Дом из пепла и стекла

Глава 17

Синди

На этот раз я прокрадываюсь во владения Нико.

Матрас прогибается, когда я забираюсь на кровать и натягиваю на себя лёгкое одеяло.

Когда он обнимает меня, то всегда напоминает печь. Он явно горячий.

Это всё итальянская кровь, текущая в нём, пропитанная средиземноморским солнцем на протяжении многих поколений, думаю я с улыбкой. Я бы хотела провести время в Италии. Я уже побывала на побережье Амальфи, и там было очень красиво.

— Тебе лучше подумать о том, что ты делаешь прямо сейчас, — хриплый голос Нико пугает меня, когда он быстро, как молния, тянется к тумбочке у кровати.

Боже мой. Я даю своему сердцу минуту, чтобы успокоиться, прежде чем ответить.

— Ты проснулся.

— Я не спал, — он отвечает. — Дремал, — лунный свет, проходящий сквозь открытые жалюзи, отблескивает на блестящем металле в его руке. Прежде чем я успеваю разглядеть форму оружия, он убирает его обратно в прикроватный ящик.

— Ты спишь с оружием возле кровати?

— Да, так что я мог бы отстрелить твою милую маленькую головку.

Значит, пистолет. Холод у меня внутри усиливается, и я дрожу. Я пришла сюда, чтобы согреться, но пока что мой план не работает.

— Чего ты хочешь, Синдерс? Хочешь, чтобы тебя обняли?

В его тоне усталость. Усталость, которую я не совсем понимаю.

— Может я хочу больше.

Нико смеётся, мягко и тихо.

— Тебе лучше знать, хочешь ли ты большего, без всяких «может».

Хочу ли я этого? Когда это так запрещено. Он намного старше меня, и он должен заключить брак по расчёту с моей мачехой.

— Я хочу больше, — я исповедую свой грех в темноте его комнаты. Только луна будет свидетелем моей порочности.

Потому что это порочно — поддаться этому человеку. Этому тёмному, жестокому человеку. Моя мать будет ворочаться в могиле при мысли о том, что её драгоценная дочь подарила свою девственность криминальному авторитету. Человеку, который привёл в её дом бандита, способного напасть на беззащитную женщину.

— Больше? Больше чего? Ты должна быть очень точной в своей просьбе, Синдерс. Не разбрасывайся словами и не ходи вокруг да около. Сразу к делу, — требует он, его грубые пальцы нежно ласкают моё лицо. Он такой противоречивый. Жестокий и безжалостный, но чувственный, когда появляется настроение.

Одна эта мысль должна помешать мне желать его. Но нет.

Где-то между путаницей тоски и неуверенности я слышу свой голос:

— Займись со мной любовью, Нико, — и я сожалею об этом в момент, когда слова покидают мои уста. Так глупа. Неопытна. Просто глупая девственница, играющая в опасную игру с человеком более коварным, чем сам дьявол. Я зажгла спичку, теперь я собираюсь обжечься.

— Я не занимаюсь любовью, — говорит он. — Я трахаюсь. Жёстко.

Я зажимаю нижнюю губу между зубами и отворачиваюсь от Нико, так как мои щёки вспыхивают розовым румянцем. Я смущена своей глупой мольбой так же, как и возбуждена. Я должна поджать хвост и бежать в свою комнату прямо сейчас, и забаррикадироваться в пределах своих стен. Но Нико придёт за мной. Я думала, что знаю, что делаю, когда переступила порог в логово льва, но я была наивной, веря, что здесь я в безопасности.

Нико убирает волосы с моего лица и заправляет их за ухо, затем его большой палец оттягивает мою нижнюю губу и нежно проводит по припухшей плоти.

— Для тебя, когда я возьму тебя в первый раз, я буду нежен. Я сделаю это легко. Не спеша. Но знай, Синдерс, после этого первого раза ты будешь лежать в моей постели каждую ночь, и тебе будет так чертовски больно, что ты не сможешь нормально ходить.

