Cовсем немного дождя

24

– А-а-а-а-а-а-а! – кому-то удалось просто и емко сформулировать свою мысль.

– А-а-а-а-а-а-а! – многоголосьем ответило, взорвалось интернет-пространство. – Они бешеные! Они сумасшедшие! Уберите их куда-нибудь!

Когда маленькая девочка вышла из комы и немного чудит, с этим можно справиться, не нарушая общественного спокойствия. Когда «немного чудит» огромный мужик, всем хочется оказаться на безопасном расстоянии. Если таких мужиков больше, чем один, социум призывает власти к обеспечению порядка. Пока мировое правительство пыталось толерантно сформулировать свое отношение к возникшей проблеме, центральное статистическое агентство острова вывело приблизительно точную цифру вероятных психоневрологических отклонений среди своих «спящих». Быстро принятым решением один из недостроенных корпусов сумасшедшего дома переоформили в «реабилитационный центр»: выделили средства, завершили отделку, повесили табличку «Добро пожаловать!» – просыпайтесь, дорогие. А миграционным службам молнией спустили директиву: визы выдавать только по предъявлении справки от невролога – у нас, мол, ресурс исключительно на своих граждан рассчитан.

Как же просто навести порядок в маленьком хозяйстве, особенно если несколько отстраниться от морали общего порядка. Могли себе позволить – обзавелись благодарными друзьями в мировом сообществе за месяцы карантинных мероприятий.

Тем временем где-то, где в мае по темным углам и оврагам еще только сходят лежалые зимние снега, обнажая чахлую бледную травку, два «божьих одуванчика» дребезжащими голосами спорили над разбитой клавиатурой ноутбука, за ненадобностью подаренного правнуком. Буржуазное воспитание требовало от них с педантичной точностью перечислить весь репертуар, исполняемый пианисткой в соседней квартире, а память уже подводила. Но они справятся с этой задачей с божьей помощью, а с помощью своего талантливого отпрыска отправят письмо хорошо известной им Марте, «хорошей девочке Марте».

Марта, чьим заботам было поручено огромное хозяйство, нечасто заглядывала в свою электронную почту. От кого бы ей ждать писем? Сплошь рекламная рассылка да оповещения от налоговой. Но все-таки она была человеком высокой внутренней организации и даже в ящике почты регулярно наводила порядок. Среди ярких иконок интернет-спама скромненько синел кружок соцсети: у вас новое личное сообщение. Вечность провозившись с восстановлением входа в давно заброшенную социальную сеть, Марта долго пыталась вникнуть в суть послания. Вычленив мысль из многословного вороха извинений и пояснений, взяла в руки телефон и – твою мать! – наконец-то позвонила прямо в лабораторию к брату, наорала на испуганную юную лаборантку и получила всю ту информацию, в которой им было безапелляционно отказано. Взяла паузу на «подумать» – уж очень ладненько они жили.

Под вечер постучала в комнату племянницы. Не дождавшись ответа, приоткрыла дверь в уютное девичье царство под мягким светом ночника. Ханна, в желтой пижамке, раскинулась звездой и тихонько сопит во сне. Стефания на широком подоконнике перед горящим экраном ноутбука воркует по телефону. Полностью поглощенная разговором, не замечает нависшую над ней тетку.

– Стефа. Тс… Идем вниз, поговорить надо.

Стефания вздрогнет от неожиданности, скомканно попрощается с собеседником, натянет спортивный костюм поверх рубашки и, оглянувшись на мирно спящего ребенка, безропотно выйдет вслед за теткой – та никогда не побеспокоит без важного на то повода.

– Зайка моя, – начнет Марта в несвойственной ей манере, отчего у Стефании сразу узлом завяжется желудок. – Мама очнулась.

Стефания прижмет руки ко рту, зажмурит глаза и брызнет слезами, мотая головой из стороны в сторону. Марта обнимет ее и прижмет к сухой груди, баюкая в чистом ритме своего пульса.

