Балаган дьявола

Глава VIII

– Тьма сгущается над нами всеми. Злые ведьмы идут. Мы должны покаяться. Пред Лицом Его. Нашего Спасителя.

Еретики.

Они заполонили всё и вся. Мерзкая погань. Она должна быть истреблена под корень.

Но священники. Те, кто объявил себя Его гласом. Те, кто должен был быть, Его защитниками. Они мертвы. Внутренне они мертвы.

Они сидят в своих каменных храмах и криптах. Они наплевали на Его Святое Писание. Они обманули нас. Они предали нас.

Они говорят нам – терпите. Но сами не терпят. Они говорят нам – молитесь. Но в их молитвах нет святости. Они говорят нам – не стяжайте. Но сами… они продают прощение за индульгенции! *

они превратили Его дом – в жалкий балаган.

Они…

Господь покарал их. Ведь все беды, что обрушились на наши головы – их вина.

Жирный обер–бургомистр погряз в похоти и обжорстве. Архиепископ только собирает десятину. Он стар и надут как индюк.

Но Господь послал ведьм. Он попустил их мерзкое существование, чтобы мы очистились.

И эти слухи. О Балагане Дьявола. Это всё правда. Наших детей похищают тёмные силы. Они заставляют нас задуматься. А что мы сделали, чтобы этого не было? Усердно ли мы молились?

Помогали ли мы ближнему своему? Не стяжали ли мы? Не возжелали ли мы ближнего добра своего? А может завидовали? Или не исполняли заповеди Его?

Одумайтесь! Одумайтесь!

Я говорю это вам всем.

И старому и малому. Я – странствующий проповедник. Я не ношу рясу из шёлка. Я не помазан Князем Церкви или Викарием Христа. ** Я не беру денег за свои проповеди. Я Глас Его.

И сказано – имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает.***

***

Огромная толпа стояла посреди Площади Цветов на севере Мариенгофа.

Посреди её, на небольшом возвышении стоял оборванный старик в рубище и с веригами**** на смугловатой от грязи коже.

Его седые короткие волосы были грязны и засалены. Его лицо, с желтоватой кожей и обвисшими щеками, выражало оттенок фанатизма и спокойствия. Странное сочетание. Его голос, громкий и властный, но кроткий одновременно. Такой голос, чтобы воспламенить толпу.

На четырёх концах помоста стояло два мужчины и две женщины. Также, как и проповедник, в грязных хламидах.

На груди у каждого из них был выжжен калёным железом знак, в виде падающей птицы. Символ Секты Нищих Пророков.

Она появилась около тридцати лет назад, на землях Священной Римской империи. Её адепты проповедовали Святое Писание, но, как и любая ересь, они трактовали его по–своему.

Они проповедовали отказ от мирских благ и очищение души через ущемление плоти. А ещё они проповедовали против Церкви. Они обвиняли святых отцов и мирских владык, в том, что они сами впали в грех и через это Господь, якобы послал ведьм, чтобы очистить землю от ересей и невежества.

Папа Павел Пятый, объявил секту еретической и отлучил от Церкви. Папа Григорий Пятнадцатый предал анафеме*****, но её адепты лишь усиливали свое действие. Как и любая ересь, она походила на стоглавую гидру – сруби одну голову, и следом, появятся две новых.

Главной её силой были простолюдины. И крестьяне. Все они устали от поборов официальной Церкви.

А в городе Мариенгофе это стало заметно особенно. К тому же постоянные похищения детей разозлили народ особенно.

По городу текли тёмные слухи. А после того, как власти бездарно попытались развеселить народ с помощью дурацких представлений, это разозлило обывателей ещё больше.

И тут же появились адепты Нищих Пророков.

Толпа росла и множилась. В ней слышались выкрики одобрение. Сначала люд слушал оборванного проповедника молча. А затем, распалившись, толпа заревела.

В этом рёве, слышался гнев и одобрение.

– Эти артисты безумцы и слуги тьмы! – провозгласил оборванный проповедник. – Их нужно очистить. А что очищает лучше всего?

– Огонь! – «подсказали» ассистенты проповедника.

