Дневник на итальянском

Глава 29

Pray For Me — The Weekend, Kendrick Lamar

Джеймс

Её залитые краской щеки и предупреждающий сощуриный взгляд не девали возможности остаться невозмутимым. Улыбка не сходила с моего лица, пока сводная была рядом. Я давно ни с кем так не разговаривал. Свободно, легко, обо всем и ни о чем. Точнее, ни с кем из девушек. Обычно, разговоры были последним, чего девчонки хотели от меня. Да и я ненавидел их болтовню. С Эрикой все было иначе.

Я видел, как она тоже разглядывала меня. Но это были не те взгляды. Без намека на продолжения, без попыток соблазнения. Потому что чаще всего в дополнение ее взгляда шел вздёрнутый подбородок и недовольно сдвинутые брови. Она отождествляла собой маленький протест, бунт, нежелание соглашаться, даже если была не права. С ней было не так, как с остальными. Она отличалась от других девушек, и ее детская непосредственность заставляла что-то внутри теплом разливаться, перерастая в желание постоянно быть рядом.

Что-то, в наших вечных спорах и обменах колкостями, было. С Эрикой было приятно цапаться. А ещё увлекательнее было наблюдать за ее смущением, краской на щеках, когда я заговаривал о чем-то интимном, и раздражением, которое искорками вылетало из больших оливковых глаз, врезаясь со всей своей горечью.

Что за внезапные непонятные порывы возникали у меня в голове? Я даже не собирался их обдумывать, поэтому резко заглушал голос непривычных мыслей, и вновь превращался в бесчувственную самодовольную сволочь. Да, я не отрицал, что мне, возможно, хотелось эту девушку. Хотя бы коснуться теплой нежной коже, вдохнуть свежий запах пушистых волос… Не просто, как в то утро поцелуя — неожиданно. А почувствовать. Почувствовать Эрику полностью. Рядом. Её кожу. Её тонкие длинные пальцы. Полные губы. Её дыхание. Её тепло. Её саму.

— Почему, вам, парням, так сложно признаться в чувствах к девушке самим себе?! — с набитым ртом, возмущенно бухтела она себе под нос, недовольно фыркая. Это стоило видеть со стороны. — Неужели крутым парням, вроде вас, статус «влюбленного» наносит урон по репутации?

— Ты считаешь меня крутым парнем? — услышал я совершенно не то, что следовало. Её, как и меня, вопрос удивил. Какого черта я не мог держать язык за зубами? — Ты считаешь меня крутым парнем! — ухмыльнулся я, расплываясь в улыбке от её неожиданного, вновь прилившего жара к щекам.

— Я об этом ни слова не сказала!

— Это был риторический вопрос, который не требует ответа.

— Ты слышишь только то, что хочешь слышать, а не то, что до тебя пытаются донести на самом деле! — озлобленно зашипела сводная, не желая встречаться со мной взглядом. — В этом и есть вся твоя проблема. Есть только ты, а остальные…

Она вдруг обернулась, и злость, обиженность и напряженность ушла с лица девчонки. Она смотрела на меня так открыто и наивно по-настоящему, что я, казалось, забыл, как дышать. Чертов воздух больше не поступал в легкие. Только её глаза, большие и оливковые, каких я никогда в жизни не видел. И та надежда, которая таилась в её зрачках.

Ее милая детская непосредственность больше не вызывала насмешки, теперь, ее исключительность, ее индивидуальность, все, что было в ней — притягивало ещё больше.

— Ты не тот, за кого пытаешься себя выдавать. Твоё окружение не знает тебя настоящего. Ты и сам отвык быть собой. Иногда, мне кажется, ты и вовсе не понимаешь, когда и как стоит выйти из образа.

— Давно ты заделалась в психоаналитики?

— Ты злишься, потому что я права. — она просто пожала плечами. Невинно, осторожно улыбнулась краешками губ, а я сжал кулаки из всех сил, потому что не понимал, что во мне происходило, глядя на неё.

