Баллада о Лорелее

Глава 2

Эскиз опять не получился. Уже четвертый по счету. Нет, в самом-то деле, ну что за напасть такая! Вроде бы все правильно, каждый мазок на своем месте… И ракурс, и цветовая гамма… Очень похоже на оригинал, очень… И, тем не менее, чего-то явно не хватает. Хм… Может быть, вот этой легкости, составляющей самую суть изображаемого пейзажа, этой воздушности, почти невесомости, которую почему-то никак не удается перенести на полотно. Или абсолютной чистоты и прозрачности безоблачного неба, чью безграничность каким-то неуловимым образом лишь подчеркивает легчайшая атмосферная дымка на горизонте. Н-да… возможно. Даже более того — так оно и есть. Во всяком случае, очень похоже на правду.

Э-эх… целая неделя убита впустую.

Катя так и сяк покрутила эскиз, недовольно нахмурилась и решительно отложила его в сторону, прямо на землю, а затем уселась на край небольшого каменного выступа, очень опасно нависшего над без малого километровой пропастью, и в глубокой задумчивости уставилась на раскинувшуюся прямо под ногами равнину.

Согласно всеобщему мнению, вот это и есть самое прекрасное место на планете. В переводе с наречия лорнов — Долина Тысячи радуг. Что ж, не буду спорить, тем более что в кои-то веки согласна с мнением большинства. Ничего более впечатляющего мне встречать еще не приходилось. Рон как всегда оказался прав.

Справа и слева взор упирался в крутые, густо поросшие растительностью, склоны, смыкавшиеся в нижней части долины, там, где несла свои воды извилистая река, названия которой Катерина так и не удосужилась спросить. На горизонте в жарком туманном мареве почти утонул далекий горный хребет, у самого подножия которого даже не виднелось, а скорее угадывалось бескрайнее, размером чуть ли не с целое море, озеро, обрушивавшееся в долину бешеным кипящим водопадом. Мощь его была такова, что Катерине вовсе не приходилось напрягать слух, чтобы различить монотонный, никогда не смолкающий гул падающей с высоты нескольких десятков метров воды. И это несмотря на то что бунгало находится практически на противоположном конце гигантской котловины… Поначалу Катерина даже думала, что не сможет заснуть, но каким-то странным образом этот шум вовсе не раздражал ее слух, она быстро к нему привыкла, и в конце концов неумолчный рокот стал оказывать на нее успокаивающее и умиротворяющее действие.

Однако, всем этим чудеса долины вовсе не исчерпывались. Водопады, реки и зеленые склоны не такая уж редкость как на Лорелее, так и на Земле, и если бы только это, никто не обратил бы на подобный пейзаж никакого специального внимания. Да, красиво, никто и не спорит. Но не более того.

Нет. Разгадка уникальности Долины Тысячи радуг прямо следует из ее названия. Катерина не знала в точности, в чем тут дело, однако обрушивавшиеся в пропасть сотни тонн воды вздымали над котловиной не только обычную молочно-белую тучу из водяных брызг, как это происходит в любом мало-мальски уважающем себя водопаде, но и нечто весьма необычное. Неизвестно, что именно играло тут свою роль, то ли какие-то особенности молекулярного состава местных вод, то ли неведомые Катерине примеси, однако по этой причине озерная вода внезапно приобретала густо-синий оттенок и вдобавок все свойства концентрированного мыльного раствора. От подножия водопада в небо взмывали сотни воздушных пузырей, плавно перемещались в восходящих потоках, дрожали, искрились и переливались мыслимыми и немыслимыми цветами, а затем лопались, раскидывая вокруг себя мириады золотистых капелек. Насколько могла судить Катерина, размеры пузырей варьировались в довольно широких пределах, от маленьких, всего несколько десятков сантиметров, до гигантов в несколько метров в диаметре. И каждый из них в лучах Большой и Малой Лор немедленно становился маленькой радугой.

