Живым или Мертвым

Глава 10

— Будь оно проклято! — чуть слышно пробормотал, обращаясь к своей утренней чашке кофе, бывший президент Соединенных Штатов Джон Патрик Райан.

— Что случилось, Джек? — осведомилась Кэти, хотя ей было известно, в чем дело. Она обожала своего супруга и давно привыкла к тому, что когда что-то овладевало его вниманием, он становился похож на пса с костью из пословицы. Это свойство делало его хорошим разведчиком, еще лучшим президентом, но не всегда способствовало взаимоотношениям с окружающими.

— Этот болван Килти совсем уже ни черта не соображает. И, что еще хуже, даже не хочет соображать. Вчера угробил двенадцать морских пехотинцев в Багдаде. И знаешь, каким образом? — Кэти Райан промолчала: она-то отлично знала, что вопрос риторический. — Потому что кому-то из его штаба взбрело в голову, что морские пехотинцы с заряженным оружием — это, видишь ли, плохая пропаганда! Черт возьми, когда имеешь дело с людьми, которые в тебя целятся, тут не до пропаганды. И кончилось дело тем, что ротный командир погнался за плохими парнями и уложил шестерых из них, прежде чем получил приказ вернуться.

— От кого?

— От командира батальона, который, вероятно, получил указание от командира бригады, а тот — от кого-нибудь из безмозглых юристов Килти, которых тот насовал во все штабы и командования. Но самое худшее — что его это нисколько не тревожит! По-видимому, раз бюджетный процесс идет своим чередом, то на свете нет ничего важнее этих долбаных деревьев в Орегоне и суматохи вокруг них, и он, похоже, решил полностью сосредоточиться на этом деле.

— Джек, но ведь, как бы там ни было, масса народу страшно переживает по поводу состояния окружающей среды, — сказала мужу профессор Райан.

Килти! — молча кипел Джек. Он должен был это предвидеть. Из Робби получился бы замечательный президент, но, опять же, никто не учел того, что у старого мерзавца-куклуксклановца, который до сих ожидает своей участи в камере смертников миссисипской тюрьмы, окончательно съедут мозги. В тот день Джек находился в Овальном кабинете — чем же он занимался?.. Шесть дней до выборов, и Робби, по всем опросам, шел впереди с большим отрывом. Переигрывать что-то уже не было времени, все пошло вразнос, Килти оставался единственным из весомых кандидатов, а все голоса, предназначавшиеся для Робби, пропали впустую. Очень многие избиратели попросту остались дома, не зная, что решить. Килти, президент «на безрыбье», выборы для проформы…

Переходный период оказался еще хуже, хотя в это почти невозможно поверить. Панихида, проходившая в баптистской церкви отца Джексона в Миссисипи, стала для Джека одним из самых неприятных за всю жизнь воспоминаний. СМИ глумливо обсасывали проявленные им эмоции. Считается, что президенты не должны отличаться от роботов, но Джек был не из таких людей.

И для этого у него, черт возьми, были весьма серьезные основания.

Именно здесь, в этой самой комнате, Робби спас жизнь не только ему, но и его жене, его дочери и его тогда еще не родившемуся сыну. Джек мог чуть ли не по пальцам пересчитать все случаи, когда он испытывал настоящий гнев, но, когда речь касалась этого несчастья, он всякий раз мог взорваться, словно Везувий в особенно неудачный для окрестных жителей день. Даже отец Робби говорил тогда о прощении, и это неоспоримо доказывало, что преподобный Хозия Джексон был как человек намного лучше, чем когда-либо мог надеяться стать он сам. Так какой же участи заслуживал убийца Робби? Пожалуй, двух-трех пуль в печенку… от этого он будет исходить кровью пять, а то и десять минут, непрерывно вопя от нестерпимой боли…

Но едва ли не хуже всего было то, что, согласно слухам, нынешний президент заморозил все вынесенные в США смертные приговоры. Его политические союзники уже вовсю лоббировали для него эту акцию в средствах массовой информации, готовили демонстрацию в защиту милосердия на вашингтонской Молл. Причем они никогда не упоминали о милосердии к жертвам убийц и похитителей, но тем не менее они боролись за воплощение в жизнь своих глубинных убеждений, и за это Райан их по-настоящему уважал.