— По-твоему, людям нужна чертова искренность? — ухмыльнулся я, закидывая руки на спинку дивана, и пытаясь поймать взгляд Эрики, которая теперь, упорно избегала моего.

— Я привыкла судить людей по себе. А мне важна личность человека. Настоящая. Такая, какая она есть. Без масок и напыщенного самодовольства. — голос девушки звучал тихо, нежно и гладко. Чертовски приятно. Как мёд.

— В этом твоя главная ошибка. Возлагать большие надежды на людей и судить всех по себе. — и прежде чем я подумал, слова следующие слова сами вырвались наружу. Как будто Эрика медленно начинала влиять на меня своими психологическими трюками и блеском необыкновенных глаз. — Ты не такая, как все. Таких, как ты, мало. Я не встречал.

Её взгляд неуверенно оторвался от экрана, скользнул к окну, всё ещё избегая меня, а потом, осторожно встретился с моим. И это была безмолвное противостояние. Её глаза говорили многое, а мои, казалось, ничего. Во мне давно была пустота и черствость. Я был уверен, что она ничего не поймет, не вывернет меня наизнанку.

Мимолетное молчание затянулось. Как и наши безмолвные гляделки. Мои мышцы всё больше напрягались, слоило подумать о миниатюрной фигуры Эрики, её улыбки и пухлых губах, который упрямо твердили о своём. Эта девчонка определенно могла свести с ума любого, стоило ей захотеть. И меня чертовски злил тот факт, что ублюдок в клубе воспользовался случаем. Коснулся её, по-свойски целовал и касался кожи, прижимал к себе и думал о продолжении. Я видел в его похотливом взгляде желание, как мерзко и откровенно он обводил её хрупкую фигуру взглядом и облизывался, как сытый кот.

Я не желал подпускать её к себе близко. Но и не мог позволить кому-то приблизится к ней.

Эрика была слишком невинна. Она была словно глотком свежего воздуха. Тёплого, порывистого, оживляющего. После взгляда на неё хотелось без причины улыбаться. А после разговора, верить, что вся её сказочная чепуха — правда. Эта девушка чертовски сводила с ума.

Но я поклялся противостоять этому.

Я был не тем, кто должен быть рядом с ней. Моя жизнь была хаосом, смерчем, сносящим на пути всё живое. А она хрупкий стебель, слепо верящий в добро и искренность людей. Во мне ни осталось ничего святого. А в ней всё пылало светом. Я чертовски хотел оградить её от нашего мира, в котором мы погрязли, но…это порывистое желание было настолько явным, что я упорно отрицал его.

— Ты никогда не задумывался, почему у вас с отцом такие напряженные отношения?

И всё былое желание говорить, оттаять и позволить ей увидеть во мне человека, как рукой сняло. Были грани, которые переходить не стоило. И тема моей семьи не касалась ни её, ни кого-либо другого.

— Тебя это не касается. — через чур грубо бросил я.

Её глаза расширились, а плечи напряглись. Сводная закусила нижнюю губу, и быстро отвернулась, пряча выражение лица.

«Самодовольная сволочь»

— Мы всегда были чужими друг другу людьми. — слова сами собой вырывались наружу. По какой-то причине, с ней мне хотелось говорить. Хотелось слушать её, и быть честным. Настоящим. Так она говорила? — Всё, что волновало и волнует отца — его бизнес. Он трудоголик. Жестокий. Властный. Справедливый. Но не по отношению к собственной семье.

— Твоя мама… — осторожно начала, словно боясь, что вопрос вновь заставит меня сорваться на неё. Я усмехнулся. Понял, что она имела ввиду.

— Нет, она живая и здоровая. Более чем. — горько ухмыльнулся я. — Укатила с любовничком в Амстердам и теперь высылает открытки на мои дни рождения. До нас с отцом ей никогда не было дела. Всё, что волновало мать — деньги отца. Их развод никак не отразился на мне. Наверное, в какой-то мере, после её ухода, мне стало легче. Мы стали свободнее, и больше не приходилось притворяться семьёй. Больше не приходилось слышать вопли вечно обделённой вниманием матери, громкие хлопки дверью, когда уходил отец и вечное нытье, которым она пыталась настроить меня против папы.