Однако, самое поразительное по красоте зрелище можно наблюдать только на закате. Вот как сейчас.

Катерина смотрела во все глаза, стараясь не пропустить малейших нюансов разворачивающейся перед ней огненной феерии. Большая Лора на короткое времяутвердилась на пологих вершинах дальнего горного хребта над самым озером, а ослепительная точка Маленькой забежала вперед, волоча за собой прямо по пурпурному лику старшей сестры длинный газовый шлейф. И их смешанный свет немедленно вызвал к жизни настоящее световое буйство у подножия водопада. Словно кто-то неведомый там, внизу, хватал горстями и подбрасывал в воздух драгоценные камни: бриллианты, рубины, сапфиры, аквамарины, куски горного хрусталя… — и они, на краткие мгновения расцветив пейзаж ярчайшими радужными всполохами, наконец взрывались миллионами световых капель и обрушивались вниз только затем, чтобы уступить место новым…

Жаль, Рон этого не видит. Катерина не смогла сдержать вздох разочарования. За целую неделю он посетил ее только раз, и то лишь на несколько минут. Убедился, что с ней все в порядке, выгрузил продукты и тут же улетел обратно. Мол, дорога неблизкая, а завтра опять за работу… Работа, сплошная работа… Черт бы ее побрал.

Ну и нечего было обещать! А то «буду прилетать, как только смогу»… Ну и что, много смог? Ладно, молчи уж лучше, не доводи до греха… Иначе начну думать, что мои подруги были правы.

Катерина сердито поджала губы. Продолжавшееся световое шоу уже не так занимало ее воображение, как прежде. Тем более, что повторялось оно ежевечерне. Теперь долина интересовала ее с несколько иной точки зрения. Где-то там, над озером и водопадом, пролегают маршруты экскурсионных автобусов, и вполне можно допустить, что один из них пилотирует Рон. Катя всматривалась в небо в надежде разглятеть микроскопическую точку летящей машины, хотя, безусловно, отдавала себе отчет в том, что с подобного расстояния задача представляется явно невыполнимой.

И все же…

Вдруг Рон решит заглянуть на огонек? Вот было бы здорово! Да нет, о чем это я… Абсолютно невозможно себе представить, чтобы он нарушил инструкцию и ушел с маршрута только ради того, чтобы притащить сюда целую толпу возмущенных подобным самоуправством туристов. Даже если они и не разорвут его на кусочки прямо на месте, работу он точно потеряет. Так что мечты мечтами, а грубая реальность — реальностью. Увы.

И все же…

Катерина в безумной надежде продолжала всматриваться в сияющее огнями, но по-прежнему пустое небо до тех пор, пока ей вдруг не стало казаться, что она действительно что-то видит. Ну конечно, ведь вот же!.. Маленькая темная точка на фоне разноцветных всполохов, и она увеличивается в размерах! Точно, теперь никаких сомнений! Это ее Рон, и он летит сюда!

Катерина вскочила на ноги и замахала руками. Чудо все-таки случилось.

— Рон! — закричала она. — Рон, сюда, скорее!

Как будто он мог ее услышать. Собственные доводы против его прилета, которыми она утешалась всего лишь несколько мгновений назад, теперь казались смешными и нелепыми.

Подумаешь, невозможно! Все возможно, если очень сильно захотеть. И пусть идет ко всем чертям такое скучное благоразумие и еще более скучная осторожность! И даже пассажиры, если они намерены помешать нашей встрече. Еще несколько минут, и Рон будет здесь, рядом со мной. И тогда уж точно ничто в целом мире не сможет нас разлучить. Никакие инструкции и никакие туристы.

Когда точка в сияющих небесах, наконец, приблизилась настолько, что контуры летящей машины обрисовались в достаточной степени определенно, Катерина не смогла сдержать вздох разочарования. Дура, как она посмела надеяться на чудо там, где его нет и быть не может. Приближающийся аппарат явно не имел ничего общего как с экскурсионным автобусом, так и с тем флаером, на котором Рон прилетал в прошлый раз. Обидно, конечно, но ничего не попишешь. Чудеса — вещь крайне ненадежная и капризная, так что лелеять безумные надежды, а уж тем более строить какие-то планы на столь шатком фундаменте, пожалуй, все-таки не стоит.

