Баллада о Лорелее

Глава 3

Алекс очнулся от увесистой оплеухи. С размаху по правой щеке.

Какого черта! Больно же… И кто у нас здесь такой драчливый выискался?

Он с усилием поднял буквально налитые свинцом веки, однако, ничего не увидел. Тьма кромешная, хоть глаз выколи.

Невидимый драчун упорно не отставал. Теперь он мертвой хваткой вцепился в отозвавшееся ужасной болью правое плечо и начал трясти безвольное тело, словно грушу. Садист…

— Эй, — услышал Алекс где-то над собой. — Ты там живой, или как?

Подожди… сейчас, сейчас… Вот только соберусь с силами, и тогда ты у меня попляшешь… Горько пожалеешь о своих издевательствах…

Ох, дьявол!.. Бедное плечо…

Еще одна оплеуха, теперь уже слева.

Да что же это такое?!

Алекс закашлялся и попытался пошевелиться.

— Прекрати, — хрипло ответил он в темноту. — Или как.

— Ага, — голос показался смутно знакомым. Жаль только, никак не вспомнить, кому же он принадлежит. — Стало быть, живой.

Плечо отпустили, и Алекс сразу почувствовал себя куда лучше. Тело невыносимо болело, от макушки до самых пяток, но от переломов, судя по всему, судьба все-таки уберегла.

— Ты кто? — спросил он в темноту. — И что все это значит? Где мы?

Невидимый собеседник лишь громко фыркнул.

— Однако, — сказал он. — Видно, хорошо тебя приложило… Будем знакомы, архангел Гавриил. Нет, лучше святой Петр. А находимся мы с тобой в чистилище, в ожидании той прекрасной минуты, когда нас поглотит геенна огненная.

Каттнер, вспомнил Алекс. Подконвойный Эдвард Каттнер. Издевается, зараза…

Жутко ныло растревоженное плечо.

Ну, я тебе это припомню, мстительно подумал Алекс. И оплеухи тоже.

— Кости целы? — услышал он.

А черт его знает, вроде бы целы. Вот только голова…

Алекс, скривившись от боли, приподнял руку и прикоснулся к макушке. Пальцы нащупали что-то липкое.

Он вдруг вспомнил невероятной силы удар, лопнувшие ремни безопасности и самого себя, словно со стороны, медленно-медленно летящего головой вперед прямо на пульт… Искры из глаз и мгновенный провал в полное беспамятство… А затем увесистую оплеуху и кромешную тьму перед глазами.

Дьявол! Что если тьма существует исключительно в моей голове? А снаружи все залито пусть не слишком ярким, но все-таки светом?.. Охо-хо… Не хватало только ослепнуть…

От этой пугающей мысли Алекса пробрала крупная дрожь.

— Каттнер! — позвал он.

— Да.

— Скажи, что ты видишь? — сердце тревожно замерло в ожидании неизбежного, а потом несколько раз стукнуло с явными перебоями.

— Ничего, — спокойно ответил Каттнер. — Темно, как у негра в ж… э-э… в желудке.

Алекс с облегчением перевел дух. Судя по всему, самого страшного все-таки не случилось. Вполне вероятно, что кое-кто с ним категорически не согласится и сходу перечислит с десяток куда более трагичных ситуаций. Подумаешь, ничего не видно… главное, все остальное цело. Однако Алекс пребывал в твердом убеждении, что хуже слепоты ничего быть не может. Перед этим бледнеют даже переломы, даже рваные раны…

Алекс протянул в сторону руку и нащупал кресло. Только теперь он вдруг осознал, что, оказывается, лежит на полу, головой к проклятому пульту.

Он снова вспомнил свой вынужденный полет, жесткую металлическую поверхность и буквально вышибающий дух удар. Словно дубиной по голове…

Черт! Как же мне все-таки не повезло! Если выживу, обязательно подам в суд на производителей ремней безопасности. Что они, в самом-то деле…

Алекс с трудом приподнялся и зашипел от боли. Ощущение такое, словно каждая кость и каждая мышца избитого тела считала прямым долгом напомнить ему о своем существовании. А тут еще голова… Редкие болезненные толчки отдавались в самое темя, и безбожно саднила рана на макушке.

О-ох!.. Точно, засужу гадов…

Он, наконец, взобрался в кресло и блаженно распластался в его мягких объятиях.

Рядом неожиданно завозился невидимый Каттнер, прошипел сквозь зубы нечто неразборчивое, и вдруг что-то упало с жутким металлическим грохотом, отдавшись сводящей с ума пульсацией в больной голове.

— Каттнер! — поморщившись, позвал Алекс. — Ты там жив? Что случилось?

— Ничего. Просто снял с пульта панель и уронил. Прямо на ногу, так ее и разэтак… Тяжелая, зараза… и не видно ни зги.

— На кой ляд тебе сдалась эта панель? — удивился Алекс. — Надеешься починить? Брось, бессмысленно и бесполезно. Не в наших условиях.

— А ты что предлагаешь? Просто сидеть и тупо ждать конца? Не-ет, я так не могу. Извините, не так воспитан.

Алекс мгновенно вспомнил ставшую знаменитой спасательную операцию на Горгоне, которой в незапамятные, давно уже ставшие легендарными, времена командовал его нынешний подконвойный. Операцию успешную, но тем не менее погубившую жизнь и карьеру старого десантника.

Да, пожалуй, Эдвард Каттнер, действительно, не тот человек, который в критической ситуации станет ужасаться и в бессилии заламывать руки, оправдываясь тем, что ничего нельзя было сделать. Нет. Он просто пойдет и сделает, и неважно, какие последствия это будет иметь для него самого. В этом смысле со спутником мне повезло.

— Возможно, ты и прав, — сказал Алекс. — Извини, что-то голова плохо соображает.

— Заметно…

— Подожди. Сейчас немного приду в себя и помогу, если, конечно, не возражаешь. Сейчас… сейчас…

Алекс блаженно развалился в кресле, мысленно отсчитывая последние секунды до того неприятного момента, когда нужно будет встать и начать что-то делать.

— Каттнер! — снова позвал он. — Мы правда на Венере?

— Нет, в чистилище, — раздраженно отозвался Каттнер. — Извини, конечно, но вопросы ты задаешь дурацкие. Где, по-твоему, еще мы можем находиться?

— Подожди… но это же абсолютно невозможно! Пусть я и ударенный головой, но не до такой же степени… «Феникс» падал совершенно неуправляемым образом, это факт. А значит, мы просто обязаны были сгореть в атмосфере! Ну, или в крайнем случае, разбиться в лепешку при ударе о поверхность… Так почему же мы все-таки живы?

— Не радуйся, это ненадолго.

— Да я и не радуюсь. Просто хочу понять…

— А с какого перепугу ты вдруг решил, что я знаю ответы на твои вопросы?

— Отчего-то мне представляется, что у тебя есть свои варианты, не может не быть. Ты же бывший десантник… а десантников наверняка готовят ко всяким подобным неожиданностям. Во всяком случае, моя подготовка явно не чета твоей.

— Я давно уже не десантник… Тебе напомнить, кто я теперь? Презренный пират, а в настоящее время еще и подконвойный, этапируемый в следственный изолятор на Землю.

