Балаган дьявола

Глава IV

Утреннее солнце едва успело осветить бренную землю, а мастер–охотник на ведьм Грегор Дюк уже шагал по мрачным сводам твердыни городской Ратуши Мариенгофа. В главном зале его ждали кашляющий обер– бургомистр и дряхлый архиепископ – они представляли верховную олигархию города между её заседаниями, и конкретно, в данный момент и являлись всей властью города.

– Вы блестяще справились с заданием. – прокаркал монсеньор Стефан. – Но впереди вас ждет ещё одно задание.

– Для начала я бы хотел получить вознаграждение за лярву. – спокойно проговорил мастер Дюк опираясь на свой рябиновый посох и смело глядя в глаза иерарху Церкви.

– Да, да, конечно. – архиепископ глянул на обер–бургомистра.

– Вы получите свои двести дукатов в казначействе… я уже распорядился… – эти несколько слов много стоили обер–бургомистру – он тяжело закашлялся. Дальше разговор вел уже архиепископ.

– Вам препоручается новая миссия. Сегодня была похищена дочь главного булочника Мариенгофа благородного мастера Ван Дейма. Он заплатит вам тысячу дукатов, если вы найдете её живой и невредимой, разумеется.

– Тысячу?! – прервал Грегор монсеньора Стефан, что было весьма грубо. – Дьявол, этот город мне нравиться. Если это дельце будет таким– же легким, как и предыдущее, то через пару – тройку заданий я стану богачом. Мне это решительно нравиться!

– Вы выражаетесь как бродяга с большой дороги, а не как воин Христа! – гневно прокаркал архиепископ. – Вы дали обеты и обязаны сражать тварей тьмы и отправлять указы Церкви лишь за благословение…

– Да? – переспросил Грегор монсеньора Стефана. – А что это Церковь в вашем лице так озабочена пропажей дочки главного булочника города.

– Мы заботимся о каждом из нашей паствы… – парировал архиепископ.

– Но вы не обращали внимания на пропажу детей из бедных семей или беспризорников, пока не стали пропадать дети богачей и знати. – не обращая внимания на болтовню архиепископа продолжал мастер Дюк.

– Вы знаете, с кем разговариваете? – гневно прошипел архиепископ Стефан. – Я…

– Ja, ja, natürlich. Очень хотелось, чтобы и вы не забывали с кем вы разговариваете. – тяжелый взгляд мастера–охотника на ведьм встретился с взглядом архиепископа.

– Все равно вы должны соблюдать обеты. – хмуро вымолвил последний, но всё же отводя глаза в сторону. – Девочку похитили вчера.

– Я хочу знать все подробности. – произнес мастер Дюк.

– Вы получите их у своего хорошего знакомого – капитана городской гвардии Эрика фон Биенгоффа. Думаю, он очень обрадуется новому сотрудничеству.

***

– Ну вот мы и снова с вами. – мрачно произнес капитан Эрик.

– Я вижу вы не рады? – хохотнул Грегор Дюк.

– Я с вами последние мозги теряю. – мрачно ответил капитан.

Охотник на ведьм облачился в жакет насыщенного цвета какао, ботфорты до колен и длинный плащ. Не забыл он и про любимую шляпу с широкими полями, украшенную пышным султаном из страусиных и фазаньих перьев. Пояс его перехватывал алый кушак, за которым были заткнуты два турецких пистоля и кортик. На перевязи с серебряной пряжкой, висела тяжелая сабля. В руках охотник на ведьм держал свой любимый посох и рябины окованный на концах железом. Его усы были молодцевато подкручены, в ухе блестела рубином серьга.

Капитан же нарядился куда скромнее. На нем был дублет. Кираса с символом Городской стражи, короткий плащ и сапоги. Вооружился он палашом и стилетом.

– Я не совсем понимаю устройство вашего города. В частности, его управление. Мне показалось, что правите им вы – монсеньор архиепископ, обер–бургомистр и вы, мой капитан. Но на деле есть еще какая– то олигархия. Просветите меня, пожалуйста.

– Ну это не совсем так, – пояснил фон Биенгофф. – Формально городом правит олигархия. Одиннадцать самых богатых промышленников и купцов Мариенгофа. Олигархия собирается только для принятия самых важных решений, но случается это очень нечасто, поэтому в перерывах между совещаниями де– факто городом управляет обер– бургомистр. Ну ему оказывает консультации архиепископ монсеньор Стефан, и я как капитан городской стражи.

– Понятно, – произнес мастер Дюк, – городом реально правит триархия. Но обер– бургомистр тяжело болен. У него астма. Вы лишь силовик. Реальная власть тут у архиепископа. Он сосредоточил всю политическую, экономическую и духовную власть в своих руках.

– Ну официально это не так. – заявил капитан Эрик.

– Официально. – повторил словно эхо мастер Дюк. Они медленно пересекли Центральную площадь. По ней туда– сюда сновали люди и подводы. Грегор заметил, что горожане испуганно шарахались от него и капитана.

