Эльфийский бык 3

Глава 30 Где случается туман и в нем — всякое иное

Предрассветный туман клубился над дорогой, и Михайло Мнишек, которому не спалось, потянулся, чуя, как тело наполняется силой. Он и зевнул широко, без стеснения, а потом почесал голый живот.

Тоска…

Но контракт хороший. Давно уж у «Цмоков» таких не приключалось. Главное, и аванс клиент положил щедрый, и с премиальными обещался. Да и сама работёнка не пыльная.

Сперва на дороге постоять, изображая не то санитарный кордон, не то ещё нечто подобное.

Потом уж, после, в деревушку наведаться.

Нет, оно, конечно, не совсем законное дело, точнее совсем даже незаконное…

Франтишек подошёл со спины.

— Красота, — сказал он. — Воздух вон какой… пить можно.

Правда, сам Франтишек выдыхал отменнейший перегар.

— Когда идти, не сказано? — задал он вопрос, который беспокоил и прочих. Всё ж чем дольше «Цмоки» торчали в империи, тем больше шансов было, что их обнаружат.

А оно надо? По-хорошему сюда б вообще соваться не стоило. Но клиент обещал прикрытие.

Премию.

Надбавки.

— Сегодня. К вечеру…

— От и добре… туман, да?

— Сам не видишь? — раздражение нахлынула, оттеснив неясное беспокойство, мучившее Мнишека с момента, когда он заключил контакт.

— Туман… знаешь… а у тебя предчувствия нет, что оно как-то вот… прям душу давит. Бабка моя, как уезжал, дважды перекрестила. Всегда трижды, а тут дважды. Плохая примета. И ворона видал? Вон, сидит… — Франтишек указал куда-то в туман. — Ждёт. Попомни моё слово…

— Заткнись! — рявкнул Мнишек. И беспокойство усилилось, потому как обычная, даже поднадоевшая уже Франтишекова суеверность вдруг показалась этаким знаком.

Свыше.

На хрен.

— О, погодь… слышишь? Вроде едет кто… — Франтишек, даром что балабол, но дело знал. И автомат перекинул поудобнее, заодно уж сигнал подал.

Нет, место спокойное, но…

И звук такой от… не мотора. Мотор рычит. А это топот. Громкий такой. И с каждым мгновеньем всё громче. Вон и земля подрагивает, будто… стадо бежит? Какое, на хрен, стадо? И откуда бежит?

Куда?

— Щиты! — рявкнул Мнишек, активируя первый. Сам же отступил к преграде, под защиту пары броневиков. Пусть старые, но стадо, какое бы оно там ни было, остановят.

— Чего есть? — Джон, прозванный Британцем, потому как британцем по рождению и был, чем немало гордился, подавил зевок.

— По местам! — голос Мнишека прорезал предрассветную тишину.

— Это есть… кот!

— Скот, — поправил британца Весловский, давя зевок. — Чего вам не спится? Просто коров вон на ферму гонют.

— Какую ферму? Тут нет ферм!

— А коровы есть…

Спор оборвался тихим гортанным восклицанием, которое издал Джон. А после, не находя слов, вытянул руку, указывая куда-то в туман.

Тот постепенно становился прозрачным.

И всё же в белесых клубах его, скрывавших от глаз человеческих стадо, просвечивали зеленые огоньки. Они роились, танцевали, а ещё приближались.

А потом туман расползся рваною тряпкой.

И Мнишек осознал, что надо было слушать предчувствие. И ворон не зря сидел. И…

Первым из тумана показался огромный бычий череп с рогами, что раздавались в стороны, а потом уходили куда-то назад, почти смыкаясь над хребтиной. Череп был белый и светился зеленью, а в пустых глазницах пылало адское пламя. Потом Мнишек увидел другие кости. И другие черепа, коровьи, что выстроились следом за предводителем.

— М-матка б-боска! — воскликнул Франтишек, отчаянно крестясь.

— Зомби! — взвыл кто-то и потянулся было к пулемёту.

