Белый раб

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

На следующий день мы, благодаря заботам Кольтера, проявлявшего до последней минуты неослабную энергию и преданность, сели на пароход, который, направляясь вверх по реке, без дальнейших приключений довез нас до Питтсбурга. Оттуда мы, перевалив через горный хребет, добрались до Балтиморы и, проскакав на почтовых до Нью-Йорка, сели на пассажирский пароход, державший курс на Ливерпуль. Ни днем, ни ночью не чувствовали мы себя в безопасности, пока не услышали рокота синих волн океана, ударявшихся о борт корабля. Но даже и здесь не ощущали мы полного покоя, пока над нами реял полосатый американский флаг.

Лишь тогда, когда корабль бросил якорь в великобританской гавани, мы поняли, что спасены…

Перед отъездом из Нового Орлеана Элиза оставила Кольтеру доверенность и копию с завещания мистера Джемса Кэртиса. Эти документы давали возможность Кольтеру предъявить иск к Грипу Кэртису и восстановить Элизу в правах наследства. Одновременно с этим мы заключили с Кольтером соглашение, предоставлявшее ему в собственность половину всего имущества, которое ему удастся отвоевать.

В лице Джильмора Кольтер встретил опасного и ловкого противника, но и сам он действовал с энергией и настойчивостью страстного игрока. Чтобы легче разобраться во всех тонкостях дела, он занялся изучением права и вскоре завоевал себе в судебных органах репутацию человека редкой прозорливости и ловкости. Он преследовал Джильмора всюду, разрушая его самые тонкие сети и юридические козни. Он не давал этому мерзавцу передышки. Мы посылали ему время от времени небольшие суммы денег, и по прошествии пяти лет Кольтер добился восстановления Элизы в правах и добросовестно переправил ей половину оставленного ей наследства. Половину, доставшуюся Кольтеру по договору с нами, он честно заработал.

Кольтер до сих пор с большим успехом продолжает выступать в Новом Орлеане в качестве адвоката, и однажды был даже поднят вопрос о выдвижении его кандидатуры в конгресс. Его убеждения, однако, были сочтены недостаточно "южными", и кандидатура его отпала.

Закончилось, наконец, после трех- или четырехлетней судебной волокиты и дело, возбужденное мистером Грипом Кэртисом против Монтгомери за оскорбление действием, нанесенное моим сыном "почтенному" бостонскому негоцианту.

Мистер Грип Кэртис поручил защиту своих интересов трем лучшим бостонским адвокатам. Один из них в своей заключительной речи со страстной энергией стремился даже доказать, что если неслыханная дерзость "цветного" по отношению к такому почтенному бостонскому гражданину, как мистер Агриппа Кэртис, не будет примерно наказана и с этого цветного не будет взыскана огромная сумма за нанесенный им "ущерб", такая снисходительность повлечет за собой потрясение основ и распад Союза Соединенных Штатов. Напрасно, однако, эти красноречивые господа так щедро в своих речах сыпали громы и молнии, перемежая их изысканнейшими цветами риторики, - Монтгомери, к их великому разочарованию, был приговорен лишь к возмещению "убытков" в размере двадцати пяти центов. Он распорядился внести эту незначительную сумму поверенному мистера Кэртиса.

На счастье Монтгомери, в числе присяжных на этот раз были главным образом "маленькие люди", по большей части ремесленники. Только один из присяжных был торговец-оптовик, но и тот не был связан делами с Югом.

Что касается господ Кэртиса и Джильмора, то мы можем сообщить, что их постигла участь, обычная для тех, кто в погоне за наживой готов продать душу дьяволу.

Мистер Грип Кэртис поселился в Новом Орлеане, затеял там обширные деловые операции, прослыл даже миллионером, затем, неожиданно для всех, обанкротился, потянув за собой мистера Джильмора и ряд своих бостонских друзей, включая и торговый дом под фирмой "Кэртис, Сэвин, Бирн и К°". Проверка судом завещания его умершего брата и связанная с этим необходимость выплатить Элизе неправильно присвоенную им значительную сумму нанесли ему последний удар. Много лет затем он влачил крайне жалкое существование.

Многочисленные проделки мистера Джильмора в отношениях с белыми (я подчеркиваю - "с белыми", так как любая гнусность по отношению к "черным" не вызывает в Новом Орлеане удивления и уж никак не может наложить пятна на делового человека) заставили его потерять всю клиентуру, и он оказался почти в таком же положении, как его друг Грип Кэртис.

Но со времени введения закона о беглых рабах, закона, долженствующего спасти Америку от гибели, оба достойных друга понемногу снова стали выплывать на поверхность. Они провозгласили себя патриотами, спасителями Союза Штатов, и дела их начинают процветать. Мистер Кольтер недавно писал нам, что в Филадельфии основана новая фирма - "Джильмор и Кэртис". В правлении этого торгового дома тайно состоит даже какой-то судья. Специальность почтенной фирмы - ловля невольников и торговля людьми. Джильмор выполняет обязанности инспектора по ловле рабов в восточных районах Пенсильвании, а Грип Кэртис выбран членом особого суда, который призван разбирать все дела о рабовладении. Торговцы, судьи и судебные исполнители великолепно ладят друг с другом и, опираясь друг на друга, кладут в карман круглые суммы.

