Дневник на итальянском

Глава 5

Falling — Why Don’t We

Джеймс

Музыка, алкоголь, толпа знакомого и незнакомого народа — всё, как обычно по субботам. Мы с парнями прибыли на место уже как раз в самый разгар вечеринки, поэтому, без приветствий с остальными, прошли в центр на занятые диваны. Качки, что их заняли, в ту же секунду решили отлучиться по делам, — это было их единственным правильным решением, — а девчонки, тут же расположились у парней на коленях или скромно засели рядом.

Ян, светловолосый худощавый парень, под два метра ростом и с хищной улыбкой для девчонок, с которым мы дружим с шестого класса, сидя напротив, протянул мне стакан с алкоголем. Тут же, рядом с ним, брюнетка с пышными формами заняла место и стала виться, как виноградник вокруг столба. Нас было трое, поэтому, как обычно, мы расположились на двух, стоящих друг напротив друга, диванах: Ян посреди девчонок, в привычной для него среды, мы с Рэном отдельно от пошлостей, которые в таких местах происходили на каждом углу.

— Как-то тухло в этот раз, — крикнул мне на ухо, развалившись с выпивкой в руках, Рэн. Я обвёл взглядом комнату, где тусовались по большей части старшеклассники «Эмертон Холла» и ребята из колледжа, и скучающе кивнул другу.

С этим оболтусом, с начальных классов у нас развязалась настоящая кровавая война. Доходило до того, что из-за наших выходок, приходилось ссориться и отцам, доказывая каждый правоту собственного сына. А как иначе приходилось двум деловым дядькам с миллиардами на счетах и безупречной репутацией, которых не то что директор, а собаки на каждом углу уважали, решать такие вопросы?

В классе учителя рассаживали нас по разным углам, на физкультуре ставили по разным командам, а на футбольном поле доставляли двух трениров, чтобы те вовремя предотвращали наши драки. И даже при этом, мы умудрялись драться и выяснять отношения, срывать уроки и ставить весь «Эмертон Холл» на уши. Впрочем, бунтарями школы мы оставались и по сей день. Ни учителям, ни нашему уважаемому директору, у которого карманы лопались от зелени богатеньких родителей, ни родительскому совету не надоедало каждую пятницу устраивать нам двум выговор за «достижения» в конце недели.

А в один из пятничных футбольных матчей, (наверное, солнце в бошку напекло и разум помутнел), перед которым мы не поделили, кто будет поздравлять одноклассницу на восьмое марта, хорошенько начистили друг другу морды, к чертям разорвав школьные рубашки и оставив яркие фингалы на мальчишеских лицах. Как сейчас помню, сидим под трибунами, прислонившись к стене, отстраненные от игры, оба с фингалами под глазами, разбитыми губами и разорванными рубашками, метаем друг в друга неприличные ругательства и едва сдерживаемся, чтобы не продолжить бой на выживание.

Пока с поля доносились восклицательные выкрики команды, мы одновременно выругались на тренера, что отстранил нас от игры и приближающихся матчей и, замолкнув, изучающе палили друг друга глазами. В конце концов, этот натюрморт не выдержал и заржал во весь голос. Как и спустя десять лет: громко, без стеснений, по-хамски и заразительно. Прямо таки нарывался, чтоб я разукрасил ему и второй глаз. Но вместо агрессии, которую я обычно по привычке испытывал к нему, смех невольно вырвался из меня. Поддавшись искушению, я тоже рассмеялся, и за недолгое время, сидя в западне, мы на удивление быстро из заклятых врагов, превратились в братанов.

С тех пор, когда он сунул в знак примирения мне бутылку с водой, так как противный металлический вкус крови во рту насточертел, мы дрались не между собой, а друг за друга. И если бы после нашего примирения «Эмертон Холл» хотел свободно выдохнуть, с тех пор пришлось всем и каждому держать рот на замке, потому что ученики разделились на двое: половина нас боялась, поэтому засунули язык в одно место, вторая же половина либо уважали, либо тихо ненавидели, желая тусоваться с нами или просто поменяться местами.

Не признать, что этот парень вытаскивал меня из неописуемых передряг и стал близким человеком, было бы глупо. Рэн был один из немногих, кто знал меня настоящим, знал всех моих скелетов, был в курсе семейных проблем и детских травм, и просто вытаскивал из разного дерьма, в которое я вляпывался по сей день.

