бывших обитателей квартала, выгнать их было негуманно, хотя, власть больше всего опасалась не нарушения принципов гуманизма и человечности, а бунта. Люди были на грани бешенства. Двух тысяч плохо организованных, привыкших только бездельничать и брать взятки гвардейцев, явно не хватало, чтобы остановить толпу, если она, вдруг решила бы пойти к дому обер–бургомистра, или к Городской ратуше, чтобы задать пару–тройку интересных вопросов, в первую очередь насчёт хлеба.

Да и слухи, про коррупцию тёмных сил в городе, про зловещий Балаган Дьявола, из–за которого, якобы, и произошла сия трагедия, бурлили в тёмных переулках города, как вода, в отстойнике городской канализации, наполненном крысами и дерьмом.

Люди были очень недовольны, не только политикой властей, но и тем, что они, не давали хлеба, а ещё не могли разобраться с тёмными силами, что похищали детей. И наводили ужас на всех жителей. Пока, это недовольство сдерживалось, особенно хорошо послужила этому казнь еретиков, из секты Нищих Пророков. Но ведь так не могло продолжаться вечно. В конце концов, люд мог взбунтоваться. Да и пожар, не только вскрыл полную безалаберность и наплевательское отношение властей, но и все проблемы города.

Впрочем, у власти, особенно у злоехидного и вездесущего архиепископа, были способы узнать настроение толпы. И, вовремя принять контрмеры, если это было необходимым.

Он узнавал это не только из отчётов священников, которые были обязаны докладывать всё, что вызывало их подозрения на исповеди. Но и от различных соглядатаев, что щедро кормились от городской казны города Мариенгофа.

Одним из таких соглядатаев, был некий Эрнест Бок.

***

Эрнест воровато огляделся. Площадь Квартала Артистов, или точнее то, что он неё осталось. Тут всё пропахло дымом. Люди слонялись туда–сюда, разгребая завалы. Несколько здоровенных мужей, облачённых в промаслянные робы, громадными красными баграми растаскивали кучи почерневших головешек. Кое–где, несмотря на прошествие двух дней после пожара, под деревянными, побелевшими от пепла завалами, находили дымящиеся, алые уголья.

А в иных местах находки были ещё страшнее. Там находили страшные, почерневшие трупы.

Эрнест затесался в небольшую толпу бывших артистов, которые обсуждали чего–то. Эрнест приблизился к ним, и делая вид, что тоже разбирает завалы, стал подслушивать.

– Будь проклят этот город! – с неподдельной горечью сказал какой–то здоровяк, вероятно бывший, до недавнего времени тяжелоатлетом. – Когда я приехал сюда, мне обещали, что тут будет работа. Всегда. Но я нашел тут только смерть. И разрушение.

– Это охотник на ведьм. Я видел его. – прошипел худой человек. – Его привела сюда канатоходка. Как бишь её зовут…

– Это неважно! Я видел его! – с фанатическим трепетом в голосе пробормотала женщина. – Балаган Дьявола!

– За что нас так карает небо! – спросил всё тот же худощавый субъект.

– Небо тут ни причем! – грозно отозвался тяжелоатлет. – Все во властях. Это они навлекли на нас тьму.

– Убьём поганого архиепископа! Убьём эту жирную свинью, по имени Вольфганг Ван Хутер. – В шипении худосочного субъекта послышались нотки безумия. – если бы они не занимались ерундой, вместо того чтобы молится и руководить, то зло, этот проклятый Балаган Дьявола не появилось бы! Он призвал этого охотника на ведьм, только после того, как пропала пара детей знати! Но слуги дьявола похитили десятки детей из бедняцких семей! И что! Не Церковь, не мирские власти, просто не обращали на это внимание. Более того, они бросали в холодную всякого, кто имеет наглость говорить об этом открыто пред их лицами!

– Тише ты! – глухо проговорила женщина. – Соглядатаи и наушники не дремлют.

– А этот охотник на ведьм. – продолжал худощавый субъект, словно не услышав её, – он за столько времени сжег только пару человек на костре, и больше ничего не сделал.

– А потом! – подхватил силач, – он явился сюда и вместе с слугами зла устроил пожар, в котором погибла моя жена и единственный сын!

