Баллада о Лорелее

Глава 2

"Пекло.

Солнце в зените палит совершенно нещадно, и абсолютно некуда спрятаться от тепловых волн, накатывающих с ослепительно сияющих небес… обжигающих и буквально сводящих с ума. Разве что зарыться с головой в песок подобно местной живности, до предела хищной и на редкость настырной. Удивительно, но всего лишь несколько мгновений назад вечно голодные и ненасытные в своей прожорливости песчаные волки нарезали по гребням барханов неумолимо сжимающиеся смертельные круги… и вот уже не видно поблизости ни одного, сколько ни крути головой из стороны в сторону. Да-а, полдень на Горгоне — явно не лучшее время для охоты и, как выясняется, это не только мое мнение.

Впрочем, я не настаиваю. Местная сиеста, несомненно, дает мне дополнительную фору и, наверное, грех было бы не воспользоваться столь очевидным подарком судьбы. Хотя подобные дары коварной фортуны вполне могут оказаться очередной ложью, и предоставленная мне отсрочка — всего лишь способ продлить ставшую абсолютно невыносимой безжалостную пытку.

Система охлаждения скафандра едва справляется с сумасшедшей нагрузкой. Честь и хвала ей и ее создателям за исключительную стойкость и безотказную работу в столь экстремальных условиях. Поразительно, но холодильная установка в заплечном ранце до сих пор мирно урчит, хотя рабочие параметры давно перекрыты даже не многократно… а попросту запредельно. И тем не менее, оказавшийся на редкость надежным агрегат упорно продолжает и продолжает поддерживать жизнь в измученном до невозможности теле.

Отказ системы жизнеобеспечения, несомненно, положил бы конец ужасным мучениям, и не исключено, что подобный исход стал бы для меня куда более привлекательной альтернативой бесконечному и безнадежному путешествию через раскаленные пески.

Куда я иду… и зачем? Совершенно не помню. Вроде бы случилась какая-то катастрофа… Да-да, мелькают на самой периферии сознания отдельные бессвязные кадры… клубящаяся черная туча вполнеба и падающие на голову раскаленные каменные обломки… Странная и пугающая в своей реальности картина. А кроме нее — по-прежнему пусто… Кажется, стоит сделать всего лишь одно мысленное усилие, и мозаика воспоминаний непременно сложится в нечто осмысленное. Ну же, давай!.. Но нет, никак… ничего не выходит, вот же, черт! Что за катастрофа, и почему я бреду по пустыне в полном одиночестве? А главное, куда…

Бедная голова. А еще тупая и ноющая боль в левом боку, которая, стоит лишь немного пошевелиться, моментально становится невыносимо острой. Что за напасть?.. Неужели путешествие измотало меня до печеночных колик? Хм… как-то не слишком верится… десантник я или кто? Вот же черт, как болит! Ладно, терпеть можно, а там разберемся…

Воспоминания как отрезало, и непонятно, то ли одолевшая разум частичная амнезия — последствия таинственной катастрофы, то ли реакция на общий перегрев организма. Впрочем, насколько я понимаю, выпадения памяти все-таки не происходят от банального термического воздействия, пусть довольно мощного, но, к счастью, все еще не запредельного. Хотя, конечно, вообразить себе можно все что угодно…

Откуда-то с самого дна постигшего меня таинственного недуга мало-помалу начинают всплывать новые эпизоды на редкость изнуряющего маршброска через пустыню. Вот, вот, опять!.. Маячит перед глазами на удивление нечеткая, непрерывно деформирующаяся темная фигура в скафандре… Похоже, я и в самом деле здесь не один… Ну точно! Был же у меня напарник, был! Вот только совершенно непонятно, куда он так неожиданно запропастился. Песчаные волки съели… или, не дай бог, попался в липкие сети паутинника? Не-ет, что я, в самом-то деле… никогда не поверю, что подобную трагедию возможно вот так запросто забыть. И потом, я же вооружен, а значит, наверняка не позволил бы никого съесть. Думаю, здесь что-то другое…«

Рука сама собой потянулась к поясу в непроизвольной попытке нащупать кобуру лазерного пистолета.

Все-таки что ни говори, а наличие оружия придает уверенности, особенно в окружении рыщущей по барханам хищной своры. Правда, в случае, если волки кинутся все разом, толку от него будет не слишком много. Тут никакое оружие не спасет. Надежда только на то, что обычно они ведут себя несколько по-другому: сначала добычу пробует на зуб вожак, и только потом к пиршеству присоединяются остальные. А против вожака лазерный пистолет — самое то…

Обнаружив, наконец, кобуру на своем законном месте, я почти сразу же сделал весьма неприятное открытие: оказалось, что пистолет бесследно исчез. Надо сказать, чувства я при этом испытал самые что ни на есть противные, словно внутри меня сначала что-то сжалось в тугую вибрирующую нить, а затем резко оборвалось.

Не хватало только застрять в пустыне без каких бы то ни было средств самозащиты. Здесь такие не выживают.

«А нож?! Как я мог забыть? Ведь у меня же должен быть нож… А, черт! Ножа почему-то тоже нет, и это уже совсем не смешно. Похоже, на сей раз судьба меня все-таки приговорила… но это мы еще посмотрим.

Главное сейчас — успокоиться и взвесить все шансы на трезвую голову… Сначала оружие… Потерял? Или…»

Я даже зажмурился в напрасной попытке вызвать из небытия утраченные воспоминания.

«Кажется, в кого-то стрелял… или все-таки нет? Черт, черт! Как же надоели эти воистину садистские выверты собственной памяти! То ли было, то ли в который уже раз мне подсовывают очередные дурацкие шуточки, порожденные не к месту разбушевавшейся фантазией… Вот и гадай теперь, бред или реальность.

А если действительно стрелял, то в кого?.. Не в напарника же… Хотя… Нет, не может такого быть. Скорее уж в паутинника или в песчаного волка… а может, вообще в какую-нибудь слишком увлекшуюся охотой горгулью. Да, наверное, так и есть…

В таком случае, где же все-таки напарник?»

Я снова открыл слезящиеся и заливаемые едким потом глаза, а затем сделал попытку повернуться, чтобы взглянуть на пройденный путь. Вдруг следы на песке помогут решить хотя бы малую часть загадок?

Однако попытка не удалась. Режущая боль в левом боку заставила едва ли не согнуться пополам, изо всех сил прижимая к больному месту руку в толстой перчатке.

«Что еще за сюрпризы?! Боже, как больно…»

Боясь сделать лишнее движение, я поднес ладонь к шлему. Перчатка оказалась сильно испачкана чем-то темным.

«Кровь? Да нет, бред какой-то… я же в скафандре. Или кровь не моя?..»

Закрепленное на предплечье зеркало не оставило места для сомнений: густо измазанный красным левый бок скафандра оказался порван буквально в клочья, а значит, кровь на нем, скорее всего, моя собственная. Чья же еще?

Новое неприятное открытие заставило мысли лихорадочно метаться в поисках более-менее разумного объяснения, которого в реальности быть не могло.

«Откуда такие ранения?! Бред, бред и еще раз бред!.. Песчаные волки? Вряд ли… очень на них непохоже, эти мерзкие твари наверняка не ограничились бы одним укусом, а разорвали бы на куски весь скафандр. Паутинники?.. Вообще невероятно. Те просто замотали бы меня в липкий кокон и утащили переваривать в толщу песков. Тоже отпадает… Ну, и кто у нас остается? Горгульи? Совершенно непохоже. Эти стервятники всегда норовят ударить откуда-то сверху. Я еще мог бы понять, если бы поврежденным оказалось плечо или верхняя часть рукава… но бок? Никогда такого за ними не наблюдалось. Да и характер повреждений совсем не тот. А больше вроде бы и некому, остальная мелочь хоть и хищная до невозможности, но причинить вред человеку в скафандре все-таки неспособна…

Итого, что же у нас в сухом остатке?

Нож…»

Я снова взглянул в зеркало. Левый бок скафандра выглядел так, словно совсем недавно кто-то совершенно безжалостно искромсал его обычным десантным ножом. Тем самым, который теперь так некстати пропал.

«Но не сам же я нанес такие раны?! Возможно, я действительно немного не в себе из-за одуряющего действия жары, буквально сводящей с ума… да и память то и дело подводит. Но тем не менее есть внутри абсолютная уверенность в том, что до состояния, когда хочется крушить и убивать, мне еще далеко. И потом, я же наверняка не самоубийца, в этом у меня точно никаких сомнений. Тогда кто? Кому здесь, в пустыне, встала поперек горла моя жизнь?»