– ОГОНЬ! ОГОНЬ! Огонь! – взревела толпа.

Проповедник и его апологеты качались вперед и взад. Кланялись толпе и распевали свои гимны.

Неожиданно выстрел пистолета прогремел словно раскат грома.

Толпа стихла. Люди стали оборачиваться.

Нищий проповедник поднял главу. Его взор устремился через головы люда и впился в тёмную фигуру. Высокий, седовласый человек стоял, окруженный белым туманом от сгоревшего пороха.

Слабый ветер колыхал фазаньи и страусиные перья на его высокой шляпе. Короткий плащ цвета ночи и колет с узором в виде креста, на фоне которого скрестились молот и горящий факел.

Высокие черные сапоги со шпорами, походящими на кометы. На его лице, суровом от пережитых испытаний виднелся мутно–желтый шрам, рассекавший левую бровь надвое. Ван–дейковские усы и бородка с благородной сединой.

Рубиновая серьга в ухе. В левой руке Грегор Дюк держал дымящийся пистолет. На поясе висела рапира и испанская дага. Он обвел тяжким взглядом толпу, и толпа, словно стала меньше под этим взглядом.

Позади ведьмознатца черной цепью выстроились гвардейцы, в своих наполированых кирасах. В руках они держали свои мушкеты и аркебузы.

Капитан городской гвардии Эрик фон Биенгофф жевал губами. Сжимая в руках плеть–семихвостку с железными наконечниками и тяжелый палаш.

Засунув пистолет за пояс, Грегор Дюк зашагал по камням площади. Толпа безмолвно расступилась. Проповедник молча наблюдал за движениями охотника на ведьм.

Он не говорил ничего и не пытался ничего сделать. Он уже знал, что его судьба предрешена. Через несколько часов он будет болтаться на верёвке, на фонарном столбе и вороны выклюют ему глаза.

Мастер Дюк поднялся по ступеням, на помост и громко произнёс.

– Я Грегор Дюк, уполномоченный охотника на ведьм, Святого Престола Ордена Креста и Молота. Я уполномочен святой буллой Епископа Рима Льва Одиннадцатого, дабы искоренить всю ересь и мерзость ведьм. – Затем он перевёл свой взгляд на проповедника. – Назови своё имя еретик.

– Не еретик – а слуга Господа. – смиренно ответствовал тот. – Имя мое ничего не значит. Как и твоё. Да придёт Спаситель и будет вершить свой Страшный суд******, и многое станет немногим. А затем – ничем.

– Арестовать. – бросил мастер Дюк. – Именем Святой Церкви.

Толпа взорвалась. Раздался ропот и крики возмущения.

– Заковать ересиарха в кандалы! Именем охотника на ведьм! – гаркнул капитан Эрик фон Биенгофф.

Гвардейцы, выстроившись свиньёй двинулись вперёд. Но на авангард городской гвардии насели люди.

Они встали живой стеной. Кто– то кинул камень. Капитан Эрик взревел, взмахивая плетью.

На людей посыпались удары прикладами. Многие падали с расквашенными лицами. Наконец прогремел выстрел, за ним ещё один. Несколько человек рухнули и уже не поднялись.

– Прошу вас, не сопротивляйтесь! Ибо они ведают, что творят! – прокричал нищий проповедник.

Впрочем, никто уже и не сопротивлялся. Стоило пристрелить трех человек, как остальные тут же разбежались.

Гвардейцы беспрепятственно устремились к помосту.

– Люди! Услышьте меня…

Но докончить проповедник не успел. Его свалил мощный удар в челюсть.

– Ты мне тут ещё поеретичествуй! Собака тупая! – процедил охотник на ведьм.

– Не смей касаться святого проповедника! – Прокричала женщина в рубище. Одна из его апологетов. Удар рапиры оборвал её гневную тираду.

Грегор отер рукой окровавленное лезвие.

Тяжело дыша на помост вбежал капитан Эрик.

– Он говорил что–то о Балагане Дьявола. В пыточную его. Мы сейчас развяжем ему язык. А потом он сможет отдохнуть на теплом и уютном костре. – скомандовал мастер Дюк. – Разогнать толпу!

