Дом из пепла и стекла

Глава 22

Синди

Моё сердце бьётся так сильно, что мне кажется, его должно быть видно через стенку моей груди.

Ладони скользкие, я спускаюсь по лестнице осторожно, чтобы не споткнуться о свои ноги.

Большую столовую превратили в ослепительную сказочную комнату для зимнего бала Иветты. Когда я вхожу в помещение, у меня перехватывает дыхание. Надо отдать женщине должное, она умеет украсить вечеринку.

В голове проносится её голос, в котором звучит насмешка. «Это бал, а не вечеринка».

Расправив плечи, я вхожу.

Это мой дом. Это мой особняк. Это мой проклятый замок, и я его королева.

Я повторяю эти слова в своей голове снова и снова. Воодушевляющая речь Кэрол сильно на меня повлияла. Она права — это мой дом. Я хозяйка дома, а вместо этого веду себя, как домашняя мышь. Да, мне было тяжело. Я слишком рано потеряла многих людей, которых любила. Да, моя мачеха коварная и злая.

Да, возможно, мой будущий муж — безумец, садист и коварный человек.

Но я? Я больше не половая тряпка, и я отказываюсь снова играть эту роль. Годами я пыталась оправдать ожидания отца, но теперь? Теперь я живу в соответствии с женщинами, которые живут в моей крови. Ведьмы, супруги королей и возлюбленные пиратов. Они настолько же глубокая часть меня, как и мой настоящий отец. Сначала это казалось предательством. Но когда я глубоко задумалась, — а что он сделал для меня?

История нашей семьи — это история женщин, с которыми плохо обращались, но которые поднимались несмотря на трудности, и теперь я намерена поддерживать эту модель поведения.

Я проводила время с семейной Библией, буквально огромной Библией с семейными именами и историей, написанной на страницах курсивом, тёмно-золотыми чернилами. Некоторые из этих имён были зачёркнуты. Либо потому, что они якобы были ведьмами, либо папистами, в соответствии с унизительным термином, который использовался в то время для тех, кто всё ещё цеплялся за католическую церковь. Мои предки — некоторые из них — тайно исповедовали католицизм и рисковали жизнью во время Шотландской реформации. Другие были обвинены в колдовстве. Одна была супругой короля. Другая вышла замуж за пирата, и вырезала своё имя на деревянном столе.

Эти женщины проложили мне путь, и я больше не буду омрачать их память, в страхе прячась в собственном доме.

Комната сверкает, люстра искрится, а свет сотен свечей освещает пространство, отражаясь от стен и витражей. Деревянные ставни, установленные на окнах в эпоху Регентства, открыты, и огненные светильники, зажжённые снаружи, также проливают свет сквозь стекло.

Нервничаю, но решительно держу маску перед лицом. Здесь есть несколько человек в маскарадных головных уборах, в том числе и Кэрол, так что я не сильно выделяюсь.

Мужчины и женщины оборачиваются, чтобы посмотреть, как я пробираюсь сквозь толпу.

Весь вечер официанты Иветты подают канапе и шампанское. Красивые молодые люди в официальных костюмах, у всех тёмные волосы, аккуратно причесанные, руки в белых перчатках. Я улыбаюсь, ведь она переборщила с этим.

Камерный оркестр играет классическую музыку, а пары элегантно и синхронно шагают по полу бального зала. Музыка похожа на вальс, под неё легко двигаться в такт двум шагам.

Я игнорирую Кэрол, когда прохожу мимо неё, но не могу сдержать свою улыбку, когда она щёлкает своим веером при моём приближении. Как будто мы вернулись в прошлое к роману Остин.

Я отказываюсь от канапе, но принимаю бокал шампанского, и деликатно отпиваю, не желая смазать мою дерзкую помаду. Я воспользовалась духами Кэрол от Диор, когда она мудро подметила, что если я нанесу парфюм, который купил мне Нико, то он узнает меня по одному запаху. Я всё ещё думаю, что он узнает, что это я под прикрытием, но увидим.

— Простите, мисс, не хотите потанцевать? — красивый молодой мужчина подходит ко мне, протягивая руку в приглашении.

Я ставлю свой бокал на стол позади себя и принимаю предложение. Следовать за его шаркающим не в такт двушажным шагом несколько мучительно, но было бы ужасно невежливо руководить, поэтому я шаркаю вместе с ним, пока мы обходим танцпол.

— Могу я заступиться? — глубокий, богатый голос заставляет меня повернуться и увидеть высокого, широкоплечего мужчину, которого я не узнаю. У него шотландский акцент, но я не видела его раньше. Пока мы танцуем, я ищу Нико за его плечом, радуясь, что каблуки мне это позволяют.

Я замечаю его и хмурюсь. Он увлечен разговором с Джеймсом и еще одним мужчиной. Этот мужчина потрясающе красив. Он выглядит так, как, по моим представлениям, выглядел пират, в которого влюбился мой предок. Рядом с ним — красивая рыжеволосая женщина с изящным телом, облаченным в облегающее изумрудно-зелёное платье. Мужчина смеётся над тем, что говорит Нико, а затем его взгляд обводит комнату и на мгновение останавливается на мне.

Он окидывает меня взглядом и продолжает наблюдать за комнатой. Взгляд Нико следует за взглядом мужчины и, когда он достигает меня, оседает. Моё сердце учащается. О, Боже, он знает, что это я. Моя маска на месте, а волосы так высоко уложены на голове, что я выгляжу так, будто вышла из Версаля. Но всё равно было смешно думать, что он меня не узнает.

Потом он уходит, переключая своё внимание на что-то другое.

Неужели он не знал, что это я? Он так смотрел на меня. С интересом. Что-то горькое заклокотало у меня в животе. Если он не узнал меня, значит, он просто смотрел на другую женщину с заметным интересом.

