Эльфийский бык 3

Глава 36 В которой говорится о любви и ещё немного о правильности поступков

— Стоять! — резкий окрик заставил Семена замереть. Он осторожно обернулся, чтобы увидеть Юлиану. В старых Алёнкиных штанах и клетчатой рубашке так выглядела такой… такой вот.

Хорошей, в общем, выглядела.

Только щурилась почему-то.

— А ты это куда собрался? — поинтересовалась она.

— Так… мир спасать! — Семён указал на задний двор, на котором стремительно меняли свой облик коровы. Очищенные от остатков плоти, выкупанные, они не внушали больше ужаса, скорее некоторую печаль, будто Семён был виноват в том, что с ними случилось. — С гвардией пойду… ну, поддержать там.

Коров расписывали.

Рядом с Бером стояли два ведра — одно с голубою краской, которую Петрович отжалел, пусть и ворчал, что не дело это, тратиться на всякую ерунду, а другое — с серебрянкой. Её уже принёс сам Семен, которому Мишка пожаловался, что серебра не хватает.

Что, мол, цвета боевых пловцов — это серебро и лазурь.

И когда без серебра — это не цвета пловцов, которые ныне гвардия, а чистая гжель. Теперь выходило неплохо. Сдобренная серебрянкою, краска ложилась на кости сложными узорами.

Красиво.

— А я? — поинтересовалась Юлиана и прищурилась ещё больше.

— А ты тут останешься, — Семен начал понимать. — Вон… с Анькою. Там, может, война ещё будет.

— И история.

— Ну, историю я тебе и тут создам! Это легко. Хоть десять. Я с малых лет вляпываюсь, считай, каждый день.

— Ты не понял, — рука Юлианы вцепилась в пуговицу. — Я поеду с вами.

— Нет!

— Там будет не война, а сенсация! Такая… да такая один раз в жизни случается! Чтоб Древнее зло… ты мне сам обещал древнее зло! И где оно?

— Это… так… просыпается. Оно ж спало. Сама знаешь, каково это, когда спишь, спишь… потом замаешься просыпаться. А как проснётся, так и восстанет. И я тебя к нему сразу вот отведу! Прям совсем сразу! Честное слово!

— Сейчас.

— Зачем?

— Ну… — Юлиана потупилась. — Меня вон уволили… приказ пришёл.

Это она когда успела? Или когда на сосну лазила? Точнее они вдвоём с Анькой лазили и там сидели, чего-то загружая и выгружая. Потом опять лазили. И снова.

Вроде уже с роликами, что надо потихоньку выпускать, чтобы паники не было.

Семен затряс головой.

— Юль… это опасно!

— Да я понимаю. Я не собираюсь в пекло лезть! Я так… тихонько… общие планы возьму. Для истории… сам посуди, когда ещё такое выпадет?

Кто-то из гвардейцев, забросивши на спину корове расшитое покрывало, прогарцевал мимо. И Семен согласился, что такое — вряд ли ещё раз когда-нибудь будет.

— Это ведь… это даже не шанс прорваться на телевидение… да оно вообще отмирает в нашу-то эпоху. У нас с Анькой после выпуска утреннего за час вдвое просмотры взлетели! Ролик точно завирусился… а подписчик так и идёт! И если дальше, то я и без телевидения смогу… но вот там… там даже если зацензурят…

— Чего?

— Сомневаюсь, что эти съёмки куда-то да выпустят. Но я их сделаю! Семен, я… я действительно их сделаю! Не возьмёшь, так сама поеду. Пешком пойду. Поползу, побегу… не знаю, как, но я там буду!

И главное, решительность такая, что сомнений не остаётся.

Точно будет.

И побежит. И пойдёт. И поползёт.

— А замуж выйдешь? — поинтересовался Семен. — За меня?

— Вот так вот?

И голову склонила.

— Ага… я ж тебе ещё вчера намекал.

— Так это намёки были?

