Живым или Мертвым

Глава 39

Им пришлось привыкнуть не таиться, вести себя так же, как самые обычные люди, пришедшие в самое обычное парижское кафе, чтобы перекусить днем. День был пасмурный, моросил дождик, и это тоже работало им на руку. В ресторане, кроме них, было лишь двое посетителей — молодая пара, устроившаяся под зонтиком за соседним столом.

Ибрагим научил их правильно одеваться — так же, как французы, принадлежащие к среднему классу, — и ходить в таком виде постоянно. Они разговаривали по-французски и, хотя все исповедовали ислам, молились дома, очень редко посещали мечеть и, конечно, не бывали на службах, которые проводили самые радикальные и харизматичные имамы, находившиеся под постоянным наблюдением французских полицейских агентств.

Встречи на людях и обычная манера разговора позволяли им не устраивать тайных собраний в тесных помещениях, которые грамотные полицейские без особого труда могли обнаружить и снабдить подслушивающими устройствами. Легко заметить, как люди встречаются на открытом воздухе, но практически невозможно подслушать и записать их разговоры. Тем более что почти каждый житель Франции имеет постоянных сотрапезников, с которыми встречается во время обеденного перерыва. Насколько многочисленна ни была бы французская полиция, насколько хорошо ни финансировали бы ее, все равно она была не в состоянии непрерывно следить за каждым в своей нечестивой стране. Постоянно находясь на виду, делаешься незаметным. Тех, кто пытался вести себя по-другому, часто ловили и даже убивали. Особенно в Израиле, где полицейские агентства работали очень эффективно, поскольку имели возможность неограниченно швыряться деньгами. Желающих подзаработать на продаже информации о других можно найти везде и всегда, именно поэтому они всегда так тщательно подбирали людей.

Потому же собрания никогда не начинались с молитвы. Все они и без того хорошо знали друг друга. И говорили только по-французски, чтобы кто-нибудь из посторонних не обратил внимания на чужой язык. В Европе многие знали звучание арабского языка, и для них это звучание всегда ассоциировалось с опасностью. А им было поручено оставаться невидимыми. К счастью, в обычных условиях это удавалось без труда.

— Итак, в чем будет состоять задание? — спросил Шазиф Хади.

— Промышленное предприятие, — ответил Ибрагим. — Пока что тебе ничего другого знать не надо. Когда ты окажешься на месте, тебя полностью введут в курс дела.

— Сколько народу? — спросил Ахмед, самый младший в группе, гладко выбритый, с ухоженными усами.

— Потери — не главное. Во всяком случае, людские потери.

— Если так, то что? — Этот вопрос задал Фаад, высокий, представительный уроженец Кувейта.

— Повторяю, полную информацию вы получите, когда придет время. — Он вынул из кармана лист бумаги и развернул его на столе. Это была отпечатанная на принтере карта. Ее предварительно обработали на компьютере, удалив все наименования.

— Главная проблема — выбрать подходящее место для того, чтобы проникнуть туда, — продолжил Ибрагим. — Предприятие неплохо охраняется как внутри, так и снаружи периметра. Заряды потребуются обычные, хватит одного рюкзака. Охрана проверяет объект два раза в день, так что очень важно правильно выбрать время.

— Если мне скажут, какую взрывчатку нужно будет использовать, я смогу уже сейчас начать планирование операции, — сказал Фаад, очень довольный тем, что его образование наконец-то пригодится для святого дела Аллаха. Остальные же считали, что он чрезмерно гордится своим дипломом инженера, полученным в Каирском университете.

Ибрагим кивнул.

— Как там работают полиция и разведка? — поинтересовался Хади.

Ибрагим пренебрежительно махнул рукой.

— С этим трудностей не будет.