— Стоять! — рявкнул Мнишек. — Отступаем! К обочине… давай…

Воевать с восставшими он не подписывался! Тем паче на спине быка восседала женщина, причём одной рукой она цеплялась за выступающие ости позвоночника, а другой — придерживала автомат. Над женщиной клубилось зеленое свечение, да и в целом было похоже, что именно она управляла дьявольской тварью.

Нет уж, Мнишек не дурак, чтоб дорогу некроманту заступить.

Да и не только он пришёл к такому же выводу. Люди за спиной загомонили, спеша убраться с дороги.

Мужчину Михайло увидел не сразу, лишь когда тот вскинул руки, выпуская волну силы. И та наотмашь ударила по дороге, сметая и ограждения, и машины. Броневик, пусть старенький, но вполне себе крепкий и ходкий, просто опрокинуло, а в образовавшийся коридор бодрой рысью потянулось стадо мертвых коров.

Уже из придорожной канавы — Мнишек и сам не смог бы объяснить себе, как оказался в ней — он смотрел на эту, казавшуюся бесконечной, вереницу костей, обтянутых полуистлевшими шкурами и остатками серого мяса. Смотрел, сдерживая тошноту, не способный отвести взгляда, и молился. Пожалуй, впервые в жизни искренне молился.

Не только он.

Выбраться наёмники осмелились, когда совсем рассвело.

— А помнишь, нам говорили, — осипшим голосом произнёс Франтишек, — говорили, что место тут проклятое… что как кто ни придёт, так… мы ещё смеялись. Смеялись, да… а оно и вправду… проклятое… это… Михайло, ты не обижайся, но я… я деньги верну. Честно! Ты ж меня знаешь, что верну… почку продам, но…

— Чего?

Руки дрожали. Хотелось курить, а ведь давно уж бросил.

— Я лучше почку продам, чем в эту деревню сунусь, — Франтишек перекрестился. — И вообще… я в монастырь уйду. Наверное.

Идея вдруг показалась не такою и плохой.

В монастыре вон и стены намоленные. А ещё каменные, высокие. Монахи опять же… и некроманты в монастыри не лезут. Чего им там делать?

— Знаешь… на хрен, — Мнишек повернулся к дороге, на которой оседала пыль. — На хрен всё… я с тобой…

— Куда?

— В монастырь, чтоб его…

В конце концов, ему ещё в начале недели астропрогноз советовал пересмотреть жизненные приоритеты.

Автобусы выползали из предрассветного тумана. Разноцветные, разномастные, они всё одно казались какими-то до боли похожими. Останавливались они у рынка.

— Пришёл? — Тополев окинул Лешего насмешливым взглядом. — Это хорошо… это замечательно. На от.

И на шею Лешему повесили верёвочку с артефактом.

— Зачем? — он приподнял верёвочку пальцем.

— А чтоб у тебя мозги не отключило с непривычки. Ты ж хоть и одарённый, но поверь, лишним оно не будет.

Артефакт был явно незаконного производства, во всяком случае клейма Леший не обнаружил.

— А… чего?

— Того. Нам паника нужна? Не нужна. А люди тут нервные живут, беспокойные. Вот и приходится действовать подручными средствами.

Через ментальные подавители?

— Не бери в голову, — сказал Тополев и это прозвучало приказом. И Леший шкурой понял, что или он внемлет совету, или его прямо тут и положат.

Попытаются.

— Ага… добре тогда. А то как-то оно у вас тут… странно, что ли? И башка гудит, что с перепою.

— Вот-вот, — взгляд Тополева чуть смягчился. — Погоди чутка, оно и полегчает. В общем, расклад такой. Часам к восьми люди пойдут. Рассаживай. Смотри, у каждого будет пропуск. И дальше просто. С зеленым отправляешь в автобусы с зелёною меткой, с желтым — к жёлтым соответственно.

— А куда поедем?