Летательный аппарат, поражающий воображение стремительными обводами, — явно, скоростная машина, и как только Катя могла перепутать ее с неповоротливым и неуклюжим автобусом! — медленно проплыл прямо над головой, развернулся и плавно опустился на поросшую высокой травой лужайку перед домом. Оранжевые и синие полосы на белоснежных бортах свидетельствовали о принадлежности машины к аварийно-спасательной службе. Откинулась в сторону дверца, и наружу выбрался пилот, неторопливо снимая с головы шлем с черными светофильтрами вполлица.

Катя смотрела на пришельца в полном изумлении. Вот уж кого-кого, а встретить здесь своего назойливого попутчика она ну никак не ожидала. Алекс, наконец, справился со своим шлемом, перевел взгляд на неподвижную фигурку у края пропасти и замер в неподвижности, пораженный не менее Катерины.

— Вы?! Как вы здесь… — начали они одновременно, смущенно замолкли, а затем так же одновременно рассмеялись.

— Вот это встреча! — произнес Алекс. — А я-то гадаю, кто здесь такой поселился? Этот дом уже много месяцев пустует, а тут смотрю — вроде бы есть кто-то живой. Надо, думаю, заглянуть на огонек. А это, оказывается, вы! Вот так сюрприз! Безумно рад увидеть вас снова.

— Вы не поверите, но я тоже рада нашей встрече, — улыбаясь, сказала Катя. — Я здесь уже целую неделю, все одна и одна. Думала, скоро завою от одиночества…

— Отдыхаете? — спросил Алекс, озираясь по сторонам. — Или все-таки работаете?

Он взглядом указал на зажатые в Катином кулаке кисти.

— А где же ваш таинственный жених? Как он посмел оставить вас здесь умирать от скуки?

Тебе-то какое до этого дело, подумала Катя, с неудовольствием нахмурив брови. Алекс тут же заметил перемену в ее настроении и торопливо добавил:

— Прошу извинить за подобного рода вопросы, но поверьте, это не праздное любопытство. Дело в том, что в мои обязанности входит патрулирование границ заповедника на предмет выявления потенциальных нарушителей, так что… Еще раз извините.

— Хм… По-моему, это дело полиции, а не аварийно-спасательной службы. Не так ли?

— Да, конечно, — Алекс совсем смутился и стал смотреть куда-то в сторону. — Вы, безусловно, правы. Но так получается, что наша доблестная полиция готова выполнять свои прямые обязанности только в черте города. А здесь… В общем, на это у них нет ни сил, ни соответствующего оборудования. Ни какого-то особенного желания. Поэтому вылавливать всякого рода искателей приключений приходится нам.

— А-а, понятно… Тогда так. Для начала — мы не искатели приключений. Жениха здесь нет, он сейчас в городе. По этой причине, как нетрудно заметить, я пребываю в полном и беспросветном одиночестве. Немного отдыхаю, немного работаю. Немного скучаю.

Она подняла с земли эскиз и показала Алексу.

— Вот, смотрите. Типичный образец моих творческих усилий. Только не получается пока ничего, так что рассчитываю на ваше снисхождение.

— Мне нравится, — сказал Алекс, разглядывая, впрочем, не столько эскиз, сколько саму Катерину. — Знаете что? Подарите, если не жалко.

— Да что тут жалеть? — Катя пожала плечами. — Так, творческая неудача. Впрочем, берите, если нравится. И вообще, идемте пить чай, заодно и поговорим. Отказ не принимается.

Невооруженным взглядом было заметно, как желание принять столь заманчивое предложение борется у Алекса с чувством долга.

— С клубничным вареньем, — добавила Катерина. — Прямо с Земли.

