Баллада о Лорелее

Эпилог. Сезон Обретенного солнца

Негромкий, однако весьма настойчивый переливчатый звук внезапно возник где-то на самой периферии сознания и принялся витать прямо над головой то приближаясь, то взлетая куда-то на совсем уж невероятную высоту, не умолкая при этом ни на секунду, а главное, не позволяя расслабиться и вновь погрузиться в восхитительный мир приятных сновидений. Чем-то неуловимым он напоминал соловьиную трель, но только напоминал, потому что никаких соловьев здесь, конечно же, никогда не было, да и быть не могло.

Приложив воистину героические усилия, Катя разлепила глаза и уставилась в темноту, с трудом освобождаясь от тягучего сладостного дурмана. В поле зрения на расстоянии вытянутой руки порхала светящаяся призрачным зеленоватым светом голографическая крылатая ящерица, и, судя по всему, именно ее настойчивости Катя и была обязана столь ранним пробуждением.

— Время, — слегка хрипловатым со сна голосом, произнесла она, и ящерка, поперхнувшись на середине музыкальной фразы, растворилась в темноте, оставив после себя невесомое облачко таявшей прямо на глазах зеленоватой звездной пыли и пару светящихся, разделенных двоеточием, чисел.

«Все правильно, пора вставать, — подумала Катя с легким оттенком сожаления. Покидать теплую уютную постель совершенно не хотелось. — М-м-м… Так и валялась бы здесь целый день… а Рон приносил бы мне завтрак с непременной чашкой обжигающего ароматного кофе, а потом обед и, возможно, даже ужин. А что? Мечтать так мечтать… Жаль, нельзя позволить себе подобного удовольствия. Ничего не поделаешь, пообещала дяде Леше успеть до рассвета, а обещания, как известно, надо выполнять. Или не обещать вовсе.»

— Рон, — она слегка толкнула мужа в бок. — Вставай, а то не успеем.

— Ум-гум, — ответил Рон и повернулся к ней спиной.

«Что ж, попробуем по-другому, — усмехнулась Катя. — Все равно подниму, ты же меня знаешь. А то в последнее время разомлел что-то у нас бывший пилот, расслабился, совсем форму потерял. Во время службы в Космофлоте такого безобразия наверняка себе не позволял, вскакивал, что называется, по первому звонку. Ох, и возьмусь же я за тебя! Хочешь не хочешь, а придется вспомнить былое.»

Она слегка прищелкнула пальцами, и темноту спальни в одно мгновение смахнул прочь неяркий, однако показавшийся воистину ослепительным, свет ночника. Рон обиженно заворочался и попытался натянуть одеяло на голову.

— Вставай, лежебока, — повторила Катя. — А то включу сейчас верхний свет. Давай, не тяни, времени и так в обрез.

Она решительно откинула в сторону край одеяла и одним рывком встала на ноги. Мягкое напольное покрытие отчего-то показалось на редкость холодным, и она торопливо задвигала ногами, нащупывая уютные домашние тапочки. После чего подхватила валяющийся на кресле длинный, почти до самых пят, шелковый халат и пошла прочь из спальни в направлении душевой. По пути заглянув в комнату дочери.

— Наташа! Подъем! — крикнула Катя и, убедившись, что ее призыв очевидным образом услышан, отправилась дальше.

Тугие водяные струи моментально прогнали последние остатки сна, быстро наполнив тело чувством невероятной бодрости и свежести. А также полной готовности к новым свершениям.

«Правда, следует признать, подвиги на сегодня никоим образом не запланированы, совсем даже наоборот. И это хорошо. Надо же когда-нибудь и просто отдохнуть.»

Катя с сожалением покинула душевую, направившись прямиком на кухню.

«Завтрак — дело серьезное, — думала она. — Его нельзя пускать на самотек. Что там говорит народная мудрость? Правильно, „съешь сам“. Вот и не будем нарушать традиции. Вообще-то, по-хорошему, следовало еще вчера отдать необходимые распоряжения… но, каюсь, забыла. Хотя ничего непоправимого, кажется, не произошло. Пока эти лентяи встанут, все уже будет готово.»

— Фима, — позвала она, и прямо посреди кухни мгновенно материализовалось голографическое изображение молоденькой девушки в костюме горничной с белоснежным передником и столь же безупречной наколкой в спадающих волнами соломенного цвета волосах.

Искусственный интеллект умного дома, по обоюдному согласию с Роном получивший имя Серафима, совмещал в себе сразу несколько ипостасей: от симпатичной расторопной горничной до сурового вида домоправительницы, твердой рукой ведущей вверенный ей семейный корабль сквозь любые бури и штормы. Плюс повар, няня, репетитор, секретарь и библиотекарь… а также просто умный и начитанный собеседник… в зависимости от того, какая именно потребность возникала в данную минуту у хозяев дома. Либо все перечисленное одновременно.

Сегодня Серафима, в полном соответствии с ситуацией и временем суток, выбрала облик горничной.

— Доброе утро, Екатерина Павловна, — с легкой улыбкой произнесла она. — Чем могу быть полезной?

— Завтрак на троих, — сказала Катя и задумалась. — Значит, так… запоминай.

Она продиктовала подробное меню с учетом индивидуальных предпочтений, после чего добавила:

— Накрой, пожалуйста, в гостиной. И кофе нам с Роном покрепче…

— Хорошо, — все с той же улыбкой кивнула Серафима. — Через десять минут будет готово.

После чего без следа растворилась в пространстве.

«Где же этот соня? — сердито подумала Катя, решительным шагом направляясь прямиком в спальню. — Если не встал… ну, я ему! Пусть пеняет на себя и не говорит, что его не предупреждали.»

Рон, понурив голову, сидел на кровати и вяло ковырял ногой пол в поисках тапочек.

— Шевелись! — сурово произнесла Катя и взмахнула рукой, совершенно безжалостным образом включив верхнее освещение. Рон немедленно сощурился и загородил глаза ладонью, буркнув под нос нечто невнятное. — Быстрее! Завтрак в гостиной через десять минут! Давай, не зли меня!

Она снова вышла в коридор и открыла дверь в комнату дочери.

— Наташа! — громко произнесла она, с неудовольствием взирая на заваленное игрушками и предметами одежды помещение.

Никого. Кровать с собранным в большой неопрятный ком одеялом абсолютно пуста. Наташи и след простыл.

«Опять играет, — догадалась Катя, внимательно осматривая комнату дочери. — Нашла время. Сговорились они что ли? И все же придется подыграть, не стоит ее разочаровывать. Обойдется куда дешевле, чем уговаривать оскорбленную в лучших чувствах капризную личность и потом терпеть ее надутый вид и нескончаемое нытье за столом.»

— Странно, — с притворным удивлением громко сказала она, обходя комнату по кругу. — И куда же она подевалась? Никак не найду. Может быть, здесь? — Катя приоткрыла дверцу шкафа и заглянула внутрь. — Нет… здесь ее точно нет. А ну-ка, посмотрим под кроватью…

На самом деле она уже давно заприметила у большого, во всю стену, зашторенного окна сиротливо притулившуюся тумбочку из натурального дерева, точь-в-точь такую, которая стояла у изголовья Наташиной кровати. Раньше ее здесь не было.

Катя приблизилась к тумбочке вплотную, сделав вид, что оказалась рядом с ней совершенно случайно, и положила руку на полированную поверхность.

— А-а! Вот ты где! — разыграв удивление, сказала она. — Хитрюга…

Казавшиеся абсолютно незыблемыми стенки тумбочки внезапно поплыли, словно воск под палящими лучами жаркого солнца, углы сгладились и распрямились, а затем вся конструкция стремительно вытянулась вверх и практически мгновенно превратилась в очаровательную девочку лет десяти, с заливистым смехом бросившуюся в объятия матери.

— Ну, ты, Наташка, даешь, — искренне восхитилась Катя.

— Правда, здорово получилось?

— Правда, — с улыбкой ответила Катя, ничуть не кривя душой. Метаморфоза и в самом деле была близка к совершенству. — А теперь быстро в душ, одеваться и завтракать. Мы едем к дедушке.

