Белый туман

15

Наш разговор затянулся. Я узнал, что существуют белые войны- так называемые "белые", а также элита — "стражи" и лучшие из лучших — "чистильщики", а так же чем отличаются чистильщики от стражей и почему наши приказы обязательны для выполнения. Почему каждый чистильщик буквально на вес золота, а самое главное, я научился общаться мысленно с белыми воинами. Это оказалось не очень сложно. Просто в голове лопнул какой то барьер и я смог принять даже несколько сообщений- запросов от верховного совета. Страж севера так же научил меня как блокировать свои мысли и ставить заслон. Общаться с кем — либо мне не хотелось, и поэтому заслон я установил тут же. Закончили разговаривать мы уже под утро, и все равно у меня осталось много невыясненных моментов. Решили продолжит после завтрака.

Лораг спала одетой поверх покрывала, словно была готова куда то срываться и скакать. Даже меч стоял в изголовье. Я осторожно прошел, разулся и лег рядом с ней. Интересно, она хоть знает о том, что она предназначенная, или и от неё это было скрыто? С этими мыслями я и уснул. Поспал я всего пару часов, но встал хорошо отдохнувшим и бодрым. Лораг ещё спала. У первого попавшегося слуги узнал где купальня и с наслаждением вымылся. Воспользовавшись гостеприимством жрецов всеблагого, переоделся во все чистое. Вернулся в предоставленную нам комнату и плотно позавтракал тем, что было приготовлено на столе. Одел доспехи, взял лук и остаток стрел. Надо узнать, есть ли тут оружейник и заказать ему стрелы. У выхода из помещения меня уже ждал жрец:- Телеги и сопровождение готовы. — Отлично, выезжаем, когда Лораг проснется, проводишь её к башне стража. Отныне она будет жить там.

Скрипя несмазанными осями наш обоз выехал из ворот крепости. Шесть телег, на каждой из которой кроме возницы сидел и служка в полном доспехе и с луком в руках. Привязав своего коня к задку первой телеги я уселся рядом с возницей и стал расспрашивать. В первую очередь меня интересовало, почему руковолки, как я их назвал, не были перебиты из луков на расстоянии? Оказалось, что они могли воздействовать на человека шагов с пятидесяти или даже больше и человек засыпал, так же как засыпала и вся живность, что оказывалась рядом. Именно так гарнизон крепости потерял несколько служек. Они просто опустились на землю и их сонными загрызли. К сожалению о повелительнице руковолков никто ничего не знал, кто она, откуда появилась, а так же откуда взялись сами эти твари, — ни возчик, ни служка не знали. Наконец мы добрались до места, где серой горой возвышалась куча убитых мною зверей. Отрядив несколько служек готовить дрова, что бы все это непотребство сжечь, с остальными мы направились к амбару. Картина поляны усыпанной костями, произвела на моих сопровождающих неизгладимое впечатление. Пришлось вначале расчистить дорогу к землянке, что бы не ходить по костям и лишь потом заняться погрузкой телег.

Через некоторое время телеги были заполнены до самого верха, а мы и половину не загрузили. Да, не рассчитал я количество возков. Надо было больше брать с собой. Ну да ничего, теперь дорога известна и следующий рейс проведут уже без меня. Служки к этому времени сложили огромную поленницу дров прямо поверх туш руковолков и прочитав очистительную молитву, мы её запалили. Дрова принялись гореть сразу же, жар стоял такой, что пришлось отойти не менее чем на полтора десятка шагов. Оставив пару служек следить за огнем, мы тронулись в крепость. Там обоз быстро разгрузили и уже самостоятельно, под руководством назначенного мной старшего, они отправились во второй рейс. А я в это время решил продолжить беседу со стражем и пошел к башне. Дверь открылась сразу. Бросилось в глаза, что в спальне стража наведен порядок, вещи все разложены, а постель застелена свежим бельем. Не иначе как Лораг уже постаралась.

Я застал их на верхней площадке, где они о чем то увлеченно беседовали. Увидев меня, Лораг, не стесняясь стража, бросилась мне на шею, обняла, а потом обрушилась с упреками, — дескать я бросил её одну, даже не предупредил, куда и зачем еду, и что я бессердечный истукан, и во мне нет ни капли жалости, а так же, что я загубил её молодость,(тоже мне старуха нашлась) и лучшие годы её жизни. И откуда она таких слов набралась? Не иначе где то подслушала. Я уселся в освободившееся кресло, а Лораг примостилась ко мне на колени. Мне было немного неудобно перед стражем, но он понимающе подмигнул мне и я успокоился.

