До тебя

Глава 41. Самое важное

Гипнотизирую телефон взглядом некоторое время.

Несмотря на то, что в правильности своего выбора я не сомневаюсь, очень сложно решиться и пересечь черту.

Одно дело — открыть папку с официальной информацией, а другое — влезть в личное пространство.

Пересилив себя, тяну руку. Гаджет пиликает коротким звуком, будто предостерегает меня — не тронь.

Пугаюсь, но потом понимаю, что это всего лишь сигнал оповещения о новом сообщении.

Резко хватаю телефон, не позволяя себе больше анализировать происходящее. Провожу по экрану — загорается. Блок снят. Эх, Лёша, Лёша. Иногда «дома» — это вовсе не безопасно.

Быстро пролистываю галерею. В основном там фото Иванки вперемешку с документами незнакомого мне содержания.

Следующая точка — мессенджеры. Оп-па, допзащита пин-кодом. Надо же. Есть что скрывать, Алексей Викторович?

Ищу значок почты. Не то, не то, не то. Да где же ты?

Внезапно, как в том шпионском кино, о котором я вспоминала не так давно, всплывает уведомление. Тема письма «Ядвига». Непроизвольно вздрагиваю, видя фамилию отца. Кликаю и перехожу в почтовый ящик. Отправитель — kapustin01@gp.рф.

«Уважаемый Алексей Викторович! Направляю Вам для ознакомления заключение по делу Ядвига А. Б. С уважением, Илья Капустин, старший советник юстиции».

К письму прикреплён объект. Жму «скачать» без колебания.

Нетерпеливо постукиваю пальцем по панели телефона. Документ загружается слишком медленно.

Пробегаю открывшийся файл глазами, особо не схватывая суть. Сразу листаю в конец.

«…по результатам проверки рекомендовано привлечь Ядвига А. Б. к ответственности…»

Пульсация в голове становится невыносимой. Страх удушливой петлёй опутывает горло и грудь. Словно сквозь плотную завесу слышу, как открывается дверь в санузле. Быстро блокирую телефон и отскакиваю в сторону.

Литвинов, сам об этом не подозревая, дарит мне несколько спасительных минут, так как из ванной следует сначала в спальню.

— Алё-ён? — слышу как издалека. — Тебе спать есть в чём? Футболка подойдёт?

Нечеловеческим усилием воли справляюсь с дрожью в голосе.

— Да! То есть… нет. Мне надо срочно уехать… Лёш.

Заглядывает в гостиную, в глазах обеспокоенность.

— Что случилось?

Вру на ходу, скрестив пальцы за спиной.

— Кажется, Макс заболел. Мне надо к нему. К Максу.

— Что-то серьёзное? Я отвезу.

— Нет, ты что! Ты ведь пил. Я вызову такси, не волнуйся. Думаю, там ничего такого. Но лучше мне самой убедиться, понимаешь? Я же места себе не смогу найти.

— Хочешь, Оле позвоним?

— Не-ет. Поздно уже, Даня, наверняка, спит. Да и не хочу дёргать твою сестру по каждой мелочи.

Литвинов внимательно вглядывается в моё лицо.

— Одевайся. Закажу машину.

Провожает меня до такси. На прощание целует. Водитель привозит меня на адрес родителей. Приходится заказать оттуда второй автомобиль — уже до моего дома, чтобы не попасться на вранье…

Лёша пишет заботливое:

«Добралась? Как Макс?»

Отвечаю ему с задержкой:

«Да, всё хорошо. Завтра напишу».

Проведя ночь в метаниях и бесплодных попытках решить мучающую меня проблему, утром буквально сползаю с кровати.

Принимаю решение ехать к родителям. Велик соблазн отключить телефон и не отвечать на возможные сообщения Литвинова, но я этого не делаю. Понимаю, что так могу сделать лишь хуже. Поэтому, собравшись с силами, выхожу в морозное ноябрьское утро.

Дом родителей встречает меня тишиной. Все спят, только мама возится на кухне. Прохожу внутрь, влекомая ароматом печёного теста с корицей.

— М-м-м… Это что, булочки?

— Ага, — мама смазывает готовое изделие сливочным кремом. — Садись. Чай будешь?

— Спрашиваешь! Разве у меня есть выбор?

Мама довольно смеётся.

Чуть позже сидим с ней друг против друга за круглым белым столом, накрытым вышитой гладью скатертью. Размешивая ложечкой уже давно остывший чай, спрашиваю:

— Мам. Вот скажи мне. Вы с отцом столько лет живёте. Тебя никогда не обижало, что работа для него всегда была на первом месте?

— Что ты имеешь в виду, Алёнушка? — не понимает мама.

— Ну хотя бы то, что из-за его дел мы были вынуждены прятаться в другом городе. Ты была ему не жена, а мы… не дети.

— Никогда больше так не говори. Слышишь меня? — тон мамы становится предельно серьёзным и даже пугает меня. — Твой отец всегда заботился о нас. И в каждый момент нашей с ним жизни я чётко знала, что для него нет ничего важнее, чем я и дети.

— Мам…

Перебивает меня.

— Да, возможно на бумаге я не была ему женой. Но в сердце. В душе, Алёнушка. Там была только я. Да, возможно, в мелочах он иногда выбирал работу. Но в главном! Он всегда выбирал только меня.

Мамины слова оседают во мне целительным светом.

И где-то глубоко внутри, та маленькая девочка, которая в детстве ждала папу долгими месяцами, обретает покой.

Жаль только, что с Литвиновым у нас всё не так.