До тебя

Глава 44. Есть повод

20-е числа декабря, месяц спустя

Медленно переставляю ноги по тротуару. Такое чувство, что к каждой из них привязали по гире. Уныло летящий в разные стороны снег налипает мокрыми хлопьями на мои меховые угги.

Кажется, звонит телефон. Ощущаю вибрацию в кармане куртки.

— Да, мам?

— Всё хорошо! Макса из бассейна забрала. Волосы высушил. Научился плавать на спине. Больше занятий до нового года не будет, — бодро отчитывается.

— Мам! Ма-ам! — слышу голос Макса издали, какую-то возню. Бабушка передает ему трубку.

— Мам! Я сегодня выиграл!

— Ого! Что ты выиграл?

— У нас был этот… ну этот… — видимо, забыл слово. — Бабушка, как это называется?

Слышу мамин голос:

— Заплыв.

— Заплыв! — возвращается к разговору со мной. У тренера были часы, а на них секунды шли быстро-быстро. Я видел! Он стоял с часами, пока я плыл. И считал. Я был первый, мам!

— О, я так рада, милый. Как прошёл твой день?

Поговорив с Максом ещё пару минут, прошу его передать трубку бабушке.

— Погоди, Максима только пристегну, — слышу, как возится. — Да привезла я твой планшет, привезла. На, держи, — это Максу. Радостные вопли сына на заднем фоне.

— Ну, как дела, доч? — тихо спрашивает мама.

— Терпимо. Думаю, завтра, нет… послезавтра оклемаюсь окончательно.

— Если ты насчёт Макса, то даже не переживай. Мы прекрасно справляемся с ним. Правда, Ма-акс?

— Мне неудобно, мам.

— Ты это брось, поняла меня? Давай, лечись. День рождения скоро! Новый год. А ты расклеилась.

— Хорошо мам. Люблю тебя, — расчувствовавшись, смаргиваю выступившие на глазах слёзы. — Что бы я без вас делала… Как там папа?

— О-о, папа — прекрасно. Планирует с Виталь Сергеичем на рыбалку в воскресенье.

Эпопея с проверкой папиной работы завершилась неделю назад. Мама позвонила мне и шёпотом сообщила: «Алёнушка, папа закрылся у себя. Кажется… кажется, он пьёт…»

Я примчалась к родителям через час.

Стучусь в дверь папиного кабинета. Не отвечает. Стучу громче, и одновременно нажимаю на ручку, не в состоянии терпеть.

Отец сидит в своем неизменном кресле, перед ним стакан и початая бутылка виски, которую ему подарили на юбилей в прошлом году.

— Есть повод? — спрашиваю, только усевшись.

Папа задумчиво трясёт стаканом, кубики льда звонко бьются о его стенки.

— Пап, я всё знаю, — говорю уверенно.

— Откуда? — если он и удивлён, то не подаёт виду.

— Неважно, — не хочу сдавать маму, но думаю, это и так очевидно. — Скажи мне только, если я могу чем-то помочь…

— Зачем? — папа выпрямляет спину и, как будто передумав, отставляет виски в сторону. — Всё уже решено.

— В смысле? — искренне недоумеваю. — Как это? Я видела рапорт, — иду до конца в намерении быть, наконец, откровенной.

— Видела, говоришь? — скептически.

— Да! Видела и даже читала. Литвинов подал на тебя рапорт о ненадлежащем исполнении.

Папа придвигается ближе, кладёт руки на стол и смотрит внимательно.

— Эх, Алёнка. Что бы ты там не видела, похоже — поняла неправильно.

Вопросительно вздёргиваю бровь.

— Что там можно неправильно понять, па? Он хочет тебя посадить.

— Милая… Если бы он хотел меня посадить, я бы уже сидел, — усмехается. — Дело в том, что он всегда хотел только одного — помочь мне.

— Ты не мог бы изъясняться немного понятнее? — невольно раздражаюсь.

— Ты плохо ориентируешься в этих вопросах, доча. Я в «разработке» с момента, как пришёл на эту должность. Работа такая — отвечать. На каждого сотрудника есть «личное дело», и я — не исключение. Каждый день за последние сорок лет я сталкивался с плохими людьми. В таком положении остаться незапятнанным просто невозможно.

— Я уверена, что всё, что ты делал, па, было всегда лишь во благо…

— Дослушай. Когда я ушёл в отставку в прошлом году, настал момент сводить счёты. Личное дело достали. Механизм был запущен, — молчит несколько секунд. — Время разбрасывать камни, и время собирать камни.

— Если ты таким образом его оправдываешь…

Останавливает меня раскрытой ладонью.

— Алексей решил взять всё в свои руки. Знаешь, как говорят? Если не можешь предотвратить драку, надо её возглавить.

— Философ из тебя никакой, па. Прокурор — лучше. Я ничего не понимаю.

— Я хочу сказать, что проверки было не избежать. Это было как бы… предопределено. Алексей сделал единственно возможное в этой ситуации — взял на себя управление, подав рапорт и опередив других.

— Ты хочешь сказать… он подал этот рапорт, чтобы помочь тебе? Звучит, как бред, — мотаю головой неверяще.

— Именно. Причём с большим риском для своей карьеры. Уж не знаю, что заставило его на это пойти, — отпивает виски. — Хотя есть у меня догадки.

«Потому что я люблю тебя, дура»…

Папа по-доброму улыбается.

— Хороший он мужик. И вообще — человек.

В оцепенении выхожу из отцовского кабинета. Внутри зреет решение поговорить с Лёшей как можно скорее. Месяц этого вымораживающего молчания между нами меня практически уничтожил. Я должна ему всё сказать. Даже если между нами всё кончено. Он… он поймёт.

На пороге меня настигают запахи с кухни. Мама готовит рыбу. Живот неожиданно скручивает, к горлу подкатывает желчь. Бегу со всех ног в ванную, расположенную на первом этаже. Тошнит. Опорожнив содержимое желудка, смотрю на себя в зеркало. Подмечаю тёмные круги под глазами, осунувшееся лицо. Новый приступ заставляет броситься к унитазу.

Пять минут спустя сижу прямо на полу, привалившись спиной к стене. Произвожу мучительные расчёты у себя в голове. Шесть недель⁉ Именно тогда пришли последние месячные. Со всей этой кутерьмой я просто не обратила внимание на сбой в цикле. Прикрываю рот рукой, чтобы не завыть в голос.

На следующее утро я делаю тест. И он оказывается положительным.