Решив проверить его верность, я заканчиваю танец и передаю записку одному из официантов. Он относит её в другой конец зала, и моё сердце учащённо бьётся в ожидании ответа. Я попросила Нико потанцевать со мной. Ответ приходит от официанта и гласит:

Спасибо за ваше любезное предложение. В любое другое время я был бы рад потанцевать с такой загадочной красавицей, но я жду женщину в золотом платье.

Он знает? Признак того, что он недоволен тем, что я надела не то, что он потребовал, или он действительно не знает? Насколько по-другому я выгляжу?

Я проверяю это, подойдя к Иветте. Она неопределенно улыбается мне.

— Какое потрясающее платье, дорогая. Позвольте мне представить вас. Вы?

Я тихонько смеюсь про себя и ухожу. Чёрт, может, он не знает, кто я.

Я пью шампанское и продолжаю танцевать с тремя привлекательными молодыми людьми, которые просят моей руки. Затем меня трогают за плечо. Я поворачиваюсь и вижу красивого мужчину, который напоминает мне о пиратах древности. Вблизи он ещё более поразителен.

— Можно? — спрашивает он.

Я киваю, и он берёт меня за руку. Этот человек не шаркает. Нет, он танцует, как австрийский принц, рождённый для этого. Его профиль настолько надменный, что он мог бы сойти за члена королевской семьи, если бы не чернила, которыми он повсюду покрыт. И тёмный огонь в его жутких янтарных глазах.

— Это дерзкий выбор, — он улыбается мне. — Платье.

— О, спасибо.

— Особенно, когда он сказал тебе надеть шёлковую комбинацию.

— Он знает, что это я? — я задыхаюсь.

Мужчина усмехается.

— Конечно, он знает.

— Тогда почему не он танцует со мной, а ты?

— Может быть, он зол. Он говорил что-то о том, что нужно найти мягкую почву для всех тел, которые нужно будет спрятать посте того, как он убьёт всех мужчин, с которыми ты танцевала.

Я дёргаюсь, и мужчина смеётся.

— Возможно, он пошутил, я не знаю. Он сказал, что ты его невеста, и я захотел с тобой познакомиться. Он сказал мне, что ты должна быть в золотом шёлковом платье, а вместо этого, — и это были его слова — ты одета как сказочная принцесса.

Гнев начинает закипать во мне.

— Я поправил его, — продолжает мужчина. — Я сказал, что ты больше похожа на королеву. В любом случае, ты прекрасна в этом платье. Однако он не говорил тебе надевать его.

— У меня есть собственный разум, — огрызаюсь я.

— Да, я вижу. Как и моя Сиенна, она тоже обладает своим умом. Однако в нашем мире это может быть опасно, и она усвоила это на собственном опыте.

— Это угроза? — я не знаю, к чему это приведёт.

— Ни в коем случае. Я бы не стал угрожать невесте человека, с которым веду дела, — он выглядит искренне оскорблённым. — Я просто пытаюсь объяснить тебе, как устроен этот мир, в котором мы живем. Нико справится с платьем, это пустяковое дело, но в некоторых вопросах тебе стоит прислушаться к нему. Не стоит всегда отмахиваться от него, потому что ты считаешь его мудаком.

У этого человека сильный акцент, и его согласные тяжёлые.

— Я не считаю его мудаком, — я разражаюсь шокированным смехом.

— Я думаю, что это так. По крайней мере, немного. В конце концов, если бы не думала, что он мудак, то надела бы платье, которое он тебе купил. Пойдём, я хочу познакомить тебя с моей женой, — я смотрю на то место, где они все стоят, и вижу, что Нико отошел в другой конец комнаты, оставив рыжеволосую с Джеймсом.

— Хорошо. Мне бы этого хотелось, — тем лучше, если я смогу отложить момент расплаты с Нико.

Его взгляд останавливается на мне, когда я пересекаю танцпол вместе с пиратом. Мы подходим к Джеймсу и красивой рыжей девушке, и пират знакомит меня со своей женой.

— Сиенна, познакомься с Синди. Невестой Нико.

Я почти задыхаюсь при этих словах. Я не могу к этому привыкнуть. Как это случилось со мной? Обручена с мужчиной без права голоса. У меня даже кольца ещё нет. Я помолвлена без предложения. Это печально, с какой стороны ни посмотри.

Джеймс наблюдает за мной, в его глазах пляшет веселье. Он выглядит привлекательно в своём костюме, но в его выражении лица всё ещё присутствует холод. Это мешает ему быть по-настоящему красивым и делает его каким-то зловещим, даже когда он улыбается.

— Синди, это моя прекрасная жена, Сиенна.

— Приятно познакомиться, — говорит она, тепло улыбаясь. Эта женщина просто великолепна со своими огненно-рыжими волосами и такими же пышными красными губами. — Твой дом прекрасен. Нико говорит, что он принадлежит твоей семье уже несколько веков.

По крайней мере, он признал, что это мой дом.

— Ты выглядишь потрясающе в этом платье, — продолжает она. — Откуда оно?

— Думаю, с недели моды в Милане, благодаря моей крёстной матери.

— Вау, настоящая фея-крёстная, — она легко смеётся. — У женщины невероятный вкус.

— Пойдём, я найду её и познакомлю вас, — я протягиваю ей руку и замечаю взгляд, который она бросает на своего мужчину. Она точно спрашивает разрешения.

— Иди, — говорит он с улыбкой.

— Увидимся через некоторое время, Николай.

— Твой муж — Николай? Значит, он тоже в некотором роде Нико.

— Пишется через «k», а не через «с»²⁵, и его сокращённый вариант — Ник, не то, чтобы ему это очень нравилось. Его брат Саша использует его, чтобы досадить ему, я думаю.

— Он очень привлекательный мужчина, — честно говорю я.

— Я знаю. Все Волковы привлекательны. Думаю, именно так он захватил меня и запер в своём замке.

Я поражаюсь её словам, но вижу, что она улыбается сама себе.