— Ага. Только Алёнка, ну, сестрица моя, она сказала, что надобно прямо спрашивать. Что вы, бабы, не всегда намёки понимаете. Ну вот и спрашиваю.

— Если отвезёшь — и выйду, и детей рожу, — пообещала Юлиана, почему-то заливаясь краской. — Только… и ты подумай. Я ж не изменюсь. И не успокоюсь. И дома сидеть, борщи варить — это не для меня… совсем не для меня…

— Борща я и сам сварить могу.

— Серьёзно?

— А то… Алёнка ж одна, а нас пятеро. Вот батя и говорил, что беречь надобно и вообще… у неё коромысло есть. Знаешь, какое тяжёлое? Тут не то, что борща готовить научишься, тут смысл жизни обретёшь. Кстати, я и голубцы умею, и котлеты…

— Тогда тем более согласна. Значит… отвезёшь?

— Отвезу, — Семен сгрёб эту смешную женщину, которая готова была рисковать собой ради какой-то ерунды. И мелькнула мыслишка отвезти, но куда-нибудь… не туда.

Перемолвиться парой слов с эльфом, который что-то втолковывал то ли Менельтору, то ли Мишке, что стоял с быком в обнимку. То ли просто вещал… он бы не отказал.

И правильно так.

Наверное.

Или нет?

Она ж не простит… зато живая останется. И что выбрать?

Как?

Голова загудела. Это врут, что если большая, то думать легко.

— Ты ж не обманешь? — Юлиана что-то такое ощутила и за руку взяла. — Не вздумай мне врать!

— Не обману, неугомонная… сейчас вот схожу… надо будет взять кой-чего… чтоб тебя там не пришибли ненароком.

Браслет он ещё когда сотворил.

Пусть и без особой надежды, что когда-нибудь да найдёт ту, которой подарить можно, но ведь сделал. Из серебра выковал, украсивши узором из листьев папоротника и камнем лунным.

И Алёнке отдал, чтоб зачаровала.

И…

У дома столкнулся со Стасом, который примерял такой же браслет на тонкую руку скрипачки и что-то ей тихонько говорил. Та вроде слушала, но глядела при том куда-то в сторону, задумчиво, мечтательно улыбаясь.

А потом кивнула.

И взяла скрипку.

Коснулась смычком струны, и над домами пролетел тонкий нервный звук. А потом второй и третий, сплетаясь в единую мелодию. И в голове окончательно прояснилось. И ясно всё стало. Предельно ясно.

Ну да, спрятать куда или вот запереть, безопаснее, конечно.

Только неправильно.

Совсем неправильно.

— Хорошо играет, — сказал Семен бледному пареньку, устроившемуся на лавке. Тот кивнул и улыбнулся, светло-светло.

А потом руку протянул, и Семен отдал браслет, хотя никому-то прежде, даже братьям, не позволял коснуться. Тут же сам вон вложил.

— Красивый, — сказал парень. — Счастья… у вас всё получится. Должно. Если глупостей не наделаешь.

Это, пожалуй, можно было счесть хорошим предзнаменованием.

— Братец… — Стас окликнул уже на выходе со двора. — Идёшь?

— Да… а ты?

— Останусь. Отведу Аэну к Вельяминовым. Да и в целом пригляжу. Нельзя бросать без присмотра.

Да. Наверное. Точнее так оно и есть. Нельзя. И хорошо, что Стасик имеется, на которого этот самый присмотр возложить можно. И по-хорошему самому бы остаться тоже. Но он ведь обещание дал. А нехорошо слово рушить. И потому Семен сказал:

— Вы там… если чего… танк берите. Только он всё одно чутка недоделанный…

— Алён, может, всё-таки гвардию вызвать? — Сашка чувствовал себя крайне неловко. И уходить надо было, и оставлять усадьбу так, без защиты, нехорошо.

Тут ведь женщины одни.

Ну да, старший из братьев-Сабуровых остаётся. Петрович. И ещё пяток бойцов, которые раскладом не слишком довольны, но не спорят.

