Бог возмездия

Глава 1

Габриэлла

Дамиано Фалько — 38. Габриэлла ди Белла — 23.

— Это большая честь для нашей семьи, — говорит моя мать, медленно оглядывая каждый дюйм моего тела. — Не разочаруй нас.

Она говорит о моей предстоящей свадьбе со Стефано Ферраро. Это если Коза Ностра одобрит наш союз.

Вернее, Дамиано Фалько. Capo dei Capi Коза Ностры. Он единственный, кто еще должен дать свое согласие, что он и сделает сегодня вечером на званом ужине, который устраивается в его честь.

От историй, которые я слышала о Дамиано, у меня кровь стынет в жилах, и я не горю желанием встретиться с ним.

Но сначала мне нужно продержаться весь день, улыбаясь и притворяясь, что я хочу стать женой Стефано Ферраро.

Боже, помоги мне.

Холодок пробегает у меня по спине, потому что меньше всего мне хочется выходить замуж за Стефано. Этому мужчине уже далеко за сорок, и я видела его всего несколько раз. Каждая встреча с ним не предвещала ничего хорошего для моего будущего.

Он ни разу не улыбнулся мне и не сказал ни единого доброго слова; вместо этого со мной обращались так, будто я всего лишь пешка в великой игре под названием "мафия". Его прикосновения всегда жестоки, а слова унизительны.

Взгляд матери останавливается на моих волосах, и она недовольно вздыхает.

— Лучше бы ты не стригла и не красила волосы. Они выглядят ужасно.

Уголок моего рта едва заметно приподнимается, но мне удается сохранить на лице выражение покорности.

Раньше мои волосы были черными и доходили до поясницы, но я покрасила их в светло-каштановый цвет со светлыми прядями и сделала стильное каре. Я сделала это, потому что Стефано начал называть меня своей черной красавицей, постоянно дергая меня за волосы, чтобы заставить посмотреть на него. Это был мой способ показать ему средний палец.

Мои родители предпочитают, чтобы я одевалась скромно, не красилась и не поднимала глаз, когда у нас гости, а Стефано, кажется, сделан из того же теста, что и они.

Но это не я. Я никогда такой не была.

Я люблю играть с макияжем и разными прическами.

Ее взгляд опускается на мое облегающее шелковое платье, доходящее до середины бедра, и черные туфли на пятидюймовых каблуках.

Я понимаю, что наряд рискованный и немного откровенный, но сегодня я не могу отказать себе в удовольствии проявить немного упрямства.

Качая головой, мама бормочет:

— Обязательно нужно было пролить кофе на платье, которое я выбрала для тебя? — Недовольно фыркает она. — Полагаю, придется обойтись этим. Мы не можем заставлять мужчин ждать.

Не замечая, выхожу ли я из комнаты, она продолжает говорить:

— Помни, Стефано — кузен мистера Фалько. Ты выходишь замуж за представителя величайшей семьи, поэтому будешь служить Стефано верой и правдой. Делай все, что он пожелает, чтобы пойти с ним под венец.

Когда я молчу, мама останавливается посреди коридора и свирепо смотрит на меня.

— Ты поняла, Габриэлла?

Понимаю, но я абсолютно не согласна.

Когда я смотрю на маму слишком долго, она замахивается и бьет меня по лицу.

В моей груди вспыхивают разрушительные эмоции, а руки сжимаются в кулаки. Боль от пощечины быстро проходит, пока я с трудом сдерживаю желание послать свою мать к черту.

С каждой пощечиной, унизительным словом и строгим приказом я становлюсь все более непокорной. Я не могу остановиться и знаю, что это лишь вопрос времени, когда мое упрямство приведет меня к большим неприятностям.

Они хотят чопорную и правильную принцессу, но я покажу им непокорную королеву.

И однажды это, возможно, убьет меня.

Сквозь стиснутые зубы она шипит:

— Своему отцу и брату ты не испортишь эту сделку.

Я с трудом сдерживаю гордость и раздражение, когда выдавливаю из себя:

— Да, мама.

Роза ди Белла никогда не была для меня матерью. Сколько я себя помню, она контролировала мою жизнь, указывая, что мне есть, сколько весить, что носить и как себя вести.

Я — всего лишь разменная монета, а мой старший брат — коронованный принц, который сменит моего отца. Санто может делать все, что захочет, и ему даже сходит с рук убийство. В буквальном смысле.

Я появилась на свет случайно. Мои родители были довольны тем, что у них был только Санто, но потом появилась я, омрачив их идеальную жизнь своим нежеланным присутствием.

Им не терпится отдать меня Стефано Ферраро. Они получат зятя, который состоит в родстве с самым могущественным человеком в нашем мире. И при этом избавятся от меня.

Мать бросает на меня еще один свирепый взгляд, а затем спускается по лестнице. Неохотно последовав за ней, я слышу крик брата:

— Он здесь!

Когда в поле зрения появляется фойе, я замечаю, как Санто открывает входную дверь.

Мужчина поднимается по ступенькам, склонив голову и расстегивая пуговицы пиджака. Он снимает его и, не оглядываясь, передает мужчине, который, похоже, является его охранником.

Когда он поднимает голову, я судорожно делаю вдох, пока мой взгляд прикован к Capo dei Capi Коза Ностры. С безжалостным выражением лица, обещающим мучительную боль и смерть, он выглядит как Бог, которым, несомненно, и является.

Доминирование и власть, исходящие от него, приковывают мое внимание.

Я не могу оторвать от него взгляда. Даже если бы захотела.

Он высокий, темноволосый и невероятно красивый. Я бы сравнила этого мужчину с надвигающейся на мир грозой, которая погружает все во тьму.