Я упорно гнал и гнал прочь пугающую мысль о ноже и исчезнувшем неведомо куда напарнике. Несмотря на то что пробудившаяся в очередной раз память упорно принялась подсовывать картины безобразной драки посреди бескрайнего поля паутинников. Сцепившиеся в смертельной схватке катающиеся по песку фигуры в скафандрах, и несколько взмахов ярко блеснувшего в ослепительном солнечном свете лезвия…

Мучительно заныли стиснутые с невероятной силой зубы.

«За что? Что я ему такого сделал? И как вообще мой самый близкий друг мог решиться на столь ужасное преступление? Не верю… не хочу верить…»

Ответ всплыл практически мгновенно.

«Воздух. Вернее, его отсутствие. Баллоны в заплечных ранцах вот-вот готовы показать дно, а до заветной спасительной цели еще так далеко. И там, где двоим ни за что не выжить, для кого-то одного оставшегося запаса вполне может хватить.

Да, воистину неприятное открытие… Предательство друга, которому всецело доверял… предательство, которое можно понять, но не простить. Наверное, я попросту оказался не способен убить напарника ради собственного выживания. Что ж… в таком случае остается лишь утешать себя мыслью о собственном благородстве. Хотя, очень может быть, что я слишком хорошего о себе мнения и дело тут даже не в каких-то этических нормах. Не убий… старая добрая заповедь, о которой слишком многие в нашем циничном мире почему-то упорно стараются не вспоминать. Вполне вероятно, в схватке за воздух мне просто не повезло.

Стоп.

А почему я вообще до сих пор жив? Глубокие раны, смертельные, насколько я могу судить… разорванный в клочья левый бок… и ядовитая метановая атмосфера внутри скафандра. Всего перечисленного вполне достаточно для того, чтобы благополучно отдать богу душу. Но, как ни странно, я все еще жив… и вроде бы дышу… или все-таки нет? А может быть, я вообще давно мертв?.. Что за чушь? Это надо же, какие бредовые идеи родятся в моей бедной больной голове. Ну как, спрашивается, я могу быть мертв, если все еще мыслю? А следовательно, существую…»

Я задержал дыхание, отсчитывая про себя сначала секунды… затем минуты. Никакого дискомфорта, за исключением изнуряющей жары.

«Что ж, убедительно. Эксперимент показал, что дышать вовсе даже не обязательно. Хм… такого со мной, пожалуй, еще не бывало. Признаться, очень необычное состояние — ощущать себя одновременно живым и… не очень. С одной стороны, полная ясность ума и рассудка… Ну хорошо, допустим, не полная, но вполне достаточная… опять же усталость, жара, боль… короче, обычные человеческие чувства. А с другой — метан в скафандре, который я могу вдыхать совершенно без каких бы то ни было для себя последствий. А могу не вдыхать…»

Ткнув пальцем в пульт управления скафандром на левом рукаве, я вывел на внутреннюю поверхность шлема показания манометра. Высветившаяся надпись не стала откровением, подтвердив самые мрачные предположения:

«Информация отсутствует. Оборудование не установлено.»

«Все правильно, так и есть. Можно подумать, ты ожидал чего-то другого. Что ж, картина вырисовывается на редкость неприглядная, однако кристально ясная. Таинственный напарник снял с мертвого тела баллоны с воздухом и благополучно скрылся в неизвестном направлении. А я, как ни прискорбно это осознавать, несомненно и окончательно мертв, сколь бы ни было странно и дико думать о себе как о покойнике. Однако против фактов не попрешь, даже если очень хочется: нормальные живые люди дышать метаном пока еще не научились. И этим все сказано.

Но кто же он, рассчетливый и хладнокровный убийца? Михаил? Наташа? Мария? А может быть, Роман?.. Вот же черт! Ничего не помню. Но кто-то из этой четверки определенно, больше некому.»

Жара стала абсолютно невыносимой. Горячий пот заливал глаза, отчего поле зрения постоянно пребывало в крайне мутном и расплывчатом состоянии. Словно смотришь сквозь толстое рифленое стекло, когда предметы и фигуры скорее угадываются, чем распознаются.

«Смахнуть бы… да прозрачное забрало шлема никак не позволяет. А может, взять и распахнуть его настежь… мертвому уже вряд ли что может повредить, тем более атмосферный метан, которым я то ли дышу, то ли нет…»

Рука словно сама собой потянулась к шлему, но остатки благоразумия все-таки взяли верх, остановив движение на полпути. Черт его знает, что из этого может выйти… а заканчивать существование, не прояснив ситуацию до конца, отчего-то не очень хотелось.

«Не-ет, ни о какой мести, конечно, даже речи нет. Не хочу я мстить… не нужно мне это. Пусть преступление останется на совести безжалостного убийцы, если она у него, конечно, есть. Все, что мне нужно, — его имя. И еще… снова встретиться с ним лицом к лицу и просто заглянуть в глаза.»

Я часто-часто заморгал, отчего взгляд мало-помалу прояснился, и неожиданно для себя вдруг разглядел на песке цепочку следов, уходящую вверх по склону. Не то чтобы я не видел ее раньше, но осознал увиденное почему-то только сейчас. Следы могли принадлежать лишь одному человеку — моему напарнику. Тому самому, что искромсал ножом мое несчастное тело, после чего бросил умирать в раскаленных песках.

«Что ж, воистину роскошный подарок судьбы. Осталось распорядиться им самым разумным образом.»

Неутихающий ни на секунду жаркий ветерок непрерывно гнал по склону легкую поземку, отчего проложенная таинственным убийцей тропа уже потеряла четкость, а местами практически исчезла. Поэтому, если я все еще хотел получить ответы на мучившие меня вопросы, с этим явно следовало поторопиться.

Преодолевая чудовищную боль в израненном теле, я выдернул ногу из песка и сделал маленький шаг вперед. А за ним еще один… и еще… После чего сознание внезапно затуманилось, мир закружился вокруг все быстрей и быстрей, и я рухнул лицом в песок, заорав во всю мощь наполненных раскаленным метаном легких.

Правда, следует признать, — настоящего крика не получилось. Так… всего лишь невнятные стоны и хрипы в пересохшем горле.

«Вот же черт! — думал я, глотая ядовитый обжигающий газ широко раскрытым ртом. — Ходок из меня явно никакой. Такими темпами мне его ни за что не догнать… тем более совершенно неизвестно, когда же именно он отправился в путь. Не думаю, что очень давно, но все же… К тому же, надо полагать, у него ничего не болит… в отличие от меня.»

Я пошевелился, изо всех сил стараясь не обращать внимания на острые болевые прострелы в левом боку, и, сделав над собой воистину героическое усилие, перевернулся на спину. Яростное солнце немедленно ударило по глазам, однако светофильтры, хоть и с задержкой, сработали штатно, умерив ослепительное сияние до относительно приемлемого.

Когда разноцветные круги перед глазами окончательно рассеялись, передо мной открылась картина, которую я предпочел бы никогда не видеть.

Оказалось, что лежу я на склоне гигантской дюны, примерно в четверти расстояния до ее вершины, а подо мной, насколько хватало взгляда, простиралось гигантское песчаное поле, сплошь заросшее паутинниками. Высокие зеленого цвета конусы с алой бахромой по краям заполонили всю пустыню, раскинув вокруг себя слегка припорошенную песком сплошную ловчую сеть из крайне прочных липких нитей. Одно неверное движение, и они тут же замотают неосторожно приблизившуюся добычу в плотный кокон и моментально утянут ее в толщу песков… Даже не верилось, что нам с напарником все же удалось пересечь смертельные заросли, не отправившись на обед к этим на редкость хищным тварям. Тем не менее многочисленные следы неопровержимо свидетельствовали о том, что казавшееся абсолютно невозможным предприятие в конце концов увенчалось полным успехом.

«Какая все-таки ирония судьбы, — думал я, ошеломленно разглядывая жуткий пейзаж. — Избегнуть неминуемой гибели только для того, чтобы пасть от руки лучшего друга. Фортуна, похоже, здесь изрядно повеселилась.»

Однако неприятные открытия на этом не закончились. Самое главное коварная богиня припасла напоследок.

На гребнях соседних барханов застыли в предвкушении удачной охоты многочисленные черные силуэты — песчаные волки, штук двадцать, не меньше. Похоже, вся стая. Никуда они, оказывается, не делись, и дневная жара им, судя по всему, не помеха.

