Балаган дьявола

Глава XXVI

Мастер Дюк почесал бородку.

– Так я и думал, что этот тупица Отто попадёт в ловушку, которую не заметил бы только слепой. Он прекрасно знал, что архиепископ давно впал в лютую ересь и играет за инфернальную команду, но сам сунулся в эту петлю. Он даже не воспользовался своими силами из иерофантов и фанатиков.

Слухи по городу распространились крайне быстро. Уже стало известно о мятеже архиепископа. Рассчитывал ли он на это, или нет, неизвестно. Но архиепископ объявил через своих слуг о случайно случившимся во дворце обер–бургомистра в котором погибли не только все члены Олигархии, но и сам обер–бургомистр, да ещё и капитан–охотник на ведьм Отто из Анклава Бирменгема.

Затем монсеньер Стефан закрылся в своём дворце и забаррикадировавшись вместе со своими гвардейцами– соучастниками отгородился от всего города. По приказу Стефана дворец окружили кольцом гвардейцев, разложили заграждения из холщовых мешков, набитых песком и расставили снятые со стен пушками.

Дворец находился в Центральном районе, и представлял собой крепость, которая могла держаться целый год. О душевном состоянии его хозяина можно было только догадываться, мятеж и переворот явно провалился. Стать князем–епископом он не стал. В городе царствовала анархия и смута. Пекарни и мастеровые позакрывались, оставшиеся без работы люди мародёрствовали, стекла были разбиты по всему городу, а фонари не горели, ибо их некому было разжигать.

Император уже собирал войско, чтобы утихомирить бунтующий Мариенгоф, такой разрухи и такого хаоса он не знал никогда за всю свою историю, даже во время Крестьянской войны. Папа тоже прибывал в ярости, ибо ему донесли об обстоятельствах пожара. Он уже собирал конклав, чтобы отлучить монсеньора Стефана от Церкви. Какой– то порядок в городе пытались поддерживать оставшиеся в живых иерофанты Ордена, которые пережили пожар, а фанатики, как которых сделал ставку покойный капитан Отто, которому не давала покоя слава герцога Альбы, просто разбежались.

В этом ужасе и оказался мастер–охотник на ведьм Грегор Дюк вместе со своей ученицей, стариком– клоуном и межевой ведьмой*.

– Как говорил мой папаша, – сказал Август, – без штофа не разобраться!

– Решения лучше принимать на свежую голову, – огрызнулся мастер Дюк. – Тем более, от которых зависит целый город, а может быть и вся Империя.

– Я согласна, – сказала Инга, – с мастером Грегором.

– Я не могу говорить наверняка, – подала голос мадам Розетта. – Но мне кажется, что Балаган скоро может объявится.

– Почему? – спросил Дюк.

– Просто логика. – ответила Розетта. – Посмотрите какой хаос. Неужто они этим не воспользуются.

– Кто «они»? – спросила Инга.

– Похоже на то. – сказал Дюк. – Думается мне, что именно этот Балаган, будь он проклят, а вернее всего те, кто за ним на самом деле стоит, является бенефициаром всего происходящего. А этот подонок в рясе только исполнитель, пешка, мнящая себя королём.

– Так кто всё– таки «они»? – не унималась ученица охотника на ведьм.

– «Они», это они! – раздражённо бросил Дюк.

– А–а–а, понятно. – саркастически ответила девушка. – Это вс ё, конечно занимательно, вот только делать– то что будем? – поинтересовалась она.

***

В городе царили смута и недоверие. В условиях анархии и безвластия люди боялись выйти на улицу с наступлением темноты. На ночь город словно вымирал. На улицах беспрепятственно бродили только голодные собаки и выли. Весь город был завален мусором, а городская канализация не функционировала. В городе начались болезни, впереди маячила эпидемия. Но единственный, кто мог это прекратить, архиепископ монсеньор Стефан, новоиспечённый князь–епископ Мариенгофа проявлял полное равнодушие к делам государственным. Он затворился в своей твердыне и отказывался выходить оттуда.

Именно этим мастер–охотник на ведьм Грегор Дюк и его подельники решили воспользоваться, слабостью архиепископа и творящейся в городе анархией. По словам мастера Дюка, у них и было примерно две недели до того, как сюда явится армия императора и паписты, но тем не менее действовать нужно было как можно скорее, пока город окончательно не погрузился в пучину безумия.

