Держись от него подальше

Глава 12

– Я… Прости, я…

– Почему ты извиняешься? – спрашиваю ее, и она краснеет так, что, кажется, даже волосы начинают розоветь. Ну, это к лучшему: розовый ей идет куда больше.

Я наблюдаю за растерянной Лискиной с огромным удовольствием. Она явно не знает, что делать с этой информацией, – теряется, ведет машину на автопилоте. Перестроившись на кольце из крайнего левого в крайний правый ряд, она аккуратно съезжает, пропускает всех, кого только можно, и краснееткраснеет-краснеет. Я бы даже посмеялся над этим, но держусь.

Лискина краснеет в моей машине! Это еще удивительнее, чем если бы такое случилось с предыдущей, розововолосой Лискиной. Или с Барби Лискиной, которая сидела за последней партой и перешептывалась с Колчиным. Любой образ Лискиной в моей машине – это неправильное развитие сценария жизни.

Хотя сейчас она мало напоминает девчонку Колчина и мало напоминает Асю-первокурсницу. В спортивном костюме, пучок на макушке, без макияжа, под глазами синяки, а на подбородке красное пятно. Делаю пометку, что такой вид кажется чуть ли не более привлекательным, чем предыдущие два, и сам себя за это отчитываю. Оценивать ее нельзя, потому что оценка будет всегда ошибочна. То, что работает, – не чинят, а фиктивная дружба работает, пока мы держим себя в руках. Пусть Лискина то и дело срывается и что-то эдакое выкидывает, я-то должен быть в уме.

– Просто прости! Я…

– Хватит, – прерываю этот бессмысленный поток извинений. – Ты не спросила ничего такого. Что особенного в девственности?

– Нет, нет, ничего. Я…

– Не делай из этого постыдный секрет, это не так. Расслабься, пожалуйста. – Я успокаиваю ее из-за того, что она вывела меня на чистую воду, – даже смешно.

Она все еще краснеет, глаза бегают – не знает, что делать с этой информацией, а я не понимаю, что она чувствует: радость или разочарование.

– Но почему?! – справившись наконец с собой, восклицает она, слишком резко затормозив на светофоре. Да так громко, что на нас поглядывают из соседних машин.

Ася на всякий случай закрывает окна. Рядом со мной, на водительском месте, она и так выглядит инородно до невозможности, а уж когда вопит что-то про физическую близость с таким возмущенным видом, ее поведение и вовсе выбивает из колеи.

Лискина – настоящее проклятье, которое снова вторгается в мою жизнь и тревожит что-то внутри, в районе сердца и солнечного сплетения. Она определенно девушка, определенно все еще привлекательная, и я определенно чувствую себя дураком. Это неприятное наблюдение. Мне нравится держать ситуацию под контролем. Это лучше всего получается, когда собеседник не вызывает никаких эмоций – ни жалости, ни нежности, ни интереса. Если бы все это работало с Асей Лискиной, было бы достаточно просто справиться с поставленной ею задачей. Проблема заключается в том, что вот уже четвертый год я не могу выбросить Лискину из головы. Разумеется, рано или поздно я должен был попасть в стрессовую ситуацию, оказавшись с ней в замкнутом пространстве.

– Что почему?

– Почему ты ни с кем… Черт, прости, но я буду говорить откровенно! – Она отпускает руль и поднимает руки, мол – сдаюсь.

– Еще раз отпустишь руль, и работу не получишь, – строго говорю я ей без обиняков и даже подбадривающе улыбаюсь. – Ну, что ты там хотела говорить откровенно?

– Почему ты не спал ни с кем? Ты же красавчик, блин! – Ее голос становится чуть хриплым от возмущения.

Она явно не разочарована, она именно возмущена. Примерно так возмущаются зоозащитники, когда видят бездомных котят, с такими лицами протестуют против вырубки лесов. Причина, почему моя девственность оказалась в этом ряду, мне неизвестна. Этот факт просто обескураживает.

– Объясни. Я не совсем силен в этой науке, – произношу спокойно, чем еще сильнее вывожу Лискину из равновесия. – Значит, есть красавчики и, видимо, не красавчики. Не красавчики имеют меньше шансов на секс, это ясно. Красавчики больше, но, как я только что выяснил, они обязаны заниматься им априори? А как же другие входные данные: харизма, сексуальность, социальная адаптированность?

Она дважды моргает, ее губы трогает улыбка – почти счастливая. Она в целом выглядит как человек, только что нашедший клад. Никогда не думал, что девушкам такие вещи не менее интересны, чем парням. Хочется расспросить ее поподробнее, верно ли я понял эмоции, но это будет слишком сильно напоминать располагающий к общению диалог.