«Папа»

Уже забыл, когда в последний раз так обращался к нему. Наверное, в глубоком детстве.

— С появлением твоей матери в жизни отца, он… — какая-то ревность ли печаль поселилась во мне. — Он изменился. Никогда не видел, чтобы он смотрел так на какую-либо женщину. Я всегда знал, что с моей биологической мамашей он всегда был, как в клетке. Жил в офисе, как робот. Пока я был маленьким, уделял всё внимание мне, а потом…в какой-то момент всё просто изменилось. Я вырос, он потерял интерес во взрослом сыне, а мать и вовсе никогда не любила меня. Я — её путь к деньгам отца. Был, есть и буду.

— Джеймс… — её шепот, едва слышный, дрогнул. А я вздрогнул, когда почувствовал теплую маленькую ладонь поверх своей. Мой взгляд был прикован к её хрупкому запястью и тонким пальцам, которые неуверенно накрыли мою ладонь. А самый чистый из всех, что я видел, взгляд, с приоткрытыми губами, отпустило демонов во мне.

— Даже не думай об этом. — в какой-то момент мой голос перешёл на шепот, завороженно глядя в её глаза. — Я рассказал тебе об этом не для того, чтобы ты меня жалела. Я…я вообще не понимаю, какого черта все это говорю тебе.

— Каждому человеку нужна возможность выговориться. Невозможно всю боль копить в себе. Однажды, можно не выдержать. — и она замолчала, тяжело сглотнув. — У меня не было такой возможности, когда было необходимо.

В её глубоких глазах вдруг отразилась тяжёлая печаль, которую невозможно выдержать на таких хрупких плечах. Мне показалось, она думала о чём-то, что причинило ей боль и оставило отпечаток. А потом, в её голосе появилась резкость и новые нотки протеста.

— Никто тебя не жалеет! Перестань вести себя, как самодовольная сволочь. Ты тоже человек, — и ее последние три слова врезались остриём в лёгкие, перекрывая воздух. — А каждый человек заслуживает любви. Даже если любовь давно перестала для тебя что-то значить.

— Любить кого-то — значит перестать быть собой.

— Что это значит?

— Когда любишь, никого другого для тебя не существует. Все мысли, все поступки и действия зависят от настроения твоего партнёра. Ты становишься зависимым, одержимым. Психом короче говоря. — мне вдруг захотелось увидеть выражение лица Эрики. Ведь сводная сказочно верила в настоящую любовь до гроба, отчаянные поступки и неделимость.

— Когда любишь, — любишь по-настоящему, — чувства не станут одержимостью. Наоборот, они сделают тебя сильнее и подарят уверенность, на которую раньше ты был не способен. Любить кого-то и быть любимым в ответ — значит не предавать самого себя.

— цитаты из любовных романов?

— Из жизни.

— Ты любила? — резкий вопрос вылетел быстрее, чем я смог о нём подумать.

Во взгляде сводной затаилась веселая искорка, а губы растянулись в легкой улыбке.

— Джеймс, — она просто назвала моё имя, а всё тело напряглось, как у десятилетнего мальчишки перед первым поцелуем. Её голос звучал, как самое сладкое искушение. Тепло, нежно и шёпотом. — Кристиан любит тебя. Но он, как и ты, не знает как проявить свои чувства. Не знает, с чего начать. Он боится, что у него может не получиться. Помоги ему. Не противься.

— Если ты собралась читать мне нравоучения, то…

— Когда ты решишься, может быть слишком поздно! — её голос сорвался. — Я бы и рада была исправить что-то, проводить с папой больше времени, спорить, ругаться, но уже поздно! Его нет рядом, и тогда начинаешь понимать, как бываешь иногда не прав. Цени то, что имеешь. И пусть твои родители не такие, какими бы ты хотел их видеть, мама не самая заботливая на свете, а отец не самый внимательный — они у тебя есть! И пока это так, исправить можно всё. Просто поверь мне, я знаю о чём говорю, твой папа очень тебя любит. Но твоя жестокость, холод и отстранённость не даёт ему шанса. А ты не даёшь шанса себе.

