Дневник на итальянском

Глава 47

Love Me Like You Do — Ellie Goulding

Эрика

Счастье — это возможность улыбаться на рассвете, когда тепло его тела греет тебя, а спящее дыхание щекочет кожу. Счастье — улыбаться без повода. Слышать от того, рядом с которым сердце замирает, что ты любима. И вспоминать ваши рваные, желанные и самые нежные поцелуи, касания и сбитое дыхание прошлой ночи.

Верила ли я в происходящее? Моя жизнь была на грани фантастики. В реальность меня возвращали или своевременные шуточки Джеймса, или когда я слишком долго засматривалась на него, в ответ получая самую наглую, самую противную, но чертовски притягательную ухмылку.

Наша первая совместная ночь.

Моя первая ночь с мужчиной.

И этим мужчиной стал Джеймс.

Парень, научивший меня дышать полной грудью. Заставивший мое сердце биться не только от волнения и тревоги, но и от счастья, что я испытывала рядом с ним.

Нам было нелегко. Наши противоречивые чувства, сложные характеры, окружение, обстоятельства… Казалось, весь мир становился против нас.

А бывает ли настоящая любовь лёгкой?

У большинства, шанс встретить того самого, который разожжет внутри пламя, один на миллион. На это уходят года жизни, разочарования, боль…а я встретила его в самые неподходящий момент, в самом неподходящем месте, но в самое необходимое для меня время. Джеймс исцелил меня. Показал, что настоящее куда привлекательнее, нежели задерживаться в прошлом. И я согласилась с ним. Научилась жить настоящим, в котором он рядом.

Страх, что однажды, я пойму, что ошиблась, или чего хуже, он пожалеет, все ещё терзал внутри, нервно пощипывая лёгкие и перекрывая воздух.

— Ты уверена? — доносились до меня обрывки его слов прошлой ночью.

— В тебе — да, — эти слова послужили ему чем-то, что сняло любые сомнения.

Никогда бы не подумала, что после первой ночи с мужчиной, проснусь самой счастливой. Потому что он был любимым. Джеймс стал первым во всех смыслах.

Тяжела, теплая рука обвила мою талию, перекатывая с одного конца кровати на другой. Я невольно улыбнулась, выпустив смешок.

— Джеймс, щекотно! — провизжала я, оказавшись прижатой между мягкими простынями и горящим мужским торсом.

Воспоминания прошлой ночи, когда мои ладони скользили по его разгоряченному телу, впиваясь ногтями от удовольствия, загнали меня в краску. И Джеймс, заметивший это, в момент перестал меня целовать, нависая сверху, и щекотя своей щетиной.

— Что такое? — прищурившись, изогнул он бровь, пытаясь скрыть улыбку за поддельным удивлением. — Ты, кажется, покраснела. Температура в комнате не слишком высокая? Окно открыть?

Я стукнула его, фыркнув, и скинула с себя. Джеймс перекатился на спину, прикрыв рукой, согнутой в локте, лицо. Заразительный смех парня, колючий и такой родной, что я ненароком засмотрелась на его улыбку. Могла бы я подумать, что тот, чья ухмылка пробирала от злости до костей, станет поводом улыбаться? Нет. Зато сейчас была уверена, что ни за что на свете не променяю Джеймса.

В какой-то момент, он перестал смеяться. Подложил руку под голову и внимательно изучал мое лицо.

— Что? — забирая растрёпанные волосы в хвост, склонила я голову набок.

Он лишь задумчиво покачал головой и, всмотревшись в мои глаза, резко сократил расстояние между нами, впиваясь в мои губы. Нежно, не спеша. Лёгкое касание, почти что не заметное, длившееся пару секунд, а во мне пронесся рой бабочек, приятно расстелив тепло внизу живота.

— Ты помнишь, что я вчера тебе сказал? — обхватив мое лицо ладонями, соприкоснул он наши лбы.

— Ты много чего говорил, — прошептала я, не в силах оторвать взгляд от его глубоких глаз, в которых даже в такие моменты, прыгали демонята. В его глазах горел огонь. Дикое пламя.

— Я серьезно.

И я.

И я люблю тебя.

Казалось, он будто бы прочитал мои мысли, удовлетворенно улыбнувшись, и кивнув, вновь коснулся моих губ своими.