Она ласково похлопала дочь по упругой теплой попке, подталкивая к двери.

— Ура! Уроков не будет! — воскликнула Наташа и, вовсю шлепая босыми ногами по полу, выбежала в коридор, где чуть не столкнулась с заспанным Роном.

— Привет, па! — громко крикнула она, прошмыгнув в ванную перед самым его носом.

Рон недовольно нахмурился.

— Опять не успел, — объявил он, завидев выходящую из детской Катю.

— Сам виноват. Нужно было сразу вставать, а теперь жди, когда освободится.

Однако, Катя прекрасно понимала, что недовольство мужа связано не столько с тем, что ему в который раз приходится ждать своей очереди под дверью, сколько с тем, что дочь снова разгуливает нагишом, нисколько не стесняясь присутствия в доме взрослого мужчины. Несмотря на то что тема соблюдения приличий поднималась неоднократно. Что поделать, в этом вопросе Рон редкостный зануда, а дочь то ли делает вид, то ли действительно не понимает сути предъявляемых ей претензий.

— Опять не соизволила одеться, — буркнул Рон, кивая на дверь в ванную. — А ты ей попустительствуешь.

— Не ворчи, — вздохнув, ответила Катя. — Прекрасно ведь знаешь, что нагота в нашем обществе — явление более чем естественное, это способ существования. Посмотрела бы я на тебя в тот момент, когда ты вздумал бы сменить человеческий облик на форму, скажем, того же ледяного льва. Или еще лучше — демона. Причем, не вылезая из брюк и рубашки. Не догадываешься, что осталось бы от твоей одежды? А уж про обратную метаморфозу я вообще молчу. Так что воспринимай нашу дочь такой, какая она есть. Другой жизни у нее не будет.

«И другого общества тоже, — мысленно добавила она. — Кстати, чета Харрисов смотрит на проблему воспитания сына аналогичным образом, поэтому волей-неволей, но Рон со своими старорежимными замашками пребывает в явном меньшинстве. Даже при условии, что дядя Леша его поддержит. Тоже ведь динозавр еще тот. Хотя его мнения по этому вопросу никто не спрашивает, а сам он не имеет дурной привычки вмешиваться в чужие семейные дела.»

— Все равно, правила поведения в человеческом обществе надо соблюдать, — упрямо заявил Рон.

— Так то в человеческом, — сверкнула глазами Катя. — Не забывай, мы не люди. И наша дочь тоже.

Рон насупился и отвернулся.

— А что у нас на завтрак? — сквозь шум водяных струй раздался едва различимый голос Наташи.

— Омлет с беконом, — ответила Катя. — То, что ты любишь.

— Ум-гу, — донеслось из-за двери.

— Куратор в курсе наших сегодняшних планов? — хмуро осведомился Рон. Он в очередной раз сдался, однако явно не желал демонстрировать жене свое полное поражение в вопросах воспитания.

— Пока нет, — ответила Катя. — Дед позвонил довольно поздно, и мне было не до формальностей. Сейчас сообщу.

— Не рановато ли? — в голосе Рона послышалось сомнение. — Ночь на дворе.

— Ничего, потерпит, — беззаботно рассмеялась Катя. — Работа у него такая. Не все же нам с тобой исполнять его прихоти.

Она прошла в гостиную мимо вновь насупившегося Рона и сразу же обнаружила, что завтрак давно готов и ожидает на столе. Над чашками вился легкий парок, разнося кофейный аромат по всему помещению. Катя зажмурилась, с удовольствием потянула носом, после чего негромко позвала:

— Фима!

Серафима возникла практически мгновенно, сменив образ улыбчивой горничной на строгий деловой облик секретаря.

«И как только она угадывает, что мне понадобится в следующий момент, — в который раз удивилась Катя. — Никак не могу к этому привыкнуть. Не иначе как подслушивает чужие разговоры.»

— Мне нужна связь с куратором, — сказала она. — И кстати, спасибо за завтрак.

Серафима молча кивнула и исчезла, а в области коммуникатора у левой стены немедленно возникла заспанная, сильно помятая физиономия.

«Ага, а вот и куратор. В общем-то, неплохой человек, с которым, как правило, всегда удавалось договориться. Практически идеальная для нас кандидатура надзирателя, если бы не его постоянная озабоченность то ли выдуманными, то ли действительными обязательствами перед мировой наукой. А также воистину маниакальная одержимость совершенно нереальной мечтой об оглушительной славе, наподобие той, что много лет назад снедала беднягу Миллса. Конечно, оставить след в науке ему удастся лишь в том гипотетическом случае, если коллективу подчиненных ему биохимиков и в самом деле удастся раскрыть таинственный механизм метаморфизма, в чем я лично сильно сомневаюсь. А результат столь неуемного рвения для всех нас на редкость неприятен — регулярные медосмотры со взятием всевозможных анализов, а также непрерывные психологические тесты, причем зачастую в самое неподходящее время. И это не считая постоянного круглосуточного видеонаблюдения, даже в спальне. На что, скрепя сердце, пришлось согласиться, хотя быстро выяснилось, что жить под прицелом видеокамер куда как непросто. Поначалу Рон еще пытался ругаться, отстаивая наши права на личную жизнь, обещал куратору расколотить видеокамеры все до одной, однако в конце концов сдался, убедившись в полнейшей бесперспективности любых протестов. А также полностью смирившись с не слишком почетной ролью подопытных кроликов, уготованной для нас перепуганными землянами. С другой стороны, договор есть договор, его надо выполнять, поэтому мы с Роном все же сошлись на том, что доставляемые нашей семье неудобства — не слишком высокая плата за комфорт и безопасность.»

— Доброе утро, — произнесла Катя, испытывая нечто вроде легкого злорадства. Мол, не только тебе позволено тревожить людей в любое время дня и ночи. Настал и на нашей улице праздник.

Куратор кивнул, пробурчав в ответ нечто трудноразличимое.

— У нас сегодня пикник на природе, — сообщила Катя. — Поэтому все школьные занятия у Наташи отменяются.

— Какой еще пикник? — куратор явно не сразу понял, о чем идет речь. Видно, не до конца проснулся. — Не может быть никакого пикника. А как же медицинские процедуры?

— Никак, — притворно вздохнув, ответила Катя. — У нас сегодня выходной. А возможно, и завтра тоже.

Куратор лишь угрюмо засопел, понимая, что протестовать бесполезно. Не он здесь главный, пожелания подопечных для него закон. Конечно, в определенных рамках, предусмотренных договором.

— Что вы со мной делаете, — грустно сказал он и отключился, горестно покачав на прощание головой.

Однако Кате почему-то совсем не было его жалко.

Из коридора донесся стук настежь распахнутой двери в ванную, и на пороге гостиной мгновенно возникла Наташа в совершенно неподобающем виде, по крайней мере на консервативный взгляд не одобряющего подобные вольности Рона. Она пулей промчалась мимо матери, явным образом вознамерившись занять свое место за столом и незамедлительно приняться за трапезу. Обернувшись, Катя заметила, как Рон укоризненно покачал головой и, не сказав ни слова, занял место дочери в душе.

— Стой! — крикнула Катерина. — Ты куда? А одеться?

— А, потом, — беззаботно ответила Наташа, забираясь на стул и заглядывая в тарелку.

— Нет, так не пойдет, — Катя вдруг решила проявить твердость. — Ты сейчас же пойдешь и оденешься. В таком виде я тебя за стол не посажу.

— Почему?

— Ну… существуют же определенные нормы поведения в обществе. И давай не будем их нарушать. Как правило, люди за стол голыми не садятся. И потом… ты же знаешь, папа такие вещи не одобряет.

— Ну, ма-ам… — начала канючить Наташа. — Одежда такая неудобная… и играть мешает.

Однако на сей раз Катя была непреклонна.

— Давай, пожалуйста, без «ну», — строго сказала она.

Наташа, надувшись, выбралась из-за стола и, понурившись, направилась к выходу.