Бывший президент глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Ему нужно было браться за дело. В своих мемуарах он уже преодолел два года и приближался к финишной прямой. Работа шла быстрее, чем он ожидал, несмотря даже на то, что он одновременно составлял закрытое приложение к своей автобиографии, которому предстояло увидеть свет лишь через двадцать лет после его смерти.

— Где ты? — спросила Кэти, думая о своем распорядке дня. На сегодня у нее были запланированы четыре операции по лазерной коррекции. Прикрепленная к ней группа Секретной службы до сих пор продолжала проверять пациентов — чтобы никто не смог пробраться к ней с пистолетом или ножом. Подобный случай был настолько невероятным, что Кэти давно перестала думать о такой возможности. А может быть, она не думала об этом, потому что была уверена, что охрана такого не допустит.

— А?

— В книге, — пояснила жена.

— Последние месяцы. — Его налоговая и финансово-бюджетная политика, которая неплохо работала до тех пор, пока Килти не ударил по ней, как из огнемета.

А теперь Соединенные Штаты Америки едва стояли на разъезжающихся ногах при президентстве (или вернее будет сказать: царствовании) Эдварда Джонатана Килти, представителя аристократии, родившегося с серебряной ложкой во рту. Когда-нибудь положение вещей исправится, народ позаботится об этом. Но разница между бандой и толпой состоит в том, что у банды есть предводитель. Народу это, в общем-то, не нужно. Народ может обойтись без этого, потому что предводитель все равно так или иначе появляется. Но кто его выбирает? Народ. Но народ выбирает кандидатов из предложенного ему списка, а уж отбор для этого списка каждый должен проходить самостоятельно.

Зазвонил телефон. Джек поднял трубку.

— Алло!

— Привет, Джек. — Голос оказался хорошо знакомым. Глаза Райана сверкнули.

— Привет, Арни. Как дела в академии?

— Ты и сам отлично представляешь. Видел утренние новости?

— Насчет морских пехотинцев?

— И что ты думаешь? — спросил Арни ван Дамм.

— Мне это не очень-то понравилось.

— Я думаю, все даже хуже, чем кажется на первый взгляд. Репортеры о многом умалчивают.

— А когда они говорили всю правду? — мрачно осведомился Джек.

— Нет, дело не в том, что они так любят умалчивать, но у некоторых из них все же сохраняется честность. С Бобом Хольцманом из «Пост» случился приступ угрызений совести. Он позвонил мне. Хочет поговорить с тобой, узнать твое мнение — без диктофона, конечно.

Роберт Хольцман из «Вашингтон пост» был один из тех немногих репортеров, которым Райан почти доверял, во-первых, потому, что он всегда был откровенен с Райаном, а во-вторых, потому, что он был в прошлом офицером военно-морского флота и имел классификационный индекс 1630, которым в ВМФ обозначали офицеров разведки. Пусть он расходился с Райаном во мнениях по большинству политических вопросов, но, несомненно, он был честным человеком. Хольцман был неплохо осведомлен о прошлом Райана, но не стал ничего публиковать, хотя из всего этого можно было бы слепить не одну смачную историю и, возможно, даже сделать карьеру. С другой стороны, нельзя было поручиться в том, что он не бережет эти сведения для книги. Хольцман написал несколько книг — одна из них даже стала бестселлером, — и неплохо заработал на них.

— И что ты ему сказал?

— Пообещал спросить тебя, но предупредил, что ты, вероятнее всего, скажешь не просто «нет», а «черта с два».

— Арни, я с симпатией отношусь к этому парню, но ведь бывшему президенту не следует смешивать с грязью своего сменщика…

— Даже если он — не что иное, как никчемный кусок дерьма?

— Даже в этом случае, — мрачно отозвался Джек. — Пожалуй, даже тем более в этом случае. Постой-ка. Мне казалось, что он нравился тебе. Что случилось?

— Может быть, я слишком долго ошивался рядом с тобой. А теперь у меня возникло дурацкое ощущение, будто от характера тоже что-то зависит. А не только от ловкости в политических маневрах.

— Арни, в этом он чертовски силен. Даже я не могу не отдать ему в этом должного. Ты, наверно, хотел зайти поболтать? — спросил Райан. Действительно, зачем еще Арни мог позвонить в пятницу утром?