– Кто ты? – неожиданно спросила женщина–артистка, обратившись к Эрнесту. – Я тебя раньше не видела!

Эрнест так заслушался, что совершил роковую ошибку, его заметили!

– Один из соглядатаев властей!

Эрнест Бок попятился. И несдобровать бы ему, если бы не вмешался рослый гвардеец.

– А ну назад! Собаки! – он грубо замахнулся здоровой алебардой. А затем схватил Эрнеста за руку и потащил, последний, правда, делал вид, что идёт нехотя, но это было обманом.

– Тебя бы в холодную бросить! – проревел гвардеец.

– Вам привет от алой лилии. – спокойно ответил Эрнест Бок.

Лицо гвардейца приняло индифферентное выражение.

– Проваливай.

Эрнест не замедлил исполнить распоряжение стража порядка. Чтобы затем быстро скрыться с площади. «В ближайшее время лучше поподслушивать в каком–нибудь месте.» – справедливо подумал Эрнест. Он то дураком не был. В отличие от своих работодателей.

***

Городская тюрьма города Мариенгофа представляла собой мрачное, угрюмое здание. Каменная глыба, которую старались обходить десятой верстой, все, кому своя никчемная жизнь, была хоть на каплю дорога. Тюрьма находилась на окраине города. Позади мастеровых и низеньких, приземистых зданий. Представьте себе куб, со стороной в двести футов**, выстроенный из серо– черного камня. С высокой, крепостной стеной, такой толщины, что по ней могла проехать колесница. На самом верху крепости, располагалась смотровая башня, ибо ранее, до Крестьянской войны, тюрьма служила городским силам обороны опорной крепостью. Затем туда поместили мятежников, и пленных инсургентов***. По окончании войны, она так и осталась тюрьмой.

Карета архиепископа резко затормозила перед обитыми железом воротами. Тюрьму охраняли не бестолковые гвардейцы капитана Эрика, а Безмолвные рыцари и илюсидаторы****.

Стража тюрьмы молча склонилась перед Князем Церкви, пропуская его внутрь. Но только его. Никто из его свиты, не прошёл за ним. Старик шагал по каменным плитам, коими были выложен внутренний двор тюрьмы. Облачённые в черные одеяния, внушающие всем ужас илюсидаторы, и мрачные Безмолвные рыцари, вот и все, кто составлял караул кошмарной тюрьмы. Впрочем, и спецконтингент тут был как на подбор. Простых забулдыг сюда не кидали, они, как правило, находились в ведении квартальных участков гвардии. В тюрьму, или «холодную» *****, можно было попасть за более серьёзные преступления.

Во дворе стояли пушки, ощерившиеся своими чёрными очами поверх стены. Словно желали расстрелять небо. Тюрьма разделялась на шесть уровней. С первого по третий держали простых преступников. На четвёртом уровне тюрьмы сидели убийцы и подстрекатели. На пятом, под суровой охраной, томились во кромешной тьме еретики и вероотступники. Враги Церкви.

Шестой уровень. Туда спускались только ветераны рыцарей Безмолвия. Весь нижний уровень был заминирован. Тысячами стоунов, пороха. Если пленники нижнего уровня попытались бы сбежать, то, согласно секретной инструкции, комендант крепости– тюрьмы, должен был взорвать её. Обрушить всю громаду, похоронив не только всех стражей и пленников, но и половину окружающего квартала. Ибо то, что обычно сидело на шестом уровне было настолько опасно, что согласно Эдикту Ордена Креста и Молота Святого Престола, никакие жертвы среди Его паствы не могли быть черезмерными, дабы удержать зло, которое должно было, в условиях нештатной ситуации, похоронено под тоннами камня.

Архиепископ, в сопровождении двух илюсидаторов и четверых Безмолвных рыцарей спускался по крутым ступеням в непроницаемый мрак казематов. До его старого, но всё ещё острого слуха доносились стоны несчастных, что имели глупость бросить вызов власти Церкви. Ибо они спустились на пятый уровень. Тут всегда было темно. Ибо это было одним из наказаний. Те, кто осмелился оставить Его свет, оставался в вечном мраке. В темноте они ждали, пока илюсидаторы в черных одеяниях не придут за ними, чтобы отвести их к свету и пламени очищения.

