Дневник на итальянском

Глава 31

Homan — Of Mosters and Men

Джеймс

Её обтянутые бедра и худые ноги в черных лосинах смотрелись на ней, как ни одна другая вещь. Вдобавок к этому, она нацепила на себя короткий топ без белья с вырезом, на который были устремлены все взгляды мужиков в зале. Так и хотелось набить им морды, а потом подтереть слюни, которые эти ублюдки пускали, глядя на Эрику.

То, как она молотила боксерскую грушу, с каким огнем в глазах это делала и как гневно ругала меня всевозможными словами, и смешило, и возбуждало одновременно.

Каштановые волосы сводной выбились из хвоста, а обтянутая формой фигура, изгибалась при каждом движении. Пришлось сделать над собой усилие, что бы не обронить челюсть и остаться стоять, как вкопанный маньяк, посреди зала. Рэн это тоже заметил.

С момента, как они с парнями увидели Эрику в нашем доме, парни к этому вопросу не возвращались. Каждый из друзей успел понять каков мой характер, и если будет необходимо, я сам им все расскажу. Форд, конечно, применял попытки узнать, какого черта я не рассказал, что новенька уже моя, а я умело умалчивал. Аська исчезла из поля зрения, но я был уверен, что это затишье перед бурей. Чертова интуиция подсказывала, что вся эта чертовщина плохо отразится на Эрике, и злость на самого себя, что меня это заботит, набирала обороты.

— А новенькая-то, ничего… — присвистнул Рэн, разглядывая рядом со мной, слишком откровенно, изгибы сводной. — Держу пари, она только в школе такая милашка! Ты вовремя разглядел в ней горячую кошечку…

— Даже не собирался. — не отрывая от неё взгляда, нахмурился я.

В какой-то момент, она остановившись, обернулась. Глаза сводной округлились, а щеки побагровели от тренировки или смущения. Растрепанная, неидеальная, но чертовски…

— Какого черта в этот зал вообще пускают девчонок! — перебил я собственные мысли, мотнув головой.

То, что я начинал думать о ней слишком часто, напрягало. Я был не из тех, кто верил во всю чепуху с чувствами, но предательское чутье подсказывало, что я влип. С того момента, как она переступила порог нашего дома.

— Она хорошенькая. — Форд снова оскалился, выводя меня на разговор. Друг ещё не знал, что она и есть та самая заноза в заднице, сводная сестра, и я не был уверен, что ему стоит об этом знать.

— Мартинес больше в моём вкусе. — я ухмыльнулся, внимательно наблюдая боковым зрением, как искажается лицо друга. Мы знали друг друга, как облупленные. Именно поэтому, он был первым, кто заметил моё особое отношение к новенькой, а я их странные взаимоотношения с кузиной.

Сколько помню себя и этих двоих, они собачились всегда. Но после их совместной семейной поездки в горы, друг переменился. Эбигейл стала избегать кузена, да и нашу компанию в общем, а в следствии, и вовсе отдалилась. Но мы слишком уважали друг друга, чтобы не лезть не в свое дело и не строить тупых сплетен, пока ничего не расскажем.

— Что такого ты ей сделал? За что она так с тобой? — сдерживал улыбку друг, который тоже успел услышать не мало ругательств от моей сводной, и понять, в чем дело.

— Она чокнутая.

— Хочешь повторить её метод по очищению эмоций?

Почему бы и нет? Если сводная свободно могла выливать на меня при друзьях грязь, почему я не мог кричать на всю от факторов, которые в ней меня раздражали? А если быть точным, раздражала она меня целиком и полностью.

Недолго думая, мы с Рэном прошли прямо мимо них, расположившихся ровно напротив. Её взгляд резанул меня, и чертово тепло разлилось по телу. У неё были чертовски красивые глаза, каких раньше я не видел. Необычные. Глубокие. Выражающие миллион эмоций, которых не увидишь во взгляде других девушек и… Они сводили с ума.

Правда, я не докатился ещё до грани, когда меня смогли бы остановить глаза девчонки. Рэн подал мне боксерские перчатки и, разминаясь, я спешно, на эмоциях, вспоминая звонкий смех, нежный взгляд и тёплую улыбку сводной, стал колотить грушу. Нежные ладони, касающиеся моей шеи, врезались в воспоминания. Её пухлые губы, с остатками джема на них, шелковистые волосы, прерывистое дыхание…

Чёрт! Я больше не мог с этим справляться. И сопротивляться тоже.