– Блин, ты такой крутой, – тихо произносит она, качает головой и широко улыбается.

– Почему? Потому что мой цветочек еще никто не сорвал? – Хочется перефразировать сказанное, потому что это опять слишком по-дружески. Почти похоже на шутку.

Но Ася уже хохочет. В голос. Этот звук наполняет салон. Он заразителен, как слэмящаяся толпа на рок-концерте, и я тоже смеюсь.

Ася замирает, поворачивается ко мне и вопит:

– Ты смеешься! Ты умеешь! – Ее глаза горят, как два огонька. Она слишком забавная, и я не могу не смеяться. – Ты, черт возьми, это умеешь! Блин, Костров!

Она смотрит по сторонам и начинает парковаться, глядя в зеркала заднего вида. Выглядит естественно, будто водит машину постоянно много лет подряд. Может, из нее и правда выйдет неплохой водитель? Она симпатичнее Сергея Васильевича уж точно, хотя это скорее минус. Да в ней, как в моем водителе, все минус! Но тем не менее это слишком заманчиво. Интересно, как быстро она вернется к Колчину? Он же явно ее рано или поздно уломает. Как быстро она бросит работу?

– Учти, мне неинтересно часто менять сотрудников. Давай так – нанимаю тебя минимум на три месяца. Идет?

Костро-о-ов, что ты делаешь? Какие три месяца?

Она радостно кивает.

– А испытательный срок? – Лискина улыбается самой коварной улыбкой и притормаживает. Каким-то невероятным образом она все же умудряется довезти меня за тридцать три минуты.

– Две недели.

Она кивает и тормозит четко между двумя машинами. Даже мой внутренний перфекционист остается доволен.

– Костров! – говорит Ася уже спокойнее, бьет руками по коленям. Глушит машину и поворачивается ко мне всем корпусом. – Во-первых, мы приехали. А во-вторых… Честно, ты потрясающая находка!

– Ты что, меня агрессивно клеишь, Лискина? – усмехаюсь в ответ. – А как же конфетно-букетный период? Пригласи меня, по крайней мере, на свидание.

– Я больше недели покупала тебе сок и сэндвичи, ты, ненасытная душа! Я тебе цитаты про любовь читала! – Она снова возмущается. Глаза сияют, на щеках яркий румянец.

– Увы, не думаешь же ты, что все будет так просто? – Я подыгрываю до конца, и Ася радуется с таким видом, будто не знает, что с этим теперь делать. Часто дышит. Кто бы мог подумать, что общение с женским полом – это довольно весело. – Ладно, я недолго, минут на сорок. Можешь посидеть в кафе, я оплачу. – Киваю на стильную булочную, где все такое же, как в студенческой кафешке, но втридорога.

Ася кивает, улыбается мне и машет рукой:

– Удачи.

А потом выпрыгивает из машины, едва я успеваю дойти до дверей в бизнес-центр.

– Стой!

– Что? Что-то забыл? – Я кошусь на машину, на свой портфель, проверяю телефон.

– Да.

Она подбегает, встает на цыпочки и целует меня в щеку. У нее очень теплые губы, она слишком близко. Я хмурюсь, ничего не понимая. Мы же просто шутили, верно? Но тем не менее на щеке горит ее поцелуй, слишком неожиданный и обжигающий, от которого во все стороны распространяются волны тепла, и по какой-то причине это заставляет губы улыбаться.

– Ну, я подумала, что ты, наверное, и не целовался. Это на удачу. Вдруг пригодится, – как-то совсем тихо говорит она, закрывает машину и идет в кафе.

– Я тебя разорю, если что! – кричит мне уже издалека.

– Бери самый дорогой кофе, так уж и быть, – зачем-то кричу в ответ.

Я никогда не швырялся деньгами и не был расточительным. Я не перестеклил окно, потому что просто ниоткуда не упало большой неучтенной суммы, хотя мог бы накопить и сделать за пару месяцев. Никогда не покупал новую одежду, пока предыдущая точно не становилась непригодной. Затраты на водителя просчитал до копейки, придя к выводу, что это и правда выгоднее. И вот кричу, чтобы какая-то девица ни в чем себе не отказывала. Магия, не иначе. Только в магию я не верю.

Между нами катастрофически много недосказанности, а это непременно приведет к тому, что кто-то размечтается. А потом появится Колчин и заберет свое.

Ася кажется недостаточно разумной, чтобы ей слепо доверять. Но я все равно стою на крыльце и смотрю, как она заходит в кафе, до тех пор, пока ее белые волосы не скрываются за стеклянной дверью.

Ладно, мечтать не вредно.

* * *

Мы возвращаемся вечером, она прощается со мной и опять зачем-то целует в щеку. Слежу за ее удаляющейся фигурой, а потом быстрее, чем следовало, иду к подъезду, чтобы подняться в квартиру и в очередной раз убедиться, что в доме напротив появился сталкер.