— Брат, — я решил продолжить прерванный ночной разговор, — а в чем заключается твоя задача как стража, кроме того, что ты отслеживаешь активность ворот Нави и сообщаешь об этом верховному совету? — Ну я не только слежу за воротами, я ещё в силу своих специфических способностей, которые я объяснить не могу, не допускаю проникновения через ворота крупных порождений Нави. Я их контролирую и как бы запираю. А вот мелочь очень часто проскальзывает. За ней, в силу её маленьких размеров я следить не могу. Правда иногда эта мелочь сбивается в крупные стаи и мне приходится ослаблять внимание за воротами и брать эти стаи под свой контроль. Он замолчал, подумал, а потом проговорил, — Слушай, брат, я понимаю, что не имею права тебя ни о чем просить, но не мог бы ты со своим кхором немного почистить местность за северными воротами. Для тебя это пустяк, особенно для кхора, а мне облегчение в моей работе.

— Не буду обещать, но я посмотрю, что можно будет сделать. В крепости есть оружейник, или мастер, что сможет сделать для моего лука стрелы? Они на две ладони длиннее обычных, а то у меня их осталось меньше десятка, а с таким количеством за воротами делать нечего. — Ты хорошо владеешь луком? — Да, я почти никогда не промахиваюсь, если конечно ясно вижу цель. — Я знал одного такого простого белого, он мастерски стрелял из лука, его звали Невс, жаль он погиб со своей женой в последней схватке, когда навь открыла ворота недалеко от сюда. По всей видимости они направлялись к нам в крепость… Он замолчал. — Вы были друзьями? — спросил я. — Можно и так сказать. Он часто посещал крепость и мы общались. Хороший был воин, со временем из него мог даже получиться чистильщик, так как он уже заимел свой маленький кхор.

— Мой отец тоже погиб где то недалеко отсюда, правда как его звали я не знаю, а мою мать зовут леди Игрен. — Этого не может быть, ведь Игрен погибла вместе с Невсом. Их костей даже не нашли, после того, как он закрыл ворота. Ведь оставшиеся чудища навалились на них всем скопом… — Так моего отца звали Невс? — в моей голове что то щелкнуло. Тогда мне понятно, почему моя мать назвала меня Свен, — это обратное прочтение имени моего отца. Брат, расскажи мне все, что ты знаешь о нем. — Да не так, что бы и много. Белые не любят рассказывать о себе. Но если это действительно твой отец, то для тебя у меня есть подарок, не знаю, пригодится ли он и сможешь ли ты им воспользоваться… Страж встал, вскоре его шаги раздались далеко внизу. Через некоторое время он вернулся. В его руках был сверток. Он развернул его и я увидел очень необычный лук.

— Говорят, этот лук всеблагой подарил самому первому белому войну. Как он попал в руки твоего отца, я не знаю, но он из него стрелял на такие расстояния, на которые ни один лук не сможет пустить стрелу. Двести шагов для него не был предел. Только вот, — тут он замолчал. После гибели твоего отца из него так никто и не смог выстрелить. Для того, что бы на нем появилась тетива, концы лука надо немного согнуть. Этого не удалось сделать ни одному белому, хотя многие пытались. Стрелы для него не нужны, хотя тулу надо носить с собой обязательно. В ней всегда находятся пять стрел и их количество никогда не уменьшается. Стреляет он молниями, которые возникают сами по себе, стоит лишь натянуть лук с определенным усилием. Я видел как стреляет твой отец, если мы, конечно, говорим об одном и том же человеке. Возьми, попробуй. Лора соскочила на пол и отошла в сторону.

Я благоговейно взял лук в руки. Тут же вспыхнули камни на моем кольце и на рукояти моего меча. Такие же камни- два зеленых и два красных полыхнули и на луке. — Лук признал тебя, — выдохнул страж, — попробуй натяни тетиву. Я осторожно взялся за концы лука и немного согнул его. Тут же появилась огненная нить. Я подошел к краю площадки и оттянул тетиву. Вскоре появилась стрела, но не молния, а обыкновенная. — Осторожнее, — услышал я голос стража, — чем сильнее ты натягиваешь тетиву, тем разрушительнее становится выстрел. Я натянул тетиву почти до самого уха и не особо целясь пустил стрелу вдоль ущелья, просто направив её по пологой дуге, потом вторую, а затем и третью.