— Истеричка! — вырвалось у меня, и костяшки с новой силой врезались в кожаную плоть груши. — Самовлюблённая истеричка! Ядовитая, малолетняя дура. В ней гормоны разбушевались так сильно, что затмили разум. Вредина! Самая настоящая заноза!

Я видел, как ухмылялся Рэн, стоя сбоку, заметил ошарашенный взгляд Эбби, которая смотрела то на подругу, то на меня, и кулаки Эрики, которые были уже наготове. Понял это по её искривленному выражению лица, которое не предвещало ничего хорошего.

— Чурбан бесчувственный! — мощный удар пришелся по её искусственной сопернице. — Бестолковое чучело, которому вместо мозгов достался только чертов пресс! Возомнил себя всемогущим, говорит, что вздумается, делает, что хочет!

— Не видит ничего дальше своего отражения! — не уступал я, выпуская пар. Адреналин зашкаливал так, как никогда прежде.

— Амёба несчастная! — фыркнула она в ответ, сжав челюсти. — Тупица слабоумный.

— Бестия! Фурия без тормозов.

— Кретин! Чайник безмозглый. Псих, у которого в голове только деньги, тусовки, дорогие тачки и легкодоступные девицы. Бабник! — последнее слово она выплюнула с такой горечью, что вместо того, чтобы разозлиться и выйти из себя, я ухмыльнулся. Что же это — ревность?

— Больная, у которой в башке мультики, плюшевые медведи и сопливые романы про любовь!

— Дегенерат умственно ограниченный!

— Мегера!

— На себя посмотри, фраер невоспитанный! — она закричала так громко, что я, не сдержавшись, обошёл грушу, надвигаясь на сводную. Она делала тоже самое. То, какая злость пылала между нами, обещало взорвать это чертово помещение.

— Невротичка, тебе лечиться надо!

— А тебе манер хороших набраться! — завопела она, ткнув меня в грудь указательным пальчиком. — Я думала, ты можешь быть нормальным. Разговаривать, как обычный человек, а не психопат с мажорскими замашками, просто улыбаться, а не ухмыляться, как самодовольное чучело, смотреть фильмы, быть милым… Да ты просто отвратителен!

— Поздравляю! — я оставался на грани, чтобы окончательно не сорваться. — Ты психопатка, если всё это нафантазировала в своей далёкой голове! Заруби себе на носу раз и навсегда: я не милый, я не хороший, и я, черт возьми, как бы ты не сводила меня с ума, не собираюсь меняться!

Посторонние звуки затихли на фоне. Как и наши собственные голоса. Я слышал только лишь собственный учащенный пульс, громкое дыхание, и не видел, чтобы Эрика вообще дышала. Сводная замерла на месте, внимательно вглядываясь в моё лицо. Я понял причину её ошарашенности только тогда, когда до меня дошло выше сказанное. То, что я ляпнул на эмоциях, было слишком резким. И я не про ругательства. Никто, не при каких обстоятельствах, не должен был узнать то, чего я сам не мог признать.

— Я не то имел ввиду… — начал я, без особого желания уже что-то доказывать. В ситуацию, хуже этой, я ещё никогда не попадал.

И это я уже молчу о Рэне и Эбби, которые странно переглядываясь, не предвидели такого поворота событий. Видимо, знакомить друга со сводной, теперь не было необходимости.

— Забудь! — она отстранённо отступила назад, всё ещё не сводя внимательного испуганного взгляда с меня, и через секунду исчезла за дверью раздевалки.

Выражение лица Мартинес ничего не выражало. Она с отвращением окинула меня взглядом, поджав губы, и быстрым шагом направилась за подругой.

На моё плечо опустилась тяжелая рука. И в тот момент я в который раз убедился в правильности выбора друзей. Рэн всегда был со мной. Сколько бы я не ошибался, не лгал и не творил фигни, которая вредила в том числе и ему, этот парень оставался рядом.

— Ты влип, мужик. — я поднял голову, увидев сочувственный взгляд. — То, что она и есть твоя сводная, меня удивило меньше, чем то, как ты на неё смотришь. Ты реально влюбился, мужик.

Больше собственного пульса я не слышал. Только фразу друга.

«Ты реально влюбился, мужик»

«Ты реально влюбился»

«Реально влюбился»

«Влюбился…»

«Влюбился»

Черта с два, если я позволю этому произойти!