Варенье добило Алекса окончательно. Он рассмеялся и сказал:

— Ладно, уговорили. Только недолго, все-таки я на службе. Правда, смена заканчивается через полчаса, но мне еще возвращаться в город.

Ну вот, думала Катерина, собирая на стол, и этот туда же. Что Рон, что Алекс. Мужчины, одним словом. Вечно им некогда, вечно они куда-то спешат, а на то, чтобы просто посидеть, поговорить с бедной одинокой женщиной, у них, видите ли, никогда не хватает времени. Ненавижу…

Они расположились на веранде в удобных плетеных шезлонгах, потягивая обжигающий ароматный напиток и наслаждаясь завершающими аккордами светового представления. Некоторое время молчали. Потом, когда угасли последние отблески на закатном небе, Алекс вдруг произнес:

— Знаете, Кэт, ведь мы по сути являемся свидетелями поистине уникального природного феномена.

— Что вы имеете в виду?

— Вот этот красочный спектакль. Наши специалисты утверждают, что подобное зрелище случается здесь не чаще одного раза за несколько тысяч лет. Нам неслыханно повезло.

— Да? — Катерина приложила поистине героические усилия, чтобы скрыть свое полнейшее равнодушие к данной теме. — И как же такое может быть?

Алекс слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, а затем с видимым удовольствием пустился в объяснения.

Катя, поначалу пропускавшая слова собеседника мимо ушей, неожиданно для себя вдруг заинтересовалась и стала слушать более внимательно. А кое-что даже поняла.

Во всем, оказывается, виноваты законы небесной механики. Если, конечно, верить Алексу. Почему-то нарисованная им картина мира с трудом укладывалась в сознании Катерины. И, в общем-то, понятно, почему. Любой нормальный человек сразу вам скажет, что это бред. Быть такого не может, просто потому, что не может быть никогда. Уж слишком нелепо и несуразно все это выглядит. Если бы дела обстояли именно так, то власти города уже давно просто обязаны были забить тревогу и приступить к всеобщей эвакуации населения, а уж туристы точно не валили бы валом сюда, на Лорелею, а удирали с планеты во все лопатки, теряя на ходу сувениры и предметы одежды, при этом напрочь забыв о стоимости путевки и цене на билеты. Но в действительности ничего подобного почему-то не происходит. Как такое возможно? Хотя, справедливости ради нужно отметить, — фактов, подтверждающих правоту Алекса, тоже не так уж мало. И что же, согласиться с тем, что все это свершается здесь и сейчас? Немыслимо.

— Хорошо известно, — вещал Алекс как ни в чем не бывало, — что орбита Лорелеи является стабильной по крайней мере последние восемь тысяч лет. И до недавнего времени считалось, что таковой она и останется вовеки веков, аминь. Несколько десятилетий, прошедших с момента открытия, планета вела себя на редкость добропорядочно и обращалась вокруг центра масс двойной звезды практически по круговой траектории, что весьма благотворно отразилось на состоянии ее биосферы. Однако, — он сделал драматическую паузу, внимательно посмотрел на Катерину, словно желая убедиться, что та внимает его словам в достаточной степени заинтересовано, — два месяца назад все изменилось. Лорелея сошла с круговой орбиты и помчалась навстречу Большой Лоре.

— Почему? — немедленно спросила Катерина. — Вот так взяла, и ни с того ни с сего… Не может быть.

— Не знаю, — честно ответил Алекс. — Я не астроном. Если кто-то что-то об этом знает, то только они.

— Не верю, — сказала Катя, заглядывая ему в глаза. — Все вы врете. Скажите, это просто дурацкий розыгрыш, ведь правда?

Алекс пожал плечами.

— Вы можете мне верить или не верить, ваше право. Я, конечно, слабо разбираюсь в астрономических проблемах, но таково мнение наших лучших специалистов. Кстати, до сих пор совершенно конфиденциальное, во избежании панических настроений, так сказать. Послушайте, Кэт, спросите в конце концов себя сами. Разве вы не заметили здесь ничего необычного, такого, чего раньше никогда не было?

