Бог возмездия

Глава 21

Дамиано

Постепенно дрожь в теле Габриэллы ослабевает.

За эти годы у моей матери было столько приступов паники, что я сбился со счета. Поначалу они были ужасными, вплоть до того, что она теряла сознание. Но ни разу мама не дралась со мной во время приступа.

Мне пришлось сдерживать Габриэллу, прежде чем я смог ее успокоить.

Даже во время приступа паники она продолжает бороться.

Я запечатлеваю еще один поцелуй на ее макушке.

Кошмарный сон о том, как я разрешил Стефано жениться на ней, заставил ее спрятаться в гребаном шкафу.

— Что Стефано с тобой сделал? — Спрашиваю я слишком грубым тоном из-за гнева, переполняющего мой разум. Не желая, чтобы она неправильно поняла и подумала, что я говорю о кошмаре, я добавляю: — До того, как я привез тебя в Нью-Йорк.

— Ничего такого, с чем бы я не могла справиться.

Гнев переполняет мою грудь, и я сжимаю челюсти, рявкнув:

— Скажи мне!

Габриэлла дергается в моих объятиях, и когда она слезает с моих колен, я не останавливаю ее.

— Он просто ударил меня несколько раз. — Она делает раздражающе долгую паузу и затем продолжает: — Раньше у меня были очень длинные волосы. И черные. Он хватал меня за волосы и называл своей черной красавицей, поэтому я отрезала их и перекрасилась.

Мой непокорный маленький огонек.

Желая узнать все о ее прошлом, я спрашиваю:

— А твои родители?

Она подтягивает колени к груди и обхватывает руками голени, выглядя рядом со мной чертовски маленькой.

Я не могу просто смотреть на это, поэтому тянусь к ней, усаживая ее обратно к себе на колени.

Когда она снова садится на меня верхом, я беру ее за подбородок и смотрю ей в глаза.

— Расскажи мне все.

Языком она облизывает губы, а затем прерывисто вздыхает. Она снова пытается уйти от темы, говоря:

— Слишком много нужно рассказать. Из-за меня ты не будешь спать всю ночь.

— Не заставляй меня повторять, — предупреждаю я ее.

Черты ее лица напрягаются, затем она наконец бормочет:

— Они часто меня били, а затем оставляли без еды в запертой спальне на несколько дней.

Мой гнев усиливается с каждым ее словом, а от осознания того, что это не самое худшее из того, что ей пришлось пережить, у меня напрягаются мышцы.

— За месяц до свадьбы со Стефано мой отец пытался меня убить.

Мой тон наполняется яростью, когда я спрашиваю:

— Как?

— Он избил меня, после чего сбросил с балкона, — отвечает она. Затем она издает странный смешок. — Удивительно, но я не сломала ни одной кости.

Господи.

— Что еще? — Рычу я.

Когда она скрещивает руки на груди, я беру ее за запястья и снова разжимаю их. Мои пальцы обхватывают ее тонкие, и мне приходится сосредоточиться, чтобы мои прикосновения были нежными.

— Они причиняли мне боль каждый день. Я не хочу перечислять весь список, — бормочет она напряженным тоном. Когда я просто смотрю на нее, она вздыхает, а затем говорит. — Однажды Санто избил меня так сильно, что вывихнул мне челюсть. Отец ломал мне ребра бесчисленное количество раз. Меня морили голодом, и в основном я оставалась в своей спальне. Единственное внимание, которое я получала от своей семьи, было жестоким. — Я чувствую исходящий от нее прилив энергии прямо перед тем, как она вырывает свои руки из моих и слезает с моих колен. — Я не хочу говорить об этом!

Когда она направляется к двери, я рявкаю:

— Стой!

Я встаю с дивана и сокращаю расстояние между нами. Взяв Габриэллу за руку, я разворачиваю ее лицом к себе.

Она смотрит на меня, и я вижу в ее взгляде абсолютную пустоту.

— Никогда не уходи, пока мы разговариваем, — бормочу я.

Габриэлла просто кивает.

В моей груди нарастает гнев.

— И не надевай эту гребаную маску передо мной.

На ее лице мелькает замешательство.

— Какую маску?

— Ту, где ничто не сможет тронуть тебя. — Я слегка наклоняюсь, прожигая ее взглядом. — Не прячь от меня свою уязвимую сторону.

Ее глаза сужаются, когда она говорит:

— Показать какую-либо уязвимость — значит проявить слабость.

Я качаю головой.

— Не тогда, когда мы вдвоем. В окружении других людей ты можешь быть немного вспыльчивой, но со мной ты будешь откровенной и честной. Мне нужно знать, какую травму ты пережила, чтобы знать, как с ней справиться.

Ее глаза темнеют от беспокойства.

— Ты не будешь плохо думать обо мне?

— Нет. — Я поднимаю руку и обхватываю пальцами ее шею. — Ты моя невеста, и мне нужно узнать каждую частичку тебя, Габриэлла.

Непокорность в ее глазах немного ослабевает.

Благодаря свету, льющемуся из гардеробной и спальни, я могу разглядеть каждый дюйм Габриэллы; ее пижама едва прикрывает тело. Ее соски натягивают атласную ткань, а шорты… к черту ее шорты.

Желание струится по моим венам, и поэтому я хватаю ее за бедра. Я поднимаю ее, и когда мой рот захватывает ее в плен, подхожу к ее кровати и бросаю на смятые покрывала.

Из нее вырывается шокированный вздох, и я пью его как сладкий нектар.