Через некоторое время где то очень далеко раздались три раската грома. Я ошарашено спросил у стража, — Это, что, мои стрелы? Страж сам был очень удивлен не меньше меня. — Наверное да, я сам не знаю. Ещё никто не стрелял на такие расстояния. Об этом надо срочно сообщить совету. — Только прежде чем что то будешь сообщать, — торопливо проговорил я, — предупреди, что ни на какие контакты я не пойду, пока я к ним не готов. Он кивнул головой и прикрыл глаза. Потом поморщился и открыл их. Они просят ответить тебя только на один вопрос, можно я его задам? — Слушаю. — Твои молитвы всеблагой слышит? — Да.

Наступила тишина. Он опять закрыл глаза. — Совет просит тебя по возможности, почтить своим присутствием одно из его заседаний. — А где он заседает? — В столице, в главном храме всеблагого. — Брат, а кто входит в совет? — Этого никто не знает точно. Известно, что верховный жрец всеблагого и наиболее опытные и сильные белые воины. Хотя в последнее врем поговаривают, что совет состоит всего из двух человек. — А откуда такие сведения? — Ну, иногда мы сплетничаем с другими стражами, так сказать обмениваемся новостями.

— Лораг, — обратился я к своей спутнице, — а ты знала, что ты предназначена? — Предназначена к чему? — не поняла она вопроса. — Предназначена к тому, что бы родить от меня сына. Тебе разве жрецы об этом не говорили? — У меня будет от тебя сын? — мои слова она пропустила мимо ушей. — Да, ты что нибудь знала об этом? — Нет конечно. Как это здорово, у меня будет сын, твой сын и ты будешь нас навещать. Казалось, её больше ничего не интересовало. — Лораг, до рождения ребенка ты не покинешь крепость, а после того, как я уеду, тебя под свою опеку возьмет страж. Потом он и займется воспитанием нашего сына. Она казалось и не слушала о том, что я сейчас ей сказал. Все её внимание было приковано к новости, что она предназначена и у неё будет ребенок. Всеблагой, неужели все женщины такие глупые? — Лораг, ты слышала, что я тебе сейчас сказал? — Да, конечно, из крепости не выходить, страж обо мне позаботиться. Я махнул рукой.

Брат расскажи мне, а что там за северными воротами и почему крепость называется "Последняя застава"?

— Давным давно, так давно, что никто уже и не помнит, через ущелье проходила дорога, что соединяла Явь, — так называется наш мир и Инь — так назывался мир за ущельем. Процветала торговля, люди свободно путешествовали из одного мира в другой. Верховные лорды никогда не враждовали, а наоборот, помогали друг другу, если приходилось воевать с варварами северных, или южных племен. А самое главное, оба мира почитали всеблагого. А потом объявилась Навь. Объединенное войско обоих миров было разбито и почти все погибло. В ущелье срочно были возведены две крепости. Их назвали- "Первая и Последняя заставы". Через них потянулись тысячи беглецов из Инь. Навь наступала медленно, так что те, кто хотел, успели уйти. А судьба тех, кто остался, — покрыта мраком. В гарнизоны крепости собрали лучших из лучших, из тех, кто остался. Вот тогда то, по преданию и появились белые воины. Первая застава находится в трех днях пешего пути от нас. Под натиском Нави она пала и все её защитники погибли, но ценой своих жизней, они остановили наступление. Более того, отряд из нашей крепости погнал Навь назад, убивая её порождения, до самого выхода из ущелья, но потом остановился. Почему это произошло, никто уже и не помнит. Толи хотели накопить сил для окончательного удара, толи поступил предательский приказ остановиться. В общем за ущельем, — мир Нави и что там, никто не знает. Отряды разведчиков и смельчаков, что отправлялись туда, не возвращались. Со временем стало принято считать, что существуют только два мира — Явь и Навь, и между ними идет непримиримая вражда. И по правде говоря, войну Нави мы проигрываем, так как только обороняемся, а сторонников Нави, даже среди высших кругов, увеличивается. Ведь по существу, кроме белых с Навью никто не воюет. А она, где подкупом, где посулами, где обещаниями вербует себе все новых и новых сторонников. Так что я не удивлюсь, если в один прекрасный момент мы получим удар в спину, и ворота крепости раскроются для порождений Нави. Количество жрецов всеблагого с каждым годом уменьшается, а белых вообще очень мало. Вот такая невеселая картина. Она тебя не пугает?

— Даже если она меня и пугает, — я белый, а значит по определению должен сражаться с Навью. Тем более, что я должен отомстить за смерть отца. И поверь мне, я отомщу. Ещё как отомщу. — Я верю тебе, только смотри, что бы месть не стала самоцелью твоей жизни. — Я постараюсь, что бы этого не произошло.