— Брось, — поморщился Алекс. — Мы с тобой в одной лодке, не находишь? И до следственного изолятора, похоже, вряд ли вообще доберемся… Так что? Можешь сказать хоть что-нибудь по-существу?

Каттнер долго молчал, в темноте было слышно лишь его частое дыхание. А потом сказал:

— Наш с тобой отсек — по сути корабль в корабле, к тому же бронированный и снабженный многослойной изоляцией. Да, во время падения внешняя обшивка «Феникса» скорее всего прогорела и разрушилась. Однако, она же сыграла для нас роль своего рода теплозащитного экрана, принявшего на себя основной удар. Подобные вещи случались даже на Земле, когда падающие с орбиты спутники иногда долетали до поверхности в относительно целом виде. А что уж говорить о Венере! Атмосфера здесь имеет настолько высокую плотность, что для плавного спуска не нужен даже парашют. Кстати, первые зонды, достигшие поверхности Венеры, спускались именно так, используя для уменьшения скорости всего лишь специальные тормозные щитки. Думаю, полуразрушенный корпус «Феникса» в нашем с тобой случае сыграл ровно такую же роль… Тем не менее, удар был сильнейший, уж это ты, как мне кажется, ощутил на себе в полной мере. А если захочешь спросить, почему нас не расплющило о поверхность, то на ответ можешь даже не надеяться. Не знаю.

— Ясно… Значит, капитан Хокинс, Дим… мои ребята…

— Несомненно, мертвы… и кто знает, возможно, у нас с тобой еще будет шанс им позавидовать.

— С чего вдруг?

— Их смерть была быстрой и безболезненной. А вот мы с тобой проживем хотя и не слишком долго, зато умирать нам придется в крайних мучениях. Либо от удушья, если не сумеем запустить поглотители углекислоты, либо изжаримся заживо, как в муфельной печи. Изоляция отсека наверняка протянет не дольше двух, максимум трех часов. А потом температура поднимется до забортной полутысячи градусов. Но мы с тобой этого уже не почувствуем, нам хватит и куда меньших величин. Как тебе такая перспектива? Если честно, я бы предпочел как они…

В наступившей тишине вдруг отчетливо послышалось, как Каттнер тяжело вздохнул.

Да-а, наше ближайшее будущее светлым уж никак не назовешь… И так нехорошо, и этак. И ни единого, даже самого микроскопического шанса.

Алекс гулко сглотнул.

— Если нам так или иначе подыхать, — хрипло сказал он, — тогда какого черта ты корежишь этот треклятый пульт? Просто из страсти к разрушению?

— И это тоже, — ухмыльнулся невидимый Каттнер. — Закоренелым злодеям вроде меня вообще-то свойственны подобные черты характера. Нам только дай волю… Безнаказанность, она, знаешь ли, провоцирует. Если уж подыхать, так хоть с музыкой… дорваться напоследок и разнести здесь все к такой-то матери… Попробуешь остановить?

— Н-не знаю, — неуверенно произнес Алекс. Перспектива пребывания запертым в одном помещении с крушащим все вокруг буйнопомешанным отчего-то не радовала. Даже сбежать некуда, при всем желании.

Алекс вдруг вспомнил про болтающиеся где-то на поясе наручники и почти всерьез начал обдумывать варианты их использования по прямому назначению. Правда, скрутить здоровенного десантника — задача воистину непосильная, даже учитывая все издержки, накладываемые возрастом. Но если он и вправду спятил… проблему придется как-то решать.

Каттнер словно прочитал роившиеся в больной голове Алекса сумбурные мысли, потому что вдруг хмыкнул и произнес:

— Ладно, не напрягайся ты так… Это был сарказм, если ты еще не понял. Не собираюсь я ничего крушить, можешь расслабиться. А если серьезно, то пытаюсь разобраться, существует ли возможность восстановить электропитание. Тогда мы сможем запустить поглотители углекислоты, и у нас появится какое-то время. Те самые два-три часа…

Алекс мысленно выдохнул. Похоже, драться со спятившим десантником все-таки не придется.

— Ну и для чего они тебе? — спросил он. — Продлить агонию?

— Какой же ты все-таки… м-м-м… категоричный. Торопишься умереть? Так вот, поверь моему опыту, поспешность в этом деле совсем ни к чему. Всегда может что-нибудь произойти… Представляешь? Оно вдруг случилось, а ты не дождался… нехорошо.

— Да что?! Что здесь может случиться?! Очнись! Что можно сделать за какие-то несчастные пару часов?! Особенно, если учесть сто атмосфер за бортом и льющуюся с неба кислоту… А я тебе скажу… Ничего! Только умереть. По возможности, не теряя человеческого достоинства.

— Вот тут ты абсолютно прав, — ответил Каттнер. — Можно. Можно умереть красиво, даже героически. Правда, не совсем представляю, как… Столько раз уже предоставлялась возможность умереть, но вот героически — почему-то ни разу. Пожалуй, стоит попробовать, как думаешь?.. А еще можно починить передатчик и отправить сигнал бедствия.

— Сигнал… — Алекс даже растерялся. — Подожди, какой сигнал… Кому?

— Тому, кто услышит, — ответил Каттнер.

Да-а… вот что значит настоящий десантник, хотя и с приставкой «бывший». Ни при каких обстоятельствах не готов склониться даже перед самыми непреодолимыми обстоятельствами. И пусть он один против целой Вселенной, но и тогда ни на секунду не усомнится в грядущей победе.

Алексу вдруг стало стыдно. Кому как не ему следовало искать и находить любые, самые малейшие возможности для спасения. Многие годы он посвятил работе в аварийной службе на Лорелее, и без малейших сомнений сразу же бросался на помощь, вытаскивая людей из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Вроде той группы туристов, угодивших в каменный мешок в горах Шиллера. Тогда никто не верил, что их удастся достать оттуда живыми. Кроме него. А тут…

Так что же случилось с ним теперь? Почему он готов сдаться фактически без борьбы там, где старый десантник буквально зубами цепляется за жизнь и не может допустить даже мысли о позорной капитуляции?

Стыдно, спасатель… Будем считать, что пораженческие настроения — результат могучего удара о пульт, справиться с последствиями которого удалось далеко не сразу… Да и удалось ли, это еще вопрос.

— Что нужно делать? — сказал он в темноту. — Я готов.

Каттнер ответил после долгой и томительной паузы. Видно, никак не мог решить, чем же озадачить больного на голову напарника. Наконец, громко вздохнув, произнес:

— У нас за спиной находится агрегатный отсек. Видел люк?.. Вот-вот. Хорошо бы пробраться туда и прояснить обстановку. Возможно, и даже скорее всего, причина отсутствия электропитания кроется именно там. И вообще… хотя бы будем знать, на что можно рассчитывать…

Алекс подумал немного и сказал:

— А если отсек поврежден и там те самые сто атмосфер?

— Да… такое тоже возможно. Кстати, если ты заметил, люк открывается внутрь. А это в свою очередь означает, что при попытке вскрыть его нас может просто размазать по стенке. Конечно, в том случае, если ты прав, и отсек разгерметизирован.

— Так, может, не стоит испытывать судьбу? Пропади он пропадом, этот отсек.