***

Днём ранее

Инга оставила Площадь Артистов и двинулась на поиски наживы. Она заприметила крепкого мужчину. Одетый в широкие шаровары алого цвета, высокие сапоги из свиной кожи и куртку землистого цвета, он являл собой тип лавочника или торговца, что происходил из небогатой семьи, но своим длительным и тяжелым трудом накопил капиталец. Затем открыл небольшую лавочку и торговал в ней.

Инга следила за ним. Он направился к Улице Красных Фонарей. «Отлично», подумала Инга. «Там легче всего будет обчистить ему карманы».

Здоровяк, пошатываясь, шагал по улице и бросал недвусмыленные взгляды на продажных красоток, что слонялись туда– сюда, в одних легких платьях, зазывая гостей в свои гостеприимные учреждения.

Наверняка у него была жена и дети. Но семейные ласки очень быстро приедаются. И лавочник, решил, потратить пару лишних талеров, на поцелуи более сочные, чем ему могли предложить дома.

«Вот сейчас я тебя от них и освобожу!» – подумала Инга.

Она с грацией кошки прошмыгнула в тёмные проулок, следом за торговцем. Она, в куртке, похожая на мальчика, была незаметной на это улице воров и проституток.

Мужчина остановился у большого здания. Сложенного из красных кирпичей. Над его дверью висел алый фонарь. Другой вывески борделю и не нужно.

Духовные власти постоянно требовали, чтобы все бордели закрыли и покарали слуг зла, коими они считали жриц разврата.

Но светские власти не торопились исполнить это. И на это были две причины.

Во–первых, сделать это было невозможно. Ибо люди всегда будут хотеть одного и того же. Основной инстинкт, так сказать.

Во–вторых, бордели позволяли отвлечь людей от тягот жизни. Ну и самое главное, многие власть имущие, и сами не прочь были поразвлечься со шлюхами.

И, самое главное, бордели платили хорошие подати. Да ещё и хорошие взятки! Только дурак зарубит курицу, что несёт золотые яйца.

Даже про прелата ходили слухи, что в молодости он был не промах, и до того, как получить рубиновый перстень*******, он сам посещал сие учреждения. А ещё про архиепископа говорили, что он сын инкуба и ведьмы.

Тайно, конечно, иначе за такие сплетни и языка можно было лишиться. Причём, вместе с головой.

Девушка не первой свежести появилась из проёма двери и узрев перед собой потенциального клиента расплылась в улыбке. Впрочем, лучше она бы этого не делала, зубы у неё давно и прочно сгнили.

– Хочешь любви, котик! – промурлыкала она.

– Да, кошечка! – с плохо скрываемой похотью пробормотал лавочник.

– А талеры у тебя есть?

– Ну, конечно, кошечка!

Девушка отстранилась от прохода, пропуская гостя.

– Ну, тогда, милости просим.

Здоровяк исчез в проёме.

Инга было сунулась туда, но на неё пахнуло приторным запахом духов и немытых тел. И тут же, словно из–под земли возникла смотрящая, мамка и фальшивым голоском пробормотала.

– А у тебя деньги есть, малыш?

Ничего не ответив Инга развернулась и живо зашагала вдоль по улице. Вслед ей полетело.

– Сначала отрасти член, мальчик. Или деньжат накопи!

Затем раздался смех.

Инга был не из тех, кто легко сдается. Иначе она не добилась бы и ровным счетом ничего. Впрочем, такими были все артисты.

Зайдя за угол, она рывком запрыгнула на какой– то деревянный ларь, а уже оттуда цепляясь сильными пальцами за неровную кладку стены. Затем она забралась на карниз. Опытной канатоходке не составило труда забраться на карниз.

Но он был очень узкий и хлипки. Впрочем, не более, чем канат, натянутый на высоте десяти человеческих ростов.

Она быстро и осторожно перебирая ногами пробралась по карнизу к раскрытому окну второго этажа и заглянула в него.

Там стоял чарующий полумрак. Она разглядела кровать, застеленную алым покрывалом и стоящий рядом погашенный светильник.

