BMW: история семьи Квандт, возродившей компанию

Глава 25. «Только семья Квандт ничего не обещала»

Когда Альфрид Крупп фон Болен и Хальбах в 1951 году был освобожден из заключения, которое отбывал как военный преступник, он дал клятву «никогда больше не производить оружия», Фридрих Флик не давал подобных обещаний, но его доверенное лицо Конрад Калеч в 1956 году свидетельствовал для протокола: «Флик терпеть не может оружие». Во времена экономического чуда, когда каждый немец имел работу, а фирмы производили продукцию на пределе своих мощностей, от сделок с оружием можно было легко отказаться.

«Только семья Квандт, еще более молчаливая, чем Флик, вообще ничего не обещала, однако построила на вилле в Бад-Хомбурге бункер, защищающий от атомного облучения, и надеялась на возобновление сделок с оружием», — писал журналист Вольф Пердельвиц в своей статье об «оружейных мастерах Германии».

Оружейных дел мастером среди братьев Квандт был Гаральд Квандт, старший лейтенант в отставке, который в качестве председателя Правления Industrie-Werken Karlsruhe (индустриальные заводы Карлсруэ) руководил теперь одной из самых больших оружейных кузниц страны. Фирма, как и после Первой мировой войны, отказалась от названия Deutsche Waffen- und Munitionsfabriken (немецкие заводы оружия и боеприпасов) и снова встала перед необходимостью производства гражданской продукции. Поэтому увлекающийся техникой Гаральд был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы занять определенное место в возрождающейся немецкой военной индустрии.

Она появилась под политическим прикрытием с тыла. Для Конрада Аденауэра, который сам никогда не был солдатом, перевооружение стало способом восстановления немецкого суверенитета. Когда союзники после войны в Корее потребовали от немцев военного содействия, то это послужило сигналом к тому, чтобы сделать Германию равноправным партнером в западном мире. В январе 1956 года федеральный канцлер приветствовал в Андернахе на торжественном построении первые добровольные роты бундесвера.

После войны немцам было запрещено производство оружия любого вида, однако позиция союзников вскоре изменилась и в этом вопросе. Великобритания смотрела на немецкое экономическое чудо со смешанным чувством зависти и недоверия. Англичане озабоченно констатировали, что немецкие фирмы из-за вынужденной сдержанности в производстве вооружений смогли полностью сконцентрироваться на гражданской продукции, в результате чего им удалось завоевать мировые рынки. Франция, напротив, боялась своего восточного соседа и была согласна дать ему допуск к производству оружия, но при условии, чтобы это проходило в рамках европейского сотрудничества и под контролем.

Летом 1957 года министр обороны ФРГ Франц Йозеф Штраус договорился со своим французским коллегой о том, что обе страны разработают вместе одну модель танка. Этим «европейским танком, предполагалось оснастить сухопутные силы Франции и бундесвер. Позже его планировалось экспортировать также в третьи страны. На первом этапе нужно было разработать три различных прототипа, два из которых — в Германии и один — во Франции. Лучшая боевая машина должна была стать стандартным танком для армий обоих государств.

В ФРГ для разработки танка были сформированы две промышленные группы. В одну входили Porsche, Zahnradfabrik Friedrichshafen (завод по производству зубчатых колес), Werft Blohm+Voss (верфь), Maschinen-baufirma Luther & Jordan (машиностроительная фирма), Lokomotivfabrik Jung (локомотивный завод) и МаК Maschinenbau Kiel (машиностроительный завод). Возглавлял эту группу Гаральд Квандт со своими индустриальными заводами Industrie-Werke. В другую группу входили Henschel, Ruhrstahl и Rheinstahl-Hanomag.

Конкурс выиграл консорциум, руководимый Квандтом. Решение военных дало промышленнику прекрасное стартовое положение в отношении ожидаемых военных заказов. Будучи победителем тендера по выпуску европейского танка и одновременно крупным акционером фирмы Daimler-Benz, где изготавливались моторы для танков обоих немецких прототипов, промышленник был вправе рассчитывать на блестящие сделки по производству вооружений.