— К сожалению, не получится. Именно там находятся баллоны с воздухом, а также крайне интересующие нас поглотители углекислоты… не говоря уж об аккумуляторных батареях. Чувствуешь? Дышать стало труднее и голова тяжелая, как гиря… Так что, хочешь не хочешь, а идти все-таки придется… Да ты не расстраивайся! Если что, для нас все кончится практически мгновенно. Не самый худший вариант…

— Понял, иду…

Алекс, кряхтя, выбрался из кресла, сморщился от боли в ударенной голове и решительно шагнул в темноту.

Однако, далеко уйти не удалось. Почти сразу же он запутался в чем-то ногами и с громкими проклятьями повалился на заваленный непонятным хламом пол.

— Что случилось? — немедленно осведомился Каттнер. — Ты в порядке?

— Кажется… Вот, дьявол! Совсем вылетело из головы…

— Да-а-а?.. А у тебя там что-то было?.. Ладно-ладно, не обижайся. Так что вылетело?

— Скафандры. Сержант, упокой, Господи, его душу… свалил в проходе наши с тобой скафандры. Ну, я и влетел… темно же, как сам знаешь где…

— Скафандры? — в голосе Каттнера Алексу послышалось неподдельное волнение. Впервые с момента катастрофы. — Постой… что ж ты молчал-то?

— Забыл. Веришь, как-то не до того было… А что? Выйти наружу все равно не получится, не выдержат ни давления, ни температуры. Теперь это просто бесполезный хлам.

— Хлам, говоришь? Ты что, в самом деле так считаешь? — голос Каттнера вдруг показался Алексу каким-то колючим и крайне неприятным.

Мгновенно возникло ощущение того, что бывший десантник считает своего напарника полным идиотом. Кретином, который не способен не только сложить два и два, но даже взять простейший интеграл по контуру. И ударенная голова в данном случае не являлась достаточным оправданием.

Нельзя сказать, чтобы Алексу очень уж понравилось подобное отношение к своей персоне. Его личная самооценка всегда пребывала на достаточно высоком уровне. И чтобы какой-то, извините, арестант…

В порыве возмущения он совсем упустил из виду, кем на самом деле был подконвойный Эдвард Каттнер еще до того, как стал арестантом.

— Ну, и какая нам от них польза? — с вызовом осведомился он.

Каттнер, очевидно, уже взял себя в руки, потому что ответил достаточно спокойным и негромким голосом, в котором Алексу послышались поучающие интонации, мгновенно вызвавшие внутренний протест.

— Смотри сам… Нашлемные фонари — раз, запас воздуха в заплечных ранцах — два… ну и, наконец, рация — три… Пусть не слишком мощная, однако, вполне работоспособная. А ты говоришь, хлам…

Да-а, подумал Алекс. А ведь, действительно, дурак дураком. Не сообразить таких элементарных вещей… Все-таки удар о пульт явно не прошел даром.

Он потянул ближайший скафандр за гофрированный рукав, и тянул до тех пор, пока не ощутил в руках тяжелый металлический шлем.

— Внимание, включаю, — сказал он в темноту и зажмурился.

Даже сквозь сомкнутые веки яркий свет нашлемного фонаря буквально ослепил его. Алекс отвернулся в сторону и осторожно открыл наполнившиеся влагой глаза.

— Отлично! — сказал Каттнер. — Согласись, работать при свете куда приятнее.

Еще бы, подумал Алекс, размазывая по щекам катившиеся градом слезы. Сплошное удовольствие.

Он молча перешагнул через один скафандр, затем через другой и, наконец, остановился перед закрытым люком.

— Я на месте. Открывать?

Каттнер выбрался из-за своего кресла, аккуратно обошел валяющиеся на полу скафандры и встал рядом. Коротко взглянул на Алекса и решительно произнес:

— Давай. Надеюсь, нам повезет.

Алекс слегка подрагивающей рукой взялся за запорный механизм. Ладонь была мокрой, и он вытер ее прямо о штанину.

Что ж, вот сейчас все и кончится, подумал он. Ворвавшаяся внутрь сотня атмосфер мгновенно расплющит нас с Каттнером в лепешку. Может, оно и к лучшему… хотя и не совсем героически. Но тут уж как получится… тем более, оценить все равно некому.

Он зажмурился и изо всех сил потянул рукоять на себя. Замок коротко лязгнул… и ничего страшного не произошло.

Алекс открыл глаза. Тяжелая крышка плавно отвалилась в сторону, и из открытого, наполненного тьмой прохода прямо в лицо неожиданно пахнула струя чистого свежего воздуха.

— Ну вот, а ты боялся, — сказал Каттнер и, не дожидаясь ответа, полез прямо в скрытую темнотой неизвестность. — Посвети…

Алекс молча нагнулся, отсоединил шлем от второго скафандра и щелкнул выключателем. Полумрак вспорол еще один яркий луч. Крепко сжимая шлем обеими руками, Алекс шагнул вслед за Каттнером.

Агрегатный отсек оказался довольно просторным, значительно превосходя размерами жилую часть.

Луч фонаря быстро обежал помещение по кругу, ненадолго задержался на безжизненном прямоугольном блоке заветных поглотителей углекислоты, затем отразился от целого ряда намертво прикрепленных к стене баллонов с воздухом и, наконец, уперся в еще один круглый люк, ведущий, судя по всему, наружу. Надежно запертый прочным засовом, полностью аналогичным тому, с которым Алекс так героически сражался всего лишь несколько минут тому назад.

— Посвети сюда, — неожиданно произнес Каттнер откуда-то снизу. — Похоже, та самая аккумуляторная батарея.

Алекс сразу же развернулся на голос.

— Ага, — удовлетворенно сказал Каттнер. — Так и есть… хотя на самом-то деле никакие это не аккумуляторы, а топливные элементы. Собственно, разницы для нас никакой, лишь бы работали… Охо-хо-о… Однако, крепко же им досталось, почти как твоей голове…

— Но какой-то шанс все-таки есть? — с надеждой спросил Алекс.

— Если ты о голове, то не знаю, не знаю… — Каттнер что-то с натугой потянул на себя, с силой рванул и отшвырнул прямо под ноги Алексу блеснувшие металлом обломки. — А вообще-то, всегда считал и считаю, что безвыходных ситуаций в природе не бывает.

Алекс только скептически хмыкнул, твердо решив не обращать внимания на ехидное замечание по поводу своей головы.

— Шанс всегда есть, — наставительно продолжил Каттнер, переводя дух, — хотя бы один на тысячу. Думаю, в нашем случае гораздо выше… скажем один из ста. Не настолько велик, как хотелось бы, это верно… но ведь и не нулевой.

— Не слишком-то оптимистично, — нахмурившись, заметил Алекс.

— В нашем с тобой положении вообще сложно быть оптимистом.

Каттнер обеими руками вцепился в какой-то сильно покореженный металлический лист с явным намерением оторвать его к чертовой матери. Тщетно.

Тогда он прекратил безрезультатные попытки, слегка отдышался и, повернувшись к напарнику, устало произнес:

— Лучше прекрати донимать меня дурацкими вопросами и просто помоги.

— Сейчас, — засуетился Алекс, окончательно укрепившись в намерении не обижаться на затрагивающие самолюбие реплики.