Инга схватилась за подоконник, и, воровато оглянувшись, запрыгнула в комнату.

Девушка огляделась. Ничего примечательного тут, правда не обнаружилось. Начинающая воровка быстро прошарила по комнате. Но ничего, кроме пустого ночного горшка, и пепельницы, она не обнаружила.

– Твою же мать! – выругалась Инга. Хотелось есть. В животе заурчало.

Девушка заметила на столике что– то округлое под тряпкой. Она сдернула её и обнаружила каравайчик хлеба.

Так как Инга была очень голодна, она тут же принялась его жадно есть. Глотала хлеб, с его ещё тёплым мякишем и хрустящей, ароматной корочкой, толком не жуя.

Как ей было вкусно!

Еще бы кусочек сыра и яблочко! Инга огляделась в поисках воды или чего– нибудь такого, чтобы хотя бы запить.

Неожиданно за дверью раздались шаги и голоса. У девушки кусок застрял в горле. Взгляд её заметался, она ринулась к окну. Но надо было так случиться, что под окном стоял какой– то человек. И ещё чья– то лошадь.

Инга обернулась. Она сунула половину недоеденного каравайчика в сумку и лихорадочно перебирала идеи, как ей улизнуть. Но дверь уже открылась. У девушки не осталось выбора.

Она словно ящерица юркнула в единственное место, где можно было спрятаться – под кровать.

***

Лежать под кроватью было весьма неудобно. Но делать было нечего. Инга сама влезла в чужое окно. Тем более в окно борделя.

– Ну что дорогой! – раздался воркующий голос кокотки, откуда– то сверху. – Располагайся!

Выпей вина!

Кто– то сел на кровать. Старые доски прогнулись и едва не прижали Ингу к полу. Под кроватью было грязно и пыльно. Пыль лезла в нос и свербела в нём. Главное сейчас не чихнуть! Иначе – конец!

– Где же он! – вполголоса пробормотала невидимая женщина. – Чёрт подери, я же оставила его тут на столе.

Вероятно, хозяйка покоев обнаружила пропажу своего хлеба. Она даже не подозревала, что он может находиться настолько близко.

– Что такое? – раздался властный и требовательный мужской голос. Его обладатель, судя по всему был молод, но уже развращён властью.

– Ничего – ничего, дорогой! – промурлыкала женщина. – Всё в порядке. А почему ты ещё не раздет? Давай наконец– то приступим…

– Не указывай мне что делать! – злобно пробурчал мужчина.

– Конечно, конечно, дорогой, я просто хотела угодить тебе…

В голосе проститутки слышался скрываемый страх. Это был не лавочник или какой– то торговец. Кто– то знатный или властный.

Тяжелое тело грузно опустилось на кровать, и Инга замерла. Кто– то скинул сапоги. Инга поморщилась.

– Мне принесут сегодня вина раньше, чем я тут от старости подохну? – грубо спросил он.

– Да, да, конечно! Я сейчас. – раздался быстрый топот ног. Хлопнула дверь. Меж тем незнакомец стал разоблачаться. Инге весьма не хотелось становиться свидетельницей чужих ласк, да тем более ещё в таком месте. Но делать было нечего.

Наконец ласковая проститутка вернулась. Раздалось бульканье вина, наливаемого в чаши.

Мужчина тяжело вздохнул.

– Иди сюда! – скомандовал он. Ещё одно тело добавило свой гнёт на кровати. Инге стало совсем неудобно. Во всех смыслах.

– Так что ты там говорил в прошлый раз? – заискивающе пробормотала проститутка.

– Я говорил, что от этого чёртова охотника на ведьм мне нет никакого спаса! Он словно дьявол лезет везде. Всё разнюхивает. И помыкает мной, как весь городской совет не помыкал! Чертов бурмистр, и архиепископ, этот старый пердун, приказали исполнять все прихоти этого хрыча – охотника! Я капитан городской гвардии! А не шлюха – чтобы обслуживать всяких импотентов!