— Можно подумать, вы с папой всегда ходите одетыми, — буркнула она, проходя мимо.

— Не всегда, — согласилась Катя. — Но не за столом же.

— А вот и неправда! — обиженно крикнула Наташа. — За столом тоже. Я видела, видела!..

— Мы взрослые, нам можно, — слегка смутившись, ответила Катя. — А ты еще маленькая.

— Я тоже взрослая, — объявила Наташа и, бросив длинный укоризненный взгляд на мать, скрылась в коридоре.

Возмущенно хлопнула дверь в детскую. Катя задумчиво покачала головой и погрузилась в невеселые думы о нелегких проблемах воспитания и их особенностях в среде метаморфов.

Утро не спешило вступить в законные права. Темное небо над головой густо усеивали яркие звезды всевозможных размеров, от поражающих холодной красотой бело-голубых гигантов до едва различимых бледных, с булавочную головку, карликов. Звездное полотно наискось перечеркивала тусклая лента Млечного пути.

«Все как всегда, — думала Катя, всматриваясь в темноту за прозрачным остеклением кабины. — Черное небо и взирающая на нас с полнейшим равнодушием бесконечная Вселенная. Практически неизменный пейзаж на протяжении последних двухсот лет. Хотя, нет, я все-таки не совсем права… кое-какие изменения, несомненно, налицо. Если большую часть Сезона Ледяного безмолвия мы наблюдали лишь абсолютно статичную сферу, заполненную застывшими в затяжном летаргическом сне немигающими звездами, то теперь картина совершенно другая. Казалось бы, с момента восстановления атмосферы прошло не так уж много времени, а небосвод будто ожил. Звезды перестали восприниматься колючими яркими точками, теперь они мерцают, словно предвещая наступление новых счастливых перемен.»

Антиграв стремительно летел прямо в звездную ночь, разгоняя тьму впереди лучами мощных прожекторов. Два ярких световых пятна бежали перед ним по поверхности, выхватывая из небытия то гигантские поваленные стволы, наполовину утонувшие в раскисшей почве, за последние недели превратившейся в опасную наполненную грязной водой трясину, то спутанные клубки каких-то черных то ли ветвей, то ли лиан… Тлен и разложение. Торжество смерти. Глядя на внушающий уныние мертвый пейзаж ни за что невозможно себе представить, что когда-то здесь все вокруг было наполнено жизнью и яркими красками, а гигантские деревья вздымали зеленые раскидистые кроны на совершенно невероятную высоту. Непроходимые, опутанные лианами болотистые джунгли в те безумно далекие времена давали приют не только мириадам самых разнообразных живых существ, но даже разумным обитателям планеты — лорнам.

«Ничего, — думала Катя. — Все еще вернется, теперь я в этом не сомневаюсь. Скоро очнутся от вынужденного, затянувшегося на столетия, сна лорны и вновь заселят свои покинутые города; выберутся из глубоких таинственных убежищ пережившие долгую зиму звери, птицы, насекомые… И мы снова увидим Лорелею цветущей.»

Далеко впереди вдруг возникло большое черное пятно, прекрасно различимое даже на фоне темного звездного неба.

«Утес. Тот самый, с которого почти двести лет назад ледяные львы всматривались в развалины покинутого Города. Где-то там, у самого подножия, находится дом дяди Леши. Мы почти прилетели.»

— Видишь? — Катя наклонилась к Рону, указывая рукой на темнеющую прямо по курсу скалу. — Бери правее… а затем вниз по склону.

— Да знаю я, — досадливо произнес Рон. — Не в первый раз. И потом, у меня навигатор.

Катя промолчала, признавая его правоту.

— Мы скоро приедем? — вдруг осведомилась Наташа с заднего сиденья. — А то я устала уже…

— Скоро, — ответила Катя. — Можно сказать, приехали.

Наташа тут же прилипла к стеклу, пытаясь разобрать, что происходит снаружи.

Антиграв сильно уменьшил скорость, уверенно скользнул по узкому каменному проходу, огибая величественный утес справа и, наконец, выбрался на просторный, засыпанный мелким песком, берег Рейнского моря. Сверкающий в звездных лучах лед до сих пор покрывал его белоснежным кристаллическим панцирем, хотя и заметно попятнанным темными, наполненными талой водой обширными проплешинами.

Двухэтажный коттедж, выстроенный из белого камня, стекла и металла, возник из-за края скалы как всегда неожиданно. Парковочная площадка оказалась ярко освещена, явно в ожидании гостей, и Рон уверенно направился прямо туда. Аккуратно развернув машину, он плавно посадил ее рядом с антигравом, принадлежащим хозяину дома, после чего сразу же заглушил двигатель.

— Ура! — закричала Наташа. — Можно выходить?

— Можно, — ответила Катя, выпутываясь из ремней безопасности.

Наташа немедленно распахнула дверцу и выскочила наружу. Там она сразу же попала в объятия Алексея, вышедшего встречать долгожданных гостей.

— Привет, дед! — закричала она, и Алексей счастливо засмеялся, крепко прижимая ее к себе.

Катя наблюдала за ними с легкой улыбкой, а потом подошла и чмокнула бывшего опекуна в щеку.

— Кажется, мы первые? — сказал Рон.

— Да, — ответил Алексей, обмениваясь с ним крепким рукопожатием. — Джош с семейством сейчас будет… Да вот и они.

Из-за скалы, вовсю сияя огнями, появился еще один антиграв, неторопливо развернулся, выбирая свободное место, и, наконец, опустился рядом с только что прибывшей машиной. Распахнулись дверцы, и из недр летательного аппарата появилась семья Харрисов в полном составе: Джошуа, Жаклин и высокий худощавый мальчик, ровесник Наташи.

— Эдди! — воскликнула Наташа, вырвалась из рук Алексея и подбежала к мальчику. — Привет! Целый сезон не виделись!

С этими словами она весьма бесцеремонно хлопнула его по плечу.

Эдди растерянно улыбнулся, бросая осторожные взгляды по сторонам. Было сильно заметно, что ему очень хочется выглядеть взрослым и мужественным, а, как известно, всякие там нежности не для настоящих мужчин. Тем не менее, ответил он весьма дружелюбно:

— Привет, Натали! Рад тебя видеть. Здравствуйте, тетя Кэтрин, дядя Рональд… дядя Алекс.

— Здравствуй, Эд, — ответила Катя и, бросив долгий взгляд на дочь, добавила: — Во-от… учись, как надо.

Наташа вдруг засмущалась, обвела Джошуа и Жаклин совершенно круглыми виноватыми глазами и тихо пролепетала:

— Здравствуйте…

Джош рассмеялся, приобнял ее за плечи и сказал, поглядывая на Катю:

— Узнаю нашу строгую Кэт. Как обычно, в своем репертуаре. Ты хотя бы на сегодня избавила дочь от своих наставлений.

— Ошибаешься, — улыбнулась Катя. — Это Рон у нас строгий отец, а я… бывает, позволяю дочери даже больше, чем нужно.

Подошел Алексей и, обменявшись приветствиями с вновьприбывшими, произнес, указывая в сторону лифта:

— Рад, что, наконец-то, все в сборе. А теперь прошу наверх. С обзорной площадки вид гораздо лучше.

— Чур, мы пешком! — крикнула Наташа и, схватив Эдди за рукав, потащила его через всю парковку туда, где к черной скале прилепилась длинная, с многочисленными перегибами, лестница. — Давай, кто вперед!

Выражение лица Эдди весьма красноречиво свидетельствовало о том, что он с куда большим удовольствием поднялся бы на лифте вместе со всеми. Перспектива тащиться куда-то в поднебесье по воистину бесконечной утомительной лестнице явно его не прельщала. Тем не менее, гордость не позволяла отказаться от весьма непростого восхождения, поэтому он безропотно последовал за своей подругой. Правда, со вздохами и с оглядкой на родителей.

— Взяла «на слабо», — хмыкнул вдогонку Джош.

Рон ухмыльнулся и кивнул в сторону женщин.