Впрочем, его небрежная интонация вовсе не соответствовала мыслям. На самом деле он не на шутку боялся полицейских сыщиков. Они, будто злые джинны, были способны откапывать мельчайшие улики и выжимать из них прямо-таки волшебную информацию. Никто не мог сказать, что именно они знают и каким образом сумеют собрать свои знания в единое целое. А ведь никто не должен был знать о том, какой работой он занимается. Никому не должно быть известно его имя, никто не должен был знать его в лицо. Он путешествовал безымянным, как ветер пустыни. РСО мог существовать, лишь оставаясь в глубоком подполье. Поэтому Ибрагим в своих путешествиях использовал многочисленные кредитные карты — наличность, к сожалению, давно уже перестала быть анонимной. Полицейские опасались тех, кто имел при себе много наличных денег, и особенно тщательно обыскивали и проверяли их. Хранившихся у него дома заграничных паспортов на разные имена хватило бы для министерства иностранных дел какой-нибудь небольшой страны. Каждый из них стоил немалых денег и использовался лишь несколько раз, после чего отправлялся в печку. А он все думал: достаточно ли этих мер предосторожности? Ведь стоило кому-то одному решить предать его — и все.

А предать его могли лишь те, кому он абсолютно доверял. Эти мысли вновь и вновь всплывали в его мозгу. Он отхлебнул кофе. Он боялся даже, что случайно заговорит во сне во время одного из продолжительных межконтинентальных перелетов. Все может случиться. Нет, он боялся не смерти — никого из них она не страшила, — а того, что провалится и нанесет ущерб делу.

Но разве те, кто занимается этими труднейшими и опаснейшими вещами, — не воины Аллаха? Разве не будет Его благословение соразмерно заслугам каждого? Остаться в памяти правоверных. Пользоваться уважением соратников. Нанести удар во имя дела — даже если он при этом останется неизвестным, все равно он уйдет к Аллаху с миром в душе.

— Подтверждение уже получено? — спросил Ахмед.

— Еще нет, но мы его скоро получим. После этого мы здесь расстанемся и встретимся только на месте.

— Как же мы узнаем то, что нужно?

— У меня в Эр-Рияде живет дядя. Он собирается купить новую машину. Если он сообщит мне по электронной почте, что машина красная, значит, мы должны ждать. Зеленая машина — переход к следующему этапу. В этом случае мы, через пять дней после прихода сообщения, встретимся в Каракасе, как намечено, а дальше поедем на машине.

Шазиф Хади широко улыбнулся и пожал плечами.

— Остается молиться за то, чтобы дядя купил зеленую машину.

Кларк сразу заметил, что на дверях кабинетов появились таблички с их именами. Им с Чавесом отвели два соседних кабинета, не больших, не маленьких, со столами, вращающимися креслами, двумя стульями для посетителей и персональными компьютерами, к каждому из которых прилагалось руководство по использованию и доступу к различным файлам.

Кларк быстро разобрался с компьютерной системой. Не прошло и пятнадцати минут, как он, к немалому своему удивлению, уже вышел на глубинный уровень сети штаб-квартиры ЦРУ.

Еще через десять минут он чуть слышно выдохнул сквозь зубы:

— Черт возьми…

— Ага, — отозвался Чавес, как раз в этот момент открывший дверь. — Ну, и как тебе это нравится?

— Да ведь я только что вышел на директорский уровень. Иисус! Тут я могу добраться до всего на свете!

— Вы быстро осваиваетесь, — одобрительно заметил вернувшийся к тому времени Дейвис. — Действительно, наша сеть дает вам доступ к очень широкому контенту. Конечно, не ко всему на свете, но к основным разделам. В общем, ко всему, что нам нужно. То же касается и Форт-Мида. Мы имеем доступ практически ко всей засекреченной информации, которую они перехватывают, так что вам будет, что почитать. Ключевое слово «эмир» выведет вас на двадцать три раздела — все, что мы знаем об этой птичке, в том числе там есть и очень хорошая — по крайней мере, так мы считаем, — обзорная справка о нем. Она идет под названием ЭЗОп.

— Как же, я уже видел ее, — ответил Кларк.

— Ее составил один тип по фамилии Пизняк, профессор психиатрии Йельской медицинской школы. Прочитайте ее и обдумайте как следует. Если вам понадобится что-то от меня — в моей лавке вы уже бывали. Не стесняйтесь спрашивать. Глупым вопросом может быть только тот, который вы не задали. Да, кстати… Личная секретарша Джерри — ее зовут Хелен Конноли, она очень давно работает с ним, — не допущена — повторяю, не допущена! — к информации о том, чем мы тут занимаемся. У Джерри есть свой порядок работы с докладами и прочими бумагами, но, как правило, о том, что он должен решать, мы докладываем ему устно. И еще одно. Джон, он рассказал мне о ваших предложениях по реорганизации. Рад, что вы заговорили об этом и избавили меня от такой необходимости.