По его замыслу необходимо было завершить всё за сорок восемь часов, потому что, по словам мадам Розетты, которая узнала это от духа, ведь, как оказалось, старая колдунья занималась ещё и спиритизмом, за что, в принципе, Грегор должен был отправить её на костёр, но ввиду чрезвычайности ситуации он решил закрыть на деятельность знахарки глаза, к тому же она им крайне и крайне помогла ввиду отсутствия оперативной базы и других источников содействия. Так вот, общаясь с духами, старуха выяснила, что в городе было некое возмущение магического фона. Обычные люди его практически не ощущали. Но вот духи, существующие в ином мире, потустороннем, чувствовали это отлично. Узнав это, Грегор заявил, что это может означать только одно – тёмные силы от лица которых действует Балаган Дьявола, собираются нанести новый сокрушительный удар. И теперь, учитывая ситуацию в городе, последствия могут быть действительно кошмарными.

По плану Грегора он и его ученица, как самая боеспособная часть его маленького отрада должны были отправиться на разведку, а если понадобится, то и на разведку боем, в дворец архиепископа– узурпатора, Август–же с мадам Розеттой должны были пойти на сгоревшую площадь Квартала Артистов и высматривать там появление Балагана Дьявола, так, как им сказали про это духи, призванные ведьмой.

Для связи решили использовать Говорящие камня, редкий и магический артефакт. Хоть Церковь и ненавидела магию, считая её всю порождением Дьявола, что в большинстве своём так и было, и всячески охотилась на всех, кто её практикует, но в любом правиле, как говориться, есть исключения. В качестве исключений были так называемые Говорящие камни. Пара гладких лунных камней**, с вырезанными на поверхности рунами, если они удалялись друг от друга не более чем на десять миль, один из пользователей прикладывал свой камень к уху, а второй мог говорить в него, и первый слышал шёпот, что можно было разобрать. Когда на один камень отправляли устное послание, он начинал ощутимо нагреваться и оставался горячим до тех пор, пока не прослушивали сообщение, которое, в свою очередь, не могло быть длиннее двадцати слов.

***

Верчение сумерки уже давно окутали Мариенгоф, плавно перейдя в ночь. Люди давно попрятались в свои дома, заложив двери дубовыми засовами, а окна полосатыми матрасами. Только лишь двое человек, словно тени крались по тёмной улице, больше не освещаемой светом разбитых фонарей, так как их никто давно не заправлял. Кроме завывания невидимых собак ничто не нарушало зловещую тишину некогда громкого и весёлого, а теперь угрюмого города, ожидающего вторжения войск папистов, лишённого власти и погружённого в анархию. Старый мастер–охотник на ведьм и его ученица пробирались к укреплённой твердыне мятежного прелата, где он коротал свои последние дни, связавшись с тёмными силами.

Охотник на ведьм споткнулся о какой–то камень и болезненно поморщился.

– Вот дьявол! – недовольно произнёс он, потирая колено. – Долго ещё?

– Почти пришли, – озираясь по сторонам, ответила его ученица.

– Ты тоже самое полчаса назад говорила... кто из нас прожил всю жизнь в этой клоаке? Я или ты.

– И никакая это не клоака... – пробормотала Инга. – Нормальный город.

– Ты просто нормальных городов не видела, дорогуша, – усмехнулся Грегор.

– Она там, – Инга ткнула пальцем в массив городских зданий.

– Где «там»? – недовольно отозвался мастер Дюк.

– За этими домами, через квартал. Кстати, почему мы не можем зажечь фонарь или хотя– бы факел?

– Потому, что не стоит светиться, – угрюмо отозвался мастер Дюк.

Инга прыснула. Охотник на ведьм сделал недовольную мину, поняв, что сказал нелепицу.

– В буквальном смысле тоже. Не стоит привлекать к себе вынимание, ибо враги наши не дремлют. Нас маловато будет.

Они вновь двинулись в путь.

– Скажите, мастер, – начала Инга. – А когда вы меня этим штукам научите?

– Каким штукам? – Спросил Грегор.

