Дом из пепла и стекла

Глава 5

Синди

Я не буду плакать в этой комнате, где нудный адвокат доброжелательно смотрит на меня поверх оправы своих очков.

— Как я уже сказал, бороться с этим можно, но для этого нужны деньги. Много денег. Это не то дело, за которое большинство адвокатов возьмутся без оплаты. Это не медицинская халатность, например. Даже если вы найдёте кого-то, кто проконсультирует вас бесплатно, он, скорее всего, окажется не самым лучшим. Более того, если вы найдёте деньги на борьбу с этим, она будет очень некрасивой. Вместо этого вы можете дождаться совершеннолетия, предусмотренного завещанием, и унаследовать всё это.

Если я проживу так долго. Если доживу. Однако, если я буду говорить об этом вслух, то прослыву параноиком, а меньше всего мне хотелось бы, чтобы Иветта имела возможность заявить, что я сумасшедшая. Она так и сделает. Эта женщина использует любые низкие средства.

Вместо этого мне просто придётся быть начеку. Но ещё и Нико вставляет палки в колёса. Было достаточно плохо, когда мне приходилось защищаться от социопатических наклонностей Иветты, от нарциссических издевательств Айрис. Теперь к этому уравнению нужно добавить Нико.

Если ситуация станет по-настоящему опасной, на чью сторону он встанет? Станет ли он вообще на чью-либо сторону или будет сидеть и с удовольствием наблюдать за игрой?

Со всех сторон меня окружают люди с холодными, жёсткими сердцами, а я слишком деликатна. И всегда была такой.

Вздохнув, я киваю и встаю.

— Спасибо за ваше время, — я пожимаю руку г-ну Брауну из компании «Браун, Уиллис и Смайт» и покидаю его кабинет в расстроенных чувствах.

Не желая пока отправляться домой, я иду в сторону главного торгового района. В некоторые дни там бывает неплохой рынок, и я могу попробовать найти какую-нибудь еду, чтобы поднять себе настроение и вызвать желание поесть. В большинстве случаев я перекусываю, вместо того, чтобы полноценно питаться.

— О Боже, Синди?

Я оборачиваюсь на знакомый голос, и улыбка расплывается по моему лицу.

— Кэрол?

Передо мной сияет светловолосая гламурная женщина.

— Моя дорогая девочка. Я собиралась позвонить тебе завтра. Я вернулась в страну на несколько дней.

Кэрол Мэллори — моя крёстная мать, богатая вдова, живущая в жарком, гламурном средиземноморском местечке и имеющая череду молодых любовников. Сейчас ей, наверное, за шестьдесят, но выглядит она по крайней мере на десяток лет моложе.

Я не видела её очень давно. Она очень любила маму, но с моим отцом они никогда не встречались. Он не одобрял её, как он выражался, «галдящие» похождения.

Слёзы наполняют мои глаза при виде приветливого лица. Она смотрит на меня, и по мере того, как она вглядывается в меня, её улыбка исчезает.

— Моя дорогая девочка, что с тобой? Ты выглядишь очень плохо. Ты всё ещё убита горем? Наверное, да. В конце концов, прошло не так уж много времени, не так ли? Я чувствую себя ужасно, и я бы навестила тебя раньше, но у меня сложная ситуация, которую я пытаюсь разрешить.

— Что случилось? Ты в порядке?

Она кивает и тихонько смеётся.

— Я всегда в порядке, моя дорогая. Это, конечно, мужчина. Тот, кто оказался настоящим гнильцом и пытается отнять у меня всё, что у меня есть. Я уже давно участвую в битве умов и воли. Именно поэтому я здесь. Я ходила к адвокату, но дело в том, что этот человек поселился в моем доме на юге Франции, и я не могу его выселить.

Она заключает меня в крепкие объятия, и знакомый аромат Диор, которым она всегда пользуется, окружает меня, как одеяло. Отстранившись, она оглядывает меня с ног до головы.

— Синди, ты просто худышка. Я приглашаю тебя на обед, и мы поговорим.

Она переплетает свою руку с моей и, даже не спрашивая, ведёт меня по улице к тому месту, которое она приметила.

Многие люди не любят Кэрол. Они считают её властной, слишком шикарной, слишком громкой, просто слишком, а вот мама её любила. Она говорила, что, если не наезжать на неё, под надменной внешностью Кэрол скрывается золотое сердце. Но стоило её расстроить, и она, как львица, защищается.