Он пристроил шлем с фонарем так, чтобы рабочее поле оказалось в достаточной степени освещено, и повернулся к Каттнеру:

— Давай, показывай…

— Держи… вот здесь. Крепче… вот так. А я ее сейчас…

Он снова рванул проклятый лист на себя, и на этот раз попытка удалась. Лист, на самом деле представлявший собой сильно помятую крышку энергетического отсека, с жутким лязгом и дребезгом загремел по металлическому настилу.

— Отлично, — прокомментировал Каттнер. — Вот что значит совместные усилия… А теперь посмотрим, что там у нас внутри…

На взгляд Алекса внутри была полная каша. Он совершенно не представлял себе, как из этой груды совершенно непонятного назначения деталей можно соорудить хотя бы что-то более-менее работоспособное. Однако, Каттнер, видимо, представлял.

Он энергично копался в сплошной мешанине трубок и проводов, негромко бормоча под нос какие-то ни о чем не говорящие Алексу фразы:

— Та-ак… а что у нас здесь? Ага, обрыв… Ну, это мы сейчас исправим, этим нас не напугаешь… Еще обрыв… из той же серии. А это что за трубопровод? Ну-ка, ну-ка… ага, правильно, водород, и, судя по всему, все цело… Уже неплохо. А теперь посмотрим, что у нас с кислородом… Э-эх… Все-таки везучие мы с тобой, что ни говори, потому что в момент удара все это хозяйство очень даже просто могло взлететь на воздух… Вместе с нами.

Алекс слушал вполуха, выполняя по просьбе Каттнера чисто механическую работу: где-то что-то подержать, откуда-то что-то выдернуть… или наоборот, куда-то что-то вставить… Он абсолютно не разбирался в топливных элементах, ничего подобного уже черт знает сколько времени не применялось ни на одном из известных ему космических аппаратов… и не только космических. По сути, это устройство представляло собой самый настоящий антиквариат, отремонтировать который мог только не менее древний выходец из канувшего в пучину лет славного прошлого. Вроде того же Каттнера.

В конце концов Алексу окончательно осточертело слушать занудный монолог поглощенного делом напарника, и он, не в силах больше выносить это насилие над разумом, решил наплевать на все и задать, наконец, мучивший его вопрос.

— Послушай, Каттнер, — сказал он, придерживая руками очередную железяку. — Как по-твоему… что на самом деле произошло там, на орбите? «Феникс» подвергся нападению или же мы упали на Венеру всего лишь в результате крайне несчастливого стечения обстоятельств?

Каттнер прекратил выдавать загадочные комментарии к своим действиям и надолго замолк, не переставая работать руками, а потом все-таки ответил:

— Нападение. Абсолютно никаких сомнений. Они решили любой ценой устранить меня, и своего добились. Как это ни прискорбно.

— Они — это кто? «Celestial Food»?

— Возможно. А может, не только они… или совсем не они.

— А кто же тогда? — удивился Алекс. По его мнению, лишь упомянутая компания могла быть заинтересована в устранении столь важного свидетеля. Или его смерть выгодна кому-то еще?

Каттнер невесело усмехнулся.

— Ну сам посуди, — произнес он, ни на секунду не отрываясь от работы. — Управляющие системы «Феникса» явно были подвергнуты целенаправленному воздействию мощного электромагнитного излучения, в результате чего полностью утратили всякую способность к нормальному функционированию. Надеюсь, это для тебя очевидно? Средства радиоэлектронной борьбы, слышал? Во-от… чувствую, слышал. А уж спихнуть с орбиты полностью обездвиженный кусок металла — задача не из самых трудных. Пристыковали беспилотник и дали тормозной импульс… А теперь подумай, кто у нас обладает подобными возможностями? Уж, конечно, не жалкая полуразорившаяся компания по производству сигарет…

— Военные? — с сомнением произнес Алекс. — Не-ет… Не может того быть.

— Вот видишь, — ухмыльнулся Каттнер. — Все-таки осталось у тебя кое-что в голове, не до конца расплескал. Не совсем еще потерял способность делать правильные выводы, особенно, если захочешь… Как это ни прискорбно, но именно так и обстоят наши дела. Даже не сомневаюсь, что к катастрофе «Феникса» приложило руку какое-то из многочисленных подразделений военного ведомства нашего незабвенного Союза Государств Северной Атлантики. Какое именно, не могу сказать, не знаю. Я и сам понял это только на Лорелее, а до того момента искренне полагал, что веду переговоры всего лишь с «Celestial Food».

— Постой, постой… — Алекс с трудом пытался переварить обрушившуюся на него информацию. — Почему военные? И причем здесь СГСА, а не, скажем… та же Россия, например? Или Китай, чем не вариант?.. У тебя есть какие-то конкретные доказательства?

Каттнер покачал головой.

— Вспомни наши скафандры, — сказал он. — Те самые, в которых нас взяли. Кто использует скафандры подобных моделей?.. Правильно, спецназ или военные, и именно СГСА. Вот тебе и ответ. Вряд ли компания смогла бы самостоятельно разжиться подобного рода спецсредствами, даже ей это не по зубам. А значит, либо «Celestial Food» заключила с нашими военными весьма сомнительную на мой взгляд сделку, либо ее попросту отстранили от дел. Вот так-то… А доказательства? Нет у меня никаких доказательств, разве что опознаю парочку физиономий. Правда, с учетом обстоятельств, теперь уже вряд ли…

Алекс надолго задумался, совершенно машинально продолжая оказывать Каттнеру посильную помощь в деле восстановления электропитания. История с угоном «Ириды» неожиданно предстала перед ним совсем в другом свете. Если пиратский налет на звездный корабль организован не какой-то заурядной, пусть даже очень богатой и влиятельной в недалеком прошлом сигаретной компанией, а военным ведомством СГСА… то переосмыслить придется очень и очень многое. Если не все. Правда, на подобные размышления вполне может не хватить отпущенного времени.

— Все равно не понимаю, — наконец, произнес он. — За каким чертом военным могло понадобиться вообще влезать в это дело? «Celestial Food» — монополист и крупнейший производитель сигарет с торном, который в конце концов был признан наркотиком и запрещен на всех обитаемых мирах, в том числе и на Лорелее. В результате чего компания потерпела крах и фактически прекратила существование, хотя ни накопленные капиталы, ни стоявшие у руля люди, разумеется, не растворились в пространстве. В то, что ее руководство, потеряв фактически неиссякаемый источник сверхприбыли, вдруг вознамерилось вернуть себе утраченное, я еще готов поверить. Скажем, доставить с Лорелеи припрятанную заначку… в конце концов, организовать производство торна здесь, на Земле, хотя сам я ни на секунду не верю в то, что такое возможно… Ради этого и звездолет угнать не жалко. Перспективы тут светят такие, что сорвать ограничители может у кого угодно. Это понятно и объяснимо… Но скажи мне, каким боком сюда могли примазаться военные, если, конечно, принять на веру твою теорию? Получается, они просто-напросто задумали поучаствовать в самой обычной наркоторговле, так что ли? Ты сам-то в это веришь? По-моему, так полный бред… хотя, вполне допускаю, что отдельные представители нашей военной элиты совсем не возражали бы против того, чтобы слегка поправить свое финансовое положение. Но ведомство в целом… Как-то не вяжется, не находишь?

Каттнер молча и сосредоточенно продолжал копаться в недрах энергетического отсека.

— Подержи, — сказал он. — Вот здесь. Крепче.