— Так… в эвакуацию. Передали вон, что угроза какая-то. Хрен его знает, что за она, но приказ вышел. Мы о своих людях заботимся. В общем, по расчётам транспорта должно хватить, но если чего, пихай плотнее. Тут недалеко.

— До убежища?

Леший прикинул, что в целом Тополева он уберет без проблем. И тех четверых, что рядом держатся. Стало быть, не верит Тополев окружающему его спокойствию.

— До убежища, Лешенька, до него… а потом и сам собирайся. Вон, можешь с невестушкой своею… — он подмигнул. — И со стариками заодно уж, раз вы там сдружились.

— Да как… она ж вроде с ними. С бабкой Весны не ладится. Склочная, тварюга, — пожаловался Леший. — А старики так, прикольные… бабка вон пирожки печёт. Вкусные.

— Пирожки — да, определённо, аргумент. Ну да лады, вон, действуй…

И по плечу хлопнул.

В семь тридцать ожили громкоговорители. И над Осляпкино зазвучал бодрый женский голос:

— Внимание, внимание… объявлен режим чрезвычайной ситуации. Всем жителям надлежит к восьми часам…

Голос этот отдавался в висках ударами боли, и стало быть, подавители выкрутили на максимум.

— … взяв с собой документы и карты жителей…

Кто-то из стоявших рядом поморщился:

— Чего она орёт-то? Твою же ж…

У кого-то и кровь пошла из уха. А что они думали? Амулетики работали, но как-то вот через раз. Ибо не хрен с палёнкой связываться.

— Эй, — Лешего толкнули в спину. — К красным иди. Глыба тебе и сподмогнёт…

— Чего его… — раздался шёпот.

— А ты с Глыбой хочешь работать? Пускай вон новенький отдувается. Всё равно…

Зазвучала бодрая музыка, побуждающая к действию. А Леший задумался, справиться ли камера с туманом. И будет ли запись вообще? Вдруг да не только ментальные подавители стоят? Хотя артефакты глушить не должны, собственные ж их работают.

— Ты это… — уже знакомый тип с кривою ухмылкой сунул спортивную сумку. — Будешь сажать своих, нацепи вот.

— Что это?

— Браслетики. Не боись, сейчас дёргаться не станут.

— Это ж…

Блокираторы. Ни хрена ж себе…

— Мужик, — Лешего хлопнули по плечу. — Ты это… думай сам. Везёшь или вон едешь. А то можем устроить…

Изобразить страх сложно, особенно когда изнутри разрывает совсем иное чувство — желание вырвать глотку этому ублюдку, который совершенно точно понимал, что тут происходит.

Понимал и участвовал.

Возможно, что не впервые.

— Понял, — Леший забрал сумку. — Не подведу.

— От и правильно, — его ободряюще хлопнули по плечу. — Мужик ты вроде толковый… так что держись нас и будешь в шоколаде.

Главное, чтоб со звоном часов этот шоколад дерьмом не обернулся. Но тут уж Леший лично проследит, чтоб никто не ушёл. Он закинул сумку на плечо и пошёл к автобусам, заодно уж обходя собравшихся охранничков, чтоб камера взяла всех. Потом пригодится.

— Внимание, внимание… — снова пронеслось над рынком. — Просим соблюдать спокойствие…

И люди потянулись. Но солнечный свет не растопил туман, как оно обыкновенно бывает. Скорее даже наоборот, тот сделался густым и непрозрачным, что твой кисель. И в этом тумане медленно проступали фигуры людей, двигавшихся одинаково-заторможенно, словно и сейчас пребывали они в глубоком сне. При входе на рынок бестолковую эту толпу разделяли, передавая друг другу на руки. И действовали тополёвцы достаточно сноровисто, показывая, что в целом процесс им знаком и понятен.

— Лёшенька, доброе утро, — сказала Софья Никитична, которая появилась в очередном своём бархатном костюмчике, нежно-лазоревого цвета. Шла она, опираясь на руку Глыбы. Тот выглядел совершенно прежним, то есть довольно-таки живым и в достаточной мере мрачным, чтоб ни у кого не возникло желания поздороваться. Напротив, стоило Глыбе появиться, как вокруг его, да и вокруг Лешего образовалось пустое пространство.