Ася Лискина за мной следит, и это уже смешно. Она стоит за тюлевой занавеской и каждый вечер, после того как мы возвращаемся домой, наблюдает за мной вот уже дней десять точно, а может, и дольше. Каждое утро, возвращаясь с пробежки и прогулки с Вячеславом, вижу, как в доме напротив начинается движение. Пока делаю зарядку – тоже делает зарядку. Когда перехожу к отжиманиям – фигура за тюлем просто замирает. Я иду на кухню – тоже идет на кухню. Я завтракаю – она завтракает. Вечерами в теплую погоду она часами сидит на балконе с ноутбуком, закутавшись в плед по самую макушку, и смотрит что-то. Иногда вижу, как она сидит, согнувшись над швейной машинкой, если опять-таки открыта балконная дверь. Скоро наступит отопительный сезон, и соседка пропадет. Думаю, что Ася Лискина исчезнет из моей жизни еще раньше – как только Колчин вернется в группу.

Я трижды видел их в двусмысленной близости друг к другу. Может, случайность, а может, и нет, но только полный болван не понял бы, что у них еще не все кончено. А она зачем-то следит за мной, и я ловлю себя на мысли, что все делаю теперь с оглядкой на тайного наблюдателя.

Я замечаю из-за шторки ее белые длинные волосы. С начала года Ася не накручивает привычные локоны, выглядит это куда интереснее. Она перестала ярко краситься, как будто помолодела. Даже черные толстовки и джинсы сделали ее лучше. Или я уже просто не знаю, на что обратить внимание? Определенно, Лискина занимает слишком много места в моей жизни. Про нее тихо, все время и отовсюду шепчутся. Все без исключения. «А вы видели, как она оделась? Видели, она таскается с Костровым? Видели, она пришла в пижаме, ей-богу. Что с ней стало? Ого, она в кроссачах каких-то, просто жуть: древность, такие еще носят? Что? Опять фатиновые юбки? Что дальше? Опять розовые волосы?»

При желании я, кстати, тоже могу рассмотреть обстановку ее квартиры – это что-то темное, как и сам дом. А она там такая бледная, будто цветок, которому не хватает света.

Сев за стол, достаю ноутбук и открываю «телегу». Контакт Лискиной приветливо подмигивает аватаркой с розововолосой девчонкой, высунувшей проколотый язык, – она скинула мне права, чтобы отправил в страховую. Диалог до сих пор в первой десятке активных переписок.

Я открываю чат и изучаю фото: короткие волосы завиты в небрежные розовые локоны, глаза красиво, аккуратно подведены, губы чуть тронуты помадой. Она выглядит настолько по-другому, что в груди теплеет. Вот такая девчонка пришла когда-то на пару английского первого сентября три года назад, и в нее влюбились, кажется, все без исключения, пока она влюблялась в Колчина.

Нынешняя Ася другая. Какая-то уставшая и растерянная. Она в моей машине, в моей голове и в окне напротив – удивительно. Рассказать бы об этом тому первокурснику Тимуру, который, как пацан, пускал слюни на Мальвину с углубленного английского.

«Завтра поедем на машине. После пар дела».

Пишу ей и замираю в ожидании ответа. В груди колотится сердце, слишком быстро для человека, который просто сидит. Кошусь на фитнес-браслет и усмехаюсь. Если бы он был чуть умнее, уже вызывал бы скорую, заподозрив тахикардию.

Она читает. Она набирает сообщение. Трижды прекращает и начинает снова.

«Хорошо. Круто! Жду-у-у-у!»

Ждет. А я начинаю смеяться и тут же провожу ладонями по лицу, стирая радость. Детский сад! Мой новый водитель – Ася Лискина. А так ли выгодно иметь водителя? Уж лучше продать машину, перестеклить окно, чтобы никто больше за мной не наблюдал, и ездить на такси.

Звонок в дверь будит Вячеслава, и он начинает лаять как сумасшедший, прижимаясь к полу и глядя на меня с таким недоумением, будто я уже минут пять не открываю.

– Вячеслав, вы можете потише? – прошу я пса, пока иду к двери, а тот машет хвостом еще активнее, так что сшибает с телевизионной полки зарядку от ноутбука.