— Хм… трудно сказать. Возможно, размеры Большой Лоры. Хотя вряд ли, скорее всего мне показалось…

Алекс смерил ее ироническим взглядом.

— Да нет же, я, наверное, просто ошиблась.

— Все правильно. Лорелея за последние два месяца сильно приблизилась к Большой Лоре. Отсюда и видимые размеры, и невиданная доселе жара, и весьма заметное сокращение темного времени суток… И даже то, что бедняга Жорж не обнаружил планету там, где она, по его мнению, обязана была находиться. Итак, я вас не убедил?

Катерина пребывала в полной растерянности.

— Не знаю, — наконец, сказала она. — Все, что вы говорите, так необычно… и странно. Что же по-вашему, Лорелея упадет на звезду и попросту сгорит? И все это, — она обвела рукой полукруг, указывая на погрузившуюся в сумерки долину, — вы и ваши астрономы с невероятной легкостью уже обрекли на гибель в ужасной катастрофе?

Она презрительно фыркнула, выразив таким образом свое отношение как к самой катастрофе, так и к высоколобым предсказателям.

— Ну, вообще-то, я не имею к этому никакого отношения. И наши специалисты, кстати, тоже. И потом… успокойтесь, Кэт, все не настолько трагично. Да, грядут непростые времена, когда становятся более чем вероятными весьма неприятные климатические изменения. Но все специалисты в один голос утверждают, что новая орбита также будет в достаточной степени стабильна. Планета поочередно начнет огибать сначала Большую Лору, затем Маленькую, и так бесконечно… ну, или довольно продолжительное время. Пока что-то не вернет ее обратно. Представьте себе траекторию в виде большой гантели… или что-то вроде этого. Да, станет намного жарче, значительно сократится, а, возможно, и вовсе исчезнет ночь как таковая. Однако, природа уцелеет, хотя некоторые потери представляются вполне вероятными. Если не сказать неизбежными. И тем не менее, все будет хорошо, расслабьтесь. Так думаю не только я.

— А кто еще? Ваши хваленые астрономы?

— Лорны. Существуют летописи, а также мифы и легенды, в которых упоминается о подобных нелегких временах в далеком прошлом планеты. Которые, по всей видимости, наступают с завидной регулярностью, примерно через каждые восемь тысяч лет. И если тогда все обошлось более-менее благополучно, то нет никаких оснований думать, что сейчас будет по-другому. У лорнов на этот случай даже составлен особый календарь, значительно отличающийся от общепризнанного, в котором нет ни лета, ни зимы, зато существует большое количество перетекающих друг в друга сезонов. Например, сейчас, оказывается, начался Сезон Цветущего папоротника. А следом за ним наступит Сезон Черных трав, потом Сезон Огненных стрел… дальше не помню, наверное, еще какие-то сезоны. А началось все, как и положено, Сезоном Больших Перемен… Легенды лорнов, надо сказать, на редкость причудливы. Помню, упоминается даже Сезон Ледяного Безмолвия, хотя, если подумать, откуда здесь может возникнуть лед? При тропическом-то климате. Странно, что в их языке вообще есть такое понятие.

— Ага. Значит, по мнению лорнов, у нас на дворе… как вы говорите? Сезон Цветущего папоротника. И что же это за папоротник такой, вы случайно не в курсе? Хотелось бы взглянуть на столь замечательное растение.

Алекс рассмеялся.

— Вы и так смотрите на него ежедневно. — Он взял в руки подаренный эскиз и показал пальцем на плавающие в нарисованных небесах радужные пузыри. — Позвольте представить, Arbor fern riverine, папоротник древовидный приречный. Прошу любить и жаловать.

Катерина переводила недоумевающий взгляд с картины на Алекса и обратно.