Симаков вот тоже диспозицию знает и пару бригад отправит, чтоб дороги перекрыли, а то мало ли, кто по ним шляется. Но всё равно…

Сердце не на месте.

— Зачем нам гвардия? — Алёнка серьёзность ситуации понимать отказывалась. — Что мы с нею делать будем? Нам вон, коров надо выгонять…

— Может…

— Не может, Саш. Они волнуются. И поверь, они сумеют постоять за себя. Как и девочки. Я теперь тоже многое могу… чужие это место просто-напросто не найдут. А вот ты… ты осторожней там, хорошо?

— Хорошо.

— И коня слушайся.

— Это как-то странновато звучит.

— Просто он древний. И в битвах больше твоего понимает.

— Зато с полчищами врагов разберусь и свадьбу сыграем, — пообещал Сашка, поскольку надо было что-то сказать, а ничего больше в голову и не приходило. — Так что готовься.

— Погоди, — она удержала за руку. — Ну и куда ты так торопишься?

— Время… вон, к полудню. А почему, кстати, в полдень-то? Не в полночь?

— В полночь людей собрать куда сложнее. А тут всё понятно, солнце в зените, можно начинать. Нно не бойся, успеете. Я тропу закреплю, выйдет и куда надо, и когда надо… только ты всё равно себя побереги.

— Поберегу.

— И доспехов нет, — Алёнка нахмурилась, а Сашка пожал плечами. Ну да, как-то вот конь имеется, дружина верная тоже, а доспехами не разжился.

Надо было Волотова попросить, может, чего б и подшаманил. Наверное, ещё и можно, Бер с коровами возится, но тратить его силы ещё и на доспех… нет, как-нибудь обойдётся Сашка.

С коровами тоже дурь.

Надо было бы остановить. Сашка и хотел, но Бер отмахнулся, мол, он себя отлично чувствует и силы у него восстанавливаются сейчас быстро. Да и уходит их куда меньше.

В общем…

Нет, доспех — это всё же лишнее. Обойдётся Сашка и без него.

— Погоди, — Алёнка отступила, разглядывая. — Нет… как-то оно без доспеха…

— Несолидно? — уточнил Сашка. — Я ж в отпуск хотел, а не полчища врагов повергать. Отпуском полчища врагов запланированы не были. Поэтому и не захватил как-то… теперь, если снова в отпуск пойду, буду брать и доспех. На всякий случай.

Да, вид у него определённо не тот.

Майка.

Джинсы. И кожанка. Но что уж теперь.

— Куртку сними, — попросила Алёнка. — А то неудобно будет.

Она наклонилась и зачерпнула из ведра горсть воды, поднесла её к губам, дунула, зажигая в воде золотые искры. А потом протянула Сашке.

— И ты дай силы. Каплю всего.

Капли не жалко. Но и от неё вода закипает, а потом взлетает тончайшей золотою лентой, которая падает на плечи, чтобы растечься поверх одежды тончайшей сияющей плёнкой.

— А ты можешь доспех представить? — поинтересовалась Алёнка, морща лоб. — Какой-нибудь такой… чтоб тебе нравился.

Сашка как-то даже растерялся. Нет, в Оружейной палате ему бывать доводилось, но всё же доспехи он пристально не разглядывал.

Хотя…

Не в оружейной, но в сокровище императорской имелся один, который как раз и разглядывал, и трогал, и даже примерить мечтал. И память послушно подсказала картинку, а в следующее мгновенье на плечи упала тёплая тяжесть кольчуги.

— Это… — Сашка вытянул руку, разглядывая рукав, сплетенный… или это не плетение? Как это вообще называется? И из чего оно? Не железо, то было бы неудобно на голую кожу. — Это что?

— Ну… я же берегиня, — Алёнка развела руками. — А когда-то давно беречь мужчин было куда сложнее. Вечно вам на месте не сидится. Вот и придумали заклятье… капля твоей силы, капля моей. Его не возьмёт ни сталь, ни пламя, ни вода… тьма тоже бессильна. Да и сама она отступит пред светом.