— Мне всегда было приятно оказаться нехорошим мальчиком, — усмехнулся Кларк.

Дейвис вышел, Динг тоже вернулся к себе и, как и Кларк, вновь принялся за работу. Кларк прежде всего взялся за просмотр фотографий Эмира. Их было немного и все — плохого качества. Впрочем, ему удалось разглядеть холодные глаза. Почти безжизненные, как у акулы. Без всякого выражения. «А ведь это интересно», — подумал Кларк. Часто говорят, что у саудовцев нет чувства юмора — так же, как, например, у немцев, чье отсутствие чувства юмора давно вошло в поговорку, но Кларк сомневался в правильности этого мнения.

Ему никогда не доводилось встречаться с саудовцами, перешедшими на сторону плохих парней. С несколькими жителями этой страны он был неплохо знаком по своей работе в ЦРУ — они обучали его языку. Все они были глубоко религиозными людьми, некоторые были ваххабитами — последователями консервативной ветви суннитского ислама. Скрупулезностью в следовании канонам они немного походили на баптистов из южных штатов. С ними было хорошо иметь дело. Однажды он побывал в мечети и, держась незамеченным в самых задних рядах, наблюдал за проповедником и молящимися. Он пошел туда для того, чтобы лишний раз попрактиковаться в восприятии языка на слух, но не мог не заметить, что все присутствующие были глубоко искренни в своих религиозных убеждениях. Со своими друзьями из Саудовской Аравии он говорил и о религии и ни разу не испытал в этих беседах каких-нибудь серьезных трудностей из-за предрассудков. Саудовцы нелегко шли на дружбу, но уж если настоящий саудовец называл кого-нибудь другом, это значило, что он в опасной ситуации заслонит тебя от пули. А трактовка их религиозными законами таких вещей, как, например, гостеприимство, поистине заслуживала восхищения. К тому же ислам не допускал расизма, чего, к великому сожалению, нельзя было сказать о христианстве.

Кларк не мог сказать, в какой степени Эмира можно было считать истинным мусульманином, но дураком он определенно не был. Это явно следовало из содержания справки. Этот человек обладал большим терпением, но был способен к принятию быстрых решений. «Нечастое сочетание, — отметил про себя Кларк, — хотя и не особенно редкое». К примеру, он сам был таким. Терпение — это искусство, которым не так уж легко овладеть, особенно фанатичному борцу за какое-то дело, выбранное им в качестве своей цели жизни.

В руководстве по пользованию компьютером был указан путь доступа к закрытой компьютерной библиотеке Управления. Ссылки по ключевому слову «эмир» вели и туда. И Кларк углубился в поиск. Много ли известно Лэнгли об этом типе? Какие агенты разрабатывали его? Какие анекдоты о нем удалось им собрать? Найден ли хоть один ключик к характеру этого типа?

Еще немного поработав, Кларк посмотрел на часы. Еще час прошел.

— Ну и летит время, — пробормотал он и потянулся к телефону. — Джерри, это Джон, — представился он, услышав ответ. — У вас найдется минутка? И пригласите, пожалуйста, Тома, если он не занят.

Через две минуты он вошел в кабинет Хендли. Еще через минуту к ним присоединился Том Дейвис, главный вербовщик Кампуса.

— Что у вас нового?

— Возможно, у меня есть кандидат для вас, — сказал Кларк и добавил, прежде чем кто-то из его собеседников собрался перейти к естественным в такой ситуации вопросам: — С подачи Джека Райана. Я имею в виду старшего.

Хендли, явно заинтересовавшись, подался вперед в кресле и положил ладони на стол.

— Ну-ка, ну-ка…

— Не спрашивайте меня о подробностях, потому что я их не знаю, но имеется такой рейнджер, ветеран, по имени Дрисколл, которому вдруг пришлось окунуться в кипяток. Ходят слухи, что Килти намерен сурово наказать его — для примера.