— Вот так они и вьют из нас веревки, — поддакнул он, подмигнув старому другу. — Просто берут за руку и ведут, куда вздумается.

— Из вас, пожалуй, совьешь, — парировала Жаклин, переглянувшись с Катей. — Себе дороже.

Все рассмеялись.

— Друзья! — снова произнес Алексей. — Давайте все-таки немного поторопимся, рассвет уже близко.

И он быстрым шагом направился к лифту, приглашая гостей следовать за собой. Уже поднимаясь в просторной прозрачной кабине, Катя повернулась к Алексею и спросила:

— А что, ожидается какое-то особенное зрелище? Ты для этого поднял нас в такую рань?

— Не только. В основном, хотел обсудить наши дальнейшие планы на жизнь. Но и зрелище, конечно, тоже. Потерпите немного, и вы все поймете. Я всегда рад видеть вас в своем доме, по поводу и без, и не сомневаюсь, что вам это прекрасно известно. Но сегодня действительно особенный день, и мне хотелось, чтобы мы встретили его вместе.

Гости переглянулись, по молчаливому согласию решив на время воздержаться от дальнейших расспросов. Совсем ни к чему портить тщательно продуманный сюрприз.

Лифт окончил подъем на узкой смотровой площадке, прилепившейся к утесу всего лишь в десятке метров ниже вершины. Вид на застывшее Рейнское море отсюда открывался просто ошеломляющий. Небо на востоке заметно посветлело, окрасив горизонт в кроваво-красные тона и отбрасывая розоватые блики на ледяную поверхность. Скорый восход Большой Лоры, очевидно, был не за горами.

Наташа и Эдди уже находились здесь, каким-то непостижимым образом сумев обогнать поднимающихся на лифте взрослых, и вовсю заглядывали за парапет, словно ожидая увидеть там нечто необыкновенное. При этом ничуть не пугаясь разверзшейся под ногами пропасти.

Весь правый угол смотровой площадки занимал обширный стол, уставленный всевозможными закусками, а рядом с ним — утопленный прямо в скалу внушительный бар с рядами бутылок, фужеров и запотевших графинов. На левой стороне наблюдались удобные плетеные кресла, выстроенные полукругом вокруг низенького столика, вырубленного, по всей видимости, из цельной глыбы горного хрусталя. Мягкий приглушенный свет лился откуда-то сверху, создавая атмосферу уюта и легкой интимности.

В глубине каменной ниши за прочным антибликовым стеклом висела знакомая до мельчайших деталей репродукция, а рядом в углу стояла заботливо приготовленная хозяином дома гитара. Катя задержалась у картины, на несколько мгновений окунувшись в полные грусти воспоминания. «Охотники на снегу», которых так любила ее мама…

Она осознала реальность только обнаружив рядом с собой Алексея. Неслышно подошедший бывший опекун и приемный отец понимающе кивнул и слегка сжал ее локоть крепкими пальцами.

— Вернулась ко мне после того как ушел Михаил. Впрочем, ты знаешь…

— Идем, — ответила Катя. — А то твои гости совсем заскучают. Хотя, на то и непохоже.

Гости, тактично решив не нарушать их уединения, вовсю развлекали себя сами.

— Так куда мы должны смотреть? — деловито осведомился Джошуа. Он закрутил головой из стороны в сторону и, заметив, наконец, ярко освещенный бар с напитками и бокалами, удовлетворенно добавил: — Ага… кажется, я догадываюсь.

— Кто о чем, а у тебя одно на уме, — Жаклин подошла к мужу и взяла его под руку. — Не туда смотришь.

— Почему это не туда? — осведомился Джошуа. — А куда надо? Нет, ты скажи мне, на что тут еще смотреть? Что я, замерзшего моря не видел? Насмотрелся уже за последние двести лет…

— Тихо! — сказал Алексей, и все тут же замерли, прислушиваясь. — Слышите?

В наступившей тишине вдруг отчетливо послышался громкий треск, явно идущий со стороны промерзлой ледяной равнины. Гости дружно переглянулись.

Алексей взмахом руки приглушил освещение на площадке, и сразу же на востоке над горизонтом отчетливо проявились первые протуберанцы и узкий край Большой Лоры. Небо заметно посветлело, Млечный путь полностью растворился в багровом сиянии, звезды гасли одна за другой.

— Что это? — шепотом спросила Жаклин.

— Море вскрывается, — тихо ответила Катя.

Алексей согласно кивнул, подтверждая ее предположение.

— Все верно. Началось еще вчера, но, полагаю, главные события ожидают нас именно сегодня, когда взойдут обе Лоры.

Он подошел к бару, с громким хлопком открыл бутылку шампанского и разлил вино по бокалам.

— Я знаю, — сказал он, — что многие из вас предпочитают другие напитки. Но сегодня хотелось бы начать наш праздник именно с шампанского.

— Какой праздник? — буркнул Джошуа, но Жаклин незамедлительно двинула мужа локтем в бок, отчего он сразу же притих.

— Сегодня день, которого мы ждали целых двести лет, — продолжил Алексей. — Рейнское море начало освобождаться ото льда, и это событие — последнее в ряду перемен, знаменующих окончание долгого Сезона Ледяного безмолвия. С этого момента в жизни нашей планеты наступает новый этап. Я назвал бы его весной, но, думаю, есть более подходящее название.

— Сезон Обретенного солнца, — сказала Катя. — Так называют его лорны.

— Вот именно. Предлагаю считать сегодняшний день началом нового сезона и прошу поднять бокалы за возрождение Лорелеи и ее светлое счастливое будущее.

Площадка тут же наполнилась хрустальным звоном. Немногочисленные бодрствующие обитатели планеты приветствовали окончательное пробуждение своей новой родины от затянувшегося на столетия долгого сна.

Все, кроме Жаклин. Она с улыбкой поставила на столик врученный Алексеем бокал с вином и сказала:

— Без меня. Я выпью соку, если не возражаете.

— И мне соку, — немедленно встряла Наташа. — Все равно шампанского не дадите.

Алексей усмехнулся и наполнил два бокала виноградным соком из запотевшего графина. Потом секунду подумал и налил еще один.

— Отнеси Эду, — сказал он, протягивая его Наташе. — А то он, кажется, совсем заскучал.

Наташа взяла бокал и осторожно, чтобы не расплескать, понесла своему приятелю, в одиночестве наблюдавшему за восходом Большой Лоры.

— Думаю, твои проблемы остались в прошлом, — заметил Джошуа, обращаясь к жене. — Вместе с человеческой природой. Изучающие нас высоколобые специалисты популярно объяснили, и прежде всего самим себе, почему у метаморфов не может быть никаких проблем со здоровьем. Так же как и вредных привычек. Причем объяснили настолько убедительно, что поверил даже я. Поэтому тебе совершенно точно не стоит опасаться того, что ушло действительно безвозвратно.

Катя глядела на Джошуа с большим сомнением. Насчет вредных привычек у нее было свое мнение.

— Не хотелось бы проверять, — ответила Жаклин, пригубив сок и выразительно поглядывая на мужа.

— Зря, — сказал Джошуа. — Шампанское такое сладкое… и пузырьки…

— Ну что ты к ней пристал! — не выдержала Катя. — Не хочет человек, тебе же ясно сказали. К тому же виноградный сок ничем не хуже шампанского.

— Неизвестно, — вдруг объявила непонятно откуда появившаяся Наташа. — Как говорит наш куратор, нужно провести сравнительный анализ. Я готова.

— Я тебе проведу, — ответила Катя. — Размечталась.

Доносящийся с моря треск внезапно усилился, слившись в сплошную непрерывную канонаду, хотя видимых изменений ледяное поле пока что не претерпело. И как-то внезапно обнаружилось, что Большая Лора, оказывается, уже выползла из-за горизонта чуть ли не наполовину, а рядом с ней на ясно видимой черте, разделяющей небо и землю, прямо на глазах начало разгораться ослепительно-белое сияние.

— Маленькая Лора, — сказал Алексей. — Уже разогрела море где-то там, за горизонтом, и вот-вот доберется до нас. Так что главное действо еще впереди.