– Ну, этим... как его... «Апостолатам»?

Грегор резко остановился, так, что Инга буквально налетела не него.

– Так, – сурово произнёс он. – Обсудим это позже.

– Когда позже? – Спросила девушка.

– Когда рак на горе свистнет. – разозлился мастер– охотник на ведьм. – Мы сюда лясы точить пришли, что ли? Вперёд, а разговоры разговаривать потом будем!

– Да, мой мастер. – устало ответила Инга и они двинулись вперёд, прямо к твердыне архиепископа.

***

Над городом светила полная Луна, но из–за плотных облаков её мертвенно–бледного света почти не было видно. Город сковала костлявая рука страха. Никто теперь уже не хотел выходить на улицу или даже зажечь свечу в окне, все боялись чего– то плохого. Но под страхом, погребённым в тёмных комнатах мариенгофских домов росло недовольство. Его уродливые ростки уже тянулись вверх, опутывая духи запуганных обывателей, подстрекая их к бунту против власти архиепископа и его клевретов.

Захват Стефаном власти в городе и становление его князем–епископом не пошёл стремящемуся к большей власти старику на пользу. Во–первых, огромная работа тут–же обрушилась на его плечи, ведь просто быть правителем, как оказалось, недостаточно. Нужно ещё и решать огромное количество текущих дел, связанных с управлением, которые раньше решала олигархия или тот–же обер–бургомистр.

Во–вторых, слишком мрачные события предшествовали установлению власти архиепископа монсеньора Стефана – сожжение квартала артистов, гибель всего правительства Мариенгофа в жутком пожаре, приезд охотника на ведьм, массовые казни, Балаган Дьявола, похищающий детей. Свалить всё это на кого– то уже не представлялось возможным. Вина архиепископа в происходящем врезалась даже в затемнённые мракобесием очи неграмотных городских обывателей. Скелеты лезли из шкафа прелата, как мертвецы из своих могил под заклятием некроманта. А его злодеяния были столь– же видны, как язвы не теле нищего, что сидит у порога каменного храма, в котором сытый прелат вещает о вреде чревоугодия.

В–третьих, из Рима никто не звал его на папский престол. Паписты собирали рати, чтобы идти на мятежный город, а Император не желал, что появился ещё один полюс власти в его Империи, так как князья–епископы имели власть схожую с таковой у курфюрстов, с возможностью голосовать на выборах нового Императора.

Стефана всюду преследовал запах дыма. С тех пор, как он побывал на сгоревшей площади квартала артистов. И потом, после пожара во дворце обер– бургомистра, его преследовали кошмары, где всё горит, как он бежит к папскому престолу, а тот сгорает и ничего кроме пепла он не получит.

Папа Стефан Одиннадцатый***. Нет, он не хочет быть одиннадцатым. Он хочет быть первым. Поэтому выберет себе другое имя****, Его Святейшество Маний Первый. Он представлял себя в белой сутане, с рубиновым перстнем на руке, как кардиналы собираются вокруг его, пред ним преклоняется весь римский Запад...

Но вместо этого в его кошмарах ему виделся лишь пожар, он вдыхал благородные благовония, привезённые из земель восточных иноверцев, но вместо сладкого запаха ладана чувствовал смрад гари. Вместо вкуса вина и сладкого турона*****, он чувствовал лишь тлен.

Такое бывает с каждым, кто заключает опрометчивые сделки...

Как и много ночей назад он ходил по кругу в своей твердыне, по своему кабинету, стены которого были завешены коврами красного цвета с вышитыми на них золотыми крестами и лилиями, с картинами Пап и военачальников, с вазами из далёкого Китая и хрусталём. Сон уже давно не посещал старика. Проклятие старости, невозможность сомкнуть глаз до рассвета, впрочем, Стефан и не желал спать, он думал и думы его были мрачны. Лишь горстка клевретов были верны ему, но их верность зиждилась лишь на золоте, что он вывез с пепелища дворца обер– бургомистра.

Гнусные наёмники. Они сбегут, как только объединённые войска папистов и имперцев подойдут к стенам города, а в городе начнётся восстание.

Поэтому разумной идеей было сидеть в своей крепости и не выходить из неё.