— Вы пообедаете со мной, или спуститесь вниз. — Извини, в другой раз. Сегодня должен прибыть отряд сопровождения и я хочу побеседовать с Навью-служкой, если удастся его захватить живьем. Да и жрецам надо отдать кое какие распоряжения, а завтра я навещу ущелье за северными воротами. — Будь осторожен там брат, даже отряды белых воинов исчезали там без следа, а ворота Нави оказались передвинуты в само ущелье. — Я буду осторожен, брат.

Внизу меня ждал один из жрецов всеблагого. — Господин, у меня неприятное известие. Один из служек гарнизона сбежал по дороге назад, тяжело ранив начальника сопровождения. Сейчас жрецы молятся за его жизнь. — Проводи меня к нему.

В комнате горело несколько светильников, пахло какими то незнакомыми травами. На ложе лежал крепкого телосложения служка, сквозь перевязанные раны проступала кровь. — Куда его, — спросил я ни к кому не обращаясь. — Один удар в грудь, второй в живот. Жить ему осталось совсем немного, говорить он не может, когда его принесли, он несколько раз повтори: "Скоро должно начаться…". — Хорошо, — хотя хорошего было мало. Я протянул руки над ранами служки и начал читать молитвы, как делал это ни один раз, когда залечивал ссадины и мелкие порезы своим друзьям. Но это ссадины и порезы, а тут глубокие раны. Через некоторое время, опять ни к кому не обращаясь, я приказал снять с него повязки. Когда их сняли, то перед жрецами предстала удивительная картина. Раны перестали кровоточить и затянулись розовой кожей и только синева шрамов говорила о тех местах, куда были нанесены удары. Прочитав ещё несколько молитв для скорейшего выздоровления, я распорядился: — Сегодня я запрещаю ему вставать с кровати. Пусть отлежится, отдохнет, а завтра с утра посмотрим. Откуда то из за спины раздался голос:- Да господин, все будет сделано господин.

— Служку кто то предупредил, и возможно кто то из крепости, из тех, кто встречал или кого повстречала охрана. Надо разобраться. Меня насторожило то, что у меня то появлялась боль в щеке, то пропадала. Я такого никогда раньше не чувствовал. Такое ощущение, что Навь то появлялась, то исчезала. Я направился в казарму, где размещались холостые служки. Чем дальше я отходил от храма, тем слабее становилась пульсирующая боль, а потом вообще пропала. Источник в храме и, по всей видимости, среди жрецов или послушников, что готовятся стать жрецами. Но почему боль то появлялась, то исчезала? Непонятно.

В казарме я застал несколько десятков служек, что занимались текущими делами. Меня поразило, что среди них практически не было молодежи. Оказалось, что для службы в крепости отбирали самых опытных и умелых служек, кто не один год прослужил в храмовой охране или в дружине какого нибудь лорда. Попасть служить в крепость было престижно. Очень высокое жалование и, что не маловажно, после окончания срока службы, а он составлял 5 или 10 лет и мог быть продлен, была полная гарантия устроиться на службу к какому нибудь знатному лорду в столице, и не менее чем в чине десятника, или даже сотника, а то и начальника охраны или гарнизона замка. Так высоко ценились только воины "Последней заставы". Я узнал, что один из жрецов храма всеблагого встречал отряд и сопровождал его в крепость. Это был младший жрец Сим, который стал жрецом недавно, а до этого пять лет ходил в послушниках.

Из разговоров со служками я так же узнал, что в крепости имеется свой застенок и несколько камер, откуда невозможно сбежать, так как двери в них открывались и закрывались только с помощью молитв всеблагому. И хотя по идее, каждый жрец мог это сделать, дверями заведовали только два жреца. Сейчас камеры пустовали. Я отобрал двух наиболее смышленых и крепких служек и распорядился, что бы они принесли железо. И для рук и для ног. Дождавшись, когда оно было приготовлено и уложено в мешок, в их сопровождении я пошел в храм. При приближении к храму опять появилась пульсирующая боль. В храме все жрецы и послушники собрались у священного огня и громко молились о скорейшем выздоровлении раненого служки. Что ж, такая молитва ему не помешает. Я стал по кругу обходить молящихся, прислушиваясь к своим ощущениям. Вскоре я определил место, где боль наиболее сильна. Остановился за спиной полноватого жреца и подал команду служкам. Они подхватили его за руки и подняли. Он внезапно заверещал, видимо от страха, а мою щеку прорезала боль. Он.