Все замерли в ожидании восхода, боясь нарушить торжественность момента. Даже дети.

Всего несколько минут понадобилось Маленькой Лоре, чтобы выбраться из-за края укрытой льдом и снегом равнины и явить себя, что называется, во всей красе. Слепящий белый свет немедленно залил небосвод, смахнув в небытие не только самые яркие звезды, но даже малейший намек на алые краски, еще недавно щедро разлитые по сверкающей поверхности Лорой Большой. Замершие в неподвижности метаморфы буквально всей кожей ощутили на себе яростный напор изливающихся с неба жарких лучей.

Ледяной панцирь Рейнского моря внезапно лопнул с оглушительным треском. Длинная, представлявшаяся воистину бесконечной, узкая трещина расколола его практически пополам. Она брала начало где-то за горизонтом и тянулась прямо к потрясенным наблюдателям, углубляясь и расширяясь с каждым мгновением. Извилистая, наполненная темной водой полынья немедленно вызвала навязчивые ассоциации с щупальцем исполинского живого существа, явно вознамерившегося добраться до казавшейся такой легкой и беззащитной добычи.

Еще один сильный хлопок, и новая трещина зазмеилась вдоль берега. Целое ледяное поле вдруг сорвалось с места стоянки, неизменной на протяжении последних двух столетий, и, грузно поворачиваясь и кроша все вокруг, словно тот самый слон в посудной лавке, неудержимо двинулось прочь к ослепительно сверкавшему горизонту. Далеко впереди вздыбились гигантские торосы, а полынья еще больше расширилась, неуловимым образом превратившись из хищного щупальца в полноводную реку.

Даже на немало повидавших на своем веку метаморфов пробудившаяся стихия произвела ошеломляющее впечатление.

Потрясенную тишину нарушила, конечно же, Наташа.

— Ух ты! — сказала она, ни к кому особенно не обращаясь. — Вот это да!

Звонкий детский голос словно разорвал оковы оцепенения, державшие в плену всех присутствующих. Грохот и треск пробуждающегося моря сразу же отодвинулись куда-то на второй план, сквозь них вдруг пробились негромкие голоса, шорохи одежды, звон бокалов…

— Что ж. Мы это увидели, — громко сказал Алексей. — Не думал, что когда-нибудь доживу до этого момента.

Катя подошла и взяла бывшего опекуна под руку, прижавшись к его плечу.

— Мы все сомневались, — сказала она. — Верили, что так будет, но не ожидали… не рассчитывали стать очевидцами. А все благодаря тебе. Спасибо.

— Зрелище, действительно, захватывающее, — добавил Джошуа. — Но какова мощь! Даже не представлял себе…

— Спасибо, Алекс! — сказала Жаклин.

— Не меня вам нужно благодарить, — засмеялся Алексей. — Вот истинный виновник торжества, наше вновь обретенное солнце… — он указал рукой в сторону упорно карабкавшейся прямо в зенит Маленькой Лоры. — А теперь прошу всех к столу, будем гулять и веселиться. Ну, а вечером нас ждет шашлык и песни у костра под гитару.

— Как раньше? — спросила Катя, заглядывая ему в глаза. — Что, в самом деле?

— Да, как раньше.

Катя снова благодарно прижалась к твердому мужскому плечу. Глаза ее увлажнились, отзываясь на воспоминания о далеком счастливом детстве.

Жаклин, украдкой бросая взгляды в сторону замерших у парапета Кати и Алексея, подхватила под руку мужа и потащила к столу с закусками. Джошуа немного поупирался в безнадежных попытках завернуть по пути к бару, однако быстро понял, что сопротивление бесполезно, и сдался на милость жены. Рон, поразмыслив, присоединился к друзьям. Раздался дружный звон столовых приборов и тарелок.

Уединение Кати и Алексея бесцеремонно нарушила, конечно же, Наташа.

— Ма-ам, — сказала она, дергая Катю за подол длинного платья. — Можно мы с Эдди поиграем в перекидушки? Там, на берегу.

Наташа крепко держала за руку потупившего взор приятеля и смотрела на мать такими умоляющими глазами, что та не выдержала. Отпустив руку Алексея, она перевела взгляд в сторону Жаклин, которая едва уловимо качнула головой в знак согласия. Тогда Катя ответила:

— Ладно, только недалеко, чтобы мы вас видели. И на лед чтобы ни шагу!

— Ура! — закричала Наташа. — Чур, я прячусь первая!

Она вознамерилась сразу же убежать от невыносимо скучных взрослых, но не тут-то было.

— Стой! — строгий голос матери остановил ее порыв на полпути. — Одежду сложите аккуратно, а то вывозите ее так, что никакими силами не отмоешь. Лучше всего прямо здесь, на креслах… и осторожней там, на берегу!

— Ладно, — ответила Наташа и потащила Эдди за собой на левую сторону площадки. Остановившись рядом с ближайшим креслом она немедленно потянула через голову надоевшее платье. Эдди бросил короткий взгляд в сторону матери и тоже принялся раздеваться.

Катя заметила, что Рон смотрит на процедуру освобождения дочери от одежды с нескрываемым неодобрением.

— Она поразительно похожа на свою бабушку, — вдруг произнес Алексей. — Та же непосредственность.

— Да, — ответила Катя. — Очень похожа.

Две маленькие фигурки, наконец, забрались в лифт и исчезли из виду.

Рон сразу же подошел к Кате и недовольно сказал:

— Тебя не смущают подобные игры?

Катя молча смотрела на него, нахмурив брови.

«Опять он за свое, — думала она, разглядывая мужа так, словно увидела впервые. — И когда же ему все-таки надоест? Как же я устала снова и снова доказывать очевидное…»

— Что тебя не устраивает? — наконец, спросила она.

— Ну, хотя бы то, что мальчик и девочка десяти лет играют друг с другом на берегу абсолютно обнаженные, — пояснил Рон. — Они уже далеко не дети.

— Они и не люди, а ты почему-то об этом все время забываешь. Уясни, наконец, что они метаморфы и дети метаморфов.

— Ты знаешь, Рон, а ведь Катя права, — неожиданно поддержал свою приемную дочь Алексей. — Они действительно не люди, по крайней мере чисто физиологически. И тем не менее, тебя я тоже понимаю.

Алексей вдруг заметил, что к его словам внимательно прислушиваются не только Рон и Катя, но также Жаклин и даже Джошуа, и продолжил чуть громче:

— Подумайте сами… Взять хотя бы всех присутствующих. В основе каждого из нас лежит человеческая природа, наша мораль и этические нормы веками устанавливались людьми и для людей. И мы вольно или невольно продолжаем цепляться за прошлое просто потому, что изначально рождены людьми и только потом стали кем-то другим. Лучше ли, хуже — это отдельный вопрос. Заметьте, мы продолжаем бережно хранить даже наш человеческий облик, хотя в изменившихся условиях это вовсе не обязательно. А ваши дети — другие, они рождены метаморфами и от метаморфов. И как результат — их моральные и этические устои неизбежно должны стать совершенно отличными от принятых в человеческом обществе. Просто потому, что сменить форму тела для них куда проще и естественней, чем для нас поменять одно платье на другое. А также потому, что в их представлении земная цивилизация — слишком абстрактная категория для того, чтобы хоть как-то с ней считаться. Все их человечество — это мы с вами. Сейчас родители пользуются безоговорочным авторитетом, но поверьте, так будет не всегда. Еще каких-то несколько лет, и все. Может случиться так, что привычные человеческие тела в какой-то момент перестанут соответствовать потребностям ваших детей, и они выберут существование в каких-то иных, возможно даже абсолютно чуждых нам формах. Поэтому, хочешь не хочешь, но придется идти на разного рода компромиссы, если мы хотим сохранить единство нашего маленького общества. В том числе и в вопросах морали и этики. Думаю, наша задача, как воспитателей, постараться сделать так, чтобы новое поколение смогло совместить свои ценности с нашими, оставшись людьми если не внешне, то хотя бы внутренне. Задача сложная, но, скорее всего, выполнимая. И никакие формы нажима, тем более грубого, здесь недопустимы. А форма… форма может быть любой.