Впрочем, отсидеться тут до Второго пришествия не получится. Расплата была близка, Стефан грыз ногти ожидая её. Дурная привычка, от которой он избавился ещё в глубоком детстве. Сам, ибо это было недостойно дворянина.

Архиепископ ждал, когда к нему придёт снова эта женщина, он ведь выполнил свою часть сделки, теперь они должны сделать его Епископом Рима, но его не покидало чувство, что кинули... особенно это чувство усиливалось в последние часы, вместе с не покидающей его тревогой.

«Подонки!» – шептал про себя архиепископ, – «мошенники, негодяи...»

Но сам он, в глубине души понимал, что остался в дураках.

«Где же ты! Где же!...» – твердил он про себя, но женщина Балагана не появлялась. Слуги Дьявола не бегают по свитку глупых смертных, как собаки по зову хозяина. Да, Стефан изучал, когда–то курс демонологии, в рамках церковного образования, с целью борьбы с злыми силами, он знал о Гоэтии, о печатях и пентаграммах, что рисуют колдуны и ведьмы, вызывая слуг Дьявола, но сам сотворить нечто подобное он не смел, ибо осталось в нём ещё что– то от иерарха Церкви.

***

– А как пользоваться этим? – спросила Инга, глядя на камешек в руке.

– Осторожнее, дурында, не потеряй его! – сердито ответил мастер Грегор, – ты не представляешь, каких трудов стоило мне раздобыть эти клятые Говорящие камни. Если ты потеряешь один, второй можно будет выкинуть, тогда тебе не поздоровится, я тебе это обещаю!

– Верю– верю, – поспешно заявила Инга, – а пользоваться то этим как?

– Берёшь один и прикладываешь его к уху.

Инга приложила камешек к уху, мастер–охотник на ведьм поднёс свой камень к своему рту и что–то зашептал в него, Инга услышала его голос в своём ухе также явственно, как будто наставник говорил ей прямо в него.

– А если он будет в кармане, а вы захотите со мной связаться?

– Тогда в ухе у тебя стрелять будет, пока не ответишь! – Сказал мастер Дюк.

– Нда, – пробормотала Инга, – так себе способ связи...

– Лучше нет! – огрызнулся мастер–охотник на ведьм. – Хватит языки чесать! Мы уже у особняка архиепископа. Начинаем штурм.

– Штурм? – с сомнением спросила Инга.

– Ну, штурм, не штурм, а вторжение, инфильтрацию, так сказать.

***

– Какая отвратительная ночь! – проворчал наёмник Абелард, поёживаясь и протягивая руки поближе к костру, только наёмники, охраняющие особняк архиепископа, превращённый в твердыню, и осмеливались открыто разводить огонь на улице после наступления темноты.

– Ладно тебе ныть, – весело ответил ему его более молодой коллега. – Всё лучше, чем морозить задницы где–нибудь в Трансильвании.

– Можно подумать тут тепло как в Раю, – огрызнулся в ответ Абелард. – Проклятый архиепископ платит нам ровно столько, чтобы мы с голоду не сдохли, хотя, готов поспорить на свой левый глаз, у него все закрома золотом набиты, ведь он ограбил весь город. Он боится, что мы заберём его сокровища и сбежим. Я бы, лично так и сделал, вся власть этого старого пердуна зиждется на наших штыках. Его проповеди не трогают сердца голодных и холодных горожан, город разорён, полгорода сгорело, люди словно в сопоре живут, а ещё я слышал, что сюда идёт громадное войско. С пушками, с копьями, со стягами, и, готов поспорить, с охотниками на ведьм. Они вздёрнут нас на ближайшем фонарном столбе.

– Вздёрнут, – усмехнулся его товарищ, – ну, ты, Абелард, как скажешь!...

– По–твоему это смешно? – вспылил наёмник, – хочешь болтаться на столбе, чтобы вороны выклевали тебе глаза?

– Ага, один тут охотник со своей сворой уже пришёл, целую кучу фанатиков притащил, можешь сходить к пепелищу дворца обер– бургомистра, поискать его обгорелый череп, если его уже нищие не утащили.

– Там другое... – сухо отозвался Абелард.