— Доброе, Софья Никитична, — Леший сумку открыл. — Вот… я защёлкивать не стану. Но пока, пожалуйста…

— Ах, не волнуйся, — она выбрала браслетик и скривилась. — Господи… вот к серьёзным делам люди готовятся, а на такой ерунде экономят! Класс пятый-четвертый подавят, для остальных…

— Софочка, ты как всегда, права… — князь Чесменов со спокойной душой надел браслет. — Но в защиту скажу, что маги уровня третьего и выше встречаются крайне редко. Так что, можно сказать, им просто не повезло…

— Максимушка, постой с Лешенькой, — приказала Софья Никитична, пытаясь подняться. — И автобус такой, словно того и гляди развалится… нет, это просто непорядочно! Везут людей в последний, как им кажется, путь… могли бы и транспорт выбрать поприличней. Извините… сила в движение пришла, вот и ворчу.

— Какая?

— Тёмная, — Софью Никитичну Глыба просто поднял и аккуратно поставил на верхнюю ступеньку. — Вы видите туман?

— Вижу, — согласился Леший.

— Вот он и есть материальное воплощение…

— Но он же белый. А сила… тёмная. Почему туман тогда белый?

— Лёшенька, — на него посмотрели с укоризной. — Вот… вы как маленький, право слово. Ещё спросите, почему я не в чёрном!

— Не буду. Вам лазоревый к лицу.

— Это морская бирюза.

— Извините. В тумане недоразглядел слегка.

Меж тем на площади заворчал и тронулся первый из автобусов. Но перед ним на дорогу выполз военный джип, мощные фары которого взрезали туман, осветив дорогу.

— Не волнуйтесь. Далеко не уедут, — сказал Чесменов, тоже забираясь в автобус. — Они на выезде пост установили. Там водителей и примут, и поменяют. Кстати, я взял на себя смелость направить ваших людей к ферме… а ты что здесь делаешь, егоза?

Только сейчас Леший заметил в автобусе Даньку.

И Весняну.

Что за… они ж вчера договорились, что и Данька, и Весняна, которой сегодня выходной дали, останутся в доме. Как только автобусы уйдут, начнётся зачистка. И Чесменов клялся, что Весняну с Данькой эвакуируют в безопасное место.

— А мы пришли! — сказала Данька и показала язык. — Мама сказала, что надо ехать! Что вода зовёт. И помощь понадобится.

— А как вы… прошли? — Леший сам осматривал автобус, в том числе и под сиденья заглянул — мало ли, какие там сюрпризы могут быть. Так вот, автобус был пуст, не считая водителя, который к проверке, да и к Лешему в целом отнёсся с полным равнодушием.

Дальше Леший стоял у автобуса.

И вот…

— Так, вода же, — сказала Весняла и взяла из руки браслет. — Вода на многое способна. Особенно если силы есть.

И улыбнулась так… спокойно-спокойно.

— Не дело это…

— Эй, ты чего там возишься? — из тумана появился тот, кто в отсутствие Глыбы явно попытался занять место главного. — Что, дурят?

— Нет, — Леший застегнул браслет на руке Весняны. — Мы тут просто… о своём.

— Потом поваляешь…

— Чего… — прогудел вдруг голос Глыбы. — Надо?

— Ничего! — мужик тотчас отступил. — Так… решил проверить… новенького… сколько? Сейчас ещё подойдут… а ты пока гляди, чтоб не разбежались.

— Вали, — мрачно сказал Глыба и так, что даже у Лешего появилось острое желание свалить. И главное, что от фигуры Глыбы повеяло иною силой.

Повторять не пришлось.

— Давай сниму… — Леший потянулся к браслету, чтобы подцепить его. Но Весняна покачала головой и сняла сама.