— За что же?

— За рейд по Гиндукушу. Он попал в пещеру, полную плохих парней, и расстрелял их спящими. Килти и его генеральный прокурор намерены навесить на Дрисколла преднамеренное убийство.

— Христос всемогущий… — пробормотал Том Дейвис.

— Вы лично знаете что-нибудь об этом парне? — спросил Хендли.

Кларк кивнул.

— Лет десять назад, как раз перед тем, как сформировали «Радугу», у меня была небольшая работенка в Сомали. Мне дали группу рейнджеров. В нее входил и Дрисколл. После этого мы изредка общались — не по службе. Посидеть, поговорить, выпить пива… Надежный человек.

— Насколько сильно генеральный прокурор раскрутил это дело?

— Его передали военной прокуратуре. Пока что идет предварительное дознание.

Хендли вздохнул и почесал в затылке.

— Что именно рекомендовал Джек?

— Ничего. Но он не стал бы рассказывать мне об этом без задней мысли. Он знает, что я работаю у вас.

Хендли кивнул.

— Ну, прежде всего, если вся эта история затеяна в Белом доме, Дрисколлу вряд ли удастся вылезти из нее без потерь.

— Не сомневаюсь, что ему это известно.

— В лучшем случае, его отправят в отставку. Возможно, даже дадут пенсию.

— И об этом он наверняка знает.

— Где он сейчас?

— В Армейском медицинском центре в Сан-Антонио. При отступлении получил от местных небольшой сувенир в плечо.

— Тяжелое ранение?

— Не знаю.

— Ладно, отправляйтесь туда и побеседуйте с ним. Разузнайте получше, что он из себя представляет. — Босс повернулся к Дейвису. — Том, а ты тем временем заведи на Дрисколла досье. Полная биография и тому подобное.

— Конечно.

— Заходите, — сказал Бен Марголин Мэри Пэт. — И закройте дверь.

В НКТЦ шел очередной рабочий день. Новые перехваты из электронных систем связи, новые ниточки, которые могли вести прямо к цели, но с тем же успехом могли не вести никуда. Количество поступающей информации было огромным, но, хотя в ней не оказалось ничего нового, многие не на шутку тревожились, что упускают из виду нечто важное. Повысить эффективность работы могло бы усовершенствование технологии, но ведь никто не мог сказать заранее, сколько времени уйдет на создание, отладку и ввод в действие новых систем. После провала с «Первопроходцем» те, кто должен был обеспечивать технический прогресс, стали панически бояться возможности еще одного фиаско и потому вновь и вновь тестировали все разработанное. Тем временем, думала Мэри Пэт, она сама и все прочие сотрудники НКТЦ выбивались из сил, пытаясь сохранить в целости плотину, которую прорезали все новые и новые трещины.

Мэри Пэт послушно закрыла дверь и села на стул перед столом Марголина. Из-за двери доносился негромкий гул кипящей деятельности оперативного центра.

— Наша смелая идея накрылась, — сказал без предисловий Марголин. — Использовать британские источники в Пакистане мы не сможем.

— Помилуй бог, почему?

— Мэри Пэт, это вне моей компетенции. Я сунулся туда, насколько было возможно, но все же уперся в стенку. Думаю, что из-за Ирака.

Та же самая мысль пришла в голову Мэри Пэт еще до того, как ее начальник произнес это слово. Под нажимом общественного мнения своей страны власти Великобритании после Иракской войны неуклонно дистанцировались от США и в политике, и в ее военном обеспечении. Поговаривали, что президент Килти, несмотря на то что внешне одобрял действия британцев, бурлил от злости из-за того, что они, по его мнению, перевалили всю тяжесть проблемы на его администрацию. Без поддержки со стороны Великобритании, хотя бы номинальной, его план вывода из Ирака американских войск сильно тормозился, если не отменялся вообще. Еще хуже было то, что британская недальновидная позиция повлияла на правительство Ирака, которое перестало вежливо просить американцев вывести войска, а начало требовать и даже угрожать. Такого тона американские граждане никогда не принимали. Сначала измена ближайшего союзника, а потом — тех людей, ради спасения которых мы проливали кровь. Килти, начавший свою кампанию с обещания освободить Соединенные Штаты от груза в виде Ирака, начал терять поддержку в обществе. А кое-кто из телемудрецов уже дошел до того, что начал обвинять Килти в том, что он задерживает уход из Ирака, чтобы оказать давление на Конгресс, который без особого восторга встречает некоторые любимые проекты президента.