«А вот и вожак, самый крупный и самый злобный. Явно выбирает удобный момент для прыжка. Так что всей жизни у меня осталось каких-то пару минут. Пусть даже не жизнь в традиционном понимании этого слова, а всего лишь ее видимость, но расставаться с ней пока что не входит в мои планы.

Песчаные волки… Интересно, кто их так назвал? Ничего общего с обычным земным хищником. Длинное змееподобное тело без лап, безглазая ромбовидная голова, состоящая, кажется, из одной сплошной пасти… а по бокам широкие плотные выросты, напоминающие крылья и выполняющие по сути ту же функцию. Больше всего тварь похожа на помесь гремучей змеи и морского кота… При нападении сначала рвет добычу острыми как бритва зубами, а затем присасывается к открытой ране всем брюхом и сразу же начинает переваривать… Мерзость.

А еще горгульи… Уже слетелись в предвкушении пиршества. Только зря вы затеяли это безнадежное предприятие, песчаные волки не оставляют после себя ничего съедобного. Разве что порванный в лоскуты скафандр. А у меня нет не только пистолета, но даже ножа. Скверно.»

Вожак стаи, очевидно, счел момент благоприятным для атаки. Змееподобное черное тело внезапно сжалось в тугой комок, а затем, резко распрямившись, взметнулось вверх с гребня ближнего бархана, расправило в стороны капюшон-крылья, в планирующем полете преодолело разделявшие нас несколько десятков метров и всей тяжестью обрушилось на многострадальный левый бок. Стиснув зубы от невыносимой боли, я изо всех сил ткнул кулаком прямо в распахнувшуюся невероятно широко зубастую пасть. Судя по всему, удар получился болезненный, потому что тварь вдруг противно зашипела и сползла по моему бедру вниз, туда, где я наверняка не смог бы до нее дотянуться. После чего начала остервенело вгрызаться в ткань скафандра в районе коленного сустава.

«Вот же скотина! — злобно подумал я. — Знает, что там мне ее не достать. Адская боль от ножевых ран не оставляет возможности даже сесть, не то что вступать в схватку. Но имей в виду, без борьбы я все равно не сдамся, даже не надейся! И мы еще посмотрим, кто кого!»

Песчаный волк быстро расправился со скафандром и, не медля ни секунды, запустил зубы в мою ногу. Острая боль в разорванных сухожилиях звоном отдалась в больной голове.

«Ах, ты так! Ну тогда не обижайся!»

Собрав последние силы, я свободной ногой ударил проклятую тварь прямо в голову, лелея в душе надежду сбросить ее, наконец, с моего тела.

Черный извивающийся клубок отбросило в сторону, он закувыркался в безнадежной попытке закрепиться на неожиданно пришедшем в движение сыпучем склоне и покатился вниз, вниз… к самому подножию, туда, где возвышался довольно крупный зеленый конус с алой бахромой по краям.

Я смотрел ему вслед слезящимися глазами и не верил в свою удачу.

Из толщи песка вдруг взметнулись высоко вверх бледные липкие нити, мгновенно пали на беспомощно барахтающееся черное тело и одним рывком утянули его вниз. Короткий, оборвавшийся на высокой ноте не то вопль, не то визг, — и мгновенно наступившая тишина, лишь легкий ветерок по-прежнему шуршит, перенося с места на место мириады песчинок.

«Так тебе и надо! — злобно подумал я. — Чтобы другим неповадно было!»

Стая на гребнях барханов сначала застыла в полной неподвижности, явно пребывая в растерянности после гибели вожака, а затем мгновенно исчезла из виду.

«Какое-то время у меня теперь есть. Песчаные волки предпримут новую попытку не раньше, чем определятся с кандидатурой на роль нового предводителя. А если претендентов окажется несколько, то без драки никак не обойтись. Хорошо бы. Съедят меня в любом случае, но до этого трагического момента я должен узнать имя.»

С невероятным трудом перекатившись на здоровый бок, вовсю загребая песок руками и помогая здоровой ногой, я упорно пополз вверх по склону в надежде если не догнать, то хотя бы увидеть своего убийцу. Едкий пот заливал глаза, я почти ничего не видел от боли, но твердая уверенность в том, что безумная затея не полностью безнадежна, несомненно придавала мне сил.

«Все равно доползу, — упрямо думал я, в очередной раз отталкиваясь натруженной ногой от сыпучего склона. — Мне бы только до гребня… взглянуть… Ты, наверное, решил, что поступил весьма предусмотрительно, бросив меня умирать здесь, в песках. Мол, не волки, так горгульи… не горгульи, так паутинники… и концы в воду. Не учел лишь одного… — невинные жертвы иногда восстают из мертвых, чтобы покарать своих убийц. Но ты не беспокойся, карать я не намерен… мне нужно только имя.»

И капризная фортуна, видимо, решила сжалиться надо мной, потому что в какой-то момент я вдруг понял, что достиг намеченной цели. Стряхнув с ресниц капли пота, я поднял голову и посмотрел поверх гребня прямо вперед, туда, где все еще виднелась цепочка полузанесенных ветром следов.

Довольно далеко в жарком мареве я вдруг разглядел крошечную фигурку в скафандре. Она упрямо пыталась взобраться на очередной осыпающийся под ногами склон, одной рукой вцепившись в запасные баллоны с воздухом. Мои баллоны.

В голове словно лопнула бомба. Несмотря на то что бывший напарник оказался ко мне спиной и к тому же на весьма приличном расстоянии, я сразу же понял, кто это.

— Наташа! — крикнул я что было мочи, и на сей раз крик получился.

Не было никакой надежды, что она услышит… хотя вполне вероятно, радио еще работает.

— Наташа! — безнадежно повторил я, упорно не желая признавать очевидную истину: именно она и есть мой таинственный убийца.

Фигурка на склоне внезапно запнулась на ровном месте, остановилась и медленно повернулась ко мне лицом. Несколько секунд мы всматривались друг в друга через разделявшее нас песчаное море, а затем силуэт напарницы вдруг подернулся рябью и медленно растворился в небытие. Далекий песчаный склон опустел, словно там никогда никого и не было. Осталась лишь цепочка следов как напоминание о том, что я еще не окончательно сошел с ума.

— Наташа… — тоскливо произнес я. — Как же так… кто угодно, но не ты…

Я повалился на спину, невидящим взглядом уставившись в ослепительно сиявшие небеса. Что ж, я узнал имя, и у меня больше нет дел в этом мире. Закрыв глаза, я думал о том, что вот теперь настало самое время для того, чтобы благополучно умереть.

Жара. Настоящее пекло.

По щекам текут соленые ручейки. То ли пот, то ли слезы… И не смахнуть, и не вытереть.

«Проклятое стекло… Впрочем, теперь его, наверное, можно убрать, раз уж я знаю имя… и мне абсолютно плевать на возможные последствия.»

Я поднял руку с твердым намерением откинуть забрало шлема и покончить разом с затянувшимся кошмаром. Если удастся.

— Алексей! Очнись… ну же… дядя Леша! Да что же это такое?.. Ты меня слышишь?

«Нет, не слышу, — равнодушно подумал Алексей, не открывая глаз. — Потому что не хочу больше никого ни слышать, ни видеть. Отстаньте уже… хватит с меня.»

Однако встревоженный голос упорно не отставал, он накатывал волнами, упрямо бился в сознание, не давая соскользнуть в пучину небытия. Он казался смутно знакомым, однако вытаскивать из глубин памяти имя его обладателя отчего-то не было ни сил, ни желания.

«Жара… Лицо просто горит, словно его окунули в крутой кипяток… или обдали перегретым паром. Хотя, откуда на Горгоне пар? Сплошной прокаленный солнцем песок… и редкие каменистые плеши… Отыскать воду в бесплодных пустынях — занятие абсолютно бесперспективное и заранее обреченное на неудачу.

Сейчас… сейчас… Нужно всего лишь откинуть забрало, и сразу же станет легче. Я смогу хотя бы вытереть пот и подставить обожженное лицо под ласковые дуновения легчайшего ветерка. И неважно, что воздушные струи здесь, как и все на Горгоне, вполне могут оказаться горячими… Пусть, все равно лучше чем ничего. В любом случае, встречать свой последний час предпочитаю с открытым забралом… Где же этот чертов замок? Рука, кажется, зацепилась за что-то… но это мы сейчас поправим. Ну же…»

Он снова попытался дотянуться до проклятого механизма, и снова рука встретила непреодолимое препятствие.

— Алексей! — оглушительно рявкнул кто-то в самое ухо. — Прекрати немедленно! А ну убери руки от шлема!