Мне остается только досказать, что Монтгомери продолжает в Ливерпуле коммерческую деятельность, к которой его в свое время готовил мистер Джемс Кэртис. У него пятеро чудесных и здоровых детей, рожденных от счастливого брака с Элизой: они являются достаточно убедительным доказательством лживости распространенной в Америке "физиологической" теории о том, что "поколения, в жилах которых течет смешанная кровь, нежизнеспособны и обречены на бесплодие", теории, которую немало американских государственных мужей стараются превратить в оружие в борьбе за сохранение столь дорогой их сердцу системы рабства.

Напрасно, американцы, стараетесь вы сделать природу своей сообщницей в гнусном заговоре против прав человека, против собственной вашей плоти и крови!

С каждым днем, с каждым часом ослабевает прочность ваших цепей и растет сила угнетенных, их решимость разбить свои оковы.

С каждым днем, с каждым часом во всем цивилизованном мире становится все слабее и слабее симпатия к вам, угнетатели, и переходит на сторону ваших жертв!

Попробуйте, если хватит у вас сил, устоять против проклятий, которыми осыпают вас все народы мира!

Можете ли вы долее терпеть, чтобы весь цивилизованный мир с презрением указывал на вас пальцем?

Можете ли вы спокойно прислушиваться к тихому голосу вашей совести, которая ежедневно, ежечасно клеймит вас позорными словами - работорговцы, охотники за рабами, белолицые разбойники?

Вас - особенно вас - призываю я к ответу, жалкие политики с седеющими головами, люди с иссохшим сердцем, лишенные убеждений и веры, вас, падающих ниц и ползающих в пыли перед золотым тельцом!

Это ваши пороки, ваши преступления и ваша слабость вот уже десятки лет удерживают страну в унизительном и жалком положении.

Близорукие политики, неспособные внутренним взором разглядеть грядущее царство добра и права! Вы в тайниках души вздыхаете о прошлом и зажмуриваете глаза перед будущим. Вы такие же, нет, вы в гораздо большей мере рабы, чем те, кого вы угнетаете. Низкие душонки, которых пугают всякие бабьи сказки! Тщетно даже пытаться ввести вас в землю обетованную!

Вы всего только жалкие трусы, обреченные жить и умереть в своей неисцелимой слепоте!

Но вот уже рядом с вами встает новая поросль - молодое поколение, для которого справедливость не будет пустым звуком! Не только мольбы и стоны страдающих - нет, их собственное понятие о праве будет требовать справедливости. Напрасно ваши государственные мужи и ваши священники пытаются угасить в этих молодых душах всякое чувство, всякое стремление, выходящие за пределы позорных законов!

Близится час вашего падения. Наши дни можно сравнить лишь с ночью перед наступлением ослепительно яркого утра. Может разве быть ночь темнее той, в которую мы погружены?

К вам поэтому взываю я, юноши, еще не оскверненные ядом стяжательства, и с голосом моим сливаются миллионы голосов! Скрытое от старых и мудрых откроет вам голос любви и милосердия.

Любви и милосердия, - сказал я? О, этого даже не нужно - достаточно чувства собственного достоинства.

И над вашими головами уже взвивается бич! Белых рабов в Америке во много раз больше, чем черных. Я не имею в виду таких рабов, каким некогда был я, ставших рабами в силу закона. Я говорю о таких белых рабах, как вы, которых рабами сделали наследственные подобострастие и низкопоклонство… Помните: стряхнуть это рабство, - я верю в это, - еще не поздно!

Вопрос поставлен, и разрешение его не терпит отлагательства.

Будет ли Америка том, чем мечтали сделать свою страну отцы и основатели ее независимости, - подлинной демократией, опирающейся на свободу и право человека? Или же ей суждено выродиться в жалкую и варварскую республику, возглавляемую самовластной кучкой рабовладельцев, людей без стыда и совести, для которых на свете существует лишь собственное благополучие?

Да, молодые друзья мои! В ваших руках решение вашей собственной судьбы. Кто хочет быть свободным, не смеет быть сообщником угнетателей"

Те самые цепи, которыми при вашей помощи сковывали руки и ноги другим, - поглядите сами: незаметно для вас они опутывают вас, стягиваются вокруг вас так плотно и тесно, что сердце ваше уже не может биться свободно.

Будьте мужественны, разбейте ваши оковы! Не медлите! Вы не одни - сотни тысяч, миллионы других ждут своего освобождения!

Мужество, настойчивость, закаляющие душу и ограждающие ее от слабости, надежда и вера помогут вам преодолеть все препятствия и добиться победы!

Я уже стар и, быть может, мне не дано будет дожить до дня вашего торжества. Но внуки мои, я верю в это, дождутся светлого дня свободы!…