– Кто такой этот главный булочник. – спросил Грегор у капитана.

– Один из самых богатых людей города и член правящей олигархии. – ответил капитан Эрик.

– Кто бы сомневался. – усмехнулся Грегор. – Понятно, зачем Его Преосвященство так забеспокоился.

Капитан кашлянул и предпочел промолчать.

– Как все это случилось? – спросил Грегор у капитана.

– Знаете, что. – ответил капитан. – Я сам ещё не в курсе. Я не успел ещё отойти от нашего прошлого «приключения». Меня, как и вас вызвали к Его Преосвященству и дали приказ вам помогать во всём, что потребуется. Давайте– ка мы проедем к господину главному булочнику и всё там разузнаем.

– Хорошо. – кивнул мастер Дюк.

– Он, кстати, живет тут неподалеку. – капитан Эрик махнул рукой указав на роскошные дома, выстроенные по краям Центральной площади.

***

Утро у Инги выдалось не таким насыщенным как у мастера Дюка. Она проснулась ещё до того, как солнце осветило этот огромный и переполненный город. Впрочем, истинной причиной такого раннего пробуждения послужила та же причина, что и каждый день до этого. Ей необходимо было зарабатывать на хлеб насущный.

Своих родителей Инга не знала. Старый Август уверял, что её мать была артисткой цирка, а об отце он ничего не знал. По его скудным рассказам мать её прибилась к их балаганчику, когда была уже на последнем сроке беременности и разрешившись от неё, благополучно перешла в лучший мир, подарив этому миру прекрасную девочку, которую старик Август назвал Инга – в честь уже своей матери.

Те времена…. О, старый клоун всегда произносил словосочетание «те времена» с особым вкусом. «Те времена»! Когда он был молодой и имел немалый успех у женщин. Когда их балаганчик имел значительный успех у публики и здесь жила весёлая и дружная компания артистов. Когда они могли позволить себе, чуть не каждый вечер есть мясо и свежие булки, и пить пиво, сваренное в лучших пивоварнях Мариенгофа. Впрочем, те времена давно прошли и сейчас в старом балаганчике, который из– за сломанной передней оси даже не мог ездить, жили только двое Инга и старик Август.

У Инги имелись подозрения, что именно Август и является её настоящим отцом. Подозрения сии, впрочем, были не беспочвенными.

Инга несколько минут лежала на своей в меру жесткой постели и глядела в потолок. Она потянулась и встала. Наскоро умылась холодной водой и скинув одежду стала рассматривать себя в большое, старое и треснутое посередине, но всё ещё отражающее зеркало висящие на стене между большим барабаном, который больше не бил, потому– что кто– то сел на него и прорвал кожаную мембрану и старой вешалкой с костюмами из мадеполама и пикея.

Она была не высока ростом и светловолоса. Как утверждал Август точная копия своей матери.

Инга осмотрела свое молодое и красивое тело, ещё не знавшее мужской ласки. Красивые и очень сильные ноги. Руки с заметными очертаниями мускулов. Плоский живот и небольшой ямочкой пупка. Маленькие, аккуратные груди, подтянутые, увенчанные вишенками сосков.

Остриженные до плеч волосы цвета спелой пшеницы и зеленые глаза.

За тканевой перегородкой заворочался Август, и Инга неожиданно устыдилась своей наготы. Она уже ощущала себя женщиной. Она проворно натянула на себя трико черно– белого цвета и стала надевать баретки.

– Ох–хо–хо! – протяжно зевнул старый клоун. – Ой! …

– Доброе утро! – весело сказала Инга, хотя на душе у неё было совсем не до веселья. Денег не было не копья. Еды, впрочем, тоже. Снова целый день развлекать туповатую публику и подвергать свою жизнь опасности ходя по натянутой на высоте трехэтажного дома леске, чтобы принести домой жалкую горсточку медяков, на которые едва можно было бы купить кусок засохшего сыра и плохо пропеченную в середине булку хлеба.

Право слово, в такие моменты она завидовала шлюхам, которые за пару обслуженных мужчин получали больше, чем она за неделю. Впрочем, она ещё не так низко пала.

На подмостки она вышла ещё в восемь лет и с тех пор этот тяжелый труд был её смыслом жизни.

Она сама не знала, почему выбрала именно профессию канатоходки. Просто так совпало и всё. Хотя Август говорил, что совпадений не бывает.

– Будь осторожней сегодня! – произнес Август. Погладив её ласково по голове. Инга как всегда склонила голову и потянулась словно кошка, ждущая, когда её снова приласкают. Старик рассмеялся.

– Как всегда! – ответила она.

– Горожане нынче с ума сошли! Обвиняют нас в похищении детей и грозятся сжечь Квартал Артистов. И всё из– за этого Балагана Дьявола. – недовольно произнес старик.

– Я уверена, что это всё слухи… – начала было Инга, но Август прервал её.