«Опять тот же голос. Сильно напуганный… или раздраженный… или и то и другое вместе. Женский… Откуда здесь, на Горгоне, вдруг появилась женщина? Не может того быть. Последняя женщина, которую я видел, меня убила… Хотя… А вдруг это Наташа? Вернулась…»

— Наташа! — крикнул он, явным образом наплевав на логику и здравый смысл. — Наташа! Я знал…

— Дядя Леша! Очнись… Нет здесь никакой Наташи. Это я, Дороти.

«Дороти… Радамант… — вспомнил вдруг Алексей. — Катастрофа… Но как же жаль.»

Лицо Наташи внезапно исказилось, словно на голографическом экране, накрытом густой сеткой электромагнитных помех, а затем подернулось дымкой и растворилось в пылающем мареве. А вслед за ним сжались в комок и канули в небытие сияющие небеса Горгоны.

В голове словно разорвалась шаровая молния. Призраки прошлого нехотя уступили место жестокой реальности.

«Всегда один и тот же кошмар, — с тоской подумал Алексей. — Хорошо хоть наши психологи ничего о нем не знают, а то списали бы в утиль, я и глазом моргнуть не успел бы. Мгновенно оказался бы на Земле с волчьим билетом. Правда, справедливости ради, нужно отметить, что выматывающее душу видение не посещало меня уже довольно давно, несколько лет. На Радаманте — так вообще впервые. Но и обстоятельства у нас, надо признать, чрезвычайные.»

Алексей с трудом открыл глаза и увидел склонившееся в тревоге лицо прелестной напарницы.

— Дороти… — сказал он.

— Да, я здесь.

— Все в порядке…

На самом деле ничего не было в порядке. Лицо миссис Найт то расплывалось, то вдруг делалось невероятно четким, но тогда по какой-то неведомой причине сразу же наваливалась глухота. А рассмотреть окружающее вообще не представлялось возможным, все тонуло в непроницаемом мраке. Только больно били по глазам лучи нашлемных фонарей.

— Ну, наконец-то… А то я почти перестала надеяться.

— Скажи… — он нервно сглотнул, — почему ты назвала меня «дядей Лешей»?

— Не знаю, — Дороти вдруг отодвинулась и повернулась спиной, так что выражение ее лица больше никак не удавалось рассмотреть. — Ты же все-таки намного старше меня. А что, какие-то проблемы?

— Нет… Просто так называл меня только один человек… Ее уже нет, погибла… вернее, пропала без вести, что практически одно и то же.

— Извини… Я так испугалась, когда ты…

— Что? Бредил?

— Да. Бормотал что-то про Горгону и вспоминал некую Наташу.

Алексей болезненно сморщился. Не следовало посторонним лезть в его личную жизнь.

— Это давняя история, — неохотно сказал он. — Преследует меня уже много лет. Правда, об этом никто ничего не знает. И не должен. Надеюсь, ты меня поняла.

— Само собой. Чего уж тут не понять… Ладно, никуда не уходи, а я пока посмотрю, что творится снаружи.

«Снаружи? — подумал Алексей. — Как это — снаружи? И что значит „посмотрю“?»

Миссис Найт исчезла во тьме.

Алексей попытался обуздать, наконец, практически вышедшее из повиновения зрение, и неожиданно узрел над собой угрожающе нависший каменный потолок. Невысоко, примерно на расстоянии вытянутой руки. Неровная зернистая поверхность постоянно расплывалась и деформировалась самым причудливым образом, и сфокусировать на ней взгляд отчего-то никак не удавалось. Однако в том, что прямо над головой находится тяжелый каменный свод, никаких сомнений не оставалось.

Он вдруг осознал, что, оказывается, полулежит, опираясь спиной о какую-то твердую поверхность. Жестоко саднил левый бок, и никак не давала сосредоточиться жуткая боль в коленном суставе. Непонятно, то ли вывих, то ли перелом.

В голове звенели колокола, и основательно донимали редкие болезненные толчки прямо в темя. Алексей даже сморщился от усилий взять ситуацию под контроль и, наконец, ему это удалось, сознание постепенно начало проясняться. Хоровод беспорядочно метавшихся мыслей мало-помалу утих, оформившись в один очевидный вопрос: «Где я?..»

Мерно колыхавшая муть перед глазами неторопливо успокоилась, поле зрения очистилось и, наконец, обрело окончательную четкость.

Действительно, очень похоже на камень. Более того, именно так и есть.

«Неужели пещера? — вяло думал Алексей. — Невероятно, такого просто не может быть… не верю, чудеса какие-то. Я же прекрасно помню, как мы упали… и где. Голая равнина без малейших признаков мало-мальски пригодного убежища, спасибо хоть не Драконья Челюсть… и до гор не менее полукилометра. Как я здесь оказался, и что вообще происходит?..»

И почти сразу же пришла новая пугающая мысль:

«А вдруг пещера — всего лишь построение моего больного воображения… мираж? Вроде Горгоны? И стоит к нему прикоснуться, как казавшийся таким прочным свод тут же растает, словно дым, оставив меня один на один с нейтронным чудовищем.»

Алексей, сделав над собой невероятное усилие, приподнял над головой руку. Перчатка ожидаемо уперлась в каменную твердь.

«Значит, все-таки реальность, — с облегчением выдохнул он, — и я пока еще не сошел с ума. Осталось лишь объяснить мое в ней присутствие.»

Темноту вдруг снова разорвал показавшийся ослепительным свет нашлемных фонарей, сквозь который едва удавалось различить силуэт вернувшейся напарницы. Миссис Найт с трудом протиснулась в узкую каменную щель и озабоченно склонилась над пребывавшим в полной неподвижности командиром. При этом Алексей заметил, как она вздохнула с явным облегчением, не обнаружив в его взоре признаков недавнего безумия.

— Где мы? — наконец, задал он назойливо крутившийся в голове вопрос.

— Неглубокая расщелина вблизи южных склонов Хребта Дракона, — ответила Дороти, выпрямляясь и присаживаясь на каменный уступ у него в ногах. — Лучшее, что я смогла отыскать.

— Постой… — недоуменно пробормотал Алексей. — Но от места нашего падения до гор оставалось не менее пятисот метров. Как же ты… Да нет, не верю. Не могла же ты в самом деле тащить меня по камням целых полкилометра, в этом скафандре я вешу чуть ли не два центнера… Такое никому не под силу.

— Ничего, как-то справилась. Я девочка сильная.

«Вот уж воистину наша миссис Найт полна сюрпризов, — подумал Алексей. — И что-то мне подсказывает, что это далеко не последний.»

Он бросил взгляд на свою левую руку. Индикатор горел ровным желтым светом, убедительно свидетельствуя о том, что найденное убежище не предоставляло идеальной защиты, и облучение по-прежнему продолжалось. Одно из двух: либо нависший над головой скалистый массив никак не дотягивал до заветных трех метров, либо разбушевавшаяся снаружи радиационная вакханалия оказалась настолько мощной, что даже подобная преграда не являлась для нее существенной помехой.

«Запросить, что ли, у компьютера информацию о суммарной дозе? — тоскливо подумал Алексей. — Если он, конечно, до сих пор жив. Впрочем, какой смысл, и так все яснее ясного. Сегодняшнего удара нам никак не пережить. Вот только Дороти жалко… Оказалась в неудачное время в неудачном месте. Не завидую тому, кто должен будет сообщить о трагедии ее семье… особенно детям. И отчего-то не слишком утешает мысль, что этого наверняка не придется делать мне. Одного подобного случая хватило, кажется, на всю оставшуюся жизнь.»

— Сколько времени ты тащила меня по открытой местности? — спросил он.

— Долго, — хмуро ответила Дороти. — Слишком долго. Индикаторы горели ярко-красным, если ты об этом…

«Да, именно об этом… о чем же еще.»

— Ты понимаешь, что это означает?

Дороти не ответила, только отвернулась и стала смотреть куда-то в сторону. Судя по всему, туда, где находился выход из убежища.

«Наверное, понимает, — подумал Алексей. — Но какова выдержка! Другая на ее месте наверняка закатила бы истерику. Даже жаль, что нам так недолго удалось поработать в одной команде. Пожалуй, теперь я взял бы ее в напарницы… если бы каким-то чудом удалось выжить. Несмотря на всяческие издержки в подготовке и дисциплине. Вот только никакого чуда, к сожалению, уже не случится. А жаль.»