— Да все я понимаю, — с досадой сказал Рон. — Вот только принять почему-то не получается.

— Ну хорошо, — хитро прищурившись, сказал Алексей. — А если бы я попросил тебя прямо сейчас сменить человеческий облик на облик демона? Ты сделал бы это, не снимая брюк и рубашки?

— Хотела бы я на это посмотреть, — заметила Жаклин, стреляя в Рона глазками.

— Ты что, никогда не видела разорванных в клочья тряпок? — поинтересовался Джошуа, всем видом демонстрируя искреннее удивление. — Или тебя интересует что-то еще?

— Все остальное я уже видела, — серьезно заявила Жаклин.

Катя прыснула в кулак.

— Да ну вас, — обиженно сказал Рон и уткнулся носом в тарелку. — Я серьезно, а вы…

— Смирись, старик, — сказал Джошуа, положив руку ему на плечо. — Алексей прав, мы можем только наблюдать… ну и, по-возможности, подталкивать их в нужном направлении.

С берега донесся веселый детский смех.

— Не дуйся, — примирительно сказала Катя. — В конце концов, Эдди ее будущий жених. К тому же единственный.

— Помнится, наши кураторы чуть с ума не сошли, когда ты объявила о своей беременности, — заметил Алексей. — Никто не верил, что на свет появится такая замечательная девчушка. Поначалу вообще ожидали рождения какого-то жуткого монстра.

— Да, — сразу же посерьезнела Катя. — Мы тогда и сами не знали, что из этого выйдет. И уж тем более не предполагали, что наш ребенок унаследует способности метаморфа. Помнится, пришлось на целый год забыть об изменениях формы и существовать исключительно в облике человека. Что временами раздражало до чрезвычайности.

— Зато наука обогатилась сведениями о том, что произошедшие с нами изменения закреплены на уровне ДНК, — заметил Джошуа. — Земляне до сих пор никак не оправятся от шока.

— Еще бы, — сказал Алексей. — До них, наконец-то дошло, что мы не жалкая кучка изгоев, а фактически новая ветвь человечества. Вполне себе самостоятельная, возможно даже зародыш новой цивилизации. Имеющей, к тому же немаленький потенциал к расширению.

— А пока эта цивилизация носится нагишом по берегу и в ус не дует, — произнесла Катя, перегнувшись через парапет и наблюдая за игрой детей на берегу.

— Как бы земляне не решили, что мы представляем для них угрозу и не шарахнули чем-нибудь этаким с орбиты, — озабоченно заметил Рон. — Чего не сделаешь с перепугу.

— Ну, если они не сделали этого десять лет назад, то вряд ли сделают сейчас, — сказала Жаклин. — Мы представляем для них немалую ценность, по крайней мере до тех пор, пока они не оставят надежду использовать нас в своих целях. Тем не менее, подумать о своей безопасности нам явно не помешает.

— Вот об этом я и хотел поговорить, — с самым серьезным видом произнес Алексей. — И именно с этой целью собрал вас здесь, в единственном более-менее цивилизованном месте, где нас никто не сможет ни подслушать, ни подсмотреть. Можно было бы, конечно, устроить пикник где-то на дикой природе, но там сейчас такая слякоть… Давайте, присядем, — он указал на кресла. — Джош, возьми там что-нибудь, специально для разговора…

— Понял, — оживился Джошуа. — Сейчас организуем.

Он мгновенно нырнул в недра бара и спустя несколько секунд вернулся к столику, держа в одной руке поднос с бокалами, а в другой — пару пузатых бутылок. Наполнив бокалы, он счел свою миссию полностью выполненной и с умиротворенным видом уселся в свободное кресло.

— Итак, — начал Алексей. — Ситуация вокруг Лорелеи пока не внушает особых опасений, однако обстановка быстро меняется. Хорошим признаком является то, что блокада, установленная двести лет назад Службой безопасности, пока еще в силе, а значит, в ближайшем будущем нам ничто не угрожает. Тем не менее, так не может продолжаться вечно. По мере восстановления биосферы земляне наверняка начнут проявлять все более и более нарастающую активность, что может привести к частичной или полной отмене любых запретов, касающихся высадки на поверхность. Вы можете спросить, откуда у меня такая уверенность? Дело в том, что вот уже несколько дней подряд в небе Лорелеи наблюдаются ярко выраженные инверсионные следы. Не мне объяснять вам, что это означает.

— Судя по всему, земляне возобновили полеты в атмосфере, — хмуро заметил Рон.

— Именно так. Не знаю только, с ведома Службы безопасности или без. Как минимум, подобная деятельность настораживает. Я пытался задать вопрос куратору, но внятного ответа до сих пор не получил.

— Та-ак, — протянул Джошуа и пригубил из бокала. — Занятненько. А у нас в Долине ничего такого… правда, Жаклин?

Жаклин согласно кивнула. Она, не отрываясь, смотрела на Алексея, и было заметно, что слова бывшего десантника восприняты ей крайне серьезно.

— Ты прав, — вдруг сказала Катя. — Самолично видела два шаттла над полем бывшего космодрома. Судя по всему, земляне изучают возможности восстановления Города.

— А почему я об этом ничего не знаю? — удивился Рон.

— Теперь знаешь. Извини, просто не успела рассказать.

— Та-ак… Значит, в ближайшем будущем нас снова ожидают толпы туристов, тысячи новых переселенцев, обслуживающих сферу развлечений… торговцы… бандиты и прочие прелести, вроде торна… — Рон криво усмехнулся. — Хорошенькое дельце. От чего ушли, к тому и вернулись…

— Переселенцы — далеко не самое худшее, — заметила Жаклин. — И туристов можно как-то пережить… Куда больше меня беспокоит то, что спецслужбы всего мира, скорее всего, опять откроют сезон охоты на нас и наших детей, едва им представится такая возможность.

— С чего вдруг? — засомневался Рон. — Мы и так не скрываемся… более того, позволяем проводить на нас свои дурацкие опыты.

— Наивный ты человек, Рон, — заявила Жаклин, криво усмехнувшись. — Как думаешь, есть ли в мире хоть одна спецслужба, которая добровольно откажется от использования наших способностей в своих целях? Хотя бы для разведывательной деятельности? Или хуже того, для устранения неугодных?

— Ну, ты и хватила, — произнес Рон. — Устранение — это уже чересчур. Чтобы в наше-то просвещенное время…

— А на разведку, значит, согласен? — Жаклин буравила его пронзительным взглядом.

— Ну что ты ко мне пристала? — возмутился Рон. — Можно подумать, будто я их защищаю.

Жаклин опустила глаза.

— Ненавижу, — глухо сказала она. — Пусть только попробуют.

— Еще как попробуют, — сказал Джошуа. — Даже не сомневайся.

— Пусть в таком случае пеняют на себя.

— Предлагаю всем успокоиться, — сказал Алексей. — Пока еще ничего не случилось и, возможно, не случится. Да, спецслужбы — это, конечно, не сахар. И правильно сказала Жаклин — они нас в покое не оставят. Тем не менее, предостерегаю всех от опрометчивых шагов. Грубо говоря, устроить резню мы всегда успеем, куда сложнее решить вопрос миром.

Жаклин скептически хмыкнула, всем видом демонстрируя глубокое сомнение в самой возможности какого-либо договора.

— Да, реальность такова, что придется научиться как-то сосуществовать, — твердо сказал Алексей.

— А вариант нашего уничтожения ты, получается, окончательно отбрасываешь? — вдруг спросил Джошуа. — Один удар с орбиты — и нет проблемы.

— Полностью исключать ничего нельзя, — согласился Алексей. — Однако, подобное развитие событий крайне маловероятно. Само появление вблизи Города землян говорит о том, что орбитальной бомбардировки скорее всего не будет. Ведь не станут же они кидать бомбы себе на голову. А с прочим мы в состоянии справиться, несмотря на скепсис твоей супруги.