Но большие надежды не осуществились. В 1961 году Штраус разорвал немецко-французский совместный договор о проекте: Германия предпочла разработать танк самостоятельно. Имя ему было найдено быстро и в традициях вермахта — «Леопард» («Leopard»). Речь шла о громадном заказе, который министр обороны хотел разместить в немецкой промышленности. Планировалось выпустить 1500 танков по 1,2 миллиона марок каждый. Так что общая стоимость заказа составила 1,8 миллиарда марок. Но поскольку такой танк можно было выпустить, только объединив усилия многих специализированных фирм, министерство обороны настаивало на том, чтобы договоры заключались с генеральным подрядчиком, который взял бы на себя переговоры с поставщиками. Гаральд Квандт был в полной уверенности, что эта роль выпадет ему, поскольку ни одна фирма не обладала таким огромным опытом в производстве танков и финансовых возможностей, как его группа.

Герберт Квандт тайно и вопреки совету своего брата покупал акции BMW — на юбилее фирмы в 1966 году оба радовались хорошему капиталовложению.

Гаральд отправился на поиски места для нового завода, где предстояло выпускать «Леопард», и остановил свой выбор на гамбургской гавани, которую использовала до своего банкротства Schlieker-Werft (верфь). Выбрав площадку в ганзейском городе, где правила Социал-демократическая партия Германии, Гаральд Квандт, вероятно, допустил грубую ошибку, так как был еще один серьезный претендент, который хотел производить танк в Баварии, на родине Франца Йозефа Штрауса и ХСС — Фридрих Флик. Его связи с боннским правительством были лучше, чем у Квандта, и в итоге заказ на серийный выпуск «Леопарда» получил в 1963 году контролируемый группой Флика производитель локомотивов Lokomotivenhersteller Krauss-Maffei. Фирма Квандта осталась ни с чем.

Гаральд Квандт попытался обойти острые углы. Он сделал ставку на новый проект — совместный немецко-американский танк, о разработке которого шли переговоры в начале 1960-х годов. С немецкой стороны на сей раз объединились восемь фирм, а Гаральд Квандт снова стал крупным координатором. В результате совместных усилий должен был появиться танк нового типа, с которого можно было бы запускать ракеты. Конструкторы рассматривали даже возможность того, что боевая машина сможет перемещаться на воздушной подушке. В Аугсбурге над проектом работали 400 немецких и американских инженеров, но они не смогли справиться с разработкой сложной техники. После того как был истрачен миллиард марок, что в четыре раза превышало бюджет проекта, министр обороны ФРГ остановил работы над ним.

Эберхард Кюнхейм, в 1960-е годы работавший с Гаральдом Квандтом, не был согласен с тем, что он промышленник-оружейник душой и телом: «Главным для него было использовать пустующие цеха и производственные мощности, это было движущей силой». По мнению же другого доверенного лица фирмы, Гаральд очень увлекался военной техникой. «Я до сих пор вспоминаю один случай: он вскочил за руль опытного образца новой тяжелой военной машины, быстро — за одну минуту — понял сложные объяснения принципа ее работы и стремительно умчался, что страшно перепугало присутствовавших», — вспоминал позже Герхард Фивег.

Крупная сделка с танками досталась Флику, а Гаральду Квандту и Industrie-Werken Karlsruhe больше повезло с другим видом оружия — саперными минами. Бывший парашютист-сапер прекрасно знал военную эффективность этого сравнительно дешевого оружия. С помощью мин, которые убивают людей или выводят из строя танки, можно надежно защищать оборонительные укрепления, поэтому саперные мины также относились к основному оснащению бундесвера. Бундесвер заказывал к выпуску по лицензии как противопехотные мины, так и противотанковые. Инженерное тщеславие Гаральда Квандта выходило за рамки производства оружия, разработанного за границей: промышленник, имеющий боевой опыт, хотел выпускать собственные образцы вооружений. «На Industrie-Werken Karlsruhe работы над проектами на базе немецкой технологии начались рано», — написано в докладе о саперных минах, составленном Отфридом Нассауэром и Томасом Кюхенмейстером для Берлинского информационного центра трансатлантической безопасности (Berlin Information-Center for Transatlantic Security, BITS).