— Снаружи по-прежнему красный уровень, — неожиданно нарушила молчание Дороти. — И никаких признаков того, что это безобразие когда-нибудь закончится. Связи с базой тоже нет. То ли скалы загораживают прямую видимость, то ли ретранслятор накрылся…

— Какая разница, есть связь или нет? — Алексей облизнул спекшиеся губы. — Все равно спасать нас в подобный радиационный ад никто не полезет, и это правильно. Только людей губить… Постой… Как ты все это узнала? Про связь и про уровень? Ты что, выходила наружу?!

— Конечно. А как же еще? Дошла до места падения антиграва и вернулась обратно.

— Сумасшедшая… Жить надоело? Самоубийца…

— Сам же говорил: при красном уровне количество полученных зивертов уже не имеет значения. Немного больше, немного меньше. И потом… радиация воздействует на меня гораздо в меньшей степени, чем, скажем, на тебя. Уж поверь… я знаю, о чем говорю. Можешь считать, что у меня иммунитет.

— Ты что, издеваешься? — возмутился Алексей. — Какой к черту иммунитет?! Совсем с катушек слетела?!

— Расскажу как-нибудь при случае, — спокойно парировала Дороти. — А пока просто поверь.

«Все-таки свихнулась, — Алексей испытывал острое чувство сожаления и разочарования. — Уж лучше бы истерика. Или это я свихнулся?»

Он снова облизнул пересохшие губы.

«Черт! Как же хочется пить… И еще этот противный металлический привкус во рту, словно долго и усердно жевал чугунную ложку. Так и подмывает куда-нибудь сплюнуть… А все-таки интересно — компьютер скафандра еще работает или на самом деле сдох?»

Алексей поднял руку к глазам и откинул в сторону крышку, закрывавшую пульт на левом предплечье. Клавиши немедленно расцветились яркими огоньками.

«Работает, как ни странно. А я уже почти не надеялся. Бывает же такое везение…»

Тщательно прицелившись, он набрал нужную команду и с удовлетворением отметил, как откуда-то снизу выдвинулся длинный изогнутый мундштук и ткнулся ему прямо в губы. Алексей пил долго и жадно и все никак не мог заставить себя оторваться. Наконец, он с сожалением выпустил мундштук изо рта и откинулся назад, блаженно уставившись в каменный потолок. Сжигавший его внутренний жар ненадолго отступил.

Миссис Найт все это время неподвижно сидела где-то у самого входа и молчала, за что Алексей был ей особенно благодарен. О чем, спрашивается, можно говорить в той поистине безнадежной ситуации, которую специально для них заготовила безжалостная фортуна? Не о чудесном же спасении? Это было бы совсем глупо… Глупее могло быть только планирование долгой и счастливой жизни где-нибудь на Земле.

Алексей тоже молчал, понимая, что его напарница весьма трезво оценивает шансы на выживание и ни в каких пустых словах ободрения и поддержки явно не нуждается.

Наконец, Дороти пошевелилась и повернулась к нему лицом.

— Расскажи про свой кошмар, — внезапно попросила она. — Про Горгону… Наташу… Что там произошло?

Просьба оказалась настолько неожиданной и, на взгляд Алексея, неуместной и бестактной, что он даже растерялся, не зная, как реагировать.

«Какое дело этой, по сути, совершенно незнакомой женщине до моих кошмаров?! — возмущенно думал он. — И уж тем более до того, что на самом деле происходило много-много лет тому назад на другой планете. Какое право она имеет лезть в душу к абсолютно постороннему человеку?»

— Извини, если что-то не так, — добавила Дороти, предваряя явно назревавший взрыв негодования. — Поверь, для меня это очень важно.

«Важно ей… Да кто ты такая, чтобы обращаться ко мне с подобными просьбами?»

— Нет, — угрюмо ответил Алексей. — И вообще… тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?

— Не кажется. Это дело мое даже в большей степени, чем ты можешь представить!

«Точно свихнулась, — подумал Алексей. — Или я сейчас свихнусь. Одно из двух, на выбор.»

— Я не собираюсь изливать перед тобой душу, — как можно тверже сказал он. — С какой стати? Исповедоваться, по-моему, пока еще рано… К тому же, я неверующий, да и ты, если не ошибаюсь, вовсе не духовное лицо. Поэтому нет, даже не вздумай уговаривать. И не советую повторять свою просьбу еще раз, если не хочешь нарваться на грубость.

— И все же я настаиваю.

«Настаивает она, — нахмурился Алексей. — Какого черта?! Тоже мне, дознаватель в юбке! Кажется, я выразился предельно ясно. Но если не понимает…»

Он с усилием набрал в легкие воздух, совсем было вознамерившись обложить настырную напарницу по всем правилам, однако внезапно передумал и медленно выдохнул, успокаиваясь.

— Послушай, — предельно сухо ответил он. — Предлагаю оставить эту тему. Можешь настаивать на своем сколько угодно, но такими методами ты от меня наверняка ничего не добьешься.

— Почему? Тебе есть что скрывать?

«Вот же упряма, как… э-э-э… вроде бы что-то подобное мы уже проходили. Хуже чем заноза в заднице.»

— Понимаешь, история давняя и не слишком приятная, — хмуро сказал Алексей, осознав, что увернуться от назойливых расспросов без потерь все-таки не удастся. — Не хотелось бы без нужды ворошить подробности той трагедии, а тем более копаться в ее причинах. К тому же я так и не понял, какое ты можешь иметь к ней отношение. Признаюсь, я мог бы рассказать… но лишь одному-единственному человеку. Более того, это следовало сделать много лет назад, но я так и не набрался храбрости, а теперь уже слишком поздно. К несчастью, Катя давно мертва, и исправить ошибку никак невозможно. Поэтому нет, даже не проси! Лучше прекратим этот разговор.

Наступило неловкое молчание. Алексей уже начал думать, что его настойчивое требование не осталось без внимания, однако ошибся.

— Наташа Решетникова — моя мать, — глухо сказала миссис Найт. По-русски, без малейшего акцента.

Алексей судорожно сглотнул, поперхнулся и зашелся в мучительном кашле. Внутренняя поверхность шлема тут же покрылась мелкими-мелкими красными точками. Однако, шок от последних слов Дороти оказался настолько глубок, что даже столь явные признаки приближающегося конца мгновенно отступили далеко на второй план. Алексей многого готов был ожидать от своенравной напарницы, но такого… Сделанное ей сенсационное заявление явно переходило все допустимые границы.

«Убью, — яростно думал он, безуспешно пытаясь взять под контроль вышедший из повиновения организм. — Задушу голыми руками. Если она врет, то я даже не знаю, как это назвать. Жестокость… бестактность… бесчеловечность. Перед этим бледнеют любые эпитеты. А она, конечно же врет, потому что сказанное никак не может быть правдой. Непонятно только, откуда ей известна фамилия Наташи. Готов поручиться чем угодно, хоть оставшимися недолгими мгновениями жизни, что не от меня. Просто потому, что по фамилии Наташу я никогда не называл… причем не только в бреду, но даже наяву.»

Кашель, наконец-то, отпустил. Алексей с трудом перевел дух, сделал несколько глубоких вдохов и устало произнес:

— Врешь. Причем очень неумело… и очень жестоко. Можешь быть уверена — этого я не забуду тебе до самых последних мгновений своей жизни.

— Я не вру.

Голос Дороти слегка дрожал, и Алексей вдруг с изумлением понял, что волнение напарницы и в самом деле неподдельно.

«Похоже, она действительно верит в то, о чем говорит. Но даже если так, ложь от этого не становится правдой.»

— Не знаю, зачем тебе понадобилось прибегать к столь подлым приемам, — сказал он, изо всех сил напрягая зрение, чтобы рассмотреть выражение лица собеседницы под бликующим стеклом шлема. — И даже гадать не собираюсь, по какой причине ты пытаешься вытащить на свет эту грустную историю. Вот только одного ты не учла: у Наташи была всего лишь одна дочь, Катя. И кроме нее — никого. Ни внебрачных детей, ни приемных… Когда-то я очень неплохо знал семью Решетниковых и дружил не только с Наташей, но и с ее мужем Павлом… пока тот не пропал без вести на Горгоне. А после трагедии с Наташей долгие годы воспитывал Катю как родную дочь. Так что не стоит даже пытаться меня обмануть, этот номер у тебя наверняка не пройдет. И еще… История учит, что все самозванцы рано или поздно плохо кончали. Имей это ввиду.

Дороти долго молчала, а потом вдруг сказала:

— А ты не допускаешь мысли о том, что я и есть та самая Катя?

