До тебя

Глава 34. Половинки без целого

БМВ каким-то чудом умещается на крошечном пятачке каменного покрытия двора, уцелевшем после парковки мерседесов Ермолаевых.

В ожидании неминуемой «казни» смотрю на черный автомобиль, хищно подмигивающий мне фарами ближнего света.

Появляется Литвинов. С пассажирского сиденья рядом с ним выходит статный седой мужчина, навскидку, около шестидесяти лет. Отец Лёши? Сходство улавливается безошибочно.

Лёша здоровается с Олей, кивает мне. Похоже, с удивлением по поводу моего присутствия здесь, в доме его сестры, он успел справиться ещё в салоне авто.

Литвинов-старший открывает заднюю дверь и помогает выбраться наружу женщине с короткой стрижкой. У неё просто прелестное платиновое каре с челкой и очки в невидимой оправе. Одета в струящийся костюм терракотового цвета, состоящий из брюк-палаццо и кимоно с поясом. Мать Литвинова?

Чёрт побери, Алёна. Это джек-пот. Знакомство с родителями.

Ничего, просто поздороваюсь и уйду. Решаю про себя.

Мама Литвинова стоит ко мне спиной, возится с чем-то в салоне БМВ. Сначала на свет божий появляется шар из розовой фольги в виде головы микки-мауса. Следом из салона вылезает Иванка. На ней сегодня такое же розовое, как шар, платье-пачка. Волосы затянуты в два тугих хвоста по обеим сторонам головы. Иванка остервенело дёргает за банты, видимо пытаясь избавиться от ненавистной и неудобной причёски.

— Ну, баа-баа… — хнычет.

— Погоди минутку, дорогая. Зайдём в дом, и я причешу тебя заново.

Женщина, наконец, оборачивается и замечает нас с Максом.

— О-оо… У вас гости, Оль?

— Мам, это Алёна, — сестра Литвинова, спохватившись, представляет нас друг другу. — И Макс! — поворачивается ко мне.

— Алёна, это мои родители — Виктор Алексеевич и Тамара Геннадьевна.

— Очень приятно, — произношу, слегка смущаясь. Где-то у меня под боком здоровается Макс. — Мы уже уходим.

— Уходите? — Иванка смотрит на нас полными слёз глазами, голос её дрожит. — А у меня сегодня день рождения, — чуть не плачет, сообщая это.

Присаживаюсь перед ней на корточки.

— Оу, так вот почему ты такая красивая и нарядная сегодня? Поздравляю! Сколько тебе исполнилось?

— Мне сегодня восемь, — Иванка, не переставая, теребит хвостик. Видимо, он ей очень мешает. — И это самый плохой день рождения в мире!

— Почему?

— Потому что он без друзей! — сердито хмурит брови. — А теперь и вы с Максом хотите уйти. Самый-самый плохой! — сложив руки на груди, надувает губы.

Тамара Геннадьевна растерянно смотрит на внучку. Оборачивается ко мне с выражением беспомощности в глазах. Они фирменного «литвиновского» цвета — прозрачно-голубые. Понимаю всё без слов.

— Думаю… Думаю, если мы задержимся ненадолго и поздравим тебя, ничего страшного не случится, — успокаивающе говорю расстроенной Иванке. — Макс, ты как? — интересуюсь у сына, тот кивает мне положительно.

— Только у нас нет с собой подарка…

— О-о, ну это не страшно. У нас тут полная машина подарков! — вступает в разговор мама Литвинова.

Поднимаюсь на ноги и ловлю на себе внимательный взгляд Лёши.

— Ну, раз все в сборе, предлагаю начинать! — весело говорит Оля. — Только Даню уложу. Даня ведь хочет бай-бай? — обращается к малышу, сидящему на руках у деда. Тот отрицательно машет головой из стороны в сторону.

Оля, ласково сюсюкая, забирает его с рук отца и идёт к дому. Мы плетёмся следом.

Через час стол накрыт. Оля принесла с собой радио-няню из дома, чтобы услышать, если Даня проснётся или заплачет.

Макс с Иванкой, волосы которой были, наконец, распущены и теперь курчавятся вокруг её головы золотистым облаком, разбирают подарки. Они расположились на одеяле, заботливо расстеленном Олей на лужайке посреди двора. Ласково припекает октябрьское солнце.

Литвинов с отцом помогают Андрею с приготовлением мяса на мангале. Я с женской половиной семейства сижу в беседке. Оля весело щебечет.

— Мам, так а самое интересное — что? Алёна и Лёша вместе учились в институте. Пять лет в одной группе!

Тамара Геннадьевна внимательно смотрит на меня. Я подтверждаю сказанное лёгким кивком головы.

— Вы тоже занимаетесь юриспруденцией, Алёна?

— Да, я работаю в частном агентстве, предоставляющем юруслуги. И можно просто на «ты».

— А Лёша пошёл в прокуратуру. Сколько раз я ему говорила, выбери другой профиль. Займись чем-то более… безопасным.

— Да, я знаю. Мой отец много лет занимал пост облпрокурора.

— Ого! — удивляются обе Литвиновы.

— В первый раз слышу! — фыркает Оля. — Вот же партизан!

— Кто партизан? — в беседку заходит Виктор Алексеевич. В руках у него охапка шампуров с нанизанным на них зажаристым мясом.