Я смеюсь с этих слов.

— Откуда ты знаешь, что мы сделаем это снова, и это не просто интрижка.

— О, Синдерс… — он смеётся низко и язвительно. — Я уже дал тебе выход, но ты не использовала его. Ты хочешь танцевать с Дьяволом, моя сладкая девочка. Ты хочешь искусить меня? Как только я тебя попробую, я не остановлюсь, пока не смогу насытиться, — он наклоняется ближе, и его зубы нежно обхватывают мочку моего уха, заставляя меня задыхаться, когда он шепчет: — И, Синдерс, я жадный мужчина. Когда это касается тебя, можно сказать, что я алчный. Я не получу свою долю легко.

— О, мой…

Я сказала это вслух?

— Ты можешь уйти сейчас… — он целует меня в челюсть, нежно и легко, а его пальцы откидывают волосы с моей шеи.

— Уйти? — неуверенно бормочу я, растерянная.

— Я чувствую твой страх, Синдерс. И это опьяняюще. Но когда я получу тебя, Синдерс, а я получу тебя — это будет на моих условиях. Не потому, что ты набралась смелости и попросила о чём-то, в чём даже не уверена, что хочешь или можешь справиться. Я спишу это на безумие, вызванное вчерашними событиями, — его пальцы спускаются по передней части моего халата, задевая правый сосок, посылая по мне электрический разряд, прежде чем он крепко сжимает в кулаке завязки.

— Уходи, Синдерс. Возвращайся в безопасность своей комнаты, где есть правила и обещания, которые я дал. Здесь их нет. Я даю тебе возможность уйти. У тебя есть ровно одна минута, чтобы уйти, и мы вернёмся к прежнему состоянию.

— Или?

— Или, я возьму тебя. Завладею тобой. Ты станешь моей.

Его. Завладеет. Как собственностью?

Как одной из тех стеклянных фигурок, которые я ненавижу.

— Ты не можешь претендовать на человека как на собственность, Нико, — я возражаю с придыханием.

— Напротив, моя маленькая невинность. Конечно, могу.

Он целует мою шею сбоку, мягко, нежно, будто он мой любовник, а не вор, готовый украсть то, что он хочет. Рука, что держит мой халат, убивала людей, я уверена. Если бы во мне осталась хоть капля порядочности, я бы ушла. Даже убежала.

— Тридцать секунд, — он настаивает.

Я не двигаюсь. «Уходи, дура» — кричит мне мой внутренний голос. Я этого не делаю.

Он ходит вокруг меня.

Нико снова хватается за узел моего халата.

— Десять.

Я не двигаюсь.

Он медленно развязывает узел, отсчитывая время, как бомба замедленного действия.

— Девять. Восемь. Семь. Шесть.

В шесть он распускает узел.

Я не двигаюсь.

— Пять, — пояс падает рядом со мной.

— Четыре, — халат распахивается, прохладный воздух целует обнажённую кожу. Когда я опускаю взгляд, мало что видно. Только впадина между грудями и тень между бёдер.

— Три, — Он раздвигает халат, и я не пропускаю его резкий вдох.

Я не двигаюсь.

— Два, — руки Нико проникают внутрь халата и прокладывают пылающие дорожки по моим бокам, его прикосновения обжигают мою холодную, покрытую мурашками кожу.

Я не двигаюсь.

— Один, — он подносит свои руки к моим плечам, и сбрасывает с них халат.

Я. Не. Двигаюсь.

Ткань соскальзывает с моих рук и тяжело падает на пол скомканной кучей.

— Тик-так. Твоё время вышло, Синдерс.

Этот мужчина уже заставил меня кончить. Он видел, как я раздвигаюсь для него, но это момент сильной уязвимости. На нём трусы-боксёры, и даже при бледном свете луны, я могу видеть большую выпуклость под хлопком.