Теперь этот поцелуй был больше похож на вчерашний. Желанный, спешный, глубокий, где-то грубый, но заставляющий забыться. Потерять голову. Обезуметь.

Он прикусил мою верхнюю губу, медленно, дразняще растягивая поцелуй. Растягивая удовольствие. И я готова была делить его с ним всю жизнь.

К завтраку мы спустились ближе к обеду. Во дворе домиков уже слышался гул наших одноклассников, но нам было все равно. Этот день мы собирались провести вместе.

И тут до меня дошло.

— А где ночевали Эбби с Рэном? — я так выпучила глаза, что это рассмешило Джеймса, который уже зарылся в холодильнике.

— Без понятия, — пожал он плечами. — Но надеюсь, у них не было времени скучать. Как у нас.

Я раздражённо закатила глаза, направившись к панорамному окну, которое выводило на терассу, но в тот момент, громко смеясь, в дом вошли ребята. Казалось, удивление моего лица никого не смутило. Потому что даже Джеймс, опустошая стакан с соком, закалялся, подавившись.

— Где вы были? — через чур эмоционально спросила я.

— Гуляли, — пожала плечами подруга с какой-то лёгкой, светящейся и слегка смущённо, улыбкой. — Просто гуляли.

Пока Форд подошёл к Джеймсу, я попыталась заглянуть в улыбающиеся глаза Эбби, но та, пытаясь их утаить, отворачивалась.

— Да что между вами произошло? — допытывались я. — Вас не было всю ночь!

— Вас, между прочим, тоже… — и Эбигейл замолчала, вдруг вскинув на меня взгляд. Ее медовые глаза прищурились, а хитрая ухмылка коснулась губ. — Или…о боже, вы что…!

Я закрыла ей рот ладонью, когда последнее предложение подруга почти что прокричала.

— Да тише ты! — я обернулась на парней, но они, довольно улыбаясь, были увлечены беседой.

— Ты мне все расскажешь!

— Я тебе все расскажу… — прошипела я, и после завтрака, неоднократно ловя на себе нежные взгляды Джеймса, и подозрительно любопытные Эбби, я рассказала подруге все. Абсолютно.

Ее эмоциям не было предела. Казалось, она испытала весь спектр. Глаза счастливо горели, коварная улыбка не сходила с лица, а вопросы только и выпрыгивали, не успевая перевориться в голове.

— Я так рада за тебя, — положив голову на мои колени, схватив меня за руку, улыбалась подруга. — Правда, рада! И, упаси господь, если этот идиот обидит тебя, так радоваться я буду уже только его смерти.

Весь оставшийся день мы гуляли по лесу, я сделала миллион фотографий, а когда наводила камеру на Эбби, выслушивала недовольства и фырканье. Однако, сделать пару снимков подруги в динамике мне удалось. Фотография, где она возмущается, мило сдвинув брови к переносице. На другой, у девушки выбились пряди волос, спадая на лицо, пока она смеялась. Следующий снимок передал ее пристальный взгляд на Рэна. Лица девушки коснулась лёгкая улыбка с долей грусти. Зато на следующем снимке я успела подловить момент, когда эти трое дурачились, смеясь. Рэн боролся с Джеймсом, взъерошивая его волосы, а мой парень…мой парень. Да, мой парень, сопротивляясь, смеялся, схватив Эбби за ногу.

Порой, нам не стоит гневить вселенную за то, что имеем, или чего у нас нет. Потому что даже в самый пасмурный день, найдется тот, кто подставит зонтик, предотвращая от дождя. И у меня такие люди были.

Мы ехали под проливным дождём. В полу опущенные стекла бил дождь. Эбигейл, в борьбе не на жизнь, а на смерть, отвоевала право выбирать музыку и включила свой плей-лист. Мы пели, много смеялись, пересматривали фотографии, и даже в какой-то момент заметили объектив камеры, который Рэн навёл на нас, посмеиваясь вместе с Джеймсом.

— До завтра, — чмокнув меня в щеку, первой выбежала из машины Эбби, помахав парням, и не забыв, на последок, показать средний палец кузену.

— Все, ребят, давай, — уже согнувшись пополам, постучал в окно Рэн, когда я заняла его место, пересев вперед. — Не увлекайтесь там сильно. Это для здоровья конечно хорошо, но не уверен, что у Джеймса выдержит сердце от такой перегрузки.