Алекс подержал.

Он не торопил напарника с ответом, тем более что любое давление на подобного человека заранее обречено на полный провал. Тут главное — не спугнуть, иначе он замкнется, и вообще ничего не скажет. А в том, что подконвойному Каттнеру есть что сказать, Алекс почти не сомневался. Об этом буквально кричал весь его немаленький опыт работы сначала на посту начальника службы безопасности космопорта Асари на Церере, а затем в качестве руководителя отдела специальных операций в центральной штабквартире на Марсе.

Придется набраться терпения, а там, глядишь, он и соизволит… Может быть.

Каттнер вдруг шумно вздохнул и выпрямился, вытирая руки неведомо откуда взявшимся куском ткани.

— Все, — сказал он. — Ну что, будем пробовать?

Вопрос явно был риторическим, поэтому Алекс ответил на него демонстративным молчанием.

Мол, не стоит держать меня совсем уж за идиота. Если не пробовать, то стоило ли тогда огород городить? И потом… можно подумать, у нас есть хоть какой-нибудь выбор.

Каттнер усмехнулся, бросил на Алекса косой взгляд, а затем запустил руку внутрь отсека с топливными элементами и чем-то там пощелкал.

Помещение немедленно залил неяркий, однако показавшийся воистину ослепительным свет, а ушей тут же достиг монотонный гул пробудившейся к жизни вентиляции. На панели с поглотителями углекислоты весело замигали огоньки, сначала ярко-оранжевые, но уже через несколько секунд сменившиеся радующими глаз зелеными.

Каттнер встал, ласково похлопал ожившую панель ладонью и сказал, поглядывая на Алекса:

— Вот так. Думаю, два часа жизни нам обеспечены. Пошли, здесь нам делать больше нечего. Самое время разобраться со связью.

— Постой, — сказал Алекс. — Мы не договорили. Так что там насчет военных?

Он вдруг понял, что Каттнер по каким-то причинам не слишком-то расположен развивать эту тему, и потому решил пойти ва-банк. Ощущение было такое, что если не сейчас, то уже никогда.

Может, все-таки повезет, и напарника удастся разговорить вопреки собственному решению не торопить события… Тогда появится воистину уникальная возможность узнать, наконец, что-то новое. Либо окончательно прояснить уже сказанное. Конечно, есть… есть немалый риск того, что подконвойный Каттнер вдруг вспомнит о своем арестантском статусе и наотрез откажется сотрудничать со следствием в его, Алекса, лице. Однако, это будет совсем уж фатальным невезением, и Алекс искренне надеялся, что бывший десантник все-таки не пойдет на принцип. Почему бы и не рассказать все, что знаешь, или о чем только догадываешься, если шансы на то, что твои слова умрут в этих стенах, достаточно велики. Девяносто девять из ста, как утверждает все тот же Каттнер…

А с другой стороны, Алекс совершенно не представлял, для чего ему могло бы понадобиться это знание. Никакого практического применения в сложившихся обстоятельствах оно явно найти не могло. Разве что потешить собственное любопытство.

Видимо, какая-то тень сомнения все-таки отразилась на его лице, и Каттнер, несомненно, сумел ее уловить. Потому что усмехнулся, взял в руки шлем и выключил ставший ненужным фонарь, а затем мягко подтолкнул Алекса к выходу из отсека.

— Пойдем, пойдем, — сказал он. — У нас еще целая куча дел. Там и поговорим.

Выбравшись в жилую половину убежища, он сразу же ухватил руками ближайший скафандр и потащил его прямо к развороченному, абсолютно безжизненному пульту. Алекс погасил бесполезный фонарь на другом скафандре и молча принялся помогать. Он больше не надеялся на то, что Каттнер вернется к интересующей его теме.

Однако, ошибся.

С трудом протиснувшись между креслом и пультом, Каттнер, кряхтя, присел на корточки и принялся вытаскивать одну электронную плату за другой, внимательно осматривая каждую и водружая обратно на положенное ей место.

А затем заговорил.

— Хочу рассказать занятную байку, которую в порыве откровения поведал мне один из бывших сотрудников «Celestial Food». Дело, помнится, происходило в баре, и, надо признать, набрались мы тогда весьма и весьма изрядно. А в таком состоянии, сам понимаешь, зачастую просто неудержимо тянет огорошить собутыльника какой-нибудь совершенно невероятной историей. Вот и на этот раз…

Алекс слушал вполуха, особенно поначалу… ну, мало ли кто что болтает под действием алкогольных паров, ведь нельзя же всему верить. Однако, уже через пару минут рассказ его заинтересовал, а еще через пару минут он вдруг понял, что выдумать такое попросту невозможно.

— По словам моего собеседника… — продолжал Каттнер, — назовем его, скажем, Джоном… несколько лет назад, как раз перед самым началом планетарной катастрофы, он работал на Лорелее в одной из секретных лабораторий компании. Обычным лаборантом, не имеющим к научной деятельности совершенно никакого отношения. Типа прими-подай-помой-проследи чтобы не убежало… Лаборатория была многопрофильной, хотя большая часть высоколобых интеллектуалов занималась самым обычным разведением рассады. На разных почвах, при разном освещении… ну, и тому подобные огородные премудрости. Надо сказать, с нулевым результатом. Никак не желал пресловутый папоротник — источник торна — произрастать где-то помимо Долины Тысячи радуг, каковое обстоятельство просто неимоверно раздражало руководство компании, давно уже мечтавшее распространить свою деятельность за пределы Лорелеи.

Но не это самое интересное. В конце концов, какое мне дело до того, что кучка окончательно сбрендивших от жажды наживы негодяев мечтает вывести свой людоедский бизнес на межзвездный уровень? Пускай их волчьи аппетиты укорачивают те, кому это положено по роду деятельности. Я о другом.

Меньшая часть интеллектуальной элиты лаборатории занималась изучением механизма действия торна и его влияния на человеческий организм. Для чего к работам привлекались добровольцы, как правило, из числа обслуживающего персонала. Вроде тех же лаборантов. Соглашались многие, поскольку плата за риск была воистину фантастической. Джон тоже мечтал о том, чтобы заработать, и в конце концов, его пригласили для проведения очередного эксперимента. Вкололи что-то внутривенно и затем долго пытались выявить возможные последствия как с помощью самой современной аппаратуры, так и путем отбора многочисленных анализов. Судя по всему, никаких существенных отклонений от нормы не обнаружили и отпустили с миром.

А вот одному из коллег Джона повезло значительно меньше. В точности неизвестно, что же именно сотворили с очередным подопытным высоколобые вивисекторы, однако тот, прямо на глазах у всех, неожиданно трансформировался в кошмарное крылатое чудовище, немедленно принявшееся крушить все, до чего могло дотянуться. И первыми жертвами, конечно же, стали сами незадачливые экспериментаторы. Разгром лаборатории и гибель большей части сотрудников удалось предотвратить лишь вмешательством охраны, буквально спалившей дьявольскую бестию лазерами.

Каттнер замолчал, невидящим взглядом уставившись на очередной извлеченный из пульта блок.

Алекс смотрел на него в полном ошеломлении. Поверить в рассказ какого-то полупьяного Джона было никак невозможно. Но, зная Каттнера и его солидную репутацию, не поверить было невозможно тем более.