Уже 17 декабря 1958 года Industrie-Werken Karlsruhe зарегистрировал патент в Немецком патентном бюро на корпус прыгающей шрапнельной мины. Через три года фирма Квандта поставила бундесверу противопехотные мины под типовым обозначением DM-31. При разработке этого компактного, но опасного вида оружия использовался старый опыт. Как следует из BITS за 1995 год, «технически DM-31 напоминает одну из самых страшных мин времен Второй мировой войны — осколочную мину 35». Эта мина, весившая немногим более четырех килограммов, была настоящей адской машиной. В цилиндре диаметром 10 сантиметров и высотой 15 сантиметров находились полкилограмма взрывчатого вещества, взрыватель и 300—400 стальных осколков. Если человек наступал на мину или на проволоку, которая присоединялась к ней, то сначала взрывалась лишь небольшая порция взрывчатого вещества. Мина подпрыгивала до уровня живота, и только в этот момент происходило зажигание основного заряда, взрывная сила которого усугублялась разлетающимися стальными осколками. Все живое в радиусе 15 метров погибало. На расстоянии 30 метров шансы выжить невелики, осколки мины поражали даже на расстоянии 60 метров.

С 1962 по 1967 год Industrie-Werken Karlsruhe снабжали бундесвер саперными минами этого типа, которые изготавливались в Гретцингене под Карлсруэ. Сколько их произвели в точности — неизвестно, все было под строжайшим секретом. Лишь в 1995 году правительство ФРГ несколько приподняло завесу тайны и официально сообщило, что бундесвер получил от Industrie-Werken Karlsruhe в течение 1960-х годов саперные мины общей стоимостью 49,2 миллиона марок. Эксперты исходят из того, что одна мина тогда стоила 30-45 марок, так что Industrie-Werken Karlsruhe, судя по всему, поставили 1-1,5 миллиона мин типа DM-31. По оценкам, в 1995 году на складах бундесвера их оставалось еще около 400 000 штук.

По официальным данным правительства ФРГ, Industrie-Werken Karlsruhe поставляли свою продукцию кроме бундесвера только в Великобританию, Францию, Швецию и Данию. Но скорее всего, мины, по крайней мере частично, перепродавались и вывозились непосредственно из Карлсруэ в страны третьего мира. Во всяком случае позже они были обнаружены в ряде других стран, в частности в Эфиопии, Анголе, Эритрее и Замбии.

Под руководством Гаральда Квандта Industrie-Werken Karlsruhe занимали центральное место в перевооружении ФРГ. В 1962 году федеральный президент ФРГ Любке посетил бывший завод Deutsche Waffen- und Munitionsfabriken.

Саперные мины — оружие длительного хранения, поэтому неудивительно, что мина DM-31 пережила промышленника Гаральда Квандта. Везде, где были заложены такие мины, они представляли собой опасность для людей. И если местность можно заминировать быстро, то найти и обезвредить мины — это очень трудная и дорогостоящая операция. Нередко проходили десятилетия, прежде чем мины были найдены и обезврежены, причем затраты на их извлечение во много раз превосходят стоимость производства. По некоторым оценкам, во многих странах третьего мира мины искалечили и погубили больше гражданского населения (в том числе детей), чем погибло солдат на полях сражений.

Когда семья Квандт в 1950-е и 1960-е годы снова занялась производством вооружений, а ее фирмы могли воспользоваться опытом и техническими разработками времен Второй мировой войны, члены семьи и их наместники не хотели ничего знать о другой части прошлого.

В 1966 году некий поляк, который во время войны был на принудительных работах на фирме AFA и несколько лет провел в концлагере Ганновер-Штёккен, написал письмо на фирму, к тому времени носившую название Varta. Бывший заключенный требовал компенсацию. В ответ фирма Квандта ему написала: «Насколько известно одному из наших старых сотрудников, во время последней войны на наших предприятиях работали заключенные концлагеря Нейенгамме». На эту формулировку стоит обратить внимание. С момента окончания войны прошел всего 21 год, но Varta сделала вид, будто речь шла о событиях такой давности, что свидетелей их почти не осталось. Для выплаты компенсации, по ее мнению, тоже не было никаких оснований, сообщает фирма бывшему узнику, которого силой заставляли работать. При этом Varta ссылается на свидетельство все того же мифического «старого сотрудника»: «Насколько помнит этот сотрудник, за такой труд, в расчете на каждого работавшего, лагерю в Нейенгамме выплачивалась определенная сумма».