Перед домой мы заехали в магазин, чтобы скупиться. И пока я бродила между полок с хозяйственными товарами и продуктами, а Джеймс лениво катил тележку позади меня, недовольно фыркая, что я так долго, я почувствовала дикое желание создать семью. Ведь это свойственно всем девочкам, правда? Помечтать о муже, представить в его роли какого-то симпатичного знакомого. А я в его роли представляла любимого человека.

— Устала? — сворачивая к дому, одной рукой держась за руль, обернулся ко мне Джеймс, убирая лишние пряди волос, спавшие на мое лицо.

Я устало кивнула и улыбнулась, когда его губы коротко, нежно и почти моментально, коснулись моих. Разве может быть так хорошо после череды неудач и боли?

С ним, может.

— Не понял, — заезжая во двор через разъезжающиеся ворота, выглянул из-за руля на стоящую машину Кристиана. — Они приехали? Почему ничего не сказали…

— Мама! — взвизгнула от радости я, крепко сжав руку Джеймса, когда увидела маму и отчима на веранде. — Вы приехали!

Я выбежала из ещё не зашлушенной машины так быстро, что едва удержала равновесие, когда взбегала по ступенькам прямо в объятия родительницы. Родной мамин запах, тепло ее рук и запах выглаженное одежды. Как же я по ней скучала.

В следующий момент, осознав это лишь позже, по желанному порыву, я крепко прижалась к Кристиану, а он, как родную дочь, обнял меня. Мы были, как настоящая семья. Большая. Крепкая. Любящая. Настоящая…

Следом за мной подошёл Джеймс, неловко обняв маму, но оттаяв, когда она крепче прижала его к себе. И парень, кажется, не возражал. Мне показалось, что и его руки сцепились плотнее. Впервые за время, как мы оказались в доме Тёрнеров, я увидела с какой отцовской любовью Кристиан смотрит на сына. И как сын в этом нуждается.

— Оливка, что произошло пока нас не было? — я так быстро заморгала, опешила, не поняв сути не вопроса, что Джеймс, стоя рядом со мной, взорвался от смеха. Нет, ну не могли же они за пару секунд понять, что между нами с Джеймсом что-то произошло? Что-то очень необычное. Дикое. — Ты ездишь спереди?

Свой вопрос она, скорее, адресовала не мне, а Джеймсу, с благодарностью глядя на него.

— Спасибо, — все, что она сказала, прежде чем мы зашли в дом.

Джеймс

Семья — новое для меня понятие. И оказаться в ней впервые за восемнадцать лет, было чертовски непривычно. Да и то напряжение, что витало в воздухе с приездом Грейс и Эрики, исчезло. Даже нам с отцом удалось впервые за годы нормально поговорить. Мы обсуждали машины, я слушал об их с Грейс приключениях в Греции и зачем-то ляпнул про Зимний бал, и танец, где мы танцуем с Эрикой.

Пока папа распахивал огонь для барбекю, Эрика с Грейс, в ярко освещенной вечернем светом кухне, готовили ужин. Сводная то что-то весело рассказывала, сидя на столешнице и поедая на ходу приготовленное Грейс, то быстро крутилась, помогая готовить, то обнимала свою маму, громко смеясь. Так заразительно, что даже ветер, подхватив её смех, разносил по узким улочкам. Я вдруг захотел, чтобы эта девчонка готовила и для меня. На нашей кухне, в нашем доме. Для нашей семьи.

— Мальчики, стол готов? — выглянула в окно Грейс, обводя взглядом веранду. — Ну, давайте же, уже все готово!

Я подловил момент, когда отец смотрел на свою жену и понял, каково это — любить. Когда взгляда от нее оторвать не можешь, чтобы она не сказала, чего бы не сделала.

Это был настоящий семейный ужин. Чертов первый семейный ужин в наших с отцом жизнях. И я впервые не хотел свинтить, нагрубить и испортить всем вечер. Я хотел остаться в нем подольше. С каждым, кто был рядом. С каждым, кто улыбался и создавал ту атмосферу, которой мне не хватало.

Или мне просто не хватало Эрики.

Всюмоюжизнь.