Капитан городской гвардии Мариенгофа, Эрик фон Биенгофф! Вот кем был этот невидимый из– за полов постельного белья посетитель!

Вот почему он вёл себя так нахально! Вот почему проститутка так боялась его и заискивала! Вот почему бордели в городе процветают. Тот, в чьи обязанности входит пресекать их деятельность, сам посещал их!

– Ну же приласкай меня крошка! Только с тобой я могу расслабиться! – более ласковым голосом проговорил капитан городской гвардии.

– Конечно котик, как обычно или…

– Да, давай как обычно! – лениво пробормотал гость.

Неожиданно странный звук вклинился в интимную какофонию покоев борделя.

– Что это! – насторожился капитан.

Звук повторился.

– Я спрашиваю – что это!

– Я… я, я не знаю… – промямлила шлюха.

Зато Инга знала. Вот что бывает, если глотать хлеб насухо, да ещё из с голодухи!

Икота.

Инга принялась икать. Она ничего не могла с собой поделать. Её желудок предательски сокращался. И она, изо всех сил зажав рот и нос… снова сдавленно икнула.

– Звук идёт из– под кровати! – быстро догадался гость. И его слова зазвучали гневом. – Что у тебя там! Поганая шлюха!

– Я… Я… я не. право слово… я…

– Что?

Дверь с грохотом распахнулась.

– Какого дьявола!!! – проревел капитан Эрик.

– Мой капитан! Мессир охотник на ведьм призывает вас!

– ЧТО?!!

– Не могу знать, мой капитан! Он сказал срочно! Именем Святого Престола!

– Чтоб его дьявол пожрал! Старый поганец. Он меня даже из борделя вытащил! – гневно ругался капитан Эрик спешно одеваясь. – Выйди! – рявкнул он на невидимого помощника. – Я выхожу.

Меньше чем через минуту капитан, ругаясь и хлопая дверьми покинул комнату, так и не вкусив прелестей своей подруги. Та, что– то кудахча, выскочила за ним.

Инга, не тратя времени даром, выскользнула из– под кровати, и обшарила взором комнату. На столике возле кровати лежал кошель.

Инга схватила его и развязав, обнаружила в нём несколько дукатов.

Улыбнувшись, она сунула кошелек за пазуху, и, сделав несколько глотков из чаши, чтобы утолить жажду, и, наконец, перестать икать, она ринулась к окну.

Под окном, к счастью, ни оказалось ни одного соглядатая. Девушка вылезла на карниз, и тем же путём, что и попала сюда, быстро покинула столь радушное учреждение.

Её сердце радостно билось, когда она бежала по улице. Наконец– то они с Августом нормально поедят сегодня.

Уже за поворотом она, краем уха услышала гневный оклик капитана городской гвардии.

– Да где же этот чёртов кошель–то…

Инга рассмеялась.

Что ж, иногда, всё же, посещать бордели, оказывалось очень полезно!

______________

* Индульгенция – в католической церкви освобождение от временного наказания за грехи, в которых грешник уже покаялся и вина, за которые уже прощена в таинстве исповеди, в частности разрешение от наложенной Церковью епитимьи. Её можно было купить за деньги, без реального раскаяния. Также особо ушлые священники продавали индульгенции на ещё не совершенные грехи. Чем подрывали авторитет Римско–католической церкви.

** Один из титулов Папы Римского.

*** Стих 2:17. откр. Ионна Богослова

**** Вериги – разного вида железные цепи, полосы, кольца, носившиеся христианскими аскетами на голом теле для смирения плоти; железная шляпа, железные подошвы, медная икона на груди, с цепями от неё, иногда пронятыми сквозь тело или кожу и прочее.

***** Анафема – изгнание, отлучение от церковного общения. В русском языке имеет несколько значений: Отлучение христианина от общения с верными и от таинств, применяемое в качестве высшего церковного наказания за тяжкие прегрешения (прежде всего за измену православию и уклонение в ересь или раскол) и соборно провозглашаемое.

****** Страшный суд – последний суд, совершаемый Богом над людьми с целью выявления праведников и грешников и определения награды первым и наказания последним.

******* Знак власти римского кардинала.