— Выражаясь аллегорией, конечно. Я не заперта в замке. Хотя он и украл меня.

— Да? — я мысленно записываю это имя и решаю изучить Волковых.

Она вздыхает.

— Вроде как. Он спас меня, во многих отношениях.

Я чувствую «но», и внимательно наблюдаю за ней, когда мы останавливаемся у стола, уставленного шампанским и закусками.

— Дело в том, что он параноик. Эти люди, которые управляют нашим миром, знают, насколько развратными могут быть люди.

— Так твой муж… он…он… — я не могу сказать это слово. Слишком грубо спрашивать, преступник ли её муж. Будьте прокляты мои британские манеры.

— Было бы правдой сказать, что время от времени он пересекает черту.

— Какой мир ты имеешь ввиду?

Она моргает.

— Морально серый, я, полагаю.

— Это делает их похожими на политиков, в то время как, по моим представлениям, мой будущий муж — мафиози, — я шепчу это слово, боясь его силы.

Подав мне фужер шампанского, Сиенна изучает меня.

— Я бы предпочла быть замужем за мафиози, чем за политиком. Больше доверия. Однако, если мой Николай ведёт дела с твоим Нико, значит, твой мужчина не может заниматься по-настоящему мерзкими вещами.

— Что это вообще значит?

Она берёт мою руку за локоть и выводит меня из комнаты через французские двери на балкон.

— Не стоит открыто обсуждать такие вещи. Они этого не ценят, — она говорит тихим, резким голосом. — Николай и его организация не занимаются ничем ужасным, вроде перевозки наркотиков или, не дай Бог, торговли людьми. Они также не ведут никаких дел с людьми, которые этим занимаются. Так что всё, что я могу сказать — чего бы не делали, или делали Нико и его семья, но этим они не занимаются.

Я испытываю огромное облегчение. Она изучает меня, и между её бровями образуется крошечная вмятина.

— Ты могла бы спросить его, если волнуешься.

— Я сомневаюсь, что он скажет мне. Хм, не смотри сейчас, но тот темноволосый мужчина наблюдает за тобой через стекло.

Она даже не удосужилась посмотреть.

— Это будет моя охрана.

У неё есть охрана? Насколько опасен её муж, если ей нужна защита?

— У меня были проблемы, пока я не встретила Николая, — говорит она. — Это сделало его параноиком. Или, я бы сказала, ещё большим параноиком. Ему нравится знать, что я в безопасности.

— А тебя это не беспокоит?

— Нет, — она пожимает плечами, потягивая шампанское и оглядывая окрестности. — Знаешь, иногда я задумываюсь, не являюсь ли я абсолютно аморальной, потому что это не так. Ничто из этого не имеет значения. Я люблю его. Он любит меня. Он относится ко мне как к самому дорогому в своей жизни, и у меня есть всё, что я хочу. Так что — нет, ничего из этого меня не беспокоит. Возможно, только этот факт и должен беспокоить.

Я отпиваю свой напиток и обдумываю её слова.

— Могло бы быть и хуже, правда? Ты могла бы быть замужем за политиком.

Она смеётся над этим.

— Я знала, что ты мне понравишься, как только тебя увидела. Это правда, и это то, что я говорю себе. Эти люди, управляющие миром — нравственные? Играют ли они в рамках? Нет, они делают всё, что, чёрт возьми, пожелают, но они неприкасаемые. Посмотри на полицию и коррупцию, которая выявляется на регулярной основе.

Её слова горькие, и у меня такое чувство, что в некоторой степени она говорит о личном опыте, но я не любопытствую.

Её темноволосая тень выходит из-за стекла.

— Сиенна, я не хочу тебя расстраивать, но, честно говоря, ты здесь лёгкая добыча. Я не могу отсюда видеть, что там, за пределами огней.

— Хорошо, Виктор. Мы зайдём внутрь.

Мы вместе возвращаемся в комнату, и меня обдаёт жаром и ароматом сплетённых тел. В воздухе витают слои духов, запах лака для волос и лёгкий рыбный аромат от канапе. Лосось. Иветта его обожает. А я его терпеть не могу. От этого запаха меня всегда тошнит.

— Могу я получить этот танец? Или твои ноги износились? — глубокий голос с музыкальным итальянским акцентом заставляет меня дрожать в ожидании.

Сиенна смотрит поверх моего плеча и улыбается мне.

— Поговорим позже. Вот, — она достаёт маленькую карточку из сумочки и вручает мне.

У меня нет с собой сумки, и на мгновение я зажимаю её между большим и указательным пальцами, не зная, что с ней делать. Нико забирает её у меня и убирает в верхний карман.

— Напомни мне отдать это тебе, когда бал закончится.

Я киваю и поворачиваюсь к Сиенне.

— Это моя визитка. Я управляю художественной галереей.

Я смотрю на неё в шоке. Судя по тому, как всё происходило сегодня вечером, я решила, что её держат в изоляции в каком-нибудь отдалённом особняке.

— Это в Лондоне. Вы, ребята, можете приходить в любое время, но на карточке есть мой электронный адрес. Если захочешь поговорить, напиши мне, и мы сможем обменяться номерами, — она слегка краснеет. — У меня не так много друзей, так что было бы здорово как-нибудь встретиться.

— Я напишу тебе, — обещаю я ей. У меня так много вопросов. Возможно, она сможет дать мне совет, как обращаться с мужчинами типа А, которые к тому же являются криминальными авторитетами, раз уж у неё есть свой собственный.

Нико берёт меня за руку и ведёт на танцпол, что означает конец нашего разговора. Моё сердце переворачивается, когда он смотрит на меня. Он опускает руку и с удивительной мягкостью и сдержанностью, контрастирующей с яростью, пылающей в его глазах, снимает с меня маску и бросает её через плечо.

Моя рука тянется поправить несколько прядей волос, упавших мне на глаза. Я надеюсь, мой макияж не смазался маской.