Когда мое тело накрывает ее, руки Габриэллы ложатся мне на плечи. Я хватаю ее за запястья и прижимаю их по обе стороны от головы, и ей ничего не остается, как раздвинуть ноги, чтобы вместить мои бедра.

Я, блять, наслаждаюсь ее ртом; мой разум быстро затуманивается от голода, которого я никогда раньше не испытывал. Это чертовски ненасытно и опасно.

Опасно, потому что эта женщина уже имеет надо мной власть, от которой я не могу избавиться. Она забралась мне под кожу и теперь движется туда, где должно быть мое сердце.

Мой язык соприкасается с ее языком, запоминая ее рот и ее чертовски сладкий вкус.

Мои руки скользят вниз по ее рукам и бокам. Когда мои ладони находят ее задницу, я трусь своим ноющим членом о палящий жар, исходящий от ее киски.

Мы оба стонем, и я почти теряю свой гребаный рассудок.

Поцелуй становится диким, и, не контролируя себя, я начинаю вонзаться в ее киску, мой стояк трется о ее клитор через ткань.

— Dio, — стонет она мне в рот. Она подносит руки к моему подбородку, и тогда мой маленький огонек начинает целовать меня в ответ с такой страстью, что у меня перед глазами вспыхивают звезды.

Мои бедра продолжают двигаться, и я вбиваюсь в ее киску. Мой член отчаянно нуждается в каждом возможном прикосновении.

Когда Габриэлла поднимает бедра и начинает встречать мои толчки, с ее губ срываются вздохи.

— Dio… Dio… Dio.

Ее тело прижимается к моему, и я прерываю поцелуй, чтобы посмотреть на ее лицо, когда она распадается подо мной на части.

Она выглядит как гребаный ангел: ее припухшие губы приоткрыты, а глаза затуманены удовольствием.

Ничто не может остановить меня, когда я спускаюсь по ее телу. Схватив шорты, я срываю их с ее ног.

— Сними майку, — приказываю я слишком резким тоном от нетерпения.

Мой взгляд прожигает каждый дюйм ее кожи, пока она выполняет заказ, и когда моя невеста лежит обнаженная на белом покрывале, что-то сжимается у меня в груди.

Она чертовски идеальна.

Я стягиваю с себя спортивные штаны, и глаза Габриэллы расширяются, когда осматривают мой член.

Она девственница.

Слова всплывают где-то на задворках моего сознания, когда я снова скольжу по ее сладкому маленькому телу, дрожащему от только что испытанного удовольствия.

Это был ее первый оргазм или она и раньше заставляла себя кончать?

Эта мысль мимолетна, когда я целую ложбинку между ее грудями, прежде чем мой рот находит ее сосок. Я втягиваю его в рот, в то время как мои руки наслаждаются ее чертовски нежной кожей.

Мои прикосновения становятся все грубее, а ладони прочерчивают дорожку от ее боков к груди.

Я прокладываю дорожку поцелуев вверх по ее шее, а затем снова завладеваю ее ртом.

Габриэлла обвивает руками мою шею, и когда я чувствую, как ее пальцы перебирают мои волосы, мое тело вздрагивает от удовольствия.

Мои руки опускаются ниже, и я располагаю свой сверхчувствительный член у ее влажного входа.

Блять, как давно у меня не было секса. Я долго не протяну.

Я прерываю поцелуй и смотрю ей в глаза.

Пока я смотрю на Габриэллу, ее руки скользят по моим плечам и вниз по груди, а затем снова поднимаются и ложатся на шею.

Я должен быть мягче. Я должен спросить, готова ли она.

Мне многое следовало бы сделать, но я не могу сдержаться.

Мои бедра двигаются, и я наталкиваюсь на абсолютное сопротивление ее девственной киски.

Я кладу предплечье рядом с ее головой, а свободной рукой крепко сжимаю ее бедро. Я толкаюсь снова, умудряясь на пару дюймов войти в ее влажный жар.

Господи, она чертовски тугая.

Спина Габриэллы выгибается дугой, мышцы напрягаются и боль отражается на ее прекрасном лице.

Я чувствую, как ее грудь прижимается к моей, когда вхожу глубже, и на этот раз она сжимает челюсти, чтобы не издать ни звука.

Не желая мучить ее, я прижимаю ее ногу к своей заднице, чтобы раздвинуть ее пошире. Когда я врезаюсь в нее, она отдергивает руки от меня, чтобы прикрыть рот, и из нее вырывается крик.

Блять.

Блять. Блять. Блять.

Оказаться полностью во власти ее слишком тугой киски — это просто охренительно.

Отпуская ее бедро, я поднимаю руку и отвожу ее руки от лица.

— Дыши, — выдавливаю я из себя это слово.

Она задыхается, и когда слезы катятся из ее глаз, она пытается вытереть их, но я беру ее за запястья и прижимаю их по обе стороны от ее головы.

Я смахиваю поцелуем слезинку с ее виска и, не в силах более сдерживать себя, просовываю руку ей под спину и прижимаю ее к себе.

— Моя, — рычу я прямо перед тем, как начать двигаться.

Удовольствие от того, что я нахожусь внутри нее, превращается в ад, охватывающий все мое существо. Я чувствую себя одержимым, когда вбиваюсь в нее, и совершенно не могу контролировать темп.

Блять.

Я слышу звуки соприкосновения наших тел, когда мое прижимается к ее.

Я слышу ее вздохи и полные боли всхлипы, поэтому прижимаюсь к ее губам, потому что каждый из них принадлежит мне.