До тебя

Глава 25. Прости себя сам

В итоге Литвинов с дочерью остаются ночевать.

Лёгкий на подъем Серёжа уговаривает его махнуть на рыбалку с утра пораньше. Какой мужчина откажется помедитировать с удочкой? Вот и Литвинов не отказался.

Всем табором мы долго и шумно собираемся на прогулку по окрестностям. Я выдаю Иванке костюм Макса, который взяла с собой про запас. Ведь в её девочковом платье по лесу особо не побегаешь. Иванка, на удивление, не отказывается и не ноет, что «это для мальчика, я такое носить не буду».

Выходим на проселочную дорогу, ведущую к озеру. Она частично проходит через СНТ. С интересом рассматриваю дома, выросшие здесь за те десять лет, что меня не было. Макс берёт меня за левую руку, а осмелевшая Иванка — за правую.

Папа с Лёшей идут чуть позади. Мама, Лиза и Серёжа остались дома, чтобы подготовить всё к ужину.

Ободряюще улыбаюсь Иванке. Она умненькая и не по годам развитая девочка. В отличие от моего шебутного Макса, Иванка — серьёзная. Там где Макс болтает без разбору, Иванка обдумывает, что ответить или сказать. Стараюсь общаться с ней, как со взрослой.

Придя на озеро, начинаем операцию по запуску воздушного змея. Литвинов возится с ним, на мой взгляд, слишком долго. Я сижу на берегу, бросая камешки в воду.

Наконец, змей запущен. Порывы ветра, гуляющие сегодня по округе, способствуют его высокому полёту. Радостный Макс с улыбкой на пол-лица, бегает по песчаному пляжу босиком. Вода ещё холодная для купания, но песок вполне прогрелся. Золотые частички слюды, содержащиеся в нём, заставляют его буквально блистать на солнце. Иванка опускает руку в песок и пропускает его сквозь пальцы. Нереально сверкает. Красота…

Достаю телефон и делаю несколько кадров на память.

Рядом со мной плюхается Литвинов. Оглядываюсь в поисках отца. Тот говорит с соседом по даче.

Литвинов выуживает из песка гладкий плоский камень и запускает его в озеро. Раз, два, три… четыре «блинчика». Говорит ровным голосом.

— Я не планировал тогда забирать у тебя документы. Так вышло. Я должен был.

Бросаю камень. Тонет, издав «лопающийся» звук.

— Это было моё первое серьёзное дело.

Вздыхает. Снова его камень.

— Прости. Но есть вещи, которые важнее карьерных достижений.

Поворачиваюсь к нему, зажав очередной камешек в руке.

— Я давно поняла, что твоя единственная «любовь» — это прокуратура. Ты такой, какой есть. Можешь ничего больше не объяснять.

Литвинов морщится.

— Когда мне было пять, а Оле — три, отца взяли под стражу. Завели дело. Сфальсифицировали доказательства. Мать чуть не поседела в тот год. Мы могли потерять всё. Понимаешь?

Смотрю на него во все глаза. Откровения от Литвинова — это редкость.

— Я не знаю точно всех деталей. Помню, что был один мужчина. В синем костюме. Мама очень благодарила его. Плакала. Он нам помог, вытащил отца. С тех пор я думать ни о чём другом не мог. Грезил прокуратурой.

— Это прекрасно, Лёша, — говорю тихо. — И то, что ты помогаешь людям, и вообще. Но ты никогда не думал, что помогая одним, ты идёшь по головам других? Топчешь чьи-то чувства.

— Прости…

— Это не первый раз, когда ты извиняешься. Вряд ли я смогу тебе ещё верить. А без доверия, как известно, нет смысла.

Литвинов ерошит свои волосы каким-то полным отчаяния жестом.

— Прощение — это первый шаг на пути к доверию.

— Психолог от бога, — усмехаюсь. — Я подумаю.

Встаю, отряхиваю от песка свои джинсы.

— Нам пора. Но для начала, Лёша. Прости себя сам.

Ночью сплю плохо. Неожиданная встреча с Литвиновым выбила меня из колеи.

Просыпаюсь около четырёх утра, прямо перед рассветом. Некоторое время ворочаюсь, но заснуть опять никак не выходит. Решаю не маяться дурью. Посетив уборную, на цыпочках иду на кухню. Варю кофе, добавив лишние пол-ложечки для крепости. Наливаю ароматный дымящийся напиток в высокую кружку из белого фарфора и выхожу во двор.

Начинает светать. Трава покрылась росой. Ведомая непонятным желанием, скидываю тапочки и погружаю ноги по щиколотку в зелёный ковер. Приятно холодит стопы. Я зажмуриваюсь, словив на лице первый солнечный луч нового дня.

Литвинова замечаю не сразу. Он стоит на веранде, наполовину скрытый от меня полутьмой ещё спящего дома. Смотрит в упор.

Улыбаюсь ему. Настроение хорошее. Совсем не хочется злиться и обижаться. Хочется всех любить!

— Кофе будешь? Там ещё остался. На кухне. Кружки в шкафу слева у раковины.

— Буду.

— Сам нальёшь?

Ни слова не говоря, подходит ко мне. Тоже босой. Обхватывает ладонью мою ладонь, держащую кружку. Медленно подносит ко рту, неотрывно глядя в мои глаза. Делает глоток.

— Ты всегда берёшь чужое? — шепчу.

— Нет. Только твоё.

Приклеиваюсь взглядом к его губам. В безмолвной тишине утра создаётся впечатление, что мы здесь только вдвоём. И нет никаких недопониманий между нами. Нет его предательства и моих обид. Только я, он и горечь крепкого кофе.

Стоим так некоторое время, отпивая по очереди из моей чашки.

Вскоре на крыльцо выходит заспанный Серёжа. Сладко потягивается и зевает.

С трудом отрываюсь от Литвинова. Мир вокруг оживает. Пора идти дальше.

Лёша с моим непутёвым братишкой выгоняют машину со двора, предварительно загрузив багажник снастями для рыбалки.

Пока их нет, бужу Макса, и быстро позавтракав, мы уезжаем в город.

Литвинова я больше не вижу.