— Прекрати, — поморщился Алексей.

— Да-да, та самая Катя, о которой ты заботился многие годы сначала на Лорелее, а потом на Земле… — торопливо продолжила Дороти. — Та самая, которую давно считаешь погибшей в джунглях Лорелеи, но которая на самом деле выжила и теперь жаждет узнать ответ на самый главный вопрос: при каких обстоятельствах погибла ее мать?

Лицо Алексея исказилось болезненной гримасой, словно у него разом заныли все тридцать два зуба.

«Ну зачем… для чего она бередит давно зарубцевавшуюся, но так и не зажившую до конца рану?»

Мысли метались абсолютно хаотичным образом, перескакивая от «свихнулась окончательно» до «не может быть» и «мертвые не воскресают». Помимо воли он вдруг представил себе совершенно невозможную ситуацию: будто Дороти не врет, и Катя действительно смогла избежать смерти на погибающей планете. Пусть даже в чужом обличье. Неважно как, неважно почему, но жива… Голова мгновенно налилась тяжестью, сознание затуманилось, и возникло крайне неприятное ощущение, словно сверху внезапно всей тяжестью навалился каменный потолок.

«Лорелея… джунгли… фамилия Наташи… Откуда этой миссис Найт… или кто она там на самом деле… стали известны такие подробности? — гадал Алексей, пребывая в состоянии, близком к нокауту. — Не иначе как специально готовилась к трудному разговору, возможно даже копалась в послужном списке… и Грега уговорила. Теперь-то ясно как божий день, что ее появление в моей жизни далеко не случайно. Но зачем?…»

— Ты совсем не похожа на Катю… — пробормотал он, справившись, наконец, с волнением. — Катя мертва… Прошу, если в тебе есть хоть капля сострадания, не нужно меня обманывать…

— Я не обманываю. И сейчас это докажу.

Фигура в скафандре приподнялась с каменного сиденья, протиснулась в узкую каменную щель и склонилась над Алексеем так низко, что прозрачное забрало шлема почти соприкоснулось с его забралом.

— А теперь? Узнаешь?

Больше всего на свете Алексею хотелось зажмуриться, чтобы ничего видеть. Все его существо просто кричало о том, что смотреть на напарницу категорически нельзя, иначе произойдет нечто ужасное. И тем не менее, вопреки доводам рассудка, он никак не мог заставить себя отвести взгляд.

Облик миссис Найт тем временем претерпел разительные изменения. Всего несколько долгих мгновений — и перед Алексеем предстало такое дорогое, знакомое до каждой мельчайшей черточки, лицо приемной дочери. Давно похороненной даже в мыслях, но невероятным образом воскресшей здесь, на медленно, но неотвратимо убивающей их планете.

— Катя… не может быть… ты жива? — одними губами прошептал Алексей, веря и не веря в свершившееся прямо у него на глазах чудо. — Что все это значит? Я, наверное, сошел с ума… А как же Дороти?..

— Дороти — это тоже я, — вздохнув, сказала то ли Катя, то ли миссис Найт, то ли вообще неведомо кто. — Ну что, пришел в себя? Спокойно, спокойно… вот так. Чувствую, без объяснений не обойтись. А теперь слушай внимательно и не перебивай.

Алексей и без того не мог вымолвить ни слова. В горле стоял ком, избавиться от которого почему-то никак не удавалось.

Негромкий размеренный голос звучал в наушниках, заполнив, казалось, всю Вселенную. Алексей упивался до боли знакомыми интонациями и, — удивительное дело, — никак не мог сосредоточиться, что для десантника со стажем было совершенно непростительно. Но он ничего не мог с собой поделать, это оказалось выше его сил. Сказанное он понимал середина-наполовину, описываемые события казались слишком фантастическими, чтобы быть правдой. Но и не верить в искренность рассказчицы не было никаких оснований. Слова, словно подхваченные неудержимым могучим вихрем, мгновенно уносились куда-то на периферию сознания, категорически отказываясь складываться в целостную непротиворечивую картину. Главным для Алексея оставался только голос, которым он готов был наслаждаться бесконечно…

Собеседница внезапно умолкла, каким-то шестым чувством угадав, что слова доходят до Алексея с большим трудом.

— Ты меня слушаешь? — нахмурившись, спросила она.

— Да… да, конечно… — торопливо подтвердил Алексей. — Прости, но все это так необычно… и невероятно. Твое падение со скалы… а затем лорны и их фантастическая даже по земным меркам медицина… В голове не укладывается. Чтобы аборигены Лорелеи, находящиеся едва ли не на первобытном уровне развития, сумели превратить обычного человека в… — как ты говоришь? — метаморфа? Непостижимо…

— Можешь называть меня оборотнем, если тебе так больше нравится.

— Пожалуй, все-таки нет. Пусть лучше будет метаморф, звучит как-то… э-э-э… наукообразно, что ли. По крайней мере, не окончательно безнадежно… А ты что, и вправду способна изменять форму своего тела совершенно произвольным образом?

— Не совсем так, но в довольно широких пределах. Облик Дороти Найт — самое простое, что есть в моем арсенале.

— И по-прежнему утверждаешь, что тебе не страшна радиация?

— Да. Мой организм может использовать ее в качестве источника энергии.

— С ума сойти, — Алексей откинулся на каменную стену и закрыл глаза. — Еще и энергетический вампир ко всему прочему… Хоть что-нибудь от человека в тебе осталось?

Бывшая напарница промолчала.

— Теперь я понимаю, почему ты не объявилась сразу после «излечения», а предпочла спрятаться в джунглях. Участь подопытного кролика — не самое худшее, что могло ожидать столь фантастическое создание в мире людей… Но хоть мне-то ты могла бы дать знать? Впрочем, вряд ли… скорее всего не могла.

— Ты прав. Но главное даже не в этом. Сам факт существования метаморфов — угроза устоявшемуся миропорядку. И одновременно невероятный соблазн, поддавшись которому можно выпустить на волю такого джинна, что даже страшно себе представить. Тем более что процедура превращения любого человека в метаморфа до смешного проста. Правда теперь, после того как Лорелея окончательно превратилась в ледяной шар, это стало немного затруднительно. Так что сегодня я, вероятно, могла бы больше не прятаться.

Алексей открыл глаза и с сомнением покачал головой.

— Думаю, ты ошибаешься, — сказал он. — Кому-нибудь обязательно придет в голову использовать тебя и твои способности в своих целях. И далеко не факт, что эти цели обязательно будут благородными. И еще… Многие, слишком многие увидят в тебе лишь монстра. И захотят разобрать до последнего винтика. Или попросту уничтожить. Страх иногда толкает людей на непредсказуемые поступки, уж это я точно знаю.

— А ты? Кого видишь ты? — ее голос предательски задрожал. — Ты поверил, наконец, в то, что я действительно твоя Катя?

Алексей взглянул собеседнице прямо в глаза.

«Катя… конечно же, Катя, какие могут быть сомнения…»

— Да, поверил, — твердо сказал он. — К тому же… никто не стал бы выдумывать подобную историю лишь для того, чтобы обмануть умирающего десантника. Поэтому да, я тебе верю.

«А может быть, просто потому, что очень хочешь поверить? — шепнул предательский внутренний голос. — Ты абсолютно уверен в том, что перед тобой не коварное инопланетное чудовище?»

«Замолчи, — одернул его Алексей, изо всех сил стараясь, чтобы Катя не заметила на лице даже тени сомнения. — Абсолютно! Злобных инопланетян не существует.»

«Ну-ну, — ехидно ответил голос. — Блажен, кто верует.»

— А если поверил… — Катя ответила ему таким же прямым взглядом. — Я по-прежнему хочу услышать, что же случилось с моей мамой. Только не говори, что она погибла на Горгоне. Я знаю, что это не так.

— Откуда? — быстро спросил Алексей.

— Разговаривала с дядей Мишей.

— Вот, значит, как… — Алексей не сумел скрыть досады, прозвучавшей в голосе помимо воли. — Болтун… а ведь он мне обещал… Что он тебе рассказал?

— Ничего существенного. Просто сказал, что я должна услышать это именно от тебя. И вот я здесь.

Алексей смотрел на свою приемную дочь и никак не мог отделаться от зародившегося где-то глубоко внутри и набиравшего силу двойственного чувства. С одной стороны, перед ним действительно Катя, теперь он в этом почти не сомневался. Но с другой… Что-то все-таки было не так.