— Сын твой, — Тамара Геннадьевна забирает у мужа часть шампуров и начинает выкладывать мясо на большую тарелку в центре стола. — Алёна — дочь Александра Борисовича, только представь себе.

— Да ладно?

— Без шуток, Вить.

— Алёна не только дочь Александра Борисовича, но и сама по себе замечательный специалист. Знаток своего дела. В чём я мог сам убедиться недавно в суде, — голос Литвинова, неожиданно раздавшийся поблизости, заставляет меня вздрогнуть. Да уж, знаток.

— Дети-и! Мыть руки и за стол! Пока не остыло, — командует Тамара Геннадьевна.

Порядком проголодавшаяся ребятня моментально вскакивает с лужайки. Наперегонки несутся в дом.

Наконец, все усаживаются и приступают к трапезе. Быстрее начнём — быстрее закончим.

Жуя с набитым ртом, Иванка сообщает мне:

— У меня день рожденья сегодня. А у папы день рожденья — завтра. Представляешь!

Точно. Литвинов же родился в конце октября.

— Вот это да! — удивляюсь, как будто слышу об этом впервые. — Для папы у меня подарка тоже нет, к сожалению… — стреляю озорным взглядом в сторону Литвинова, не удержавшись. Он приподнимает брови.

— Ещё есть время. День рождения только завтра.

— Вряд ли я смогу остаться до завтра.

— Почему-у-у? — в голосе Иванки опять слёзы.

— Потому что, лапушка, нам нужно домой. У нас дела.

— Алён, ну что ты, в самом деле? Куда вы поедете на ночь глядя? — спрашивает Оля растерянно.

— Я отвезу, — взгляды присутствующих за столом обращаются на Лёшу. — Я не пил, если что, — поясняет.

Решаю не спорить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Замечаю, как Литвиновы-старшие обмениваются между собой многозначительными взглядами.

У родителей Лёши удивительное взаимопонимание. Это видно невооружённым взглядом. Они чем-то напоминают мне моих родителей. Папа и мама уже столько лет вместе, что им даже не надо использовать, слова, чтобы понять друг друга.

Думаю, у Оли и Андрея будет когда-нибудь так же. Это как-то сразу чувствуешь, когда смотришь на них. Удивительное счастье — найти такого человека, с которым тебе будет просто хорошо рядом.

Ненароком ловлю взгляд Литвинова. Он наблюдает за мной.

Да, милый. Мы с тобой оба — половинки без целого.

Вечером, когда Иванка засыпает, лёжа на диване в гостиной у Ермолаевых, а Макс, лениво жуя яблоко и уставившись в телевизор, начинает клевать носом, решаю — пора.

Прикладываю палец к губам, прося сына быть тише, и киваю на дверь.

Оля гремит посудой на кухне. Захожу попрощаться.

— Оль, мы поехали. Иванка спит, и Максу тоже пора укладываться.

— Точно не останетесь? — смотрит на меня, сложив брови домиком.

— Точно. В гостях хорошо, но пора и честь знать, — целую её в щеку. — Спасибо за всё, Оль.

Ермолаева отрезает нам большой кусок торта и упаковывает его в контейнер. Не отказываюсь. Будет чем порадовать Макса утром.

Выходим из дома. Литвинов, одиноко стоящий в свете фонаря, курит рядом с уже заведённым БМВ.

— Готовы?

Киваю положительно. Совместными усилиями усаживаем Макса в кресло Иванки. Занимаю сиденье рядом с водителем.

Лёша уверенно ведёт машину по ночной трассе, придерживая руль одной рукой.

Макс засыпает мгновенно, убаюканный равномерным ходом авто.

— Я познакомилась с твоей женой, знаешь? — говорю ни с того ни с сего.

Стреляет в меня глазами.

— Когда?

— Правильный вопрос — где. Наши дети ходят в один бассейн. Там и «посчастливилось» встретить твою ненаглядную, — сарказм в голосе сдержать не выходит.

— И? Я чувствую подвох.

— Она велела мне держаться подальше от тебя, можешь себе представить? Сказала, что у вас временные трудности.

— Надеюсь, ты не восприняла её слова всерьёз? Олеся немного… того.

— Что есть, то есть, — соглашаюсь с оценкой его бывшей. — Я сама принимаю решения, с кем мне общаться, а с кем — нет.

— Это я уже понял. Я поговорю с ней.

— О, не нужно. Это все равно ни на что не влияет.

Вижу наш дом. Литвинов паркуется. Я отстегиваю ремень, и, взявшись, за ручку, собираюсь покинуть салон.

Он останавливает меня, перехватывая ладонь. Поворачиваюсь, недоумевая. Мол, что?

— Поздравишь? — указывает глазами на табло, где красным горит «00:01».

Ласково глажу его по щеке, задевая кончиками пальцев отросшую за день щетину.

— Поздравлю, — шепчу. — Будь счастлив, Лёша.

Нежно прикасаюсь своими губами к его. Поцелуй целомудренный, без сексуального подтекста.

Замираем, соприкоснувшись. Открываю глаза первой. Его — закрыты. Между бровей — морщинка. Хмурится.

Бодаю кончиком носа его нос и весело говорю:

— Пока.