— Как…

— Вода, — она раскрыла ладонь и туман, коснувшись её, обратился тонкими стуйками. — Вода — это сила. И ты поделился. Теперь у меня, пусть не прежняя, но много. И у Даньки просыпаться начала. Её и раньше тянуло-то… постоянно на болото сбегала.

На болото…

— Она чуть не утонула там! — не удержался Леший, хмурясь.

Струйки воды сплетались в косу, а та стекала с ладони и растворялась туманом.

— Утонула? — брови Весняны приподнялись. — Нет, это вряд ли. Водяничка, даже если сила не проснулась, никогда не утонет.

— Там трясина была! Один шаг и…

— И она никогда бы его не сделала. Она же слышит воду. И где трясина знает. И безопасную дорогу с лёгкостью на любом болоте найдёт. А если и оступится, то вода её поддержит.

Вот же ж…

— И… что это было?

— Извини, — Весняна смутилась. — Она мне как-то не рассказывала… думаю, просто любопытство. Интересно стало. Или познакомиться захотела. Или… она не хочет, чтобы я уходила. И к тётке не хочет.

И как любой ребенок стремится сохранить свою маленькую семью.

— Я… поговорю с ней. Она извиниться.

— Да не надо, — Леший давно себя не ощущал так… странно. Вроде и дурак дураком, а вроде и обижаться не за что. — Ребёнок же… и к лучшему оно получилось.

— К лучшему…

— Погоди, — он не позволил пальцам выскользнуть из его руки. — Обещай, что хотя бы рисковать не станете? Тут… на выезде… этих вот примут. А мы дальше пойдём. Мы высадим вас, добре?

— Нет.

— Почему⁈

— Потому что если у вас не получится, то будет не важно, где мы находимся, — спокойно ответила Весняна.

— Тогда… тогда… выходи за меня замуж, а?

— Ура! — пискнула Данька, высунув голову. — Я ж говорила, что предложит…

— Юным леди не стоит подслушивать разговоры взрослых. А если уж они это делают, то стоит озаботиться тем, чтобы их в подслушивании не уличили… — наставительно произнесла Софья Никитична.

— Сейчас? — Весняна ответила тихо, но Леший всё одно услышал. И плечами пожал: почему бы и нет.

— Если вдруг, то хоть помру женатым…

— Нет, — тонкие пальцы её ухватили за руку. — Но… обратного пути не будет. Понимаешь?

— Понимаю.

— И… и что у меня дочь.

— Заметил как-то.

— И ты хороший. Сильный. Любая из сестёр с радостью за тебя пошла бы.

— Ну… так-то, думаю, у твоих сестёр сейчас выбор будет и без меня-то. И вообще, мне ты нужна, а не в принципе водяница. Ясно?

Кивок.

— Между прочим, — князь Чесменов наблюдал за происходящим, пожалуй, даже с некоторым умилением, если он вообще на этакие чувства способен. — В особых обстоятельствах я могу засвидетельствовать заключение брака. И моё свидетельство будет иметь юридическую силу.

— Вот. Отлично всё складывается.

— А платье⁈ — Данька высунула голову. — Белое? И розы… я хочу веночек из роз! И лепестки чтоб кидать!

— А белым платьем и розами мы, дорогая, озаботимся позже, — произнесла Софья Никитична тоном, который возражений не терпел. — Выбор белого платья — дело ответственное и не в тряском автобусе им заниматься. Поэтому настоящую свадьбу всё же устроим… слышишь, Яшенька?

— Слышу, — показалось, что голос князя чуть дрогнул.

Показалось.

— С превеликой радостью! — Чесменов даже улыбку изобразил. И тише добавил: — Учись, как надо правильно отвечать жене…

— А у вас немалый опыт, — не удержался Леший и руку отпустил-таки. — И если так… то… клянусь… что там надо?

— Ничего, — Весняна качнула головой, а потом протянула шар из тёмной воды. — Вот… возьми. И просто слово… вначале было слово.

И слово было сказано.

А ещё Леший не сомневался, что это слово было услышано.