— Не верю, — тем не менее, сказал он. — Ни единому слову твоего бывшего собутыльника. Слишком фантастично, чтобы быть правдой.

Каттнер оторвался от созерцания печатной платы в своей руке и медленно, словно бы с трудом, перевел взгляд на Алекса.

— Можешь верить или не верить — дело твое, — тихо, но весомо сказал он. — Я и сам себе иногда не верю. Однако, другого, более вменяемого объяснения причины вмешательства военных в ситуацию вокруг «Celestial Food» у меня нет. Сам посуди… разве может любое военное ведомство — хоть наше, хоть восточного блока, — пройти мимо пусть даже крайне призрачной возможности превратить обычного рядового бойца в настоящее порождение дьявола?

На подобный аргумент ответить Алексу было решительно нечем. Действительно, не может… Утверждать обратное стало бы верхом глупости.

— Но если верить подобным россказням… — Алекс пожал плечами. — Как? Как могла какая-то заурядная сигаретная компания… Полный бред.

— Обычная случайность, каких полно в нашем мире. Сделали открытие, не ведая что творят… Жизнь любого из нас состоит из таких вот случайностей. Случайно спас экипаж потерпевшего аварию шаттла… случайно вместо награды получил позорную отставку… случайно стал пиратом… случайно выжил, упав на Венеру… Интересно, это последняя случайность в моей жизни или судьба припасла что-то еще? Я бы не отказался от еще одной, но только счастливой, случайности.

— Я тоже, — машинально пробормотал Алекс. Немного помолчал и добавил:

— Крылатый монстр из обычного человека?.. Тебе не кажется, что этот самый Джон тебя попросту разыграл, и жуткий кровожадный мутант — не более чем пьяная байка, почерпнутая из дешевого комикса?

— Не думаю, — задумчивосказал Каттнер. — Для чего ему этот розыгрыш? И потом… мне показалось, что к концу рассказа Джон явно успел пожалеть о своих откровениях. Выглядел испуганным, все время оглядывался… даже протрезвел, по-моему. Обычные байки так не рассказывают. Тут ведь главное — как следует напугать собеседника, заставить поверить во всякую чушь, чтобы затем во всеуслышание посмеяться над его легковерием. А не пугаться самому… Поэтому я склонен полагать, что нечто необычное действительно имело место. Причем настолько необычное, что сумело сподвигнуть наших военных на крайние меры.

— Все равно не верю, — упрямо заявил Алекс. — Чтобы случайным образом наткнуться на открытие, способное перевернуть весь мир?.. Полная чушь. Тем более, какие-то несчастные наркодельцы, озабоченные исключительно культивированием источника своих баснословных барышей… вдруг взяли — и нашли способ превращения человека в монстра. — Алекс презрительно фыркнул. — Ты правда в такое веришь?.. Н-да, я был о тебе лучшего мнения. Ну сам посуди, возможно ли такое в принципе? Сказки, навеянные дурацкими комиксами и усиленно насаждаемые нашей убогой киноиндустрией… Да, не спорю, в боевиках и ужастиках возможно все. Однако, реальная жизнь очень сильно отличается от придуманной… Насколько мне известно, Земля даже близко не располагает подобными технологиями и, скорее всего, никогда располагать ими не будет. Превращение прекрасной принцессы в болотную жабу и обратно обречено остаться всего лишь сказочкой для простаков. Преимущественно малолетних.

— Никогда не говори никогда, — возразил Каттнер, пристраивая на место очередную плату. — И потом… кто здесь говорит о земных технологиях? Ты можешь поручиться за то, что нам известно о Лорелее абсолютно все?

— Ну… не все, конечно, но очень многое. Однако, вполне достаточно для того, чтобы отбросить заведомо бредовые гипотезы.

— Наивный ты человек, Алекс Маккуин, — сказал Каттнер, усмехаясь самым обидным образом. — Сколько, говоришь, лет ты отдал работе на Лорелее?

— Достаточно, — раздраженно буркнул Алекс.

Все-таки этот чертов Каттнер, несмотря на все уважение к его славному прошлому, может достать кого угодно.

— Достаточно для чего?

— Для того, чтобы научиться отличать правду от вымысла и не верить во всякие дурацкие сказки о свирепых чудовищах. Добавлю, что за долгие годы работы в аварийно спасательной службе мне ни разу не приходилось слышать ни о чем подобном.

— Что ж, судя по всему, в этом смысле мне повезло куда больше. Странностей в нашем последнем рейсе на Лорелею хватало с преизбытком. Правда, до чудовищ дело все-таки не дошло… Хотя, утверждать категорично я, пожалуй, не стал бы…

— Вот как? Может, поделишься?

Каттнер слегка задумался, а потом ответил:

— Начнем с того, что сразу же после посадки на Лорелею наш пилот, Жаклин Уильямс, услышала в наушниках, как кто-то окликнул ее по имени.

— Ну, это не факт, — разочарованно сказал Алекс. — Кстати, ты в курсе того, что у мисс Уильямс проблемы с алкоголем?

— Алкоголь здесь совершенно не при чем, — раздраженно заметил Каттнер. — Ну хорошо, я согласен исключить из рассмотрения данный эпизод. Допустим… что-то показалось… слуховые галлюцинации… пусть. Но спустя несколько часов мы с Гюнтером тоже услышали нечто подобное. Как по-твоему, могут ли одинаковые галлюцинации возникнуть одновременно у двух членов экипажа?

Алекс пожал плечами.

— Не знаю… наверное, нет. А что вы услышали?

— Незнакомый голос сообщил нам об аварийном люке на корме «Ириды», о существовании которого мы даже не подозревали. Речь шла о нашей жизни, и кто-то явно намеревался нас спасти. Кстати, когда ситуация разрешилась, я тут же проверил, люк действительно существует. Ты можешь дать этому разумное объяснение? А-а… вот то-то…

Алекс с сомнением покачал головой, а потом сказал:

— Звуки… слуховые галлюцинации… это ничего не доказывает. Вполне можно допустить, что они существовали исключительно в вашей голове.

— У нас с Гюнтером одновременно? — Каттнер смотрел на Алекса чуть прищурившись и не скрывая своего скепсиса.

Однако, Алекс упорно не сдавался.

— Как бы там ни было, акустические миражи — это тебе не крылатые чудовища. Так что там насчет чудовищ, Каттнер?

— Будут тебе и чудовища.

Каттнер склонился над полуразобранным пультом, явно высматривая в мешанине проводов и микросхем что-то крайне важное, а затем выпрямился и, глядя на Алекса сверху вниз, продолжил:

— Гюнтер наблюдал в городе какую-то живую тварь, очень похожую на большую кошку… или, скорее, на льва. И это, заметь, на замерзшей безвоздушной планете. Правда, мой коллега был слишком напуган, чтобы запомнить детали. Тем не менее, я ему верю. Уж в чем в чем, а в наблюдательности ему не откажешь… И после, уже на Марсе… перед тем, как окончательно вырубиться, он лицезрел нависшего над собой черного крылатого демона с шипастым хвостом и острыми, словно бритва, когтями. Точь-в-точь как в рассказе Джона…

— Мало ли что может привидеться человеку, наглотавшемуся торна, — возразил Алекс. — Я знаю эту историю из первых рук. Гюнтер поведал мне ее лично, в… э-э… приватной, так сказать, беседе. Однако, следует иметь в виду, что человек под действием торна способен нафантазировать что угодно, вплоть до огнедышащих драконов и гномов с эльфами. Так что неубедительно.

