Библиотека литературы Древней Руси. Том 16 (XVII век)

ПРИТЧА О СТАРОМ МУЖЕ{27}

Бысть старый муж, велми стар, и сватался ко прекрасной девице. Брадою сед, а телом млад, костью храбр, плотню встанлив, умом свершен.

И рече старый муж ко девице: «Пойди за меня, девица: носить тебе у меня есть что, слуг и рабынь много, и коней и партищ[4228] дорогоценных много, есть тебе у меня в чем ходити, пити, и ясти, и веселитися».

И рече девица ко старому своему мужу: «О, безумный и несмысленный старый старик, матерой материк! Коли меня, прекрасную девицу, поймешь за себя, храбрость твоя укротитца, и образ твой померкнет, и седины твои пожелтеют, тело твое почернеет, и кости твои иссохнут, и уды твои ослабеють, и плоть твоя обленитца, и не угоден будеши младости моей и всему моему животу не утеха будеши. Ум твой от тебя отъидет, и учнеш ходити, аки лихая понурая свинья, на добро и на любов не помыслиш, и уды твои ослабеют, и плодскому моему естеству не утеха будеши; тогда аз, девица, от распаления, впаду в преступление со младым отроком, с молотцом хорошим, а не с тобою, старым мужем, с вонючею душею, с понурою свиньею».

И рече старый муж ко девице: «На что, девица, словеса сия сложила, аки древа листием украсила, аки цвет по земли расцветила? А в дому моем над рабы государенюю будеши, и станеш, моя миленкая, на многоценных коврах сидеть, пити, и ясти, и веселитися со мною неизреченна многоразличные ествы. Не дам тебе, миленкая, у печи от огня рукам твоим упечися и ногам твоим о камень разбитися. Сядеш, моя миленкая, в каменной полате, и начну тебя, миленкая, согревати в теплой бане по вся дни, украшу тебя, миленкая, аки цвет в чистом поле, и аки паву, птицу прекрасную, аки Волгу реку при дубраве, и упокою тя во всем наряде, И сотворю тебе пир великий и на пиру велю всякую потеху играти гуселником и рубником и пляску, и начнут тебя тешить, и начнеш, моя миленкая, всем моем имением владети. Не дам тебе, миленкая, оскорбети твоему по вся дни животу твоему».

И рече девица ко старому своему мужу: «О, безумный и несмысленны стары старикь, матерой материкь! Хощеш со мною любовь сотворити, а так не спешиш[4229] о будущем веце и о смерти, как душа своя спасти, хощеш угодити жене, а не Богу. Пора тебе раздать имение свое нищим, а сам постригися в почесный[4230] монастырь, раб и рабынь отпусти на волю, и оне за тебя Богу молят».

И рече старый муж ко девице: «Как ты, девица, поидеш за меня, и аз твоего отца и матерь одарю многоценными дары и честь воздам великую».

И рече девица ко старому мужю: «О, безумный и несмысленный старой старик, матерой материк! Аще ли одолееши отца моево и матерь мою многоценными дарами, и отец мой и мати моя выдадут меня за тебя по неволи, и яз стану ходить не по твоему докладу, и слова твоего не послушаю и повеления твоего не сотворю. Аще велиши зделати кисло, аз зделаю пресно, а мякова тебе у меня хлеба не видать, всегда тебе сухая крома глодать, з закалом, зубам твоим пагуба, скорыньям[4231] твоим пагоба ж и кончина, а телу сухота, а самому тебе, старому смерду, изчезновение, а младому отроку моему, молотцу хорошему и советнику, мяхкия крупичетые колачики и здобныя пироги, и различныя овощи[4232], да сахар на блюде, да вино в купце[4233], в золотом венце, да сверх тово ему мяхкая хорошая лебединая перина, да чижевое зголовье[4234], да соболиное одеяло, а тебе у меня, старому смерду, спать на полу или на кутнике[4235] на голых досках с собаками, а в головы тебе из-под жернов дресваной камень. Да пожалую тебя, велю тебе дать соломеную рогожу, да пей болотную воду, да ежь сухой хлеб, да квашенные поскрепки, а в место тебе мяса, старому смерду, мостолыга старые коровы и та недоварена, а младу отроку, молотцу хорошему, моему советнику, калачи крупичетые, да сахар на блюде, да вино в купце, в золотом венце, а я перед миленким стою с трепетом и з боязнию, чтобы меня миленкой любил, и жаловал, и дрочил[4236] почесту, а нянки и мамки учнут милова на руках носити, а тебе, старому смерду, поберещной роже, неколотой потылице, жаравной шее, дешевым скорыньям, сомове губе, щучьим зубам, понырой свинье, раковым глазам, подхилому гузну, опухлым пятам, синему брюху, рогозинным рукавицам, посконная борода, желтая седина, кислая простокваша, неподтвореная сметана, моржовая кожа в воде варена, чертова болота, свиной пастух, сидел бы ты на печи, чтобы у тебя, смерда, в шее скрыпело, а в роте храпело, а в носе сапело, а в гузне шипело, жил бы ты, что жук в <...>, что желна в дупле, что червь за корою, что сверчек за опечью, костям бы твоим ломота, зубам щепота».

И рече старой муж ко девице: «Коли ты, девица, за мною будеши и ти не такова будешь».

И стал старой муж свататца ко девице и все имение свое на сватовстве отдал, а прекрасной девицы за себя не сасватал. И как девица старому мужу говорила, так над ним и сотворила.

И вы, старые мужи, сами себе разсудите, младых жен не понимайте: младая жена лишная сухота. От людей стар бегает, в пиру не сидит, к людем не пристанет, а от ворот не отстанет, в ызбу не лезет, а хотя и влезет и он не сядет, вверх глядит, голову закинул, язык закусил, кропчетца[4237], что лихая сабака из-под лавки, а укусить не смеет, чтоб самое не зашибли, не говорит, дметца[4238]. Сам себе досадил старой муж: три годы бегал да удавился.

А красная девица вышла замуж за молотца хорошева, с молодым прощаючись, а старова проклинаючи. И как девица старому говорила, так над ним и сотворила.

Младому девица честь и слава, а старому мужу коровай сала. А хто слушал, тому сто рублев, а хто не слушал, тому ожегь в гузно, четцу калачик мяхкой.

Сей скаске конец.