— Красивое платье, — говорит он саркастически.

Платье красивое, так что я просто улыбаюсь.

— Спасибо.

— Не то, что я сказал тебе надеть.

— Угадай что, Нико. У меня есть собственный разум. Я решила надеть это.

Его смех имеет неприятный, саркастический оттенок.

— Твой собственный разум. Правда? Так ты купила его? Или твоя маленькая фея-крёстная купила его для тебя и уговорила надеть? — он наклоняется ближе. — У тебя нет собственного разума. Вся твоя жизнь, само твоё существование было сформировано твоей семьёй. Сначала твои родители, затем твой отец сам, вес истории этого места, и теперь твоя крёстная. Ты посвятила себя одной вещи, одной цели. Сохранение этого дома в своей семье.

Мои глаза сужаются, когда необузданная ярость приливает к моей коже. Я пытаюсь вырваться из рук Нико, но он сжимает моё запястье сильнее одной рукой, его вторая рука вокруг моей спины становится стальным барьером, захватывающим меня.

— Полагаю, тебе это кажется жалким, — я шиплю на него.

— Нет. Я восхищаюсь этим. У тебя есть одна цель, и ты сосредоточена на ней, изолируя себя от всего остального. Это делает тебя похожей на меня. Это значит, я должен… пересмотреть.

— Пересмотреть что? — страх и надежда расцветают в моей груди. Странно, что они могут занимать одно и то же место, когда это такие противоречивые эмоции. Он собирается сказать, что больше не хочет жениться на мне? Расслаблюсь ли я в облегчении или рухну в отчаянии?

— Пересмотреть тебя и меня. Как я отношусь к этому.

— Этому?

— Наш брак.

Я жду, моё дыхание замирает посреди вдоха.

— Видишь ли, я думал, что ты — всего лишь зуд, который я должен почесать. Но сегодня? Сегодня вечером ты удивила меня, а это удаётся очень немногим. Сегодня вечером ты вошла в эту комнату и впитала в себя весь воздух, как самая красивая женщина. Это не удивительно — ты всё равно была бы такой, но удивительно то, как ты владела этим дерьмом. Ты была, и есть, царственна.

Моё дыхание возобновляется, но оно поверхностное.

— Будет непросто убрать тебя из моего организма. Это заставляет задуматься, стоит ли нам вообще начинать.

Моё сердце падает, когда должно парить. Он собирается отменить свадьбу.

Я снова пытаюсь отстраниться. Не ему решать, когда всё закончится, а когда нет. К чёрту его.

— Я облегчу тебе задачу. Мы можем всё отменить. Так будет лучше для всех.

Он прижимает меня сильнее.

— Ты боишься, и это не потому что я какой-то придурок, который заставляет тебя выйти за него замуж.

— Ты именно такой, — говорю я.

— Да, но это не то, что тебя пугает.

Он прав. Это не так. Если бы моё сердце не было всё больше вовлечено, я могла бы играть в его больные игры.

— Ты боишься по той же причине, что и я.

— По какой? — мой взгляд встречается с его океанскими глазами, которые топят меня в красоте.

— Это нечто между нами может сжечь нас обоих дотла и всё, за что мы боремся. Оно может оставить нас ни с чем, лишь пеплом руин того, кем мы могли бы быть.

Я задыхаюсь от его слов.

Нико продолжает.

— С моей стороны было неразумно злить Иветту, даже если бы я с ней расплатился. Но я это сделал. Ты должна была послать меня нахуй, когда я впервые пришёл к тебе со своими требованиями, но ты этого не сделала. Знаешь почему?

Я качаю головой и облизываю губы, мой рот внезапно пересох.

— Потому что никто из нас не может уйти, и это, блять, самое страшное.

— Нико, на пару слов? — Джеймс появляется рядом, плавно шагая в ногу с нами, как будто он часть нашего танца. — Николай и Сиенна скоро уезжают, и нам нужно завершить пару дел.

Нико поворачивается ко мне.

— Иди в нашу комнату. Сядь на кровать, и жди меня.

— Что? Нет. Я остаюсь на балу.

Он пожимает плечами.

— Хорошо. Я приду и заберу тебя отсюда, перекинув через плечо.

Я смеюсь. Как будто. Нико мудак, но не будет устраивать сцену. Он идёт с Джеймсом, и я смотрю, как они вдвоём уходят с Николаем, двумя другими темноволосыми мужчинами и Сиенной.

Отбрасывая осторожность на ветер, я беру ещё бокал шампанского. Обычно я много не пью, и при таком темпе это действительно вскружит мне голову.

— Ты выглядишь просто восхитительно. Нико не может оторвать от тебя глаз, отлично сыграно, — я подпрыгиваю и поворачиваюсь, чтобы увидеть Ренату, стоящую рядом со мной и потягивающую свой напиток. Но это не шампанское. Это что-то в высоком бокале.

— Прости? — я веду себя так, будто не знаю, о чём она говорит.

— Не нужно. Но будь осторожна. Ты заманиваешь его, но Нико не рыба, он — акула. Он съест тебя живьём, а потом выплюнет твои кости.

Я не думаю, что акулы выплёвывают кости, не так ли?

— Что вы, дамы, обсуждаете? — Айрис подкрадывается к нам. На ней облегающее коктейльное платье, которое демонстрирует каждый бугорок и рельеф её чересчур тренированного тела. У этой женщины больше сухожилий, чем у модели с обложки «Men's Health». В последнее время она явно увеличила количество кардиотренировок.

— Ты хорошо выглядишь, Айрис, — Рената окидывает её взглядом. — Ты тренируешься? Следуешь специальной диете?

— Да. Преимущественно, я веган.

— Кроме масла, яиц и сыра, — добавляю я.

Айрис бросает в меня кинжалы²⁶, но не попадается на мою приманку.

— Низкий уровень углеводов. Очевидно. Я каждый день занимаюсь кардио и пилатесом, а потом три дня силовыми упражнениями. Если хочешь, я могу с тобой позаниматься?