То, что британцы отвергли их просьбу проверить данные, обозначенные на карте Пешавар, не удивил Мэри Пэт, которая даже не могла бы упомнить все межправительственные политические свары, происходившие на ее глазах, а то и при ее участии, но дело было не в этом. Проклятая пещера оказалась на самом ближнем подступе к Эмиру из всех, какие им удалось достичь за многие годы. И видеть, как возникшая возможность ускользает сквозь пальцы из-за президентского раздражения, было невыносимо. А то, что доносчиком оказался не кто иной, как директор ЦРУ, Скотт Килборн, нисколько не смягчало ее настроения.

Мэри Пэт покачала головой.

— Жаль, что Дрисколл не сберег пленных.

— Да, немного воды в нос, и язык развяжется у кого угодно, — поддакнул Марголин.

«Распространенное мнение, — подумала Мэри Пэт, — но, увы, для реальной жизни практически бесполезное». Она не считала, что пытками можно добиться всего на свете, но и не брезговала ими. Как показывала практика, эти методы редко дают достоверную и полезную информацию. Гораздо чаще они оказываются пустой потерей времени. Во время Второй мировой войны и вскоре после нее МИ-6 и УСС за игрой в пинг-понг или шахматы узнавали от пленных немецких генералов гораздо больше, чем давало использование кусачек или электродов.

Сценарий «тикающей мины», который так любили мусолить, особенно в последнее время, был на самом деле едва ли не мифом. После 11 сентября подавляющее большинство заговоров против Соединенных Штатов давилось в самом зародыше, плохих парней ловили либо на вербовке соучастников, либо на пересылке денег, либо на перевозке оборудования для теракта. Образ террориста, который сидит в тайном убежище и держит палец на кнопке, пока хорошие парни лезут из кожи, чтобы раздобыть у его сотоварищей нужную информацию, существовал лишь в голливудских выдумках. Он имел к реальной жизни не больше отношения, чем образ Джеймса Бонда — к работе настоящих разведчиков. Говоря по правде, за всю свою продолжительную карьеру ей лишь однажды пришлось иметь дело с «тикающей миной», да и то Джон Кларк разрешил всю проблему за считанные минуты, сломав несколько пальцев и задав нужные вопросы.

«Для создания клише имеются свои причины, — сказал ей однажды Эд. — Дело в том, что они обычно настолько правдоподобны, что народ начинает злоупотреблять ими». Исходя из своего опыта, Мэри Пэт считала, что клише «на мед можно поймать куда больше мух, чем на уксус» применительно к разведке — чистая правда. Мораль не являлась одним из самых важных аргументов pro et contra. По-настоящему важна была лишь эффективность. Делать нужно то, что приносит лучшие результаты. Точка.

— Итак, — она взглянула на начальника, — начинаем все сначала?

— Ни за что. Вы упоминали старых друзей из-за лужи… Я позвонил им, неофициально потрепался.

Мэри Пэт улыбнулась, но покачала головой.

— Бен, знаете, как это называется? Крест на карьере.

Он пожал плечами.

— Живем лишь один раз.

То, что он появился вновь, приятно удивило Мелинду. Это он неделю назад отвез ее на встречу с «Джоном». Тот хорошо заплатил и не делал ничего противоестественного, так что все было прекрасно, особенно оплата работы.

Этот парень… Хорошо прикинут, по крайней мере, по здешним меркам. Для нее такие вот встречи на людях не были в обычае. Она была девушкой по вызову, а не уличной проституткой, но в этом отеле был хороший ресторан, а метрдотель хорошо ее знал и покровительствовал ей. Готовность вовремя дать кому-нибудь на халяву бывает очень полезна в ее ремесле, а метрдотель, если по правде, был неплохим мужиком, женатым, как очень многие ее клиенты, и поэтому вполне приятным в обращении. Ну, почти приятным. Ведь все предвидеть невозможно, но люди его положения, те, которые крутились здесь, обычно знали правила игры. А если кто-нибудь забудет… Что ж, в ее сумочке живет «мистер Кольт».