Его тело большое, мощное и пугающее. Он прекрасен. Чёрные крылья покрывают широкие плечи и спускаются по мускулистой спине, а по позвоночнику тянутся перья, как будто крыло было подрезано. Татуировка потрясающая и может значить так много. Видит ли он себя добрым ангелом или замаскированным падшим дьяволом? Есть и тёмная роза, увядшие лепестки которой опадают с умирающего бутона. А вот витиеватый кинжал с острым кончиком, украшенным капелькой крови, заставляет меня содрогнуться.

— Я чувствую холод… внутри, — шепчу я своё признание в лунном свете.

— Ты хочешь, чтобы я согрел тебя, Синдерс? — спрашивает Нико.

Я киваю.

— Ты делаешь мне подарок этой ночью, и я собираюсь быть с тобой помягче и сделать так, чтобы тебе было хорошо.

— А в другие ночи ты не будешь делать мне приятное? — спрашиваю я, искренне любопытствуя.

— Я не буду делать свою работу должным образом, если ты не будешь. Но, как я уже предупреждал тебя, после сегодняшней ночи я не буду с тобой нежным.

— Почему?

— Tesoro, немного боли только усиливает удовольствие.

Что?

У меня нет времени, чтобы подумать, что это значит, потому что его вторая рука сжимает мою талию и он тянет меня к себе, пока моё тело не сталкивается с его. Мягкое с твёрдым, холодное с горячим. Его грудь как кирпичная стена, и он обнимает меня одной рукой за спину, а другую запускает в мои волосы, наклоняя мою голову к себе.

Его губы прижимаются к моим, похищая мой воздух и чувство собственного достоинства. Нико отлично целуется. Он целует меня так, будто мы не можем существовать друг без друга. Как будто мы — это кислород, Н2o и всё, что необходимо для выживания, в сочетании друг с другом. Он целует меня так, будто без его губ на моих мы оба умрём.

Мои ноги ослабевают, и, если бы не его рука вокруг моей талии, я бы, наверное, упала в обморок, как героиня викторианского романа.

Его рот твёрдый, но губы мягкие, и когда он их раздвигает, а язык вонзается в меня, я чувствую вкус мяты. Пряный ванильный аромат окружает меня, тёплый, как его руки, и мои пальцы находят путь к его густым, шелковистым волосам, когда я запутываюсь в его прядях и подтягиваю его ближе.

Он разрывает поцелуй, и я хочу протестовать против потери его губ, пока они не находят моё горло. Он целует меня, спускаясь дорожкой из поцелуев вниз, мягко и тепло, глубоко вдыхая меня. Его пальцы слегка придерживают мою талию, как будто он балансирует или мягко удерживает меня на месте. Остановит ли он меня, если я брошусь наутёк?

Его дыхание обдувает мой сосок, и я закрываю глаза, отдаваясь его губам. Они помазывают мою кожу, скользя по ней, пробуя на вкус, поклоняясь. Он был прав — он нежен и уступчив. Он сосредоточен на моём удовольствии, моей плоти, будто он обожает меня. Если бы я не была слишком рациональной, чтобы лгать себе, я могла бы сказать себе, что он занимается со мной любовью.

Рот Нико пробует на вкус и целует каждую мою часть: грудь, талию, бёдра, ляжки, он даже благоговейно целует мою лодыжку.

Он опускает голову и снова пробует меня между ног. Он вводит в меня палец, а его язык ласкает меня, и я дрожу, пока он разрывает меня части.

Экстаз закручивается в животе, а сладкое покалывание освобождения начинается с пальцев ног и стремительно поглощает меня. Я держу себя в руках, потому что в прошлый раз, когда он так со мной поступил, он остановился прежде, чем я успела опрокинуться через край, и не один раз. Ублюдок. Но он не отступает, и я кончаю с криком, дрожа и пытаясь удержаться на ногах.

Большие руки поднимают меня, и Нико несёт меня в постель, пока отголоски оргазма пульсируют во мне. Он кладёт меня на кровать и спускает свои боксёры. Я сглатываю от его размера, и я благодарна, что могу видеть его только в тусклом свете, потому что я могла бы струсить, если бы видела всё слишком ясно. Он выглядит огромным. Наверняка, это будет больно.