Рената мило улыбается ей.

— Спасибо, дорогая, но нет. Ты выглядишь потрясающе, конечно. Мы, итальянцы, любим, чтобы на наших женщинах было немного мяса. Так как мне понадобится новый муж, не думаю, что я должна сбрасывать вес, — Рената нахально шлёпает себя по заднице. — С и З, ²⁷милая. Это то, что хотят мужчины, с которыми я общаюсь. Конечно, в Англии, может быть, всё совсем по-другому.

— Может, тебе нужен английский джентльмен, — холодно говорит Айрис.

— Я сомневаюсь в этом. Это было бы как смешивание огня и воды. Вода всегда гасит огонь. Заливает его стихийную энергию. Я Овен, — говорит она с улыбкой. — Какой у тебя знак?

— Скорпион, — отвечает Айрис.

— Интересно. Довольно мрачный знак.

— Я не верю в эту чушь, — Айрис фыркает.

Я с трудом сдерживаю рвущуюся наружу мысль о том, что это будет первая глупость, в которую она не верит.

— Конечно, ты не веришь, — невозмутимо говорит Рената. — Какой твой знак зодиака? — спрашивает она у меня.

— Весы.

— Ну что ж, неудивительно, что вы с Нико такая взрывная пара. Он Лев.

Конечно, он высокомерен, горд и прекрасен. В этом есть смысл. Не то, чтобы я верила в астрологию, но я читала об этом, будучи подростком, когда влюбилась в мальчика, или, когда завела нового друга, и хотела знать, хорошо ли мы совместимы.

— Говоря о Дьяволе, — Айрис дёргает головой.

Я прослеживаю направление её подбородка и вижу Нико, который идёт через комнату прямо ко мне.

— Кажется, у меня проблемы, — говорю я уныло.

— Я бы тоже так сказала, — отвечает Рената.

Нико подходит к нам, долго смотрит на меня, затем поднимает меня и перекидывает через плечо на манер пожарного подъёма.

Я возмущённо вскрикиваю и смутно осознаю, что Рената ругает брата по-итальянски.

Он игнорирует мои крики, гневную речь Ренаты, и вздохи, и маленькие звуки шока, окружающие нас, когда он выносит меня из комнаты.

— Отпусти меня, твою мать, — требую я, когда мы выходим на лестничную площадку и он начинает подниматься по ступенькам.

— Нет.

— Я серьёзно, Нико. Отпусти меня.

— Нет.

Я ударяю его, надеясь, что острые носки моих ботинок заденут что-то мягкое, но он не сдаётся. Когда он добирается до нашей спальни, то бросает меня на кровать и пинком закрывает дверь.

— Знаешь, что случается с маленькими девочками, которые не делают то, что им говорят, — спрашивает он.

— Они самостоятельны? — быстро отвечаю я.

Он хватает за плечи моего платья и рвёт его. Я кричу, как будто он причинил мне боль, потому что, чёрт возьми, это так. Кэрол купила мне это платье.

Ярость разрывает меня, и я поворачиваюсь, вырываясь из его хватки. Я переползаю через кровать, он хватает мои лодыжки, но я ударяю его достаточно сильно, чтобы заставить отпустить.

Стоя напротив него через кровать, с тяжело вздымающейся грудью, я оглядываюсь вокруг и вижу тяжёлую книгу. Я поднимаю её и с гневным криком бросаю в него. Нико уворачивается, и снаряд пролетает мимо на целую милю.

Он обходит кровать и поворачивает меня так, что я оказываюсь спиной к нему. Расстегнув молнию, он зажимает своей большой рукой мое горло, а другой стягивает платье с моих плеч.

— Я купил тебе грёбаное платье для сегодняшнего вечера. Я дал его тебе как подарок, а ты надела это, чтобы плюнуть мне в лицо.

Когда платье спадает с меня, я освобождаюсь из его объятий и поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты купил мне это платье как оружие в своих дурацких играх. Не как подарок. Почему тебя так заботит, что я надеваю?

— Как они все смотрели на тебя. Как они, блядь, прикасались к тебе, когда вальсировали с тобой по полу бального зала.

Я понимаю, что он ревнует.

Боже, Кэрол не ошиблась в этом платье. Она дала мне его, чтобы Нико увидел во мне нечто большее, и это произошло, но, возможно, я не была готова к тому, чтобы справиться со всем, что это повлечет за собой.

— Ты моя, ты понимаешь это? Ты будешь моей женой. Я должен вернуться туда и отрубить им их грёбаные руки, — он мрачно смеётся. Ты знаешь, что один из твоих самовлюблённых партнёров по танцам отправится домой с разбитой губой из-за твоего шоу этим вечером?

Господи.

— Нико, — говорю я с растущим страхом.

— Твоему мягкому сердцу это не нравится, да? Значит больше не перечь мне, просто, чтобы что-то доказать.

Я смотрю вниз на моё испорченное платье. Нико рвёт ещё больше ткани.

— Ты никогда не наденешь его снова.

— Оно мне нравится, — я слабо спорю.

— Я его ненавижу, — он спускает его с моего тела, оставляя меня в одних стрингах и чулках, одетых под ним.

— Иисус, — говорит он. — Посмотри на себя.

Мои волосы всё ещё уложены на голове. Единственное украшение на мне — длинные серьги, свисающие вниз с прядями светлых волос, вьющихся по плечам.

Он сжимает мою челюсть.

— Ты гораздо смелее, чем я думал. Интересно, что ты так упорно борешься со мной, как ни с кем другим.

Я не отвечаю ему, потому что он — битва, которую я отказываюсь проигрывать.

— Я хочу приручить тебя, — рычит он, нежно покусывая моё плечо. — И в то же время я никогда не хочу, чтобы ты потеряла свой огонь.