– Конечно другое, – фыркнул его товарищ, – когда они подойдут настолько, что мы увидим пыль на горизонте, нас уже тут не будет, как и сокровищ дурака в сутане.

– Так он их тебе и отдал...

– А кто его спрашивает? Что старик в митре сделает против нас?

– Он заключил союз с самим Дьяволом. – произнёс Абелард, – откуда ещё, скажи мне, у него такая власть? Бог такой власти не даёт. Если даже считать верным утверждение, что вся власть «от Бога».

– Ой, хватит врать– то, – фыркнул молодой наёмник.

– Чу! Я что– то слышал, – насторожился Абелард.

– Это сам Дьявол пришёл за тобой, – сделав нарочито страшное лицо и распевая слова произнёс его товарищ и тут– же прыснул, закатившись гомерическим хохотом, похожим на ржанье лошади.

– Недоумок! – прорычал первый наёмник.

Неожиданно хохот прервался, молодой ландскнехт схватился за шею и упал. Второй тут– же вскочил, схватив свой мушкет, но также опрокинулся ничком и затих.

– Они мертвы? – поинтересовалась Инга.

– Нет, – тихо ответил ей наставник, пряча духовую трубку за пазуху, – просто спят. Этих тупиц и пытать не надо, сами всё разболтают, они ничем не лучше разбежавшихся гвардейцев обер–бургомистра, впрочем, покойный капитан–охотник на ведьм держал в своей свите таких–же баранов, которые сбежали, поджав хвост, хотя ещё могли переломить ситуацию после пожара во дворце обер–бургомистра, где погиб их сюзерен.

– Проход открыт, вперёд! – тихо сказал Инга, сжимая топорик в руке.

– Держись позади ученица, – сказал мастер Грегор, взяв в руки арбалет, – мы ещё пока в сильном меньшинстве. Но помощь уже близко.

***

В северном коридоре особняка архиепископа Мариенгофа преподобного монсеньора Стефана свет уже давно не горел. Мягко ступая по тканым коврам две фигуры, одна побольше, с арбалетом в руках, другая поменьше, с топориком, двигались вдоль стен, увешанных картинами деятелей Церкви и полководцев прошлых лет, включая Чезаре Борджиа, его властного отца******, и многих, многих других.

Они взирали на незваных гостей с осуждением.

Грегор споткнулся обо что– то и приглушённо выругался. Стоило высечь огня, но тогда появлялся риск быть обнаруженными.

– Скажите на милость, а зачем мы тут? – спросила Инга. – Я так и не поняла нашего плана. Если мы просто пришли расспросить архиепископа, так почему бы нам не зайти с парадного входа и не спросить напрямки?

– Как Отто? – громким шёпотом отозвался Грегор, – нет, спасибо, уж увольте, лучше я через чёрный ход.

– Так вы всё–таки думаете...

– Хватит болтать! За какие грехи мне послали тебя в ученицы, у тебя язык длиной с дорогу от Рима до Капуи.

– А Август с ведьмой?

– Что «Август с ведьмой»?

– Что они сделают, если встретят Балаган Дьявола?

– Всевышний похоже обделил тебя всем, кроме длинного языка! Он даже слуха тебе не оставил. Мы же это обсуждали! Их задача только проследить за этим Балаганом, но во взаимодействие с ним ни в коем случае не вступать. Эта демоническая женщина не агрессивна по отношению к тем, кто ей не досаждает и не мешает, её интересуют только дети, причём определённые, а пара стариков, побирающихся на руинах, вряд ли вызовет подозрение. Они должны только проследить, но не более.

Грегор скорбно вздохнул.

– Вот бы мне ресурсы этого осла Отто! Но теперь его Анклав низведён до придорожного трактира, толку от этих ослов, как от свиньи в качестве арабского жеребца...

– Вам бы стоило стать поэтом, за такие аллегории! – с тихим смешком прокомментировала его реплику Инга.

– Мне даже интересно, на каком заборе ты прочла слово «аллегория». – вспыхнул мастер Дюк.

Наконец коридор закончился, и они оказались перед большой двухстворчатой дверью из граба с медными ручками в виде обнажённых русалок. Грегор протянул руку в кожаной перчатке и взявшись за ручку повернул её. Дверь почти неслышно отворилась, петли были хорошо смазаны, так как старик–прелат не любил скрипа дверных петель. Мастер– охотник на ведьм проскользнул внутрь помещения, мигом позже его ученица проделала тоже самое.