Нико роется в прикроватной тумбочке и достаёт пакетик. О, да, презерватив. Хорошо, что он вспомнил, потому что мой разум слишком туманен от оргазма и очень взволнован от беспокойства о том, что происходит, чтобы думать о защите.

Он раскатывает его по своей толстой длине и затем гладит пару раз, а его тёмный, знойный взгляд следит за мной.

— Я боюсь, что это не поместится, — честно говорю я. Моя игрушка не такая большая, как он.

— Поместится. Я сделаю это нежно, детка, — он целует мой живот, затем впадину между грудей, пока поднимается ко мне.

Его пальцы пробегают по моим складочкам.

— Ты такая мокрая для меня. Просто расслабься.

Расслабиться? Ему легко говорить, не он собирается принять чудовищный член в свой первый раз.

Нико поднимает мою правую ногу и наклоняет её, затем целует меня глубоко и властно. Он сметает и поглощает меня, будто я наполовину тону в тёплом, томном бассейне блаженства. Его головка толкается в меня, и сначала всё нормально. Это не больно. Спасибо Господу, я использовала свою игрушку. Но когда он проникает глубже, я чувствую, как его полнота растягивает меня.

Я вдыхаю с запинкой и хнычу, прижимаясь к нему.

— Детка, если ты продолжишь так же сжимать меня, будет ещё больнее, — Нико отстраняется и тянется между нами, его большой палец находит немного моей влаги и нежно теребит мой клитор. Он не продвигается дальше, пока работает с моим клитором, и спираль удовольствия во мне закручивается всё туже и туже.

У этого мужчины волшебные пальцы, как и его волшебный язык. Он целует каждую сторону моего рта, а затем грубо целует шею, и я задыхаюсь от ощущений. Должно быть, моя шея — неизведанная до сих пор эрогенная зона, потому что он заставляет меня всю дрожать крошечными покусываниями и облизываниями.

Мои глаза закрываются, и тогда он входит в меня, сильно и быстро. Я вскрикиваю.

— Шшшш, детка. Это всё. Я внутри.

Я сжимаю его плечи и выдыхаю сквозь ослепляющую боль. Он остаётся глубоко во мне, и делает медленные толчки, позволяя мне приспособиться к его толщине. Его больной палец кружит вокруг моего клитора, и вскоре эти поверхностные толчки начинают казаться… приятными. Они отличаются от его большого пальца на моём клиторе, глубже, и к удовольствию добавляется боль, которая только усиливает его.

Он выскальзывает, прежде чем толкнуться снова, и я шокировано вскрикиваю от удовольствия.

О. Мой. Бог.

Это… потрясающе.

Он толкается в меня глубоко и плавно, уделяя особое внимание моему пульсирующему клитору. Глаза Нико темнеют, когда я хватаюсь за его плечи, царапая, чтобы притянуть его, требуя большего.

Его бицепсы вздуваются и напрягаются под тяжестью его веса, а на висках и жёстких чертах его лица блестит пот. Большой палец ударяет по моему клитору, и внезапно я задыхаюсь, вихрь звёзд ослепляет меня, когда я отдаюсь всем ощущениям, которые он во мне вызывает.

— Чёрт подери. Вот так, выдои меня, детка. Ебааать… — он стонет, и его толчки сбиваются с ритма, когда он вонзается в меня, находя своё освобождение.

Осторожно он выходит из меня, и я вздрагиваю от его потери. Он быстро снимает презерватив и бросает его в мусорное ведро у кровати, а затем притягивает меня к себе и целует.

Этот поцелуй мягкий, но яростно собственнический. Наши языки сплетаются, и Нико запечатлевает свой вкус и запах глубоко внутри меня.

Я окружена им, и меня осеняет страшная мысль.

Я никогда не хочу уходить.