– Почему?! Ну почему он мне ничего не сказал?! Как так можно?

– Ты же знаешь отца, малыш. Он не умеет по-человечески общаться. Он просто не знает, что тебе сказать…

– Ф-ф-фух! – Стефания отирает ладонями мокрое лицо, высвобождается из объятий. – Рассказывай всё, что знаешь. Не жалей меня – я уже понимаю, что у отца одна причина молчать: не всё в порядке.

– Ты права, не всё в порядке.

Марта вглядывается в потемневшие бездонные глаза племянницы – там страх, боль, надежда, любовь… Если бы ее кто-нибудь когда-нибудь так же любил!

– У Оливии амнезия. И вообще, она считает себя подростком. В ее сознании нет ни тебя, ни Ханны, ни даже твоего отца. В остальном она совершенно нормальна, разве только готовит концерт Рахманинова, чем очень обременяет соседей. Спасибо им – неизвестно, когда бы мы иначе узнали новости. Они мне написали, представляешь: «Марта, в квартире ваших родителей…» Кто-то еще помнит наших с Франком родителей…

– К черту соседей! И что, это не лечится? Ничего нельзя сделать?

– Ну… Франк, я думаю, предпринимает какие-то меры. Мне пока не удалось с ним связаться.

– Ясно. Я еду к маме. Беру Ханну и еду – она нас увидит и сразу всё вспомнит! – Стефания вскакивает и с грохотом опрокидывает тяжелый стул, на котором сидела.

Обе женщины моментально стихают и прислушиваются к звукам дома – не потревожили ли кого?

Марта поднимает стул, усаживает племянницу, садится напротив, накрывая ее руки своими:

– Я знала, что ты так отреагируешь. Давай не будем суетиться. Паром еще не запустили, а билетов уже нет на месяц вперед – я посмотрела. Ты с ребенком, поездку надо тщательно организовать, всё продумать. И одну тебя я не отпущу…

– Я найду с кем поехать!

– Или так. Или мы поедем вместе, и я возьму на себя общение с братом, а ты посвятишь свое время маме. Что думаешь?

Стефания опять поднимается и нервно шагает из угла в угол столовой. В дверях появляется Милана: вы чего, что случилось? Выслушав краткую версию событий, моментально подключается к обсуждению – роль управляющей маленького кафе ее уже порядком утомила, а здесь организатор со связями как нельзя кстати. Эврика! А что, никто еще не наладил частные морские перевозки?

Боже мой, подумала Марта, бедный Людовик… И попросила не форсировать события, а то у них еще много нерешенных вопросов. Пф-ф-ф! Какие такие вопросы? Давайте их мне! – Милана поймала кураж. А кто рутинными проблемами дома будет заниматься, если я уеду, не оставив надлежащих инструкций персоналу? – Марта знала, чем можно остудить пыл хозяйки. Ой, да, точно… Приблизительно в таком ключе шло обсуждение между обладателями холодных голов. Стефанию же скручивало и выворачивало наизнанку: надо что-то делать! Она сошлется на Ханну и убежит в свою комнату, чтобы вволю поплакать.

Слезы не придут – слишком много противоречивых эмоций, – и она, несмотря на позднее время, позвонит Кристиану. Тот будет терпеливо слушать ее сбивчивую речь, поддакивать и соглашаться. Когда на смену словам придут беспорядочные всхлипы, он расскажет ей добрую сказку о… О том, что впереди долгие летние каникулы и Стефания сможет уехать на два месяца, не теряя работы, ведь ей надо забрать маму и потом на что-то жить. О том, как они поселятся рядом с квартирой ее родителей, и если Оливия при виде своих чудесных девочек моментально не вернется к себе прежней, то это непременно случится в результате ежедневного общения. О том, что он все время будет рядом и возьмет на себя все дорожные хлопоты и бытовые заботы. О том, что ему не всё равно, он готов разделить со Стефанией каждое ее решение и любой выбор, ведь он давно и навсегда влюблен… Здесь он сделает паузу на длинный вдох, осознание собственной отваги, значимости момента, ведь еще какой-то час назад ничто не предвещало судьбоносных признаний, прислушается в ожидании какой-либо реакции, не дождавшись, переспросит: «Алё? Алё, ты здесь?» Ответом ему будет тишина и легкий шелест. Он отключится и просидит в темноте до утра.