— А поврежденная сигнализация и пожар в грузовом отсеке? — спросил Каттнер. — Думаешь, мы сами это устроили?

— Возможно, — ответил Алекс. — Скажем, не поделили захваченные богатства. Чем не версия?

— Так ты считаешь, что груз сигарет с торном — это все, что мы доставили с Лорелеи?

— А было что-то еще? — Алекс уставился на своего подопечного в полном недоумении. До сего момента он искренне полагал, что дело обстоит именно так. Поэтому слова Каттнера оказались для него абсолютным откровением.

— Было, — хмуро сказал Каттнер. — Три металлических контейнера с терморегуляцией.

— Но мы на корабле ничего подобного не обнаружили…

— Вот видишь… Значит, на борту находился кто-то еще. Тот, кто успел раньше вас… и тот, кого вы должны благодарить за то, что вообще сумели нас захватить. Может, это и есть тот самый привидевшийся Гюнтеру монстр?

Алекс глубоко задумался. А затем спросил:

— А что было в тех контейнерах?

— Не знаю. Я заглянул лишь в один.

— Ну и?

— Рассада. Ничего, кроме рассады.

Наступила длинная пауза. Алекс пытался переварить обрушившийся на него поток совершенно невероятной информации.

Так значит, целью преступной экспедиции на Лорелею были вовсе не набитые инопланетным наркотиком коробки с сигаретами, а некие таинственные контейнеры. Если, конечно, верить словам Каттнера. Да-а, на «Celestial Food» совсем не похоже, они-то наверняка не упустили бы такой уникальный шанс добавить к своим миллионам очередную кругленькую сумму. Тогда что же получается — это действительно военные?

Каттнер несколько мгновений молча смотрел на застывшего в неподвижности Алекса, а затем отвернулся и принялся деловито копаться в недрах развороченного пульта. Несколько минут истекли в полной тишине, а потом Каттнер вдруг сказал:

— Видишь вон тот жгут?

— Вижу, — ответил слегка оторопевший от резкой смены темы Алекс.

— Рви его к такой-то матери. Мне понадобятся провода.

Алекс обеими руками уцепился за жгут и остервенело рванул на себя что было сил. Однако толстая тугая связка из разноцветных проводов пошла неожиданно легко, чему Алекс, уже настроившийся на нешуточное сопротивление, удивился чрезвычайно. Причина оказалась проста: с одного конца жгут оканчивался плоской полуразрушенной колодкой, а другой был начисто срезан, словно бритвой, и поблескивал чистым металлом.

Алекс протянул свою добычу Каттнеру.

— Этого хватит? — хмуро осведомился он.

— Вполне.

Каттнер одной рукой ухватил провода, а другой подтянул поближе к себе валяющийся на полу скафандр. После чего забрался в его распахнутое чрево и принялся сосредоточенно там возиться, бурча под нос нечто неразборчивое.

Алекс терпеливо ждал.

Наконец, Каттнер вылез наружу, держа в руках связку проводов со сломанной колодкой на конце. Другой конец жгута явно был закреплен где-то в недрах раскрытого скафандра. Каттнер удовлетворенно хмыкнул и снова уткнулся в развороченный пульт, очевидным образом вознамерившись воткнуть свободный конец жгута куда-то внутрь.

— Зачем это? — осведомился Алекс, отстраненно наблюдая за непонятными манипуляциями напарника.

— Рация скафандра не настолько мощная, чтобы сигнал мог пробиться сквозь бронированный металлический корпус нашего убежища, — серьезно ответил Каттнер. — Поэтому нужна внешняя антенна… которую, как мне кажется, я обнаружил. Сейчас… сейчас… еще немного… Кажется, готово. Ну, как говорится, с Богом…

Он подобрал валяющийся на полу шлем, подсоединил его к металлическому воротнику скафандра, откинул забрало и включил питание. Под шлемом тут же загорелись слабые огни внутренней подсветки. Каттнер наклонился и громко и отчетливо произнес в микрофон:

— Мэйдэй, мэйдэй… Всем, кто нас слышит… На связи выжившие в катастрофе космического транспортника «Феникс». Мэйдэй, мэйдэй…

Он несколько раз повторил эту фразу, после чего переключил аппаратуру скафандра на автоматическую подачу аварийного сигнала и уселся в кресло, устало откинувшись на мягкую спинку.

— Вот и все. Теперь остается уповать лишь на то, что нас хоть кто-то услышит.

— Бесполезно, — вдруг сказал Алекс. — Даже если услышат… достать нас отсюда все равно никому не под силу. Тем более, за оставшиеся часы… если не минуты. Чувствуешь? Становится жарковато…

— Да, ты прав… — Каттнер смахнул ладонью со лба крупные капли пота. — Изоляция потихоньку сдает, и со временем процесс будет только ускоряться. Однако, как я уже говорил, и готов повторить снова: никогда не говори никогда. По крайней мере до того момента, пока нас не припечет окончательно.

Алекс с сомнением хмыкнул и тоже откинулся на спинку кресла. Пот градом катился по щекам и противными струйками заползал прямо за шиворот.

Несколько секунд истекли в томительной тишине, нарушаемой лишь тонким попискиванием аварийного сигнала в передатчике скафандра. Звук, всего лишь несколькими мгновениями ранее олицетворявший собой безумную надежду на спасение, теперь внушал одно сплошное уныние. Эфир абсолютно безмолвствовал, и этот факт вольно или невольно навевал невеселые мысли о том, что нет, никто их не слышит и наверняка не придет на помощь. Просто потому, что никого нет поблизости на этой поганой планете. А если даже и есть, то кому, спрашивается, может прийти в голову совершенно безумная мысль о том, что в подобной катастрофе способен уцелеть хоть кто-нибудь. В особенности, учитывая убийственные условия на поверхности. А может, Каттнер что-нибудь перепутал со своими проводами, и никакой сигнал бедствия вообще никуда не уходит…

Видимо, подобная мысль пришла в голову не только Алексу, потому что Каттнер внезапно поднялся, склонился над развороченным пультом и начал внимательно разглядывать его обнаженные внутренности. Не обнаружив ничего криминального, он присел на корточки над скафандром и снова монотонно забубнил в микрофон:

— Мэйдэй… мэйдэй… Всем, кто нас слышит…

Да никто нас не слышит! И никогда не услышит! Потому что нет никого на этой сволочной планете! И затея с посылкой радиосигнала была исключительно идиотской с самого начала. Глупо хвататься за несуществующую соломинку…

Каттнер, наконец, прекратил бесполезные попытки возвестить о себе окружающему миру и снова уселся в кресло. Впервые с момента катастрофы Алекс уловил во взгляде напарника признаки безнадежности.

Вот это да! Неужели наш железный десантник все-таки сдался и вот-вот готов окончательно потерять веру в благополучный исход самого смертоубийственного из всех приключений, в которых ему довелось побывать? Никогда бы не подумал. Но если это действительно так, тогда нам точно крышка…

— Послушай, Каттнер, — Алекс постарался не подавать виду, что заметил изменение в настроении напарника. — Давно хотел спросить… Какого черта ты вообще ввязался в сомнительную историю с угоном «Ириды»? Неужели только деньги?