— И как надолго его хватит?

— Пока есть силы. У тебя. У меня. А я их от земли черпаю… и раз ты слово дал, то от твоей тоже, — она хитро улыбнулась.

А Сашка, прикинувши размеры Империи, согласился, что да, черпать можно прилично. И доспех, стало быть, не раствориться в самый ответственный момент.

— Только откуда… где ты видел такой? — пальчики берегини скользнули по мягким колечкам, которые больше походили на чешую. — Это… драконий доспех, видишь?

Шлем был украшен раззявленной пастью зверя. При толике воображения того действительно можно было за дракона менять. Драконы же свернулись на тяжёлых пластинах, что защищали плечи.

— Так… у нас сохранился подобный… от прадеда, вроде. Или прапрадеда… по легенде тот умел драконом оборачиваться…

Сашка запнулся, поглядел в глаза и уточнил.

— Или это не легенда?

Алёнка смущённо пожала плечами:

— Так-то не скажу, чтоб прямо наверняка, но крылатых змеев давно на этой земле не видали. И если вдруг… доспех тем и хорош, что с тобою обернётся.

— В смысле?

— Ну, если вдруг нужда придёт драконом стать…

— А как⁈

Нужды не было, но появилось желание. Острое такое вот. Прям свербящее.

— Не знаю… только осторожней. Змеи, они… они не всегда с собой совладать способны. Ты, главное, помни про себя. Иа про меня тоже помни.

Вот глупая… как её забыть можно?

Особенно, если поцеловать на прощание…

Окинув взглядом войско, Александр подумал, что иные желания надо высказывать аккуратнее. Повоевать ему хотелось… славы, подвигов… будет слава.

Такая, что вовек не отмоешься.

Вон, распластавшись на огромном медведе, делая вид, что её тут вовсе нет, репортёрша старательно снимала. Может, и на телефон, но телефон-то хороший.

Отличный даже телефон.

Всё возьмёт, и расписанных в серебро и лазурь умертвий, возглавляемых быком, и мрачного сосредоточенного Павла Кошкина, на быке восседавшего, и Менельтора с Найдёновым на загривке, и стяг императорский, на ветру реющий, и водяничек, и коня, который в отличие от Александра чувствовал себя неплохо. Стоит, шею выгнул, грива туманом растекается, золотая упряжь — лучше не уточнять, откуда та взялась — сияет.

И самого Александра.

Бойцы стоят подле коров. Так и просятся на историческое фото, чтоб в лучших традициях. И девица не выдерживает, слезает со спины медвежьей, чтобы сделать пару снимков, а потом снова карабкается.

Надо бы речь сказать, пока вон под копытами быка тропа открывается, дрожит, размывает реальность. И люди вон ждут, смотрят. А в голове пусто.

Раньше речи писали.

Пресс-служба. И пара секретарей, которые редактированием занимались… а теперь вот один он. На коне и во главе войска… как мечталось.

Да, определённо мечтать надо аккуратней.

— Мы… собрались… — голос зазвучал неожиданно мощно безо всякого усиления. — Чтобы защитить родные поля… и вообще… тёмные силы того и гляди проснуться, чтобы нас злобно гнести. Но мы этого не допустим.

Нестройный хор голосов говорил, что задача в целом понята и принята.

— Сейчас основной удар примет на себя гвардия… наша задача — зайти с тыла и, как подобает засадному полку…

В горле запершило, но чей-то звонкий голос продолжил:

— И засадить с разбегу!

— Найдёнов! — рёв Черноморенко потонул в одобрительном гомоне бойцов.

— Пошло, но точно! — Александр понял, что волнение отступает. — В общем… вперёд! Покажем им, как надои срывать…

Он надеялся, что запись шла без звука, впрочем, надеялся скорее по инерции. Меж тем бык топнул ногой и по земле пошла волна дрожи. Вспыхнули золотом рога и Менельтор сделал шаг.