Установить контакт глазами. Улыбкой дать понять, что узнала его. А он милашка, этот сводник. Коротко подстриженная бородка, как у Эррола Флинна в каком-нибудь кино про пиратов. Но ведь она не Оливия де Хевиллэнд. Она красивее — без ложной скромности думала Мелинда. Она прилагала немало усилий для того, чтобы оставаться стройной. Мужчинам нравятся женщины, которых можно без усилия обхватить за талию. Особенно если над этой талией имеются приличные буфера.

— Привет, — сказала она. Ее улыбка выглядела чисто дружеской. Но тот, к кому она была обращена, должен был понять, что на самом деле за ней скрывается много больше.

— Добрый вечер, Мелинда. Сегодня тепло. Как поживаете?

— Спасибо, прекрасно. — Улыбнуться пошире, чуть-чуть показав зубы.

— Вы не заняты сегодня вечером?

— Нет, в данный момент я свободна. — Снова показать зубы. — Простите, я не знаю вашего имени.

— Эрнест, — ответил он с приятной улыбкой. «У этого мужчины имелся определенный шарм, но какого-то иностранного пошиба», — думала Мелинда. Не европейского. Из каких-то других мест. По-английски он говорил безукоризненно, с небольшим акцентом… Язык он выучил где-то не здесь. Это точно. Выучил хорошо и… что? «Что в нем особого?» — гадала она. Нужно разобрать его получше. Худощавый, выше ее ростом, красивые темные глаза, томный взгляд. Мягкие руки. Определенно, не рабочий со стройки. Скорее финансист какой-нибудь. И уж, конечно, Эрнест — не то имя, которое дали ему при рождении. Рассматривает ее оценивающе. Она к этому привыкла. Типичный взгляд: а какова она в постели? Что ж, он должен понимать, что она очень хороша. Его босс не только не жаловался ни на что, но и заплатил сверх договоренности. К этому она тоже привыкла. Да, она отлично разбирается в своем деле. У Мелинды много постоянных клиентов, некоторых из которых она называет настоящими именами — во всяком случае, они утверждают, что это настоящие имена. У нее тоже есть особые имена для этих постоянных клиентов, как правило, связанные с размером члена. «Или цветом, как в этом случае», — подумала она, сдержав смешок, но не сдерживая улыбку, которую этот самый Эрнест, вероятно, принял на свой счет. Кое-что она делала без всяких мыслей, чисто инстинктивно. Как бы там ни было, сейчас она уже подсчитывала предстоящий заработок.

— Вы не хотели бы отправиться со мной? — спросил он чуть ли не молящим тоном. У мужчин тоже есть инстинктивное знание — во всяком случае, у толковых, — и они понимают, что их застенчивость приятна женщинам.

— С удовольствием. — А притворная излишняя скромность производит как раз обратное впечатление. — К вашему другу?

— Возможно. — Его первая ошибка. Эрнест не должен смущаться из-за того, что ему хочется и самому попробовать то, что понравилось другу. Пусть она паршивая шлюха, но она владеет всей техникой любви, имеет большой профессиональный опыт, а движения, которые он будет совершать, ничем не отличаются от того, что делают другие мужчины. — Так вы согласитесь пойти со мной?

— Конечно.

К удивлению Мелинды, поездка на сей раз оказалась короткой. Место, куда они прибыли, находилось в городе, снова в дорогом жилом доме с подземным гаражом. «Эрнест» вышел из машины и галантно открыл дверь перед пассажиркой. Потом они прошли к лифтам, и Эрнест нажал кнопку. Ей не приходилось бывать в этом доме, но район она знала неплохо и помнила, как здание выглядит снаружи. «Получается, что у Джона есть квартира и в городе? Больше устраивающая ее и его?» — думала она. А может быть, у него возникло к ней теплое отношение? С ней случалось и такое.

«Джон» стоял возле двери в кухню и держал в руке бокал (сразу видно, что весьма недешевый) с белым вином.