— Не потеряю, — вздыхаю я, когда он прижимает мои груди друг к другу. — Только не с тобой.

Он выдвигает ящик и достаёт что-то. Когда он берет меня за запястья, я понимаю, что в руках у него шёлковый галстук. Осознание приходит быстро, но прежде чем я успеваю освободить руки, он связывает их за моей спиной. Он делает это мастерски и быстро.

Холодные мурашки бегут вниз по моей спине, когда я думаю о всех людях, которых он связывал раньше. О людях, которые, возможно не дожили до освобождения.

Его грубые мозолистые ладони, пробирающиеся по моим рукам, заставляющие меня дрожать от нужды, — это руки убийцы. Мне следует отбиваться. Вместо этого я возбуждена так, как никогда в жизни.

Это ты? Спрашиваю я пра-пра-прабабушку, которая влюбилась в пирата. Твои гены — это те самые дефектные гены, которые заставляют меня желать этого отвратительного мужчину?

— Раздвинь свои ноги, — грубо приказывает Нико.

Я делаю, как он сказал, и он оседает на колени передо мной. Он медленно сдвигает мои стринги в одну сторону, и стонет, глядя на мою киску.

Потом он ест меня, будто я самая вкусная вещь, которую он когда-либо пробовал. Но он не даёт мне кончить. Трижды я подхожу к краю, и каждый раз он отказывает мне в освобождении.

Я дрожу от нужды, мои ноги едва держат меня.

Нико встаёт, поднимает меня и несёт к кровати. Он ставит меня на колени и развязывает запястья. Однако он не дает мне долго наслаждаться свободой, прежде чем поднимает их спереди над головой и, используя шелковистую ткань, привязывает к железному столбику кровати. Он проверяет мои крепления, чтобы убедиться, что я крепко привязана, и движется вниз по моему телу.

— Знаешь ли ты, что происходит с маленькими девочками, которые упорно бросают вызов своему хозяину? — спрашивает он.

— Ты не мой хозяин, — отвечаю я.

— В этой кровати — да.

Я дрожу, потому что в постели? Только в постели? Мне слишком нравится, как это звучит.

— Что с ними происходит? — спрашиваю я. — С девушками, которые непокорны.

— Они получают наказание, — его рука опускается на мою задницу, и жжение вырывает из моей груди придушенный крик. Иисус. Он шлёпнул меня?

— Какого чёрта? — я оборачиваюсь к нему, и он усмехается мне, нераскаявшийся.

Он шлёпает другую ягодицу, и я вздрагиваю, но жар, который распространяется во мне, — это больше, чем просто боль.

Чередуя ягодицы, он задаёт ритм, шлёпая меня по заднице, пока моя кожа не становится горячей и сверхчувствительной. Я понимаю, что он не бьёт меня с настоящей силой. Мужчина его размера и силы мог бы причинить настоящую, глубокую боль, но это лишь поверхностное жжение и покалывание, и это заставляет мою киску гореть от потребности.

— Посмотри на свою великолепную задницу, всю красную и болезненную. Твоя киска следующая.

Он собирается отшлёпать мою киску? Он делает один, два, три шлепка, и я стону и отодвигаюсь от его прикосновений. Он посмеивается.

— Ты горячая, нуждающаяся, маленькая шлюшка, не так ли, Синдерс? Ты королева перед своими подданными, но здесь, со мной, ты только нуждающаяся.

Он не ошибается.

Он грубо стягивает с меня стринги, снимая их через туфли, и бросает их на пол. Я прекрасно понимаю, что сейчас на мне каблуки, чулки и больше ничего. Я стою на коленях, верхняя часть тела выдвинута вперёд благодаря галстуку, прижимающему меня к кровати. Я должно быть выгляжу развратно.

— Христос, я никогда не видел ничего красивее тебя сейчас, — Нико целует мою спину и снова спускается к моей киске.

Боже, этот мужчина обожает пробовать меня на вкус, и я люблю, когда он это делает. Он добавляет два толстых пальца и находит эту точку глубоко внутри меня. Это слишком интенсивно, как он работает с ней, давит на неё, а его язык щёлкает мой клитор, и я стону и вскрикиваю, издавая звуки скорее животные, чем человеческие.

Мне нужно кончить.

— Нико, — говорю я с придыханием.

— Что?

Он останавливается.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста, что?

— Ты знаешь.

— Скажи это, — требует он.

— Я не могу, — мои щёки горят.

— Да, ты можешь. Скажи «пожалуйста, Нико, позволь мне кончить. Пожалуйста, заставь мою киску кончить».

— Пожалуйста, — говорю я.

— Остальное тоже.

— Пожалуйста, Нико, позволь мне кончить.

— Продолжай…

— Пожалуйста, позволь моей киске кончить.

— Не совсем верно, но так мне нравится больше, — он тянется, развязывает мне руки и переворачивает меня. Я лежу на спине, а он встаёт с кровати и раздевается.

Я наблюдаю, как его тело появляется в поле зрения. Он так мощно сложен, что это само по себе является афродизиаком. У него сильные и властные руки, широкая грудь с огромными грудными мышцами, определяющими его верхнюю часть тела. Когда он спускает брюки, я любуюсь его массивными бёдрами.

Наконец остались только его трусы-боксеры, и на них спереди виднеется влажное пятно. Действуя на чистом инстинкте, я опускаюсь на колени и ползу к нему по кровати. Я так хочу попробовать его на вкус.

Я провожу носом по хлопку, вдыхая его запах, мускусный и мужественный.

Нико стонет и поднимает мой подбородок.

— Ты хочешь попробовать меня?

Я киваю.

— Ты делала это раньше?

Я качаю головой.

— Боже, Синдерс, ты меня погубишь, — он оттягивает пояс трусов вниз, и его массивный член шлёпается о живот, оставляя там блестящую каплю жидкости.

Одной рукой он хватает меня за шею, а второй берёт свой член и направляет его ко мне.