После развода родителей и в самые сложные времена, Рэн буквально не отходил ни на шаг. Он следил за моими эмоциями, из-за которых я легко мог сорваться на ком-то в школе или посреди улицы, проведя очередной час в кабинете директора или в правоохранительных органах. Гонял за мной ночами, вместо того, чтобы отсыпаться, пока моя задница искала новых приключений, разгоняясь на полупустых запрещенных трассах до двухсот киллометров. В то время, бедному, пришлось отказаться от выпивки, чтобы трезвым взглядом следить за мной. Не каждый подросток на такое пойдёт, когда вокруг сплошные тусовки и море дорого алкоголя, правда? Из всех парней, именно за этого чувака, я готов был порвать каждого.

— Если ты скучаешь по былым временам, я всё ещё с удовольствием раскрашу тебе физиономию, — ухмыльнувшись, словно читая мои мысли, произнёс друг, пока я пялился в одну точку.

— Уверен, что теперь сможешь надрать мне задницу? — фыркнул я, и Рэн пнул меня плечом в плечо.

— Только попроси! — хмыкнул Форд.

Время шло на удивление быстро. Я успел «похвастаться» перед парнями новой семейкой и змеёй сестрёнкой, или скорее выругаться, как не смог бы сделать этого дома. Они то ржали, то сочувственно кивали, — чуть ли не прыская со смеху, — то расспрашивали насколько привлекательная моя сводная и каких размеров ее грудь. У этих дебилов было одно на уме. Впрочем, под эту категорию смело можно было записать и меня, но только не тогда, когда дело касалось новой гостьи. Нежданно, стоит добавить. К ней-то, имея в своем окружении кукольных красоток, у меня не было никакого интереса, как к девушке. Ни физического, ни…Да ни о каком другом и речи быть не могло. О ней и думать я не собирался ни в каком плане. А совращать детей в мои планы не входило тем более.

Соглашусь, что её предложение не обращать друг на друга внимание, меня впечатлило, но ей не повезло, потому что вынес этот вердикт не я. Кто, кто, а я уж точно не привык подчиняться девчонкам и их прихотям. Особенно, когда условие взялась диктовать мне эта мелкая выскочка. Противная, вредная и заносчивая мелюзга.

— Слушай, это ж она наша одноклассница получается! — прикинув на пальцах её возраст, крикнул Ян, сидящему рядом со мной Рэну. Тот, лишь отстранённо пожал плечами и расплылся в хищной улыбочки. Его, как и меня, дети не возбуждали, в отличии от Яна, который ни одной доступной юбки не пропустит.

— Забудь. — коротко предупредил я его, и друг сразу поняв, сдаваясь, поднял руки к верху, вливая в себя виски.

Я плевать хотел, что видеться нам придётся и в школе, она меня никак не трогала. Да и ненависти к девчонке, как прицепом с её мамашей, у меня не возникало. После матери отец в дом никого не приводил, хоть и развлекался со многими, поэтому Грейс меня не раздражала. Молодая, ухоженная, сама себя обеспечивает, явно не на бабки отца клюнула, впрочем-то, не плохая тётка. Да и ко мне, хоть и липучая, относилась с уважением личных границ. С отцом мы договорились сразу: они не трогают меня, я не мешаю им. Вот только дочурка её, умом не блистала, зато гордыня до небес. Делала вид, что не замечает, ведёт себя отстранённо, да ещё и указывала мне, чёрт бы её побрал! Если у нее это был один из способов держаться на плаву в новом месте, то она выбрала неправильного игрока. Я веду, а не подчиняюсь.

— Эй, мужик, не увлекайся мыслишками о сестрёнке! — хмыкнул Ян, завидев моё задумчивое лицо, и я кинул в него, лежащей на диване, подушкой. — Это библейский грех…

— Заткнись! Увидишь ее, поймешь, заноза ещё та…

— У нас ещё будет время для знакомства, раз ты на малышку не претендуешь… — ответить я не успел, лишь ухмыльнулся, потому что нас прервали.

— Это кто там заноза? — перебила меня приближающая к нам компания четверых черлидерш. Те, что окружили Яна до этого, увидев соперниц, ушли в неизвестном направлении, зато их места заняли новые.

— Аська, закатай губу, не о тебе разговор шёл, — и тут у Яна не пропустил мимо себя ничего.