«Возможно, тот образ жизни, который она волей-неволей вынуждена вести, оказывает слишком сильное влияние на психику, изгоняя прочь обычные человеческие чувства, — думал он. — Почему-то нет ни теплых объятий, ни слез радости по поводу долгожданной встречи после долгой разлуки. Как-то не по-людски это… Можно долго размышлять на тему „метаморф — недочеловек или сверхчеловек?“ И привести множество доводов как за, так и против. Но при этом одно утверждение наверняка оспорить невозможно: это НЕ человек. По крайней мере, пока никто не доказал обратного.»

— Ты не рада меня видеть? — спросил он. — Я чувствую между нами какое-то непонятное напряжение.

Катя вдруг резко отстранилась и, не произнеся ни слова, вернулась на каменный уступ.

— Если это из-за того, что наша встреча будет слишком недолгой, то не стоит так уж сильно расстраиваться. Ведь мы несмотря ни на что все-таки снова встретились, и это уже навсегда. Во всяком случае, я умру счастливым.

Алексей попытался улыбнуться, обратив сказанное в шутку, но лишь снова закашлялся. Сильные толчки внутри черепной коробки заставили его болезненно сморщиться. Словно кто-то упорно пытался выбраться наружу и никак не мог. Головная боль становилась просто невыносимой.

Катя терпеливо дождалась окончания очередного приступа, а потом негромко сказала:

— Я рада тебя видеть. Правда. Ты не поверишь, но я мечтала об этом все долгие годы, проведенные на Лорелее. И это тоже правда. Я просто в ужасе от того, что наша встреча может оказаться последней. Но есть одно обстоятельство, которое отравляет мне жизнь вот уже несколько дней…

Катя помолчала, а потом, словно собравшись с духом, на одном дыхании произнесла:

— Мне вдруг пришло в голову, что именно ты можешь оказаться причастным к смерти моей мамы. Иначе, почему нужно было так долго молчать? Объяснить подобную скрытность я могу лишь обостренным чувством вины, и твои кошмары, кажется, эту версию только подтверждают.

— Вот оно что, — горько усмехнулся Алексей. — А я-то гадал… Выходит, виновный уже назначен.

— Пока еще нет. Но не буду скрывать, ты один из главных претендентов на эту роль.

Алексей очень живо представил себе, как Катя произносит последнюю фразу, а затем плотно сжимает тонкие губы. Помнится, она всегда так делала, когда ситуация по какой-то причине категорически ее не устраивала.

— А кто еще? — поинтересовался он. Любопытно же, в какую компанию она его записала.

— Это будет зависеть от того, что я от тебя услышу.

— А вариант с обычным несчастным случаем, выходит, даже не рассматривается?

— Нет.

— Интересно, почему?

— Мама была слишком хорошим пилотом для того, чтобы в ясную погоду не справиться с управлением самым обычным вертолетом. Думаю, ты не станешь этого отрицать.

— А техническая неисправность?

— Возможно. Вот об этом ты мне и расскажешь. Сам же говорил, что сделать это следовало еще много лет назад. Думаю, сейчас самое время.

— Что ж… наверное, ты права. Другого такого случая нам наверняка не представится.

Несколько мгновений Алексей молчал, собираясь с мыслями, а затем заговорил. Ровно, размеренно, без лишних эмоций. Как в суде под присягой, стремясь донести только факты и ничего, кроме фактов. Катя застыла в полной неподвижности, стараясь не пропустить ни одного слова. На Алексея она не смотрела.

— Наша группа: я в качестве командира, а также Наташа, Михаил, Роман и Мария, — проходила последний цикл тренировок в восточном филиале специального Центра подготовки космического десанта перед отправкой на Горгону. Обычная рутинная работа, ничего выходящего за привычные рамки. Подобных тренировок у нас за плечами насчитывалась не одна и не две, уж поверь. Поэтому никаких сложностей ни с какой стороны никто не ожидал. Сдадим нормативы, пройдем медкомиссию, и вперед. Вот только в этот раз начальство рассудило по-иному. Именно на нас решили испытать новый подход к профессиональной и психологической подготовке.

Среди десантников давно ходили слухи о каком-то необычном тренажере с совершенно фантастическими характеристиками. Будто испытуемые при этом полностью погружаются в выдуманную реальность, совершенно выпадая из реальности настоящей. Даже более того. Именно иллюзия и становится на время проведения испытаний единственным и уникальным в своем роде мирозданием, в котором им предстоит жить и, возможно, отстаивать свое право на существование. Услышав подобное, многие профессионалы только отмахивались. Мол, видели мы эту виртуальную реальность во всех видах, нашли, мол, чем удивить. Однако на деле все оказалось не так просто. Мало того, что установка заставляла воспринимать иллюзорный мир, совершенно стирая из памяти мир реальный, но еще и объединяла сознание всех испытуемых в единое ментальное пространство. Каждый поступок каждого из них влиял на изменение ситуации в целом.

Ничего не подозревая о коварстве проверяющих, мы заняли места в установке. Посмеиваясь и всячески демонстрируя полную готовность посрамить любые усилия испытателей по внесению раздора в наши стройные ряды. Никто даже не предполагал, что нам предстоит тренировка на выживание в условиях, максимально приближенных к реальности. Причем в самых жестоких ее проявлениях.

Алексей снова закашлялся. Кровавые пятнышки на внутренней поверхности шлема стали гуще. Собравшись с силами, Алексей бросил короткий взгляд на по-прежнему неподвижную Катю и продолжил:

— Едва установка заработала, мы оказались на Горгоне. Никому даже в голову не могла прийти мысль о том, что все это лишь внедренная в мозг иллюзия, настолько достоверными оказались предложенные нам обстоятельства.

А затем начались вводные.

В чудовищном катаклизме погибла база с находящимся на ней Михаилом. Связь с Романом и Марией наладить так и не удалось, и мы с Наташей оказались совершенно одни среди горячих песков без какой-либо надежды на помощь. Единственным вариантом спасения могла бы стать метеостанция, расположенная в стороне от базы и не затронутая взрывом. Но десятки километров по пескам… и воздуха в баллонах всего лишь на шесть часов. Шансов на выживание практически никаких.

А испытатели с воистину садистским упорством подсовывали нам все новые и новые проблемы, словно созданных прежде им казалось мало. Сначала жара, от которой практически не спасали холодильные установки скафандров, затем горгульи, терпеливо выжидавшие своего часа и в конце концов напавшие именно тогда, когда никто этого не ожидал, и, наконец, бескрайняя плантация паутинников, вставшая между нами и метеостанцией.

Но самое главное они приберегли под конец: неисправность манометра на скафандре Наташи, показавшего, что воздуха в ее баллонах практически нет. Это оказалось последней каплей. Не отдавая отчета в своих действиях, она набросилась на меня с намерением завладеть драгоценными остатками воздушной смеси. По ее мнению, из нас двоих выжить мог только один, и этим одним должна была стать именно она. Завязалась драка, в результате которой она меня убила. А затем забрала баллоны и в одиночку отправилась дальше.

Катя резко вскинулась и развернулась лицом к Алексею. Даже под бликующим забралом скафандра хорошо было видно, как ее глаза вдруг расширились совершенно невероятным образом.

— Как убила?! О чем ты говоришь! — чуть ли не закричала она. — Не верю… не могла она…

— Ножом. Обычным десантным ножом, — ответил Алексей. — Прямо в левый бок, вот сюда…

— Не верю… — шепотом повторила Катя.

— Думаю, теперь ты понимаешь причину моих кошмаров.

Катя замолчала, лишь крепко сцепила пальцы рук и низко опустила голову. Алексей мельком даже пожалел, что ему пришлось рассказать ей о весьма неблаговидном поступке матери. Но без досконального знания ситуации объяснить дальнейшее не представлялось возможным.

— Мне действительно жаль, что тебе пришлось это услышать, — сказал он. — Но ты сама хотела…

— Продолжай, — глухо сказала Катя.

— Тренировку немедленно прервали. Я загремел в госпиталь, хотя физически нисколько не пострадал, а Наташа составила мне компанию. Правда, не могу сказать, что она адекватно воспринимала окружающее. Я бы назвал ее состояние чем-то средним между наведенной иллюзией и реальностью. Ради спасения ее психического здоровья медики приняли довольно рискованное на мой взгляд решение: стереть память о случившемся, одновременно уничтожив любые воспоминания о злосчастной установке. А членам моей команды, как и обслуживающему персоналу, строго-настрого предписывалось вести себя так, словно ничего особенного за последние дни не происходило. Так… рутинные медицинские процедуры, не более того.