— Знаете что, Алекс, перестаньте морочить мне голову. Какое отношение имеют пузыри к вашему… э-э… к какому-то там папоротнику?

Алекс рассмеялся.

— Самое прямое. Подождите, сейчас я все объясню. Дело в том, что упомянутый Arbor fern — растение во всех отношениях уникальное и цветет лишь раз в восемь тысяч лет. Да-да, как ни странно, именно так. Словно специально ждет наступления определенного периода в жизни планеты, чтобы явить себя во всей красе. Именно в его честь лорны и дали название целому сезону. А пузыри… Разгадка чрезвычайно проста. Представьте себе огромные, размером с человеческую голову, ярко-красные цветы, которыми буквально усеяны ветви нашего папоротника. Представили? Хорошо. А теперь представьте, что все эти цветы производят совершенно невероятное количество мельчайшей золотистой пыльцы, покрывающей там, внизу, сплошным сверкающим ковром траву, деревья, кустарники… Смешавшись с речной водой, она и порождает те самые немыслимые световые эффекты, которые мы с вами имеем счастье наблюдать.

— Здорово! — восхитилась Катерина. — А я-то гадала… А еще? В чем еще его уникальность?

— Ну, во-первых, — начал Алекс, — это едва ли не единственное на планете растение, не представляющее непосредственной опасности для человека. Я имею в виду гастрономический аспект. Да-да, его вполне можно было бы безо всякого вреда употреблять в пищу, если бы не вкусовые качества. — Он засмеялся. — Это все равно, что жевать, ну скажем, деревянную стружку. Никакого удовольствия.

— А во-вторых?

— Во-вторых… — Алекс перестал улыбаться и посмотрел на Катерину серьезным взглядом. — Вам знакома компания «Celestial Food»?

Катя вздрогнула.

— Вижу, что знакома, — сказал Алекс. — Еще бы, реклама по всему городу, единственный производитель сигарет на планете. А вам известно, что является начинкой этих сигарет?

— Торн, — одними губами прошептала Катерина.

— Вот именно, так называемый торн, — кивнул Алекс. — Не что иное как высушенные и измельченные листья нашего Arbor fern. Компания «Celestial Food» приобрела исключительные права на производство сигарет с торном, и теперь там, внизу, — он указал рукой на погрузившуюся во тьму долину, — трудятся тысячи рабочих, вручную наполняя контейнеры гнусной отравой. Надеюсь, вы еще не успели пристраститься к этому зелью?

Катерина долго молчала, всматриваясь в сумеречный пейзаж. Потом, с трудом разлепив непослушние губы, тихо произнесла:

— Нет. Я не курю.

— Это правильно, — выдохнул Алекс. — И не вздумайте начинать. Бросить потом практически невозможно.

Рон, подумала Катерина. Как он там? Держится, или уже сдался. Я и сама знаю, что задача перед ним стоит почти невыполнимая. Но ведь он обещал…

— Говорят, торн признан безопасным для употребления, — сказала она. — Это не наркотик.

Алекс скептически хмыкнул.

— Действительно, есть такое решение, — подтвердил он. — Только, на мой взгляд, оно куплено. Кем? Ну конечно же, производителями так называемой «пищи богов». Вы даже не представляете, Кэт, какие деньги там крутятся. Так что получить нужный результат любой экспертизы, как и любое решение любой комиссии по наркоконтролю для столь солидной компании как «Celestial Food» не представляет абсолютно никакой проблемы.

— Ну хорошо, а как по-вашему? Ведь у вас же есть собственное мнение?

— Хм… мое мнение… Вам известно, как именно действует торн?

Катя молчала. Тогда Алекс продолжил.