Я оказываюсь за столиком в шикарном баре, и через несколько минут к нам спешит официант с шампанским в ведёрке и двумя бокалами.

— Как ты это сделала? — спрашиваю я её с трепетом.

У неё всегда была такая манера, когда всё делается для неё гладко и без лишних вопросов.

— Я просто сказала бармену: «Шампанское, дорогой», когда мы вошли. Никакой магии, — она улыбается, наливая бокал мне, потом себе. — Пей. Мы поедим через некоторое время, но сначала — ты неважно выглядишь, моя дорогая.

— Я в порядке, — лгу я, говоря сквозь зубы.

— О нет, не в порядке. Я вижу, что ты и отдалённо не в порядке.

— Честно говоря, я буду в порядке. Мне не нравится моя мачеха, но тут уж ни ты, ни кто-либо другой не сможет помочь. Мне просто придётся терпеть её до своего дня рождения, когда я получу наследство.

— Я тоже терпеть её не могу, так что ты не одинока, — на её лице возникает гримаса отвращения — такая же, как при виде раздавленного слизня на тротуаре. — Она мерзкая женщина. Ты не можешь съехать до своего дня рождения?

— Мне некуда идти.

— Дорогая. Я могу оплатить тебе ночлег. Почему ты не позвонила? Приезжай и живи у меня. Тебе придётся смириться с Ральфом, но он вежливый грубиян и не доставит тебе проблем.

Я делаю глоток из своего бокала и вздыхаю.

— Это не твоя проблема, Кэрол. Нечестно впутывать тебя. В любом случае, я не смею съезжать, потому что Бог знает, что она сделает с домом, пока меня не будет. К тому же она снова выходит замуж.

— Что? — Кэрол повышает голос, и несколько других посетителей бросают на нас взгляды.

— Я думала, ты видела это в газетах. Она собирается выйти замуж за Нико Андретти.

Кэрол смотрит на меня, её рот открыт.

— Боже мой. Я чувствую себя ужасно. Я так отвлекалась на этого мужчину в своей жизни — или, скорее, на то, чтобы убрать его из своей жизни, что подвела тебя.

— Ты меня не подвела. Это не твоя проблема, чтобы с ней разбираться.

Она поджимает губы и сужает глаза.

— Ты говоришь мне, что входит и не входит в мои полномочия как твоей крёстной матери?

Легкая улыбка появляется у меня на губах.

— Боже упаси, Кэрол.

— Да, действительно. Боже упаси. Нико Андретти — преступник.

Она произносит это слово шёпотом.

— Этот человек… этот бандит живёт в поместье Рейвенбрук?

— Он и его люди, да.

— Господь милостивый. Это ужасно.

Я потягиваю свой напиток и понимаю, что опустошила свой бокал. Я наполняю его и делаю то же самое для Кэрол. Затем я опрокидываю половину второго бокала себе в горло. Пузырьки успокаивают и приятно действуют на мой взбудораженный желудок. Я не очень люблю пить, и полтора бокала, выпитые натощак, уже действуют на меня и разжимают губы.

— Честно говоря, Кэрол, это было ужасно задолго до его приезда. Иветта мерзкая, и иногда она меня пугает.

— Твой проклятый отец. Что такое с мужчинами, которые снова женятся до того, как их жёны едва остынут в земле?

Я вздрагиваю от сурового осуждения моего отца и моей бедной матери, но, наверное, она отчасти права. Он слишком рано женился, а потом Иветта ещё глубже вонзила в него свои когти, и он перестал ясно видеть вещи.

— Я думаю, что мне нужно самой увидеть эту новую ситуацию. Будь милой и пригласи меня завтра вечером на ужин, хорошо? Конечно, придётся остаться у тебя, так как это слишком далеко, чтобы я могла ехать обратно или пытаться найти такси.

— Я не знаю…

Кэрол — одна из моих самых любимых людей на Земле, но её трудно назвать тактичной, а мне не нужно, чтобы кто-то усугублял ситуацию.