— Оближи его, Синдерс. Попробуй на вкус.

Я делаю, как он сказал, и облизываю головку. Соль вспыхивает на моём языке, и мой клитор ещё больше наполняется кровью и пульсирует от желания.

Боже, как его вкус может быть таким невероятно сексуальным?

Нико позволяет мне исследовать в своём собственном темпе, но затем его пальцы сжимают мою челюсть, и он открывает мой рот с мягким давлением. Он вводит свою толстую длину, и я задыхаюсь.

— Дыши через нос, — приказывает он.

Я изо всех сил стараюсь выполнить его просьбу, а он проникает внутрь, захватывая не только мой рот, но и горло. В тот момент, когда меня охватывает паника, он отстраняется, и я вдыхаю воздух, прежде чем он снова проникает внутрь. Он использует мой рот, трахает его, и это заставляет меня чувствовать странную силу, а также оттенок разврата, пронизывающий это действие.

— Христос, — стонет Нико, вытаскивая член.

Он снова переворачивает меня на спину, как будто я кукла, и тянет вверх, чтобы я опустилась на локти, упираясь попой в край кровати.

Раздаётся шорох пакета, и я понимаю, что он надевает презерватив. Он толкается в меня со вздохом, как будто возвращается домой, и это так правильно.

От этого звука у меня кружится голова, и я стону, когда он ударяет глубоко внутри меня, вызывая тупую, приятную боль.

Он держит моё бедро одной рукой, а второй находит мой клитор и играет с ним, пока трахает меня.

У меня кружится голова от нужды. Я пьянею от желания. Заблудившись в дебрях влечения, не сразу понимаю, что его рука покинула моё бедро. Что-то толстое и мокрое давит на вход в мою задницу.

Я напрягаюсь.

— Расслабься, детка. Это всего лишь мой палец.

— Нико… Я не уверена.

— Когда ты кончишь, это будет ощущаться безумно приятно.

— Ладно, — говорю я неуверенно.

Несмотря на его упрямство, идиотское вторжение в мою жизнь в любой другой сфере, он всегда держит слово, когда дело касается секса. К тому же, до сих пор он не доставлял мне ничего, кроме мучительного удовольствия. Я рискую и доверяю ему это.

— Хорошая девочка, — мягко говорит Нико, и я не знаю, почему, но эта фраза так заводит, что у меня слабеют ноги.

Его большой палец проталкивается в меня, и сначала немного больно. Это не невыносимо, но тесно и ощущение жжения. Пальцы его другой руки теребят мой клитор, его член ударяет меня изнутри, я забываю о том, что его большой палец скользит в моей попке, и концентрируюсь на других ощущениях.

Оргазм настигает меня с сокрушительной силой, и его большой палец в моей попке уже не позволяет мне игнорировать его. Мой анус и киска синхронно сжимаются, и кажется, что вся моя нижняя часть тела пульсирует от непреодолимого удовольствия. Я вскрикиваю, падая вперёд, и моя верхняя часть тела опускается на кровать.

Нико стонет и ругается по-итальянски, когда находит своё освобождение.

Он выходит из меня, снимает презерватив и несёт его в ванную, где выбрасывает в мусорное ведро. Он возвращается, берёт меня на руки, кладёт в центр кровати и обнимает.

— Тебе нужно принимать противозачаточные, — говорит он, уже погружаясь в сон. — Я не хочу продолжать пользоваться презервативом после свадьбы.

Свадьба.

Это слово вызывает у меня маленькую паническую атаку. Сумасшествие того, что я делаю время от времени поражает меня и загоняет в тупик. Свадьба. В моём юном возрасте и с человеком из мира организованной преступности. С человеком, у которого такие друзья, как ужасающий Николай Волков. С человеком, у которого есть «помощники», как Джеймс.

С человеком, который уже убил ради меня и скрыл это.

Если бы у меня был здравый смысл, я бы сбежала завтра с Кэрол, и никогда бы больше не увидела Нико Андретти. Только я знаю, что моё глупое, мягкое сердце уже будет скучать по нему.

Я потеряла так много людей в моей жизни, и потеря его была бы таким страданием, которое я не хотела бы перенести.

Ещё одна волна беспокойства захлёстывает меня. Он сказал, что хочет жениться на мне, вытравить меня из своего организма, использовать брак в своих интересах в совете директоров своей компании, а потом бросить меня. Он всё ещё так думает?

Предполагаю, что да. И всё же я влюбляюсь всё больше с каждым днём. С каждым часом.

Как заставить такого мужчину, как Нико Андретти, влюбиться в себя?

Сиенна.

Он сказала, что я могу ей позвонить. Она заставила такого человека, как Николай Волков полюбить её. Возможно, она сможет помочь мне?

Я поворачиваюсь в объятиях Нико и рассеянно провожу взглядом шрам, проходящий через его бровь, а затем вновь появляющийся, словно свет, чтобы рассечь верхнюю губу.

— Откуда это у тебя? — спрашиваю я.

— От моего кузена.

— Что? — мои глаза расширяются.

— Не переживай, ему было хуже.

— Насколько хуже?

— Он больше не дышит.

— Ты убил своего кузена? — я дышу с трудом.

— В мою защиту — он это начал, — Нико зевает.

— Что случилось?

— Я навещал родственников в Реджио, и мой кузен не согласился с некоторыми моими планами по расширению деятельности во Франции и Великобритании, и вот результат. Как я уже сказал, ему было гораздо хуже.

— Нико, это… ужасно. Ты понимаешь, да?

Он смотрит на меня, его голубые глаза сонные и спокойные.

— Это было очень давно. Я был намного моложе, более вспыльчив. Таким же был и он. Может быть, сейчас мы всё уладили бы как взрослые, но тогда мы были не так мудры. Он порезал моё грёбаное лицо, а я схватил бутылку и разбил её об его голову, — он улыбается, но в этом есть какая-то извращённая грань. — Это не похоже на кино, Синдерс. Бутылка не разбилась, и он не выжил. Бутылка расколола его голову, как яйцо.