— Активное вещество, содержащееся в высушенных листьях папоротника, воздействует непосредственно на так называемый центр удовольствия в мозге человека, вызывая чрезвычайно яркие видения и порождая ощущение безграничного счастья. Кстати, в активное состояние это вещество переходит исключительно под воздействием высокой температуры, и именно поэтому торн употребляют в виде сигарет. Иначе его можно было бы есть ложками безо всякого побочного эффекта. Конкретный механизм того, как именно возникают видения, пока не изучен. Однако, все без исключения курильщики утверждают, что приблизительно через минуту после употребления сигареты сознание полностью отключается от внешнего мира, и человек погружается в выдуманную им самим реальность, испытывая при этом величайшее наслаждение. Совершенно невероятно, но курильщик видит именно то, что хочет видеть в данный момент. Так называемые «видения на заказ». Можете стать Золушкой и наслаждаться танцами в объятиях прекрасного принца. А можете совершить восхождение на Эверест или опуститься на дно Марианской впадины. Или же принять участие в совершенно безобразной оргии. Все что угодно, на любой вкус и цвет. Уровень серотонина в организме просто зашкаливает. А когда минут через пятнадцать-двадцать все заканчивается, возникает совершенно непреодолимое желание повторить сеанс снова и снова. И так до бесконечности.

Алекс замолчал, собираясь с мыслями. Катерина застыла в своем шезлонге, боясь пошевелиться.

— Да, не выявлено никаких побочных эффектов в организме курильщика, — наконец, проговорил Алекс. — Ничего такого, что сопутствует приему обычных наркотиков. Никакого абстинентного синдрома и никакого эффекта привыкания. Но. Все это исключительно на уровне физиологии. А вот психологического привыкания, не менее страшного, чем физическая зависимость, почему-то стараются не замечать. Потребитель торна курит одну сигарету за другой не потому, что того требует изменившийся обмен веществ, а потому, что к тому его подталкивает желание снова и снова испытать такое сладостное состояние всеобъемлющего вселенского счастья. Он как та самая крыса со вживленными в мозг электродами, которая забыв про пищу и про сон все нажимает и нажимает лапой на педаль в погоне за невиданным наслаждением. И так же как крысу его ожидает бесславный и трагический финал… А теперь скажите мне сами, Кэт, торн — наркотик или все-таки нет?

— Мрачноватую картину вы мне здесь нарисовали, — сказала Катя.

— Да уж, веселого мало, — согласился Алекс. — Но сказанное — далеко не все. Есть еще один не менее, а скорее даже более важный аспект употребления торна. Социальный. Курильщики со временем все глубже и глубже погружаются в мир своих иллюзий, сама возможность получения удовольствия в любом месте и в любое время настолько овладевает их сознанием, что наша с вами реальность со всеми ее проблемами начинает представляться им слишком грубой и отталкивающей. Зачем, спрашивается, вести научные исследования, биться над решением каких-то технических или социальных вопросов, когда можно сделать всего лишь несколько глубоких затяжек — и самые сложные проблемы решатся сами собой. Любые желания, любые капризы за ваши деньги! Вот оно, подлинное счастье человечества!

В голосе Алекса слышалась горечь, и Катерина вдруг с изумлением осознала, что вот этого рубаху-парня, балагура и весельчака, неутомимого рассказчика бесконечных баек и анекдотов, оказывается, самым неподдельным образом волнуют такие глобальные вопросы, как прогресс цивилизации и судьбы человечества.

— Вы не заметили, Кэт, что здесь, на Лорелее, практически исчезли многочисленние когда-то конструкторские бюро и исследовательские центры? Конечно, заметили, не могли не заметить. Такому старожилу, как вы, это просто должно бросаться в глаза. И дело не только в экономике, в чем пытается убедить нас руководство. На мой непросвещенный взгляд компания «Celestial Food» с ее торном сыграла здесь далеко не последнюю роль. Развитие общества и технический прогресс на Лорелее попросту остановились, а судя по некоторым признакам и вообще началась деградация. Страшно подумать, если совет директоров «Celestial Food» примет решение расширить производство, в результате чего поток торна устремится за пределы планеты, скажем, на ту же Землю. Попахивает концом цивилизации.

— Но ведь есть же какие-то службы, способные этому воспрепятствовать? Та же таможня, например.