Чисто технически осуществить задуманное не составляло труда, используя в качестве медицинского инструмента все ту же установку. Сложнее оказалось с людьми… Роман и Маша вообще не видели Наташу в упор, для них она перестала существовать. Да и для Михаила в какой-то степени тоже. Ни у кого просто в голове не укладывалось, как бывший товарищ по команде мог пойти на подобное преступление ради спасения собственной жизни. И совершенно при этом неважно, что убийство оказалось виртуальным, не имевшим, так сказать, реального воплощения. Сам факт того, что она оказалась способна…

Алексей ненадолго замолчал, вновь переживая в памяти давние события. Катя не торопила. Судя по всему, услышанное и ей давалось куда как непросто. Немного успокоившись и проглотив комок в горле, он продолжил:

— Наташа, конечно же, чувствовала столь резкие перемены в отношении к себе окружающих и терялась в догадках. Последней каплей стало решение руководства Космофлота о ее увольнении. Как официально объявили, по медицинским показаниям. Конечно же, она не поверила столь неприкрыто притянутому за уши решению и всеми силами пыталась докопаться до истины…

Я до сих пор не знаю, кто рассказал ей правду. Холодно, жестоко, с весьма недвусмысленным намерением ударить побольнее.

Наташа связалась со мной уже из кабины вертолета. Мы с Михаилом слишком поздно сообразили, что именно она задумала… пытались помешать, но попросту не успели. Твоя мать действительно была отличным пилотом, поэтому нет никаких сомнений в том, что удар о скалу не был случайным.

Алексей снова закашлялся, а затем устало произнес:

— Теперь ты знаешь все. Могу лишь добавить, что последние ее слова были о тебе.

Катя долго молчала, уставившись куда-то в пустоту за пределами расщелины и застыв в абсолютной неподвижности. Казалось, сидящая на каменном уступе фигурка в скафандре вдруг сама обратилась в камень. Алексей не тревожил приемную дочь, прекрасно осознавая, какой ураган эмоций бушует сейчас в ее душе.

Наконец, она пошевелилась, и Алексей услышал в наушниках глухой голос, показавшийся ему абсолютно незнакомым.

— Вы все… — сказала Катя. — Да, вы все виновны в ее смерти. Если бы хоть кто-то из вас проявил каплю сочувствия, она была бы жива. Но нет… Жестокие, бесчувственные люди. И угрызения совести наверняка не мучают. А может, у вас ее попросту нет?

— Не нужно кидаться в крайности, — сказал Алексей. — Я никогда не осуждал Наташу за ее поступок. Более того… Сейчас, фактически пребывая по ту сторону жизни, я хочу, чтобы ты знала: я всегда любил твою мать, и буду любить ее до последнего вздоха. Правда, любовь эта была абсолютно безнадежной, особенно после гибели на Горгоне Павла, твоего отца. Наташа прекрасно знала о моих чувствах, как знала и то, что может положиться на меня в любой ситуации. И не только как на командира, но прежде всего как на друга. Так что, по крайней мере я ее не предавал и предать не мог.

— Вы все… — зловещим шепотом повторила Катя. — Вы все ответите мне за ее смерть.

— Что ты задумала? Месть? Имей в виду, это слишком плохое чувство, буквально сжигающее человека изнутри. Не дают покоя лавры Монте-Кристо? Но подумай сама, что осталось в его душе после расправы над обидчиками? Пустыня… Стал ли он после этого счастливее? Вряд ли. Неужели ты хочешь для себя подобной судьбы?

Катя молчала. Алексей видел перед собой лишь ее напряженную спину и крепко сцепленные пальцы рук. Он вдруг очень ясно представил мрачный тяжелый взгляд, устремленный в бесконечные черные небеса Радаманта, и плотно сжатые тонкие губы. Именно так, и никак иначе. Все-таки он неплохо знал свою приемную дочь.

— Что ж… Чувствую, отговорить не получится. Ты так же упряма как… как твоя мать. Тогда можешь начать прямо с меня. Хотя радиация и так сделает свое черное дело. Но здесь ведь главное — сладостный вкус приведенного в исполнение приговора, не так ли? Так что поторопись, пока фортуна не вырвала у тебя из рук последнюю возможность самолично оборвать нить моей жизни. Ну же… приступай!

Катя развернулась и молча уставилась на Алексея в упор. Свет нашлемных фонарей больно бил прямо по глазам, не позволяя рассмотреть выражение лица. Алексей считал, что прекрасно знает свою приемную дочь, однако немало удивился бы, если бы смог увидеть на ее щеках извилистые мокрые дорожки.

Внезапно под шлемом раздался противный, словно ввинчивающийся прямо в мозг, надоедливый зуммер, и сразу же на внутренней поверхности забрала ярко забегали тревожные красные вспышки.

— Что это? — быстро спросила Катя.

— Кончается воздух… Говорю же, тебе следует поторопиться… а то если не радиация, так удушье… Не успеешь.

— Успею, — мрачно пообещала Катя, встала со своего места и, нагнувшись, втиснулась в узкую каменную щель. — Поворачивайся набок, быстро! — скомандовала она.

— Это еще зачем? — прохрипел Алексей. — Давай, не будем усложнять.

Вместо ответа Катя обхватила его руками и воистину с нечеловеческой силой одним мощным рывком развернула к себе спиной. Больная нога тут же дала о себе знать, да так, что Алексей завопил во всю мощь своих разрушающихся легких. В глазах потемнело.

Поэтому он не видел, как Катя, присев на корточки, завела руку за спину и разблокировала замок в нижней части заплечного ранца. Створки мгновенно разошлись в стороны, обнажив блестящие полированным металлом баллоны с воздушной смесью. Потянув кассету вниз, Катя отсоединила емкости с воздухом от своего скафандра. Под шлемом немедленно замигали красные огни и противно заверещал зуммер, но она не обращала на это ровно никакого внимания. На внутренней поверхности прозрачного забрала разгорелась зловещая надпись: «Тревога! Критическая ошибка воздушного оборудования!» — и тут же сменилась новой: «Оборудование не установлено.»

Катя быстро проделала ту же операцию с заплечным ранцем Алексея, отбросила в сторону практически полностью опустевшие баллоны и установила на их место кассету, извлеченную из собственного скафандра. Дыхание Алексея, до того момента частое-частое, постепенно пришло в норму. Катя захлопнула створки ранца и аккуратно перевернула тяжелое тело опекуна на спину. Алексей застонал, но буквально через секунду открыл глаза.

— Что… — хрипло сказал он, жадно глотая воздух спекшимся ртом. — Что ты сделала?

— Всего лишь исправила ошибку своей матери, — сказала Катя, выбралась из каменной щели и снова заняла облюбованное место перед входом.

Ничего не понимающий Алексей с недоумением переводил взгляд с разверстого ранца приемной дочери на валяющуюся на камнях кассету с пустыми баллонами и обратно. Увиденное явно отказывалось укладываться в голове.

— Но как?.. Ничего не понимаю, — пробормотал он.

— Я прекрасно могу обходиться без воздуха, — ровным равнодушным голосом произнесла Катя. — С самого начала катастрофы я предвидела нечто подобное и постаралась сэкономить. Так что можешь радоваться — у тебя есть еще несколько часов.

— Чертовщина какая-то… Можешь считать, окончательно убедила меня в том, что ты все-таки не человек.

Несколько секунд Катя молчала, а потом ответила:

— А что, по-твоему, определяет человеческую сущность? Внешняя оболочка или душа?

— Внешняя оболочка всего лишь имитирует ту Катю, которую я знал. А душа — понятие нематериальное.

— Хочешь сказать — реально не существующее? — Алексею послышалось, как она грустно усмехнулась. — Ты прекрасно понял, что я имела ввиду. И что бы ты обо мне ни думал… я по-прежнему человек. И ничто человеческое мне не чуждо, в том числе способность к состраданию.

Алексей молча смотрел на брошенные пустые баллоны и никак не мог решить, во что же ему теперь верить.

— А как же месть? Неужели все-таки передумала? — наконец спросил он.

— Нет, не передумала. Но и принимать решения сгоряча тоже не желаю. Мой вердикт пока не вынесен.

— Зато Радамант высказался на эту тему весьма определенно, — криво усмехнулся Алексей. — Так что твои усилия по спасению моей жизни скорее всего просто бессмысленны.

— Никто не может знать своего будущего, — ответила Катя. — И Радамант еще не сказал последнего слова.

«Уж это точно, — подумал Алексей. — Вот только оптимизма по поводу его вердикта я отчего-то не испытываю.»