Наступило долгое молчание; каждый в глубине души прикидывал шансы на долгую счастливую жизнь в новых, быстро меняющихся реалиях. Со стороны моря отчетливо доносился треск лопающегося льда.

— Джош! — нарушила затянувшуюся паузу Катя. — Мы были у вас в гостях так давно, что уже и не помню, когда. Что нового происходит в Долине? Вопрос не праздный, и, полагаю, ты должен понимать, что конкретно я имею в виду.

Джошуа одним глотком осушил бокал и отставил его в сторону.

— Русалочье озеро покрыто льдом, так что пейзаж из нашего окна не слишком отличается от этого, — он кивнул в сторону моря. — На горных склонах, особенно с южной стороны, вовсю пробивается молодая трава. Еще неделя-другая, и все зацветет. Думаю, наш папоротник тоже не заставит себя ждать, тем более что у нас в оранжерее он растет просто замечательно.

— Ты хочешь сказать, что вы сумели разрешить проблему, над которой много лет безуспешно ломали голову дельцы из «Celestial Food»? — удивился Рон.

— Они ее все-таки решили, — возразил Джошуа, — только не успели воспользоваться. Вы не поверите, какое условие должно быть соблюдено, чтобы папоротник начал произрастать на чужой почве.

Он обвел друзей заинтересованным взглядом, словно приглашая поучаствовать в занимательной викторине. Либо сделать ставки. Вот только никто из присутствующих явно не собирался поддаваться на подобные провокации, и тогда он немного разочарованно продолжил:

— Это пыльца. (Катя вздрогнула.) Да-да, та самая пыльца, которая может стать смертельной для любителей окунуться в мир иллюзий. Оказывается, наш arbor fern произрастает лишь на грунте, предварительно удобренном этой самой пыльцой. Плюс еще кое-какие, менее критичные, условия.

— Получается, производить торн теперь можно не только здесь? — нахмурилась Катя. — Хороша новость.

— Не совсем так, — ответил Джошуа. — Еще при жизни Эдварда Каттнера мы установили вокруг всей Долины охранный периметр. Так что теперь сквозь силовой барьер и мышь не проскользнет. Во всяком случае так, чтобы об этом сейчас же не стало бы нам известно. Думаю, наладить производство торна вряд ли кому удастся, по крайней мере, в промышленных масштабах. А что касается возможности выращивать папоротник, где захочешь… — он самодовольно ухмыльнулся. — Запас пыльцы не так уж велик, и весь он хранится у меня. По этой причине желающим заняться разведением arbor fern у себя в огороде придется немного подождать. Примерно восемь тысяч лет, когда начнется очередной сезон цветения.

— А если просто взять верхний слой почвы из Долины и перенести куда-то еще? Например, на Землю… или в другой район Лорелеи…

— Теоретически да, — неохотно признал Джошуа. — А практически у меня, например, ничего не вышло. И у «Celestial Food» тоже, судя по всему… Не знаю, что тому причиной, тем более что у нас на грядке абсолютно никаких проблем. Видно, на самом деле не все так просто с нашим папоротником.

— Что ж, — сказал Алексей. — Новость неплохая. По крайней мере, мы сможем держать ситуацию с торном под контролем.

— Если кто-то не сумеет обойти защиту периметра, — мрачно заметил Рон. — И не воспроизведет условия, при которых наш папоротник зацветет.

— Разумеется. Однако, даже сам факт взлома периметра способен сказать о многом.

— Важно не только знать, но и суметь противостоять угрозе, — упрямо заявил Рон. — А с этим могут возникнуть определенные осложнения. Согласись, непрерывного патрулирования Долины мы обеспечить не в состоянии. Если спецслужбы захотят, они все равно туда проникнут, хотим мы того или нет. А они непременно захотят.

— Так я и не утверждаю, что проблем не существует. Просто предлагаю решать их по мере поступления. И по мере возможности подготовиться к их возникновению.

Рон снова нахмурился и замолчал.

— Итак, — подвел итог Алексей, — на сегодняшний момент очевидных вызовов для нас просматривается два: возвращение землян на Лорелею и тесно увязанный с ним интерес к нашим персонам разнообразных спецслужб, а также обеспечение безопасности Долины Тысячи радуг.

— Есть еще одна проблема, — негромко сказала Катя. — Вдруг этот гипотетический «кто-то» сумеет заставить папоротник не только зацвести, но и плодоносить. Понимаете?.. Тогда и до создания новых метаморфов недалеко.

— Не исключено, — согласился Алексей. — Однако, полагаю, затронутый тобой аспект полностью укладывается в проблему контроля над Долиной.

Катя пристально смотрела на Алексея, явно не удовлетворенная подобным ответом.

— Да не волнуйся ты так, — сказал вдруг Джошуа. — Хотел бы я посмотреть на того, кто сумеет заставить наш папоротник цвести, не то что плодоносить. Это дело даже не ближайшего будущего. А потому утверждаю со всей ответственностью: новые метаморфы на Лорелее еще долго смогут появляться только естественным путем. По крайней мере, в ближайшие несколько тысяч лет.

— Мне бы твой оптимизм, — скептически заметила Катя.

— Давайте лучше выпьем, — сказал Джошуа, снова наполняя бокалы. — И вообще, мы сегодня отдыхаем или как? А то заладили: угрозы, торн, безопасность… Предлагаю просто насладиться моментом.

— Да, ты прав, — сказал Алексей, поднимаясь. — На сегодня хватит. Проблемы мы обозначили, теперь будем думать, как их решать. Так что… давайте поднимем бокалы за наших детей, встречающих первую в жизни весну.

— А я предлагаю вспомнить всех тех, кого с нами сегодня нет, — вдруг сказала Жаклин. — Эдвард, Алекс… родители Кэт. Думаю, они были бы рады встретить этот день вместе с нами.

— Да, — сказала Катя и подняла взгляд на бывшего опекуна.

Алексей молча пригубил из бокала и, поставив его обратно на столик, взял в руки гитару.

— Вот, написал на днях, — сказал он, пробуя струны. — Посвящается всем ушедшим.

Он негромко запел, однако присутствующим отчего-то казалось, что его тихий, но сильный голос способен достичь самого края Вселенной.

Прямой небесной дорогой

Уйти никогда не поздно.

По створам осенних рассветов

Сквозь падающие звезды.

Надежно задраить люки,

Проститься с тоской земною,

И счет потерять парсекам

Оставшимся за кормою.

Понять, что тьма бесконечна,

Что вечна причина странствий.

Увидеть как вихри света

Пляшут в пустых пространствах.

Увидеть рожденье девы

Из ослепительной пены

В буйном прибое галактик

На берегу Эйкумены.

Чтобы внезапно вспомнить

Ночь, что черемухой дышит,

Старую добрую песню

Дождя по двускатной крыше.

Вспомнить как тянется пламя

Костра к далекому небу,

Вспомнить давно позабытый

Запах горячего хлеба.

Словно песок сквозь пальцы -

Падающие звезды.

Прямой небесной дорогой

Уйти никогда не поздно.

© Олег Мальцев

Песня давно отзвучала, однако отчего-то никто не решался нарушить опустившуюся на смотровую площадку тишину. Лишь откуда-то снизу приглушенно доносились детские крики и веселый смех. Алексей, не глядя ни на кого, поднял бокал, слегка пригубил и, поставив гитару на место, отошел к парапету, неподвижным взглядом уставившись на пробуждающееся море. Катя тихо подошла и встала рядом. Несколько мгновений истекли в полном молчании.

— Вспомнила маму? — не глядя на приемную дочь, вдруг спросил Алексей. Катя утвердительно кивнула. — Я тоже.

Она положила руки на парапет и тоже подняла глаза к далекому сверкающему в лучах Маленькой Лоры горизонту. Однако взор ее явно был обращен куда-то внутрь себя.

— Помнишь? — внезапно произнесла она чуть глуховатым голосом. — Там, на Радаманте… когда мы прятались в расщелине от убийственного дыхания Пифона…

— Шутишь? Конечно, помню, — тихо ответил Алексей. — Такое разве забудешь. Разговор у нас вышел на редкость примечательный.