Дамиано Фалько.

Когда я думаю о его имени, его темные глаза встречаются с моими, и, клянусь, они черны как сама смерть. По моему телу пробегает сильная дрожь, и я не могу удержаться и делаю шаг назад.

Внезапно мама хватает меня за запястье, и дергает вперед. Мои туфли скользят по полу, который слуги отполировали до зеркального блеска. В нем даже можно увидеть свое отражение.

Не успев восстановить равновесие, я падаю на колени, а мамины пальцы сжимают мое запястье, отчего руку пронзает острая боль. Свободной рукой я ударяю по кафельному полу, чтобы не упасть лицом вниз на глазах у всех.

— Вставай, — рычит Стефано себе под нос.

Меня охватывает сильное смущение, и прежде чем я успеваю вскочить на ноги, мимо меня проходит Дамиано; его шаги полны уверенности и угрозы смерти.

Мать дергает меня за запястье, посылая в руку еще одну волну острой боли.

— Ты ставишь нас в неловкое положение, — шипит она сквозь стиснутые зубы.

Я с трудом поднимаюсь на ноги, успевая заметить, как все мужчины бросаются за Дамиано. Несмотря на то что он здесь впервые, он направляется прямо в гостиную.

Стефано бросает на меня мрачный взгляд, не сулящий мне ничего хорошего, и исчезает из поля зрения.

Меня снова дергают, и едва я успеваю поправить платье, как моя мать спешит догнать мужчин.

— Прекрати дергать меня, — огрызаюсь я на маму, умудряясь вырвать свое запястье из ее хватки.

Она бросает на меня гневный взгляд, за которым обычно следует пощечина, но мы входим в гостиную. И именно из-за присутствующих здесь мужчин она сдерживается.

Я замечаю, что Дамиано наливает себе стакан лучшего бурбона моего отца, а все мужчины смотрят на него с предвкушением на лицах.

Мой взгляд скользит по пистолету, заткнутому за пояс его брюк, а затем останавливается на его широких плечах. Он поворачивается и, делая глоток напитка, медленно окидывает взглядом всех присутствующих в комнате.

— Ты, должно быть, устал, кузен, — говорит Стефано. — Почему бы тебе не отдохнуть часок, прежде чем мы сядем за стол переговоров?

Дамиано даже не обращает внимания на слова своего кузена, и когда его взгляд останавливается на мне во второй раз, дрожь, пробегающая по моему телу, становится сильнее, чем раньше.

Его губы приоткрываются, и, клянусь, я чувствую, как все затаили дыхание в ожидании, что скажет Capo dei Capi.

— Подойди, — приказывает он. Его низкий и убийственный голос звучит так холодно, что по мне пробегает озноб.

Когда я не двигаюсь, мама толкает меня в сторону Дамиано.

С каждым шагом, приближающим меня к нему, мне кажется, что мои ноги вот-вот превратятся в желе и подкосятся.

Остановившись в нескольких дюймах от него, я делаю вдох и заставляю себя выпрямить спину, чтобы не съежиться перед опасным человеком.

Подняв голову, я смотрю ему в глаза, и каждый мускул в моем теле напрягается от нахлынувшего на меня ужаса.

Caro Dio¹.

Он на голову выше меня, а я на высоких каблуках. Босиком я, наверное, доставала бы ему только до середины груди.

Не сомневаюсь, что он может убить меня одним ударом.

Дамиано допивает остатки янтарной жидкости из стакана, и когда он протягивает его Санто, тому приходится быстро подхватить стакан, когда Дамиано его отпускает.

Он даже не удосужился поставить этот чертов стакан на стол.

Безжалостный взгляд Capo dei Capi скользит по мне с головы до ног, а затем снова возвращается к моему лицу.

Несмотря на то, что мое тело начинает дрожать от страха, мне каким-то образом удается держать голову высоко поднятой.

Дамиано смотрит мне в глаза, и когда мне кажется, что он проникает в самые потаенные уголки моей души, я не могу удержаться и делаю шаг назад.

Мои руки крепко сжимаются в кулаки, и, тяжело сглотнув, я заставляю себя стоять на месте.

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня и медленно наклоняет голову.

Dio².

Из-за его пристального взгляда у меня во рту пересохло.

Внезапно чья-то рука бьет меня по затылку, поэтому я опускаю взгляд.

— Прошу прощения, мистер Фалько, — сердито бормочет отец. — Обычно она более послушна. Не знаю, что на нее нашло сегодня.

Пальцы отца обхватывают мою шею, затем меня дергают назад и толкают к матери.

Она хватает меня за руку и вытаскивает из гостиной.

Я слышу, как Дамиано вздыхает, словно ему наскучило все это зрелище, затем он приказывает:

— Проводите меня в комнату, где я смогу уединиться.

Мама заталкивает меня в спальню. Дверь с грохотом захлопывается, и когда я поворачиваюсь к ней лицом, она начинает яростно бить меня; ее ладони обжигают каждый дюйм моего лица и торса.

В момент абсолютного безумия я поднимаю руки и отталкиваю мать от себя с криком:

— Хватит!

Моя вспышка настолько шокирует ее, что она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты что, с ума сошла? — Ахает она.

Дверь моей спальни открывается, и Стефано, войдя в мое личное пространство, бормочет:

— Я разберусь со своей невестой.

Мать бросает на меня разъяренный взгляд, а затем одаривает Стефано дрожащей улыбкой.

— Спасибо.

Когда она выходит из комнаты, страх скручивает мой желудок, и я пытаюсь подготовиться к тому, что должно произойти.