Та, безмолвно располагаясь без спросу у меня на коленях, наградила друга предупреждающим взглядом, который берегла для особых случаев. Две другие подружки уселись по обе стороны Яна, а такая же вертихвостка, кузина Аси, разместилась рядом с Рэном.

— Так о ком шла речь? — ангельски улыбаясь, расположила она руки у меня на плечах. — Надеюсь, мне не придётся никому вырывать волосы, милый? — видимо, это должно было прозвучать, как шутка, но я терпеть не мог баб склочниц. И она это прекрасно знала.

— Смотря, до какого уровня ты опустишься, — монотонно выдавил я слова и залил остатки виски в себя, отставляя стакан и откидываясь на спинку дивана.

Ася тут же умолка, и использовала более эффективный способ, завладеть моим вниманием. Её резкие стойкие духи ударили в голову, и я почувствовал вкус кислой розовой помады. Она всегда обводила губы либо карандашом, либо использовала помаду. Не припоминаю, чтобы я хоть раз видел её без косметики. Даже на утро, после нашего… кхм, даже на утро она умудрялась наносить макияж до того, как я просыпался. Впрочем, девчонка она была опытная и легко справлялась со своими обязанностями. С ней, конечно, в киношку не сходишь, да и мороженного в парке не поешь, не того поля ягода, но и я в этом не нуждался. Аська умело делала своё дело, взамен хвастаясь перед подружками нашими недоотношениями, и всюду таскалась за мной. В этом была вся суть «Эмертон Холла»: с командой футболистов тусовались черлидерши, другие обходили стороной.

Высокая, эффектная блондинка, с серыми глазами, которые она подводила всевозможной косметикой для яркости. Мы не встречались, но она думала иначе — пока мне выгодно, переубеждать её я не брался. Плевать. Виделись мы вне занятий только на подобных выходных вечеринках и на утро после. Если это и принято считать отношениями, пускай. В любом случае, я привык считать себя свободным, и не думал когда-либо менять образ жизни.

Видимо, сегодня, Ася тоже ждала продолжения, но я выбрал потусить подольше с друзьями и решил уже через час вернуться домой. Было паршивое состояние усталости. Парни прошли за мной, и водитель Рэна подкинул меня до дома.

Отец с Грейс так и не вернулись со своей свиданки, но свет в гостиной горел. Сначала, я подумал, что в комнате никого нет, но только когда подошёл ближе к дивану и переклонился, заметил дрожащую от холода и свернувшуюся калачиком маленькую спящую фигуру.

В доме было нечем дышать, а она, в плотном костюме, умудрилась покрыться гусиной кожей. Лёжа на боку, в руке она всё ещё удерживала книгу Эрих Мария Ремарк «Ночь в Лиссабоне». Видимо, с ней и уснула. Густые темно-каштановые волосы, волнами спали на лицо, закрывая его. Девчонка поджала под себя ноги, и свернулась калачиком. Маленькая, худющая, хоть и фигуристая, но наглая до ужаса. Во сне она казалась слишком милой и беззащитной. Наверное, у большинства парней на таких милашек-недотрог срабатывает реакция. Хотя, в моем окружении, парни выбирали девчонок дороже. Таких оставляли примерным семьянинам, перспективным зубрилам или просто неудачникам, верившим в любовь.

То ли чувство сострадания, то ли алкоголь, то ли сопереживание за «сестрёнку» овладело мной, и я, обойдя диван, присел на корточки, и поднял её на руки. Она была почти такой же легкой, как мой школьный рюкзак, в котором я сроду носил одну тетрадку и ручку. Я донёс этот комок несчастья до её комнаты, распахнул ногой дверь и, войдя, расположил девчонку на кровати, накрывая тонким одеялом. Она сладко улыбнулась во сне, потянувшись, и я мысленно усмехнулся. Как ребёнок, ей богу. Не успел я дойти до двери, как она сонным тихим голосом внезапно произнесла:

— Ноа, — улыбнулась она. — Ты вернулся? Я так скучала…

Неужто любовничков своих во сне вспоминала? Мне одновременно стало и интересно, и жутко дико. От этого зрелища, я коварно ухмыльнулся, обещая себе припомнить сестренке о ее ночных фантазиях.

Лицо её хоть и во сне, но выражало уйму эмоций. Такое у девушек я встречал впервые. Наверное, потому что никогда не рассматривал их спящих в постели, а скорее смывался сам или выпроваживал их первыми. В итоге, я все же покинул комнату и вернулся в свою.

