Cовсем немного дождя

32

Новость о приезде детей застигла Лию на Корсике, где она отдыхала у старых друзей. Без сожалений оставила радушный дом в густонаселенной соотечественниками маленькой коммуне, вечерние посиделки с пельменями под водку, неприступные скалистые берега, дикие необустроенные пляжи и вернулась в Рим. Чудом удалось забронировать два номера в любимом отеле на три дня. Дальше Флоренция и Милан. У детей всего неделя, а планов тьма. Прежде всего, Кристиан решил сделать Стефании предложение. Они долго спорили, будет ли уместной помолвка сейчас, когда дочь оставила надежду вернуть себе мать. Сошлись на том, что положительные эмоции еще никому не приносили вреда. Флоренция, как один из главных туристических центров Италии, заслуживала отдельного внимания и отмеряла половину пути в столицу моды – полуторачасовые поездки на скоростном поезде с маленьким ребенком не должны были вызвать никаких сложностей. В Милане знакомые «девочки» подготавливали подборку свадебных нарядов для Стефании – это был и сюрприз, и подарок от Лии будущей невестке. Еще никогда она с таким удовольствием не планировала потратить свои авторский гонорар. Мысль о том, что предложение ее сына может быть отвергнуто, казалась нереальной. Свой выбор Кристиан с ней не обсуждал, и она приняла его безоговорочно. Хотела ли она для своего сына иного? Лия никогда не фантазировала о том, какой же будет его избранница. Со своими девушками он ее никогда прежде не знакомил. Школьных друзей сына она почти не знала. Начиная с пятого класса, он жил у бабушки, матери отца, с которой у нее были отношения более чем прохладные. Сближение с сыном произошло после смерти свекрови, и его доверие она считала самым большим подарком в жизни. Женщина с ребенком? Значит, женщина с ребенком.

Лия встретила детей в аэропорту. Они вышли такие статные и красивые – залюбовалась. Немного уставшие, печальные и спокойные, они катили за собой багаж, а перед собой несли бремя невыполненной миссии. Счастливая улыбка, соскальзывая, дрогнула на лице Лии, но была подхвачена искренней радостью Ханны, которая ее узнала и сразу протянула ручки навстречу. Принимая в объятия жизнерадостный комок энергии, ощутила и полноту подгузника. Будет ли уместным с ее стороны заговорить о необходимости приучения ребенка к горшку? Потом, это всё потом.

Идти в ресторан на ужин ребята отказались – и они, и ребенок измучены дорогой и друг другом. Хотелось расслабиться и побыть в уединении, без посторонних. Лия заказала еду в свой номер. Поели быстро – Ханна куксилась и терла глазки, малышке пора было спать.

Все ушли, и Лия осталась одна. Выкатила сервировочный стол из номера, огляделась и почувствовала щемящее одиночество. Это незваное и, в общем-то, неведомое ей ощущение. Давно и прочно вымещая любую скуку вымышленными историями, она находила в них всё то, чего ей недоставало в реальной жизни. Интересная, увлекательная, настоящая история разворачивалась прямо перед ней и была укрыта толстыми стенами номеров. Ну что ж, она здесь, рядом.

Чем же заполнить вечер? Подругу о своем возвращении она предупреждать не стала – слишком мало у них времени, слишком много неопределенностей; вовлекаться в страстность итальянской семьи совсем не хотелось. Да и Стефания совсем не в том настроении. Можно было спуститься в лобби отеля, посидеть в баре. Можно было выйти прогуляться по освещенным дорожкам парка. Она решила остаться в номере и почитать. Писатели должны иногда читать. Просматривала аннотации к бестселлерам и ничем не могла заинтересоваться – всё не то.

В дверь постучали. Ну она же специально выставила стол, чтоб ее не беспокоили!

На пороге стояла Стефания:

– Можно к вам? Не помешаю?

– Конечно! Проходи, я как раз не знаю, чем себя занять. Ханна заснула?

– Да, крепенько спит. Кристиан решил поработать, а я какая-то взбудораженная – не сидится на месте.

– Хочешь, пройдемся по парку?

– Было бы здорово, но я еще боюсь Кристиана одного надолго с Ханной оставлять… Иначе вышла бы побегать – втянулась за полтора месяца ежедневных тренировок, уже даже хочется.

– Понимаю. В холодильнике вино вроде бы неплохое стоит. Давай проверим эту гипотезу.

С бокалами вышли на небольшой балкончик. Месяц тонкой скобкой улыбался им сквозь сероватые облака ночного неба. Под ногами невидимого за кронами деревьев бегуна сухо похрустывал мелкий гравий дорожек. Парочка, голова к голове, сидела под фонарем на парковой скамейке. Прямо под окнами крикнула большая птица. Женщины всмотрелись в темноту. К отелю подъехал большой туристический автобус, из него начали выходить крепкие рослые парни. Швейцары выкатили несколько багажных тележек и загрузили их огромными спортивными сумками. Кусты зашуршали, газон прочертила продолговатая тень – может быть, это была и не птица.

– Ничего себе, футбольная команда заселяется. Вот это веселье будет! Я закурю? – Лия вынула из кармана халата пачку сигарет.