Больше всего меня злило то, что она была права. Каждое слово въедалось в мозг, клинком врезалось в легкие и не выходило из мыслей. Всю жизнь я пытался не думать об этом, обвинять всех вокруг и считать окружающих ублюдками, но Эрика, со своими розовыми очками, заставляла верить, что в этом чертовом мире ещё осталось что-то хорошее, и меня.

— Чем тебе нравится эта сказочная фигня? — нарушил я первым молчание. — Эти мультики придуманы для пятилетних девочек.

— В них есть то, чего не встретишь в жизни. — улыбка, нежная и трогательная, коснулась ее губ. И мне самому чертовски захотелось коснуться их. — Добро. Что-то настоящее и светлое. Любовь, которая не требует чего-то взамен. Которая дарит свободу, силы и счастье. А ещё…пока на экране не появятся титры, ты находишься в другой реальности, где все хорошо и не нужно притворяться. Иногда, для меня книги и фильмы единственное, куда можно сбежать от проблем и реальности.

Сознание не поддавалось логическим размышлением. Я не понимал, что такого в этой девчонке, но и четко осознавал, что в ней есть всё.

— Ты странная. — от меня это звучало, как комплимент. Но, опасаясь, что сводная не так поймет, и отведи от греха, обидется, добавил. — В хорошем смысле. Серьезно. Ты не обычная. Не такая, как все.

Ее порывистый смешок заставил улыбнуться. Эрика сонно потерла глаза и, не переставая улыбаться, игриво подняла брови, глядя на меня.

— Ты тоже ничего. Но иногда, ведёшь себя, как идиот. — немного подумав, она ухмыльнулась. И это получалось у нее чертовски привлекательно. — Хотя нет, иногда, ты ведёшь себя нормально. А так, я все ещё считаю, что ты идиот.

Вздёрнутый носик и гордо поднятый подбородок выказывали протест. Меня это, как психа, только заводило. Она казалась такой маленькой и хрупкой, но такой отверженной и непобедимой.

— Как тебе "Эмертон Холл"?

— Ничего себе, братик! Ты, оказывается, умеешь разговаривать, а не только вести себя как самодовольная сволочь.

Улыбка своевольно появилась на моем лице. Я впервые улыбнулся девчонке. По-настоящему. Искреннее. Без доли самодовольства и напыщенности. Как ни одной другой прежде.

— Мне немного сложно перестроиться. — призналась она. — Здесь все в новинку для меня. Я не стремилась обзавестись друзьями, но…это оказалось куда сложнее, чем я думала.

— Я заметил. Ты нашла себе подругу. — упомянул я ту ночь в клубе, когда она была вместе с кузиной Рэна.

Эрика снова задумчиво улыбнулась. Словно, воспоминания пронзили её реальность.

— Эбигейл хорошая. Она не такая, как твое остальное окружение. Она не такая, как все. Необычная и исключительная.

— Раньше, она и была частью нашего окружения.

— Я знаю.

Мои брови от удивления поползли вверх. Эбби была не из тех девчонок, кто любил почесать язык. Она практически никому не доверяла, и никогда, сколько я помню её, — а знаю я эту девчонку с момента, как познакомился с Рэном, — не говорила о своем прошлом. После нашей компании, Мартинес больше так и не сдружилась ни с кем. Избегала новеньких и смело посылала на все четыре стороны стареньких. Этой девчонке пальцы в рот не клади. Она была той еще оторвой. Но самой смелой из всех нас. Всегда говорила, что думала, как Эрика, не прогибалась под командный нрав Аси, делала, что хотела, а не что было правильным и отстаивала свои границы. Она была честной и настоящей, отдаленно напоминая мне сводную.

— Пока рядом с тобой Эбигейл, тебе не о чем переживать. Она та ещё…но не предаст.

Вдруг Эрика тепло улыбнулась, уходя в свои мысли, и добавила:

— Это я тоже знаю.