Я открываю дверь и впускаю двоюродную сестру и по совместительству «алиментщицу» Машу. Вячеслав – ее собака, но сначала она его завела в съемной квартире, и хозяин это не одобрил. Потом купила свое жилье и устроила ремонт, несовместимый с нежной психикой пса. Вот уже второй год Маша просит, чтобы Славик жил у меня. Маша честно скидывает на еду Вячеславу тысячу рублей в месяц. Я все никак не скажу ей, что он давно не щенок и ест куда больше, да еще и требует регулярной покупки костей, говяжьего легкого, зубочисток, таблеток от клещей раз в месяц, средства для мытья шерсти. Помимо прочего, прививки раз в год и еще целый список того, что я делаю, и, кажется, мне это уже нравится. Маша отдала собаку со словами «можешь, пожалуйста, присмотреть», а через месяц я составил план ухода за ней на год. Нет, нельзя Маше доверять Вячеслава. Не справится, с ее-то рассеянностью.

– Залетай. Чай?

– Да-а! Оч хочу чай! – хнычет мерзнущая в любую погоду Маша.

Я собираюсь пойти на кухню, но торможу. Думаю. Жмурюсь и ругаю себя, а потом жму на пульт, закрывающий в гостиной жалюзи. Совершенно иррациональное желание не допустить двусмысленной ситуации, в которой Лискина увидит девушку в моей квартире.

Маша подозрительно косится на меня, на автомате чешет Славика между ушей и натянуто улыбается.

– Милый, ты странный, – бормочет она.

– Я всегда был странным.

Чайник, кипяток, костер…

– Черный или зеленый?

– Кофе.

…кофе, сахар.

Маша пьет исключительно растворимый, хотя в доме есть кофемашина.

– Что у вас с принцессой Пупыркой?^[7] – Она падает на стул и закидывает ноги на стол.

Я хмурюсь ей в ответ, а Славик даже рычит, – мы с ним достаточно дружны, чтобы он был на моей стороне.

– Зануды! – заявляет Маша и убирает ноги со стола. – Не уходи от темы, я тут курила на лавочке и кое-что видела.

Мы с Машей знакомы с того дня, когда она, будучи пятилетней девочкой, взяла меня, недельного, впервые на руки. И порой мне кажется, что смысл ее жизни – найти мне пару, причем именно с того момента.

– Я видела, как твоя машина припарковалась у дома и оттуда вышла девчонка Колчина. Потом она поцеловала тебя в щеку и ушла.

– Ее зовут Ася.

– Да? Не знала, – беззаботно щебечет Маша, явно заинтересовавшаяся поцелуем в щеку куда больше, чем личностью той, кто меня целовал.

– Она будет моим водителем, – бормочу я. – И она поцеловала меня в щеку. Дважды.

– Твою ж…

– Она пристала ко мне, потому что узнала, что я девственник.

– Даже спрашивать не буду, при каких обстоятельствах это можно узнать!

– Она смешная. – Я задумываюсь над этим и ищу причину, по которой человек может быть «смешным».

Это же должна быть совокупность неких фактов или череда случайностей, в результате которых мы узнаем, что человек саркастичен, ироничен или нелеп. Нас привлекает чувство юмора – смешат глупость или остроумие. Лискина смешная, и я никак не могу понять, чего в ней больше: первого или второго.

– Господи, ты поплыл, – шепчет Маша.

– Это плохо?

– Не знаю. Она же девчонка Колчина, – тянет Маша. – Ее имя хоть кто-то знает или так и говорят все: «Девчонка Колчина»? Я думаю, что такое быстро не проходит… – Маша напевает последнее и через пару секунд переходит к песне про лилии, цветущие в саду у графа де Ла Фер.

Маша все время под любую ситуацию находит какую-то странную песню и поет, пока у всех окружающих это не завязнет на языке. Она настоящая фея безумия, свалившаяся на мою голову со своей собакой. А еще она преподаватель углубленного английского, на котором мы с Лискиной когда-то впервые встретились.

У Маши большие круглые гладкие щеки и безупречный яркий макияж. Она завивает волосы, всегда мило одета и похожа на большое персиковое пирожное. Печется обо мне на правах старшей сестры, слишком уж активно влезая во все сферы жизни.

– И?

– Мне кажется… – Маша вытягивает руки, сцепляет в замок пальцы и угрюмо размышляет, видимо боясь ляпнуть что-то лишнее.

Я и хотел бы ее подбодрить, развить тему, но вместо этого застываю перед кухонным окном, держа одну ладонь на ручке чайника.

В окне Лискиной какое-то непривычное движение. Там машут руками, кричат. Пощечина? Голова Лискиной дергается в сторону, она хватается за подоконник и отдергивает кухонную занавеску – теперь я вижу ее лучше. Это само по себе выглядит как просьба о помощи, потому что прежде она тюль никогда не убирала. К ней подходят сзади и тянут за плечи.

– Вот черт!

Славик реагирует на мой шепот, а Маша бросается к окну и забирает из рук чайник.

– Ждите!

Я вылетаю из кухни, а потом и из квартиры.