– Не слухи. Балаган Дьявола существует. Я тогда был молод, когда видел его своими глазами. – Инга знала, что сейчас старик начнет рассказывать о «тех временах» и хотела было уже улизнуть под каким– нибудь благовидным предлогом, зачем бередить свою душу воспоминаниями, о временах, которые давно прошли? Август удержал её.

– Мне было столько сколько тебе сейчас. Это было в ночь на первое октября. Я был немного подвыпивши и возвращался со свидания с одной мамзелью из Квартала Шлюх. Да, я немного грешил в молодости, тем, что иногда посещал их милые сердцу учреждения и пользовался услугами женщин низкого поведения.

Прошло тридцать пять лет, но я помню ту ночь как будто это было вчера. Надо мной потом смеялись– мол чего с пьяных глаз– то не померещиться, но я готов поклясться могилой моего отца и моей матери, что это было также реальное, как то, что мы с тобой сейчас разговариваем.

Ночь была темна. Только луна своим бледным ликом освещала старую площадь Квартала Артистов. И посреди площади я увидел балаганчик.

Он был новый. Что уже необычно для наших мест. Я знал все балаганчики, которые стояли в нашем квартале. А этот, он какой– то чужой, не наш… Красивый такой. Только что выкрашенный в рыжий и черный цвета. Это меня как– то сразу цапануло. А ещё на его стенке я увидел изображение клоунской маски. Такие в Италии на карнавалах носят. Обычная клоунская маска, белая, в дурацком трехвостом колпаке с позвонцами.

Было в ней что–то, чего я испугался. Это звучит очень глупо– ведь я и сам клоун, чего мне клоунов–то бояться. Но я испугался. Этот клоун был злым. В его улыбке было что–то пугающее, будто не улыбка, а звериный оскал. Дьявольство какое–то.

И вдруг я увидел фигуру. Это была женщина. В трико медного цвета. В колпаке, как у клоуна на этом балаганчике. Она что– то несла. Я вмиг протрезвел. Она несла ребёнка. На руках. Маленького такого.

Я подумал, может сын её. Но что–то мне изнутри подсказало. Словно чей голос. Я, о Боже, я чуть не обмочился от страха тогда.

Это был не её ребёнок. Она подошла к балагану. И дверь распахнулась, беззвучно, а оттуда шел свет. Он был кроваво–красный. И я увидел руки. Они тянулись прямо из балагана. Из дверного проема. Они были слишком большие и длинные. Гротескные. Всё, этот поганый балаган, эта женщина, эти руки – всё какое–то неестественное. Ненастоящее. Но реальное.

И эти руки, они приняли ребёнка. Я что–то крикнул, должно быть «эй», или что–то в этом роде. Этого я не припоминаю. И она, эта дьяволица в человеческом обличье обернулась. На лице у неё была маска. Я сделал шаг к ней, а она взяла и сняла её.

Старик неожиданно смолк.

– И что? … – спросила Инга. – Что было дальше?

– Дальше… Дальше… – старик крупно заморгал. – Я упал в обморок. Понятия не имею, что там было под этой поганой маской. Но я просто упал в обморок. Не зная уж сколько, я пролежал в отключке, десять минут или два часа. Но когда очухался – они просто исчезли. Только луна по– прежнему таращилась на нас грешных со своих небес.

Старик мелко жевал губами. Инга странно смотрела на него и думала: «старик–то совсем плох».

– Знаешь. – неожиданно, сказал Август, он виновато посмотрел на Ингу. – Мне бы выпить. Хоть небольшой шкалик.

Инга вздохнула. Не то чтобы Август грешил этим. Но иногда ему это было нужно.

– Ну так что… – заискивающе произнес Август.

Инга снова вздохнула. Какой шкалик – денег нет на хлеб. Но ответила.

– Хорошо.

Старик виновато улыбнулся. Инга уложила его в постель.

– Тебе нужно отдохнуть. Спи.

Тот покорно задремал. Инга замкнула дверь на ключ. Это было излишней предосторожностью – у них нечего было красть. Она судорожно потерла виски. Нужно раздобыть денег. За два дня она поела только один раз. Сил почти не было. Она вдруг отчетливо поняла, что не сможет сегодня выступать. Она слишком слаба. Она не удержится на канате.

Инга оглядела свой дрянной сценический костюм и досада охватила её. Она вновь отомкнула дверь и словно вор прокралась мимо что– то бормочущего во сне клоуна. Быстро переоделась. Натянув неприметное бельё. Ботфорты на ноги и грязно–серую куртку. Волосы она собрала в пучок и спрятала за шляпу с обвисшими краями.

Она отогнула край постели и достала оттуда нож. Об нём Август и не догадывался. Инга тяжело вздохнула.

Затворив за собой дверь, она направилась к Центру, стараясь раствориться в толпе зевак, что торопились поглядеть на представление.

Сегодня она раздобудет денег. И они наконец–то, впервые за три месяца, поедят мяса.