Наконец они достигли нужной камеры. Илюсидатор, загремев ключами отомкнул дверь. Архиепископ вошёл внутрь.

– Оставьте нас. – глухо произнёс он. Дверь, с железным лязганьем затворилась за его спиной. Архиепископ держал в измождённой, птичьей руке, фонарь. В его скудном свете высветилась камера. Уродливая каменная коробка. С низким потолком. На полу кучка гнилой соломы и более ничего. Железная миска с куском плесневелого хлеба и ржавый ковш с водой. Всё, что могли предоставить еретикам.

На полу лежала женщина. Она была раздета и прикрыта лишь рогожей. Заметив свет, пленница медленно поднялась. Она неловко прикрыла свою наготу, и, щурясь от непривычно яркого освещение, разжав спёкшиеся губы произнесла.

– Владыка!

Монсеньор Стефан ухмыльнулся.

– Последняя из Нищих Пророков. Ты знаешь, за что сожгли твоих собратьев?

– За истинную веру. – тихо ответила еретичка.

– Что есть истина? – вопросил архиепископ. – Я читал пророчество. О Белой Ведьме. Что станет самой сильной, со времен Вельмины Проклятой. Её должны найти здесь, в Мариенгофе. Он должны был найти её. Господь попустил это зло, что приняло облик Балагана Дьявола, чтобы он покарал тех, кто отвратился от Света Его.

Так сказано в Тринадцати постулатах Нищего Братства. Или я не прав?

– Откуда вы знаете? – испуганно ответила еретичка. – Тринадцать правил – наше самое секретное знание. Даже в огне костров, мы поклялись своей бессмертной душой, не раскрывать его своим врагам.

– Врагам. – ответил архиепископ. – Я служил тут десятилетия. Я познал церковь. И познал, что она ложна. Как и её учение. Они извратили учение Христа. Они превратили храмы в торговые ряды. Они торгуют душами, как лавочник печёными яблоками. Ха! Балаган Дьявола лишь пешка. Как и все мы. Истинная цель мне неведома. Я знаю, лишь, что должна явится Белая Ведьма, что превзойдёт даже Вельмину Проклятую. Предвестником её будут Семь Явлений. И они уже случились! Все Семь. Я сорок лет наблюдал за этим Балаганом Дьявола и понял, что он ищет. Он ищет её!

Монсеньор Стефан обратил свой взор на еретичку.

– Ты выйдешь отсюда. Я знаю, тут есть секретный ход. Он ведёт за пределы города. И начинается в этой камере.

– Почему? – спросила еретичка.

– Потому–что я стар. А тебе надлежит найти охотника на ведьм. Ибо он подошёл слишком близко к разгадке. Или ты думаешь, что я уберёг тебя от костра просто так? – Со смехом сказал архиепископ.

– Но вы?

Вместо ответа архиепископ расстегнул алую сутану. Глаза еретички расширились от изумления. Ибо на груди архиепископа был застаревший, мутно– желтый шрам в виде падающей птицы.

– Ты сделаешь то, что тебе велят. – С глубоким выдохом ответил архиепископ– ересиарх. – Ибо мы близки. Мы не можем допустить, чтобы наши враги захватили её раньше нас. Мы не должны, допустить, чтобы Пророчество исполнилось.

_____________

* Глава гильдии мастеровых.

** Фут – мера длины, равная 30 см.

*** Участник восстания.

**** Орден рыцарей Безмолвия был создан после реформации и упразднения рыцарских орденов Тамплиеров и Розенкрейцеров. Рыцари приносят обет, что не скажут более не слова, пока всё зло не будет искоренно во имя Христа. Для этого они вырывают себе язык. Подчиняются только Церкви. Их количество примерно десять тысяч воинов.

Илюсидаторы – палачи Церкви. В их обязанности входит казнь еретиков. Как правило, через сожжение.

***** Такой прозвище городская тюрьма получила за то, что в её камерах очень холодно. Там легко замёрзнуть насмерть. Поэтому даже угроза от гвардейца, бросить в холодную, очень действенна и страшна для простого жителя города и даже для матёрого преступника.

Загрузка...