Утром Стефания проснется под требовательные крики дочери, бросится к малышке, которая внезапно научилась подтягиваться на перекладине кроватки, закидывать на нее ножку в попытке выбраться на волю. Дальше ее умений не хватало, и, повиснув в этой неудобной позе, Ханна трубила гнусавым со сна голосом: на помощь!

Ой, ой, надо что-то делать с кроваткой. Иди сюда, непоседа. А почему я заснула в спортивном костюме?

Сначала Стефанию коснулось какое-то теплое, почти сказочное воспоминание, а следом накрыло жестокой реальностью: мама!

За завтраком Марта положит перед ней список вещей и продуктов, которые понадобятся в путешествии с ребенком. Милана будет тараторить без умолку, наседая на Людовика:

– Давай, давай найди нам лодку, яхту, корабль, ведь у тебя полно друзей-мореходов! И почему у тебя самого нет какого-нибудь даже завалящего суденышка?

– Я воды боюсь, – неожиданно признается Людовик. – У меня вся семья погибла в кораблекрушении, меня одного спасли, я еще почти ребенком был.

И все уставятся на него, хлопая глазами и ловя открытыми ртами воздух, ведь никто из них совсем ничего не знает об этом большом и сильном человеке! Они повисли на нем, как груши на дереве, питаются его благополучием, принимая как должное любовь и заботу. А ведь это человек, со своей историей, потерями и болью. Как все.

– Прости меня, Людо! – первой очнется Милана.

– Как жаль! Мы так сожалеем, – сложит руки на груди в сочувственном жесте Марта.

– Мы не знали, – выдохнет Стефания.

– Это всё было очень давно. Не стоит теперь ворошить. Так, Стефания, ты серьезно намерена ехать?

– Да.

– Возможность, я думаю… нет, уверен, есть. Мне надо знать, кто едет, сколько будет пассажиров, – авторитетно произнесет Людовик.

Все посмотрят на Стефанию, и та покроется красными пятнами.

– Я… Ну вот еще Лариса, жена Макара, хотела ехать, я знаю. У нее там сестра…

– Я с ними поеду, если вы не против. – Марта поймет причину замешательства племянницы и возьмёт инициативу в свои руки. – Нет необходимости пороть горячку и решать всё немедленно, сию минуту. Мы всё продумаем, обсудим и дадим ответы на все вопросы. Буквально пара дней.

– Отлично. Тогда и поговорим более предметно. А теперь, дамы, мы можем продолжить нашу трапезу?

– Извини, Людо. У меня тоже есть вопрос. – Милана перебьет супруга. – Вы уедете, но вы же намерены вернуться?

Смотреть она будет на Марту, и той станет очень неудобно под этим пытливым взглядом.

– Мне кажется, нам всем тут очень хорошо. Да, Стефания? – Стефания согласно кивнет в ответ. – Мы устроены и по работе… и вообще, ничто пока не говорит о необходимости всё бросить… Но ничего сейчас нельзя утверждать с точностью – семья…

– Оставим это. Не хочу думать в эту сторону! – Милана переключит свое внимание на Джуниора, втихушку подъедавшего печенье из общего блюда. – А кашу кто будет есть? Смотри, у Ханны уже пустая тарелка!

Чумазая Ханна за детским столиком улыбалась всеми своими мелкими зубками и трясла ложкой в комках каши над радостно подпрыгивающим Вилли. Куда смотрят взрослые?