— Дорогая, я обещаю тебе, что буду просто очаровательной и буду наблюдать, а потом мы с тобой встретимся и определим план действий. Я вижу, что с тобой что-то не так. Ты несчастлива, и это меня искренне ранит. Я буду настаивать на том, чтобы ты поехала со мной домой, если я по-прежнему буду так переживать за тебя. Или, может быть, после того, как я вернусь домой и попытаюсь еще раз выгнать Ральфа, мне стоит вернуться сюда.

— Пожалуйста, не меняй свои планы ради меня, — говорю я.

— Ну, я здесь на несколько дней, в какой-то гостинице в городе. Довольно мило. Не сравнить с домом, конечно, но достаточно приятно. Чисто, что самое главное.

Мы делим тарелку с итальянским мясом, сырами и оливками, с хлебом и маслом, а затем Кэрол находит мне такси, усаживает меня в него, целует в обе щеки и обещает встретиться следующим вечером.

Когда я возвращаюсь домой, у меня бурчит в животе. Иветта будет очень недовольна тем, что я пригласила гостью на ужин. Но, к моему удивлению, когда я говорю ей, что моя крёстная в городе и хочет зайти в гости, она, кажется, радуется.

— Кэрол Мэллори? — спрашивает она.

— Да.

— Я бы хотела, чтобы она пришла на ужин. Я всегда хотела с ней познакомиться, но твой отец не был её большим поклонником.

Я хмурюсь от такой неожиданной реакции.

— Я не думала, что ты захочешь видеть её здесь.

Иветта раздражённо выдыхает.

— Ты не знаешь меня, Синди. Не притворяйся, что это не так. Я бы хотела с ней встретиться. Она легенда. Звезда. Одна из первых «It girls»⁷. О, эти фотографии, где она тусуется с Бриджит Бардо в семидесятых. Эта одежда. Знаешь, у твоей крёстной были солнцезащитные очки Гуччи, которые Айрис пыталась найти на тех сайтах дизайнерского винтажа, которыми пользуются все молодые девушки. Нигде не могу их найти. Конечно, она может приехать. Я бы хотела с ней познакомиться.

Она улыбается как-то по-новому, от чего у меня мурашки бегут по коже сильнее, чем от её обычного презрения. Это двуличие, ложная дружба. Это выглядит на ней так неправильно, как маска, которую она не может подогнать под себя.

Подавив вздрагивание, я пытаюсь улыбнуться в ответ.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и натыкаюсь на стену. Мускусная сосна и что-то слегка терпкое, как океан, доносится до меня. Это такой приятный аромат, что я вдыхаю его прежде, чем осознаю, что практически навалилась на Нико, и отступаю назад, прочищая горло.

— Завтра вечером у нас особый гость. Я ожидаю, что ты будешь ужинать с нами, — Иветта раздражённо говорит ему.

Я жду, что он попросит её сказать «пожалуйста», как он это делает со мной. Но он лишь вскидывает бровь и смотрит на неё с презрением.

— Нет.

— Ты обещал, что будешь посещать определенные мероприятия.

Улыбка расплывается по лицу Нико и он пожимает плечами.

— Да, и в контракте указано, что я получаю уведомление за сорок восемь часов.

Я расслабляюсь, испытывая облегчение. Слава Богу, его там не будет. Его взгляд устремляется на меня, и мне хочется съёжиться и спрятаться. Он как будто замечает каждую мою реакцию. Каждое крошечное движение мышц и нервное подёргивание он замечает и сохраняет в памяти.

— Кто придёт? — бесстрастно спрашивает он у Иветты.

— Крёстная мать Синди. Она удивительная женщина. У неё очень интересная жизнь, она тусуется со всеми звёздами.

Взгляд Нико возвращается ко мне.

— Твоя крёстная, да?

Я киваю, глядя на него снизу-вверх, не в силах вырваться из глубокого океанского блюза, удерживающего меня заложницей.

— Я всё-таки присоединюсь к вам. Сообщите мне, во сколько.

Затем он ухмыляется мне и выходит из комнаты. Я сразу понимаю, что он собирается присоединиться к нам только потому, что прочитал мою реакцию и знает, что я не хочу, чтобы он там был.

Боже, какой же он ублюдок.

— Интересно, что я могу приготовить, — размышляю я.

— Ты, и готовить? — в комнату вплывает Айрис, от каждого её шага исходит запах превосходства и горечи. — Ты хочешь отправить нас всех в больницу? — она поднимает одну идеальную бровь. — Ты не очень хорошо готовишь, правда, милая? — Её звонкий смех — сплошная лёгкость и притворное умиление.