Они оказались в тёмной небольшой комнате с единственным окном, закрытым винно–красного оттенка шторами, не пропускающими даже яркий солнечный свет, все стены тут оказались завешены дорогими коврами, а на полу лежал огромный ковёр полностью его застилавший. Единственным источником света в этой комнате служила щель неплотной прикрытой двери в правой стене, сбоку от зашторенного окна, судя по столику и четырём стульям, стоявшим вокруг него, это была приёмная у кабинета архиепископа.

– Будь я проклят, если мы не сорвали куш! – прошептал мастер Дюк. – Наш клиент в соседней комнате, готов поспорить на свою серьгу с рубином!

– А мне спорит не на что, разве, что на проклятый топорик! – пробормотала Инга в ответ.

Грегор отворил дверь, и они вошли в комнату. Инга даже рот разинула от её убранства, но затем тут– же его закрыла, громко клацнув зубами.

– Доброй ночи, монсеньор! – сухо поздоровался мастер– охотник на ведьм.

Прямо напротив них, за большим письменным столом стоял, облачённый в алую сутану старец, в его мертвенно– синих глазах отражались языки пламени свечи, коптевшей перед ним.

– Она и не была доброй, – голосом, лишённым каких–либо старческих, дребезжащих ноток, сказал архиепископ–еретик. – А теперь, когда вы явились сюда, даже ещё со своей девкой, она и подавно перестала быть таковой.

____________________

* Межевая ведьма – также известная, как ведьма изгороди, это ведьма, которая практикует свое ремесло в одиночку и основывает свою практику на природных способностях и общении с духами. Межа – это забор из кустарника (живая изгородь), отделявший деревню от окружающего мира. Под межами иногда ночевали бедные путники, отсюда взялись названия «межевой монах» (об странствующих пилигримах в средневековой Европе), «межевой рыцарь» и т. п. Ведьмы рассматривают в качестве «межи» границу между миром живых и миром духов. Так, Баба Яга – это по сути межевая ведьма, только с огромной силой.

** Лунный камень (адуляр) – относительно редкий минерал, лунно– белого цвета, напоминающий естественный спутник Земли. Относится к группе калиевых полевых шпатов, разновидность низкотемпературного ортоклаза.

*** Папа Римский Стефан Второй не прошёл необходимого обряда посвящения в епископы, так как умер в день избрания. С 1961 года по постановлению Второго Ватиканского собора не включается в список понтификов, а всем последующим папам с именем Стефан присвоена двойная нумерация. Так, что, если бы архиепископа Стефана избрали бы Папой Римским он был бы, в последствии, Папой Стефаном Десятым (Одиннадцатым). В реальной истории последним Папой с именем Стефан был Фридрих Лотарингский (1020– 1058).

**** Понтифик сам может выбрать имя при интронизации. Маний, значит утренний.

***** Турон (или туррон) – кондитерское изделие, традиционно изготавливаемое из мёда, сахара, яичного белка и жареного миндаля или других орехов, обычно имеющее прямоугольную или круглую форму. Является традиционным рождественским лакомством в Италии, Испании и Чехии, некоторые разновидности также распространены во Франции и Латинской Америке.

****** Чезаре Борджиа (1474– 1507) – политический деятель эпохи Возрождения из испанского рода Борха (Борджиа), генерал– капитан. Предпринял неудачную попытку создания в центральной Италии собственного государства под эгидой Святого Престола, который занимал его отец Папа Римский Александр VI. Погиб в бою, пережив отца менее чем на четыре года. Девиз Чезаре: «Или Цезарь, или ничто (Aut Caesar, aut nihil)», по– русски: «или пан, или пропал». Похоже Стефан восхищался им, а также его отцом, поэтому держал портрет в своей резиденции.

Папа Александр Шестой (1431– 1503), в миру Родриго Борджиа. Папа Римский из рода Борджиа, отличался развратом и готов бы пойти на всё ради власти, при этом значительно укрепил позиции Святого Престола и расширил его владения в Италии.