— Да… точно. Долгие годы я старалась изгнать из памяти эту историю, однако следует признать — меня постигла явная неудача. Тебя, судя по всему, тоже. Мы ни разу не возвращались к столь тяжелому для нас вопросу, но сегодня… Не знаю, что послужило тому причиной… возможно, песня… А возможно, просто пришла пора подвести итоги… хочу, чтобы ты знал.

Алексей повернул голову и взглянул на приемную дочь, нахмурив брови. Он никак не мог взять в толк, о каких итогах может идти речь, когда, казалось бы, для них обоих и так все должно быть предельно ясно. Непонимание того, почему Кате понадобилось вновь копаться в причинах давней трагедии, зарождало в душе волнение и неясную тревогу. До сего момента он искренне полагал, что во время того, тяжелого во всех смыслах, разговора они окончательно закрыли самую печальную в их жизни страницу… Но, как выясняется, видимо, не до конца… осталось еще что-то такое, чего он не знает и что целых два века было скрыто на самом дне Катиной души. Вот только непонятно, нужно ли ему это знание.

Катя прекрасно отдавала себе отчет в том, какие именно мысли породили у Алексея ее слова. Она грустно усмехнулась и продолжила после короткой паузы:

— Я не помню дословно, но смысл сказанного был таков: вердикт вынесен, а я лишь орудие в руках правосудия… Немного символично вышло, хотя тогда я и не подозревала, что Радамант, оказывается, — один из судей подземного мира согласно древней мифологии… Не знаю, понял ты или нет, что конкретно я имела в виду. Думаю, вряд ли. Скажи мне кто сейчас, я бы и сама не поверила.

Алексей с недоумением и тревогой всматривался в лицо приемной дочери. Катя глубоко и тяжело вздохнула, а затем продолжила:

— А ведь в тот момент я твердо решила отправить в небытие всех, кто приложил руку к трагической судьбе моей мамы. Включая тебя и дядю Мишу. Даже не знаю, что на меня нашло, когда я решила отдать тебе свои баллоны с воздухом. Ты просто должен был умереть. Вот так.

— Я догадывался, — глухо произнес Алексей. — Впрочем, нет, знал наверняка. Достаточно было на тебя взглянуть… не на Дороти Найт, а на тебя настоящую. Ты была просто одержима идеей мести. И что, рука не дрогнула бы?

— Как видишь, дрогнула. Но, скорее, вопреки желанию.

— Не наговаривай на себя, ты на такое не способна.

— Как знать.

— Я сказал тебе тогда и готов повторить снова: месть — слишком плохое чувство. Вряд ли ты смогла бы спать спокойно после осуществления своих кровожадных планов. Хорошо, что ты все-таки прислушалась к моим словам и не стала никому мстить.

Катя криво усмехнулась.

— Не совсем так… Вердикт Радаманта так или иначе воплотился в реальность, — сказала она. — Сам посуди. Мои обидчики давно в могиле, а мы с тобой до сих пор живы и проживем еще невесть сколько лет.

Алексей удивленно поднял брови.

— Так ты все-таки… — начал он.

— Нет, конечно, — ответила Катя. — По крайней мере, не так, как ты думаешь.

— Что ты сделала?! — страшным шепотом, так, чтобы никто не услышал, спросил Алексей.

Однако сказано было в достаточной степени громко, чтобы привлечь внимание окружающих. Оживленно о чем-то переговаривающиеся Рон и Джошуа внезапно замолчали и уставились на уединившуюся пару с немым удивлением. Жаклин со звонким стуком поставила на столик тарелку и подняла голову, с недоумением глядя на хозяина дома.

— Ничего, — спокойно ответила Катя. — Просто пообещала Роману, что непременно их всех убью. Включая жену Марию и двоих детей, а также начальника Центра подготовки Захарова и неизвестных мне по сей день функционеров Космофлота, которые подписали роковой для мамы приказ, послуживший последним толчком к разыгравшейся трагедии. Вот только время и место казни выберу сама, так же как и способ. А в заключение предупредила Романа о том, чтобы не питал ни малейших иллюзий насчет легкой и быстрой смерти, в доказательство чего достаточно убедительно продемонстрировала свои возможности. Искренне надеюсь, что все годы, прошедшие с нашей последней встречи мои обидчики провели в страхе перед неизбежным возмездием.

Она снова повернулась к взирающим с небес обеим Лорам и добавила:

— Я не рассказывала тебе… не хотела, чтобы ты думал обо мне плохо. Но сегодня почему-то вдруг решила…

Алексей надолго замолчал, глядя куда-то вдаль, а потом глухо произнес:

— Это жестоко. Видимо, я все-таки недостаточно хорошо знаю тебя.

— Возможно, — согласилась Катя. — Однако никаких угрызений совести я не ощущаю.

— А почему же ты изменила свои планы в отношении меня и Михаила? Ведь мы тоже причастны? Изобрела бы для нас тоже что-нибудь особенно изощренное.

Катя слегка помедлила с ответом.

— Не знаю, — в конце концов сказала она. — Наверное, потому, что ты любил мою маму. А также потому, что вы с дядей Мишей заменили мне семью.

Наступило долгое молчание. Алексей неподвижным взглядом уставился на далекий, ослепительно сверкающий горизонт. Нельзя сказать, что слова Кати прозвучали для него таким уж откровением. Нечто в таком роде он и предполагал, однако, несмотря ни на что, здесь было о чем поразмыслить.

Катя слегка перегнулась через парапет, отыскивая играющих на берегу детей.

Эдди стоял на берегу у самой кромки льда и смотрел в сторону моря, а Наташа ищущим взглядом окидывала пустынный берег, явно выбирая место, чтобы укрыться от своего приятеля. Приняв, наконец, окончательное решение, она вдруг быстро прижалась спиной к скале и раскинула в стороны руки, распластавшись по неровной бугристой поверхности. Спустя мгновение даже самый внимательный взгляд не сумел бы разглядеть детскую фигурку на серо-черном пятнистом фоне. Тело девочки словно растеклось в стороны и исчезло, полностью растворившись в однообразном безжизненном камне. Эдди, закончив отсчет, повернулся и принялся озадаченно вращать головой в тщетной попытке отыскать подругу.

— Видел? — сказала Катя Алексею. — Я так не умею. Вот она, новая цивилизация.

— Жизнь заставит — научишься. Надеюсь, они будут счастливы в своем новом мире.

— Я тоже надеюсь. Может быть, даже счастливее нас. По крайней мере, до тех пор, пока Лорелея снова не улетит от своих Лор куда глаза глядят. Или пока земляне в очередной раз все не испортят. Честно говоря, я устала от катаклизмов. Хочется немного покоя.

— Теперь все будет хорошо, — ответил Алексей. — Лорелея скоро снова вернется на прежнюю круговую орбиту, и повинна в этом будет все та же Наяда. Мы с Роном провели необходимые расчеты, и земляне подтвердили их правильность. Можешь быть уверена, космических катастроф больше не будет, так что в ближайшее время покой тебе обеспечен.

— Это хорошо. По крайней мере, в течение нескольких столетий можно не думать о наступлении очередного Сезона Больших перемен. Правда, потом события снова покатятся по наезженной колее. Господи, как же я устала…

— Возможно, так, а возможно и нет, — сказал Алексей. — Кто сказал, что Сезон Больших перемен — такая уж неизбежность? Восемь тысяч лет — достаточно большой срок, за который мы обязательно что-нибудь придумаем.

«Если нам предоставят такую возможность, — подумала Катя. — И если к тому времени мы еще будем живы. Земляне, скорее всего, не потерпят конкуренции и всеми силами постараются не допустить зарождения новой цивилизации буквально у себя под носом. А значит, за свое будущее нам так или иначе придется сражаться. И всем, включая самих землян, несказанно повезет, если эти сражения будут носить относительно мирный характер.»

— Нашел! Нашел! — закричал Эдди на далеком берегу. — Теперь ты водишь!