Благодаря алкоголю, уснуть удалось довольно быстро, хоть перед этим нервишки не забыла потрепать Аська. То названивала, потому что скучно стало, то жаловалась в сообщениях, что я так рано ушёл и без неё, подорвав ее безупречную репутацию… Короче, не выдержав, я вырубил телефон и спал без задних ног всю оставшуюся ночь.

Доброе утро? Утро добрым не бывает. Это я понял в тот момент, когда дверь в мою комнату резко распахнулась и явился батя собственной персоны.

— Прекрасно! — произнёс громко отец, облокотившись на дверной косяк, и скрестил руки на груди. — Минералочки не принести? — ох уж это знакомое ехидство, которое я как раз таки и унаследовал от папаши.

— Иди куда подальше, а, пап? — простонал я, не вытаскивая головы из-под подушки. Сказать, что вчера я перебрал с виски, ничего не сказать. Бывали дни, когда я закидывался в стельку, поэтому вчерашняя тусовка — детский лепет.

— Поднимай свою задницу, Джеймс, у нас пробежка. — он кинул в меня одноразовую бутылку с водой, которая попала на подушку, защищая мою голову.

Жадно глядя на минералку, я выпил практически до дна, и с тем же любезным видом, кинул бутылку в отца, не глядя. Вовремя увернулся чёрт!

— Это у тебя пробежка, а у меня голова квадратная после вчерашнего. — усаживаясь на кровати, я провел ладонями по лицу.

— Надо уметь пить, — самодовольно хмыкнул папаша, и я удержался от желания не кинуть в него чем-нибудь первым попавшемся.

— Сорян, у меня за плечами нет сорокалетнего опыта! — поиграл я бровями, намекая на его приближавшуюся старость.

— Мне тридцать восемь, придурок малолетний! — обиженно выругался он, и я заржал во весь голос.

Мог бы я сказать, что обожаю отношения с отцом, но, увы, подобное было только во время наших совместных утренних пробежек, и это считалось нормальным для нас обоих разговором. В остальное же время, мы редко пересекались. И я уже молчу, о совместном времяпровождении.

— А мне восемнадцать, хрыч старый! — склонил я голову набок и помахал ему ладошкой, мол — проваливай. Так-то он меня и послушался. Не в характере Кристиана Тёрнера это, выполнять чужие просьбы. Наверное, поэтому мы обходились без фраз клише «в кого у тебя такой характер». Это было слишком очевидно.

— У тебя две минуты, чтобы спуститься вниз. А будешь таким ленивым слабаком, потеряешь преимущество перед своими подружками. — довольно оскалился он.

— Лучше смотри за своей подружкой, — имея в виду Грейс, огрызнулся я.

— Грейс — моя жена. Помни это. Я уже могу не беспокоиться о кубиках и подтянутых бицепсах, а вот тебе… — он указал указательным пальцем на мою тело, проведя сверху вниз. — …ещё учиться и учиться клеить девчонок!

— Ты хотел сказать, уметь затаскивать в постель? — оскалился я, заливаясь смехом от выражения его лица, которое усердно скрывало улыбку за закатанными глазами.

Пожалуй, это качество отца, благодаря которому, мы могли разговаривать на подобные темы, мне нравилось куда больше остальных. Хотя если подумать, возраст тоже имел значение. Будь ему пятьдесят, вряд ли старичок был бы таким отвязным мужиком.

Как обычно, в пол шестого, я уже принял душ, выхлестал литр воды и, натянув спортивную одежду, спустился вниз. Папа сидел в обтягивающей майке с большими вырезами по бокам, — в точности такой же, как была и на мне, — и черных спортивных штанах. Судя по всему, Грейс и её дочурка ещё спали, потому что в доме было тихо. Я вспомнил, как вчера ни свет, ни зоря, она выперлась на балкон и странно, со слащавой улыбочкой, рассматривала небо. Как обычно, летала в облаках. Естественно, заметив меня, девчонка тут же включила неприступную мадам и упорхнула к себе в комнату. А, на хрен её.

Похлопав папашу по плечу, я успел увернуться от его удара и, кинув пару задирающих словечек, выбежал на улицу. Он решил принять эстафету и, распинаясь, что сейчас же догонит и надерет мне задницу, пустился за мной. Вот и утро доброе, называется.