– А можно мне тоже?

– Ты куришь?

– Иногда, в охотку.

– Бери. Но лучше не надо. Кристиан меня вот очень осуждает… Ладно, сами разберетесь, взрослые люди. Ну, как ты? – Лия раскручивает вино в бокале, принюхивается, отпивает небольшой глоток – кисловато. Ставит бокал на пол.

– Как я? – Стефания прикуривает, делает первый вдох, морщится, запивает вином, не обращая внимания на его вкус. – Я в прострации. Чувствую себя предателем, не знаю, чем маме помочь, и хочется плакать.

– Хочется плакать – плачь. Но давай порассуждаем. Мама твоя страдает?

– Нет, она физически здорова, чувствует себя отлично, весёлая. С ней хорошая, заботливая женщина. Не помню маму такой жизнерадостной – вечно вокруг папы крутилась с выражением озабоченности на лице и жила только его интересами.

– Вот. Она увлечена своим любимым делом, а для человека очень важно быть чем-то увлеченным. Возможно, она не была так уж счастлива с твоим папой и теперь проживает другой вариант своей молодости.

– Да, папа – очень своеобразный человек. Люди для него неважны – только его исследования. Марте с трудом удалось убедить его увидеться со мной и Ханной.

– И как прошла встреча?

– В мучительной неловкости. Марта запретила мне о чем-либо его расспрашивать, он повторил то, что рассказывал Марте, будто урок прочитал. Ханну подержал на вытянутых руках, как сверхопасный объект, и поспешил к своим драгоценным лабораторным мышкам.

– М-да… Необычно. Неудивительно, что мамино сознание сбежало от жизни, которая ей не приносила радости. Захочет ли она вернуться? Мы не можем знать.

– Хм… Моей мамой она тоже не хочет быть? – Сигарета в пальцах Стефании превратилась в длинный столбик пепла, и она затушила ее в пепельнице.

– Ну… Я понимаю, что ты переживаешь чувство потери. Только мама не умерла, она есть. Ты можешь слышать ее голос, делиться с ней секретами, видеть ее, прикасаться. Очень многие девочки мечтают обрести в маме подругу. Ваши отношения перешли в другое качество. Тебе же удалось с ней подружиться?

– Да. Ваш план сработал, спасибо. Мама была рада компании – у нее же совсем нет друзей. Даже хотела ехать провожать нас с Ханной в аэропорт. Но она так и не знает, что мы с Кристианом пара. Кристиан улетел как бы раньше. Поэтому я соврала, будто у нас перелет ночной и всё такое… Самым сложным оказалось не называть маму мамой…

– Ох! Ты можешь прилетать в Осло хоть каждый месяц. Придумай себе какую-нибудь деятельность, связанную с норвежским университетом. Будете видеться, общаться. Взрослые дети часто уезжают далеко от родителей, встречаются раз в год, а иногда только созваниваются годами. Ну, что ты расклеилась?

– У Ханны не будет бабушки…

– Я буду вместо нее, если можно. А Марта? Марта всем бабушкам бабушка – и самая родная! А Лариса? Той только дай твою хорошенькую девочку! Хочешь, я в следующий раз с тобой полечу, если Кристиан не сможет? Он прислал мне столько великолепных фотографий! Ваши фьорды его просто покорили. Тоже очень хочется посмотреть. А с мамой дружи. Главное – быть частью жизни близкого тебе человека. Моей мамы нет уже очень давно, я смотрю на ее детские, подростковые фотографии, на ее свадьбу, на наши с ней общие снимки. Я люблю ее в каждом возрасте и в любом проявлении. Ты можешь просто любить.

– Да, наверное, вы правы.

Стефания допивает вино, подбирает почти нетронутый бокал Лии с пола и уносит посуду в комнату. Возвращается, занимает пустые руки зажигалкой, чиркает кремнем и смотрит на огонек.

– Я сейчас поняла, что ждала от мамы именно любви. Этого безусловного материнского восхищения и жертвенности, которое чувствую с тех пор, как сама стала мамой. Но… Но теперь я умею сама.

– Умничка ты моя. Твое сердце стало таким большим, что его хватит на всех. – Лия смахивает незаметно набежавшие слезы. – Ну что, когда мы с тобой летим в Осло?

– У студентов ближайшие каникулы осенью, я свободна в это время. Только на фьорды лучше поздней весной или летом…

– И весной, и летом полетим. Я очень люблю путешествовать! У меня тяга к перемене мест. Прям извелась за время карантина. А если надо, я с Ханной останусь. С радостью! Марта поможет, подскажет – у нее работа, а я совершенно свободный художник.

– Спасибо. Мне стало легче, правда.

– Я рада. И больше не кури, а то Кристиан решит, что я тебя плохому научила. – Лия забирает свою зажигалку и прячет в карман. – Так, завтра с утра вы меня не ждете, завтракаете и идете гулять в зоопарк, он тут буквально за углом. Потом я забираю малышку – у вас на одиннадцать куплены билеты на Виллу Боргезе. Она по другую сторону отеля, тоже пара шагов. Ты просто обязана восхититься скульптурами Бернини, а то я не знаю, как без этого с тобой разговаривать! Шучу. Затем обедаем все вместе и расходимся – у нас с Ханной дневной сон, а вы гуляете по Риму хоть до ночи…

– А вы не устанете от Ханны?