Каттнер даже не пошевелился, неподвижным взглядом уставившись в стену над развороченным пультом. А когда Алекс уже потерял всякую надежду на ответ, вдруг заговорил, не поворачивая головы:

— Да, деньги… что же еще?.. Только деньги, и ничего более. Когда весь мир вокруг тебя построен исключительно на деньгах, то их наличие или отсутствие мгновенно перерастает в проблему выживания. Хочешь поспорить?

— Нет, не хочу. Все это, конечно, верно, пусть и звучит немного цинично. Вот только не верю я, что ты пошел на преступление исключительно ради денег. Не верю, и все тут.

— Значит, не веришь… — Каттнер так и не повернул головы. — Ну, хорошо, тогда слушай… Чуть больше года назад на одной из трасс в швейцарских Альпах произошла автокатастрофа. Одна из многих, что ежедневно случаются по всему миру. Беспилотный грузовик внезапно потерял управление, самопроизвольно сменил эшелон и на полной скорости влетел прямо в борт туристического автобуса. Одиннадцать человек погибли на месте… и среди них моя жена. Дочь выжила просто чудом, однако, получила серьезные ранения и в крайне тяжелом состоянии была доставлена в клинику. Врачи собирали ее буквально по частям… но настоящего чуда так и не случилось. Почти восемь месяцев она провела в коме, а когда очнулась, то лечащий врач сообщил, что моя дочь рискует навсегда остаться прикованной к больничной койке. Лечение возможно, но, во-первых, довольно рискованное и без каких бы то ни было гарантий, а во-вторых, потребует весьма длительного времени и значительных материальных затрат. То есть тех самых проклятых денег, которых почему-то никогда не бывает много. Все мои невеликие накопления к тому времени уже ушли на оплату содержания дочери в клинике… а нужно было много, много больше. Пришлось взять кредит в банке под залог нашего дома, потому что никаких других источников столь значительных средств не просматривалось даже в отдаленной перспективе.

Каттнер внезапно замолчал, явно пытаясь справиться с волнением, вызванным трагическими воспоминаниями. Он по-прежнему сидел в своем кресле, неподвижный, словно сфинкс, и лишь побелевшие костяшки пальцев, стискивающих подлокотники, выдавали бушевавшие в душе чувства. Алекс затаил дыхание, боясь пошевелиться.

Наконец, Каттнер произнес:

— Ну, а дальше все на редкость банально. Деньги за дом ушли, как в песок… затем неизбежные просрочки по платежам банку и, наконец, постановление суда о выселении. Плюс сумасшедшие счета за реабилитацию дочери, оплачивать которые я уже был не в состоянии… Вот тогда-то и возникла уникальная возможность поправить дела, совершив один-единственный рейс на Лорелею. Пусть даже абсолютно незаконный. Похоже, те, кто предложил эту сделку, явно были в курсе моих семейных обстоятельств… Так что деньги, исключительно деньги! Ну что, до сих пор не веришь?

— Извини, я не знал, — пробормотал Алекс.

Бывший капитан пиратской команды Эдвард Каттнер неожиданно предстал перед ним абсолютно в новом свете. Нет, конечно же, Алекс нисколько не оправдывал бандитский налет на мирный корабль и попытку доставки в солнечную систему совершенно незаконного груза… И все же. Мотивы, побудившие бывшего десантника преступить закон, стали немного понятнее.

Каттнер, наконец, повернул голову и посмотрел на Алекса взглядом, в котором странным образом смешивались смертная тоска и угрюмая решимость идти до конца.

— Понимаешь теперь, почему мне необходимо вернуться?

Еще как понимаю, подумал Алекс. Тем более, что мечтаю вернуться ничуть не менее твоего.

— А ты не пробовал обратиться за помощью к друзьям… знакомым… Не может такого быть, чтобы не отозвался хоть кто-нибудь.

— У меня нет друзей, — глухо отозвался Каттнер. — После вынужденной отставки половина из них разбежалась сразу же… словно крысы с тонущего корабля. А другая половина с каждым ушедшим годом вспоминала обо мне все реже и реже, пока не забыла окончательно.

— Думаю, ты не совсем прав. На космофлоте до сих пор помнят, кто такой Эдвард Каттнер. По крайней мере, рядовые десантники и пилоты звездных кораблей. И поверь, даже твоя последняя выходка с угоном «Ириды» на мой взгляд не способна так уж сильно поколебать их уважение к человеку, который ни при каких обстоятельствах не бросает своих в беде. Но даже если дела обстоят именно так, как ты говоришь… В любом случае, можешь считать, что по крайней мере один друг у тебя теперь есть.

— Это кто? Ты что ли? — Каттнер повернул голову и принялся рассматривать Алекса так, словно увидел его в первый раз. — Не смеши… Ты мой конвоир, если не сказать тюремщик… Какая уж тут дружба.

— Можешь думать что угодно, — ответил Алекс. — Но если мы все-таки выберемся из этой передряги, обещаю, что приложу все усилия к тому, чтобы тебе помочь. В конце концов, брошу клич по всему космофлоту… и поверь, найдется немало тех, кто не останется равнодушным.

Каттнер отвернулся, а затем встал с кресла и снова склонился над лежащим на полу скафандром.

— Мэйдэй, мэйдэй… — раздался его голос, и в нем больше не чувствовалось обреченности, так поразившей Алекса всего несколько минут тому назад.

Внезапно из шлемофона донеслись какие-то новые звуки: шорохи, потрескивания, неясные хрипы и вздохи…

Каттнер оборвал фразу на полуслове и замер, прислушиваясь. Алекс боялся даже вздохнуть, чтобы лишним движением не спугнуть замаячившую на далеком горизонте безумную надежду на чудо. Сердце оглушительно стучало где-то у самого горла.

Неужели… неужели нас все-таки кто-то услышал? Нет, не верю… не могу поверить… такого просто не может быть… обычные атмосферные помехи…

Тонкий оглушительный свист пронесся по замершему в ожидании невероятного тесному помещению, оборвался на высокой ноте, и тут же в наушниках скафандра раздался негромкий голос:

— Слышу вас, «Феникс»… На связи автоматический исследовательский комплекс КРИС-1500. Сообщите точное количество выживших… Ответьте, «Феникс»…

— Робот, — разочарованно произнес Алекс пересохшими от волнения губами. — Всего лишь чертов робот…

— Где робот, там и люди, — возразил ему Каттнер и, склонившись к микрофону, громко сказал:

— На связи «Феникс». КРИС, слышу вас хорошо. Выживших двое: офицер службы безопасности Алекс Маккуин и подконвойный Эдвард Каттнер. Повторяю, выживших двое… КРИС, можешь обеспечить нам связь с людьми? Требуется немедленная эвакуация…

— Вас понял, «Феникс»… выживших двое, нужна эвакуация. Немедленно передам информацию на станцию «Афродита-2». Ждите ответа. Конец связи.

Каттнер поднял голову и взглянул на Алекса.

— Вот видишь, — сказал он. — Выходит, не зря мы с тобой упирались… Верно говорят: надежда умирает последней.

Уж это точно, подумал Алекс, стряхивая со лба крупные капли пота. Мы с тобой умрем куда раньше.