Айрис почти ничего не говорит мне, если только не хочет меня опустить. Её слова — это отравленные дротики, замаскированные под маленькие шутки, замечания или наблюдения.

— Мамочка, пожалуйста, попроси этих людей вести себя потише. У меня болит голова, и я не могу ясно мыслить из-за их шума и криков. Они здесь просто невыносимы.

— Я думала, тебе нравится? — говорю я, сразу же жалея, что вступила с ней в разговор.

Эта женщина — чёрная дыра гнева и горечи, и никто не может сравниться с глубиной ненависти, которую она несёт в себе.

— Что это значит? Я никогда не говорила, что мне нравится это, — она протискивается мимо меня.

Обычно я оставляю это без внимания, но в данном случае я отвечаю.

— Тебе нравилась идея всех этих… как ты их называешь? Горячие мужчины? Да, всех этих горячих мужчин в доме.

Айрис поворачивается ко мне, на её лице написано потрясение.

— Уверяю, я этого не говорила.

Я колеблюсь. Она безусловно говорила, но она говорит так уверенно.

— Я бы вспомнила, если бы это было так.

Я пристально смотрю на Айрис.

— Ты действительно это сказала. На кухне. Я была здесь, и Дейзи тоже.

— Нет, ты ошибаешься. Мне неприятно, что они здесь, и я бы так не сказала. Дейзи могла бы, но не я.

Она сумасшедшая или просто холодная лгунья? Но зачем лгать о чём-то столь несущественном?

Покачав головой, я оставляю её и её мать наедине и отправляюсь в своё убежище. В свою комнату.

Я открываю дверь и взвизгиваю.

На моей кровати, развалившись, как будто это его право, лежит Нико. Он читает книгу, которую я оставила открытой ранее. «Доводы рассудка». Мой любимый роман Остин.

— Я пытался это читать, но мне показалось, что они в десяти абзацах говорят то, что в те времена можно было сказать одним предложением. Интересный у тебя выбор, однако.

Я хмурюсь.

— Почему?

— Это всё о простой женщине, которая обнаруживает, что любовь проходит мимо неё, а её отец и сестра отрекаются от неё, или что-то в этом роде? Я пропускал немного. Все это часть «бедная я». А вот тебе подходит. Бедная маленькая Синди видит себя в угнетённой Энн Эллиот.

Я забираю у него книгу.

— Во-первых, твоё краткое изложение сюжета не соответствует действительности. Во-вторых, это совсем не «бедная я», что, в общем-то, понятно, потому что Энн Эллиот — боец, и, в-третьих — я не простая.

Не знаю, почему я говорю последнее. В большинстве случаев я чувствую себя простовато, но Нико меня раздражает, и, похоже, это тот день, когда я в настроении постоять за себя.

— Ну разве это не интересно? — он встаёт и идёт ко мне, не останавливаясь, пока я не упираюсь спиной в дверь. — Ты не простая, я согласен. Ни в малейшей степени. Но у меня всегда складывалось впечатление, что ты считаешь себя таковой. Может быть, у тебя всё-таки есть представление о своей самооценке? Но если это так, то почему ты не отстаиваешь себя и не борешься за то, что тебе принадлежит?

Я толкаю его, чувствуя себя в ловушке из-за его нависшей близости, но он не двигается.

— Не всегда так просто бороться. Иногда ты оказываешься в ловушке, и нет возможности сделать хороший ход.

Нико поднимает мой подбородок, мозолистые пальцы проводят по коже.

— Сражаться всегда просто, tesoro.⁸

Его пальцы поглаживают мой подбородок и касаются шеи, а затем он обхватывает рукой моё горло, нежно, как будто мы любовники. Он наклоняется ближе.

— Ты должна бороться. Бороться с ними. Бороться со мной. Ты будешь славной, если сделаешь это

— Мне не нужно с тобой бороться, — говорю я, дрожа от его близости и прикосновений. — Ты не сделал мне ничего особенного, кроме того, что испортил мебель.

— Пока.

Эти слова — угроза и обещание, и они заставляют меня дрожать.

Потом он уходит, оставляя меня с учащённым дыханием и бьющимся сильнее сердцем, и за ним тянется аромат мускуса, сосны и солёного, терпкого океанского воздуха.