О, Боже, мой желудок бурлит от тошноты.

— Потом вышел его отец, увидел, что произошло, и затащил меня в гараж. Он подвесил меня за руки и бил тростью, пока я не пожелал смерти. Он оставил меня там, и я думал, что буду медленно умирать от отсутствия заботы. На следующий день отец пришёл и спустил меня. Он был в Париже, где у него были дела, и ему позвонил член семьи, который знал, что меня оставили умирать. Родственник посчитал, что это несправедливо, так как Карлос начал драку и порезал моё чёртово лицо без всякой провокации.

Он пожимает плечами, будто говорит о нормальном дне в офисе.

— Мой отец забрал меня, и мы вернулись в Париж. Два года спустя, на большом семейном ужине в Италии, мой дядя снова набросился на меня, и мне пришлось проявить себя перед семьей или позволить ему превзойти меня, что означало бы, что я всегда буду считаться слабым. Я не только показал себя, — я убил его. Если бы я этого не сделал, он никогда бы не перестал меня преследовать. Затем мои люди расправились с его людьми. Так я укрепил позиции своего отца, и мы полностью возглавили североевропейскую бизнес-группу. Мой отец работал над тем, чтобы сделать большую часть нашей работы легальной. Северная деятельность использовалась для очистки денег остальных членов семьи. Всё должно было быть законно, но, чтобы через него легко было переводить деньги. Казино. Ночные клубы. Роскошные рестораны и тому подобное. Потом ещё и недвижимость. В итоге мы поняли, что в Лондоне можно заработать больше денег легально, чем нелегально во многих других местах.

Он зевает.

— К сожалению, русским принадлежит большая часть Лондона. Он и сейчас наводнен русскими деньгами. Тем не менее мы заняли свою нишу и теперь управляем огромной империей недвижимости и финансов.

— Так что, никаких наркотиков? — спрашиваю я.

Нико хмурится.

— Наркотики — это грязно. Из-за наркотиков можно много времени провести за решеткой. Зачем беспокоиться, если можно перевозить другие вещи гораздо проще и за большие деньги. Например, металлы. Человек, которого ты сегодня встретила — Волков — он перевозит оружие. Также деньги. У него есть партнёр по бизнесу, случайный партнёр, который перевозит вещи, представляющие большую ценность, например, предметы искусства, антиквариат. Ты видишь мир чёрно-белым. Хорошее и плохое.

— Нет, это не так, — я протестую против его оценки меня.

— Это так, Синдерс. Но организация, в которой я состою, уходит корнями почти в средневековье. Ты знаешь, чем отличается моя семья от твоей?

Я качаю головой.

— Твоя семья сделала законными все кражи, которые они совершали.

Я задыхаюсь на этих словах.

— Что? Ты думаешь, что твоя семья родилась на этих землях много веков назад? Они просто заняли их, верно?

— Ну нет, я предполагаю, что они были даны королём, или они купили их? — я понимаю, что не знаю этого. Я знаю многое о нашей истории, но не о том, как мы пришли на эти земли. Они были в нашей семье так долго, и ни отец, ни мать не говорили об этом.

— Так кто же дал землю королю? Вильям Завоеватель просто взял её. Потом случились огораживания. До этого треть земель Британии принадлежала людям, а сейчас это менее трёх процентов.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Я занимаюсь недвижимостью. Я обязательно изучаю правила и юридические аспекты, а также историю землевладения в странах, где я работаю. Посмотри, сколько людей покупают дом в Великобритании, но не владеют землёй. Представь себе это во многих других странах. «Эй, ты купил этот дом, но на самом деле ты его только арендуешь, потому что земля принадлежит какому-то аристократу.» Они засмеются тебе в лицо, но здесь? Все с этим согласны. Так что, пожалуйста, не читай мне лекции о том, что правильно, а что нет. Даже закон создаётся сильными мира сего и имеет исключения для них.

Я думаю о том, что он сказал. Даже закон создаётся сильными мира сего и имеет исключения для них. Он прав, не так ли? Посмотрите на мою пра-пра-прабабушку, не на ту, которая вышла замуж за пирата, а на менее удачливую, которую посчитали ведьмой из-за влиятельных мужчин, которые были напуганы женщиной, что не вписывалась в их шаблон хорошей женщины.

— Моей семье не всегда было легко, — говорю я защитным тоном. — Они помогали местному населению, как могли, а в XVIII веке разрешили пасти скот на общих землях. Одну из моих предков преследовали как ведьму. Другая вышла замуж за пирата, и местная община якобы отвергла её. Мы не богаты в том смысле, как ты думаешь. У нас есть старое имя и старая земля, но у нас нет денег. Мы не владеем половиной Лондона или Сомерсета, а мой отец не был лордом. Мы не аристократы.

— Нет, но, по крайней мере, некоторые из вас были такими, другие были мятежными и, как ты говоришь, пошли против короны и были отвергнуты или обвинены в колдовстве. Я не пытаюсь очернить твою семью, Синдерс, я просто указываю на то, что многие люди, на которых равняется большинство общества, происходят от тех, кто в прошлом совершал плохие поступки. Кто завоёвывал, грабил и крал землю. Вот и всё, что я хочу сказать.

Мне кажется, что в его словах очень много самооправдания, но в какой-то степени я его понимаю.

— Пират, говоришь? — он ухмыляется мне. — Значит, ты и я — не всё так плохо? Твои предки не будут ворочаться в могилах?

Я мягко смеюсь.

— Нет, некоторые из них могут отпраздновать.

— Иди сюда, — он притягивает меня к себе, мягко раздвигает мои ноги и устраивается между моими бёдрами, упираясь своей толстой тяжестью в мой вход.

Его глаза задают вопрос.

— Да, — шепчу я.

Он достаёт презерватив и снова берёт меня.