— Наивный вы человек, Кэт, — Катерина заметила, что Алекс смотрит на нее с каким-то неуловимым оттенком то ли снисхождения, то ли жалости, и это было крайне неприятно. — Никакая таможня их не остановит. Такой гигант как «Celestial Food» всегда сумеет отыскать обходные пути. Легальные — хорошо, а если не выйдет, то на этот случай есть деньги. Много денег. А в таможне тоже ведь люди работают.

— Просто апокалипсис какой-то. А вам не кажется, что вы, как бы это сказать, слегка преувеличиваете опасность? Может быть все не так трагично?

Алекс покачал головой.

— Скорее наоборот. Правда, один положительный момент в этой истории все-таки есть. По каким-то невыясненным пока причинам наш Arbor fern произрастает в единственном месте на планете, а именно, здесь, в Долине Тысячи радуг, и не желает произрастать где-либо еще. Ни одна попытка пересадить его на другую почву не увенчалась успехом. И это обстоятельство — единственный залог того, что «Celestial Food» не удастся расширить производство. Однако, лишь до поры до времени. Не стоит обольщаться.

— Ну, и какой же, по-вашему, выход из этой ситуации?

Алекс долго молчал, словно раздумывая, говорить — не говорить, но потом, видимо, принял решение.

— Есть вариант, но пока нельзя сказать что-либо определенное. Помните, я упоминал о своем столь неудачно сложившемся отпуске?

— Да-да, конечно. И о вашем негуманном начальстве тоже, и о каких-то там несчастных случаях.

— Вот-вот. Речь как раз об этих происшествиях. Дело в том, что согласно статистике почти девяносто процентов случаев происходят именно здесь, в Долине Тысячи радуг. Это никак не может быть случайностью. Я просто убежден, что торн играет во всем этом далеко не последнюю роль. И если эту связь удастся установить и доказать, то тогда, я не сомневаюсь, он будет объявлен вне закона. Одно дело весьма умозрительные споры на тему, наркотик это или все-таки нет. И совсем другое — причастность зелья к смерти людей. Да нет, что я говорю. К тому, что хуже самой смерти.

— А… а что случается с этими людьми?

— Разрушение периферийной нервной системы, в результате чего наступает полный коллапс. Так называемый синдром Бергмага-Флетчера. Абсолютное прекращение любой мышечной активности, за исключением внутренних органов. Человек при этом превращается в растение. Мозг продолжает жить в полностью неподвижном теле, по некоторым признакам даже продолжает нормально функционировать. Однако, связь с внешним миром при этом нарушается совершенно необратимо. Нет ни зрения, ни слуха, ни обоняния… ничего. И вот это и есть самое страшное. Живой человеческий мозг в условиях полной, абсолютной изоляции, заключенный в практически мертвую оболочку… По-моему, ничего ужаснее быть не может. В таких условиях я бы точно сошел с ума. И прекратить подобное существование никто из врачей не берется, ведь по сути это стало бы убийством… Что с вами? Вы побледнели…

— Нет-нет, спасибо, все в порядке. Мне уже лучше.

— Извините, ради бога. Ворвался незванным в ваш дом, запугал до полусмерти… Выбросьте поскорее из головы все, что я тут наговорил, это не ваши проблемы.

Как знать, подумала Катерина. Как знать.

— Послушайте, Алекс. Ведь вы, кажется, собирались в город?

— Да-да, конечно. Я сейчас… уже иду. Еще раз простите.

Он вскочил на ноги с явным намерением поскорее забраться в свою машину и убраться отсюда куда подальше.

— Да не суетитесь вы, — сказала Катерина. — Сядьте обратно. Вовсе я вас не гоню. Просто неожиданно возникла одна мысль. Послушайте, Алекс… Можете забрать меня с собой в город?

— Конечно. Никаких проблем.

— Тогда подождите минуту-другую, мне нужно собрать вещи.

Алекс кивнул, медленно опустился в кресло и стал ждать.