— Ну… да. Выходит, я не так уж ловок.

— Ты же знаешь — в моем доме тебе всегда рады.

— Как насчет вторника? К обеду? — вполголоса предложила Кэти.

— Как насчет того, чтобы пообедать с нами во вторник? — спросил Джек. — Можно будет остаться на ночь. Я предупрежу Андреа, что ты приедешь.

— Да уж, пожалуйста. Я всегда немножко побаиваюсь, как бы меня не застрелила женщина, а уж когда имеешь дело с такой мастерицей, раной в мякоть не отделаешься. Значит, увидимся около десяти.

— Отлично, Арни. До встречи.

Джек положил трубку и поднялся, чтобы проводить Кэти в гараж. Кэти прибавила в классе. Теперь она ездила на двухместном спортивном «Мерседесе», хотя недавно призналась, что соскучилась по вертолету, который доставлял ее в больницу Хопкинса. С другой стороны, ей нравилось играть в автогонщицу, пока прикрепленный к ней агент Секретной службы Рой Олтман, в прошлом капитан 82-го авиадесантного полка, дрожал за свою жизнь на пассажирском сиденье. Серьезный парень. Он стоял возле машины, из-под расстегнутого пиджака виднелась большая кобура.

— Доброе утро, доктор Райан, — приветствовал он свою подопечную.

— Привет, Рой. Как ребятишки?

— Отлично, мэм, спасибо. — Он распахнул дверцу с водительской стороны.

— Успехов в работе, Джек. — И обычный утренний поцелуй.

Кэти устроилась на сиденье, пристегнула ремень безопасности и разбудила двенадцатицилиндрового зверя, скрывавшегося под капотом. Потом она помахала и задним ходом выехала из гаража. Райан проводил взглядом машину, устремившуюся по выездной дороге, где ее поджидали две машины сопровождения — передовая и замыкающая, — и повернулся к кухонной двери.

— Доброе утро, миссис О’Дей.

— И вас с добрым утром, мистер президент, — ответила специальный агент Андреа Прайс О’Дей, начальница охраны. У нее был двухлетний сын по имени Конор — не по возрасту бедовый мальчишка. Отцом Конора был Патрик О’Дей, старший инспектор по особо важным делам при директоре ФБР Дэне Мюррее — еще одной ключевой креатуре Джека, — которому Килти пока что не смог серьезно испортить жизнь, поскольку ФБР не принимало участия в политическом футболе (по крайней мере, считалось, что не должно принимать).

— Как малыш?

— Прекрасно. Правда, у него никак не складываются отношения с горшком. Как увидит — в слезы.

— Джек вел себя точно так же, — сообщил, рассмеявшись, Райан. — Во вторник к нам приедет Арни. Часов в десять утра. Будет обедать и останется ночевать.

— Что ж, думаю, с ним обойдемся без тщательной проверки, — ответила Андреа. И все равно они проверят его номер социального страхования по национальной базе данных о преступности — на всякий случай. Секретная служба мало кому доверяет, даже и своим коллегам. Особенно после случая с Арефом Раманом.[6] Тогда в Службе начался самый настоящий переполох. Но ее муж успешно справился с ситуацией, а Раману предстояло отбыть долгий, очень долгий срок в федеральной тюрьме во Флоренсе, в Колорадо. Тюрьма Флоренс считалась самым страшным из всех федеральных мест заключения, охранялась лучше любой другой тюрьмы строгого режима. Подобным слухам способствовало то, что она была построена на твердых скалах и в значительной части уходила под них. Постояльцы Флоренс видели солнце разве что на экранах черно-белых телевизоров.

Райан вошел в кухню. Он мог бы задать еще много вопросов. Секретной службе было ведомо немало тайн. Он мог бы даже получить ответы, потому что ему тоже довелось быть на посту президента, но он просто не хотел этого делать.

К тому же у него была работа, которой следовало заняться. Он налил себе еще чашку кофе и отправился в библиотеку заканчивать 2-й раздел 48 главы «Джордж Уинстон и налоговая система». Эта самая система отлично работала до тех пор, пока Килти не решил, что не все вносят в нее «должный и подобающий вклад». О том, какой вклад нужно считать «подобающим», естественно, мог судить один лишь Килти.