– Не забывай, я – мама состоявшаяся и знаю, на что иду. Не переживай. А теперь всем спать!

Лия обняла Стефанию перед прощанием и проследила за тем, как та скрылась за дверью в другом конце коридора. Отель полон молодых мужчин – мало ли что! Осталась наедине с собой, своими мыслями и планами. Кто тут размышлял об одиночестве?

Жара в июле стояла неимоверная – город раскалился и плавился в прямых лучах солнца. Белокожая северянка Стефания наотрез отказалась выходить из номера после обеда. Ей вполне хватило утренних впечатлений. Благо в зоопарк они выбрались до полуденного зноя, а до музея добежали через парк. Лия порадовалась своей предусмотрительности – правильно выбрала расположение отеля. Кристиан запаниковал – его романтический план был близок к провалу. Ты ж мой мальчик, подумала Лия, и, включив всю свою изобретательность, так расписала Стефании красоты и атмосферу Авентинского холма, что та просто не смогла не захотеть немедленно лицезреть обширные апельсиновые сады парка Савелло в оранжево-розовых лучах заходящего солнца.

Лия не приврала ни словечка. Дул приятный освежающий ветерок, полный ароматов обильно цветущих роз и кустов олеандра; апельсиновые плоды, как елочные игрушки, светились в густых ветвях сада; многовековые сосны звенели длинными иглами в поднебесной выси, накрывая парк густой тенью. Центральная аллея, под шатром пиниевых крон, торжественно вела посетителей парка к обширной смотровой площадке, нависающей над полноводным Тибром. Весь Рим как на ладони, и в центре купол собора Святого Петра в Ватикане. Всё в розовой матовой дымке.

– Ну вот, теперь ты видела Рим.

Кристиан стоит позади Стефании, прикрывая ее от толпы туристов. Золотистые пряди любимой растрепало ветром, они касаются лица молодого человека, тот хмурится. Слишком много людей – его план не терпит столь близкого соседства чужаков.

– Мне жарко, – жалуется Стефания, и они уходят в сплошную тень деревьев, где прямо на траве расположились целые итальянские семьи.

Приметив свободный зеленый клочок земли, они садятся, подложив под спины рюкзак Кристиана.

– Что у тебя там такое жесткое? – Стефания устраивается поудобнее. – Всё, пока солнце не скроется, ни за что никуда не пойду.

– А как же Ханна? – задает ей провокационный вопрос Кристиан и дышит в горячую макушку.

– Оно уже скоро сядет. И я доверяю твоей маме.

– А мне?

– Тебе тоже. Не дыши на меня. Жарко!

– А ты можешь выдать мне немного своего доверия и дойти во-от до того края парка?

– Ну зачем?

– Ну надо. Очень. Попей водички и поднимайся.

– О-о-о-о-о-о-о…

Вот в таком настроении будущая невеста подошла к открытому летнему театру. Лишь часть его скамей прикрывала тень, людей здесь почти не было.

Двигаясь по теневой стороне, Кристиан вывел Стефанию в центр сцены, театрально встал перед ней на одно колено и протянул раскрытую коробочку с кольцом:

– Ты выйдешь за меня?

Стефания ойкнула, приподняла плечики, всплеснула ладонями, взяла колечко дрожащими пальчиками и рассмеялась, сверкая слезинками на длинных ресницах. Трибуны, которые были не так уж пустынны, ахнули в восхищении и разразились рукоплесканиями. Браво! Белиссимо! Браво! Стефания зарделась, надела кольцо на безымянный палец и сказала «да».

Кристиан повернулся к публике и крикнул на чистом итальянском:

– Она сказала «да»!

Всеобщее счастье, ликование и бурные овации. Кристиан вынул из рюкзака шампанское в термопакете и два бокала. Потряс бутылку как следует – пребывание на сцене требовало эффектного финала. Устроил маленький, но бурный алкогольный фонтанчик, плеснул пузырьков в бокалы и во все подставленные стаканчики.

Не так он представлял себе этот важный первый шаг к их совместной жизни. Но как уж вышло. Вышло красиво, животрепещуще и зрелищно. Интернет принял в свои бездонные недра еще пару роликов чужого счастья. Счастливые этого не заметили.

– Это бабушкино кольцо? – Стефания рассматривала колечко на своей руке в спасительной прохладе такси. – Что ты с ним сделал? Не узнать.

– Оправу переплавили, сделали полегче, современнее. Тебе очень идет.

– Красивое. Очень-очень красивое.

– Я рад. Может, все-таки вдвоем в панорамный ресторан?

– Нет, пожалуйста. Ханна способна очень плохо себя вести, и твоя мама раньше времени от нас устанет.

– Ладно. Заказываю столик в отеле на всех. Да?

– Угу. Я такая счастливая…

– Это было неожиданно?

– Да, как ты и обещал.