— О, Джон, привет! Какой приятный сюрприз! — воскликнула она с наилучшей из своих улыбок. О, это была замечательная улыбка, проникающая в самую глубину мужского сердца и, кстати, в другие мужские глубины. Подойдя к нему, она нежно поцеловала его и лишь после этого взяла предложенный бокал. Пригубила — полглоточка. — Джон, вы изумительно разбираетесь в винах! Итальянское?

— «Пино гриджо», — подтвердил он.

— И еда у них лучшая в мире.

— Ваши предки были итальянцами? — осведомился Джон.

— Венграми, — ответила она. — У нас замечательное мучное, но никто не сравнится с итальянцами в приготовлении телятины. — Последовал еще один поцелуй. Джон целовался немного необычно, однако очень хорошо. — Как поживаете?

— Ах, ужасно устаю от путешествий, — вдруг заявил он, но она уловила фальшь в его тоне.

— Где же вам довелось побывать? — осведомилась Мелинда.

— В Париже.

— И как вам показалось вино?

— Итальянское лучше, — ответил он. Было ясно, что разговор ему уже надоел. Ее привезли сюда не для участия в беседе. Все женщины умеют поддерживать разговор, но главный талант Мелинды относился к другой области. — Вам идет ваша одежда, — заметил он.

Она не стала говорить, что она очень быстро снимается. А ведь это служило одним из основных критериев, которыми она руководствовалась, выбирая одежды для работы. Некоторым мужчинам нравится, когда женщина голая, но просто удивительно, сколько их предпочитает, чтобы на женщине оставалось что-то из одежды. Женщина пристраивается, согнувшись, на столе или у дивана на коленях, юбка задрана, бюстгальтер на месте, но груди наружу… Джону нравилось, когда она сосала, стоя на коленях, она не имела ничего против этого, если только мужчина не начинал чрезмерно увлекаться.

— Ничего особенного — надела, что попалось под руку. Какая милая квартира.

— Да, неплохо. Мне нравится вид из окна.

Мелинда, воспользовавшись возможностью, глянула в большое окно. Что ж, действительно, хороший вид. Теперь она точно знала, где находится. Улица кишела людьми. Хотя слово «улица» здесь, пожалуй, не совсем годилось, просто проход, соединяющий два неплохих отеля, слишком короткий для того, чтобы имело смысл брать такси. Джон стоял неподвижно и разглядывал ее.

— Мелинда, вы прелесть, — сказал он, улыбнувшись. Она привыкла к таким улыбкам, означающим, «так бы и засадил». С виду вежливо, а по сути — одна похоть. Бросив быстрый взгляд на брюки Джона, она убедилась, что поняла все правильно.

Пора подойти и еще раз поцеловаться с ним. Что ж, бывало куда хуже.

— М-м-м… — пропела она. Что ж, Джон, пора браться за дело. Он обнял ее. Сильные руки. Возможно, он хочет дать ей понять, что она теперь принадлежит ему. Мужчины, они такие. А потом он ласково, но твердо повел ее в спальню.

«Ого!» — подумала она. Конечно, она не могла знать, кто оформлял эту комнату, но оформитель понимал, для чего предназначена эта квартира. Вероятно, у него или у нее это был не первый такой заказ. Мелинда видела, что тут все продумано, вплоть до миленького маленького креслица возле окна, которое стояло там, несомненно, для того, чтобы было удобно раздеваться. А уж на закате здесь должна быть офигенная красота. Она села и первым делом скинула с ног туфли от «Маноло Браника». Красивые туфли, но снимать их куда приятнее, чем надевать. Они были сделаны не для ходьбы, а для того, чтобы подчеркивать красоту ног, а ноги у нее были прекрасные, девичьи. Они нравились всем мужчинам. Затем она избавилась от обтягивающего топа, положила его на столик и встала. На работе она никогда не носила бюстгальтеров. Ее грудь третьего размера, даже чуть больше, оставалась идеально упругой. Мужчинам она нравилась. Мгновением позже она уже была голая и повернулась к Джону.

— Можно я помогу вам? — спросила она. Мужчинам всегда нравилось, когда она раздевала их, особенно если она добавляла в процесс этакое «сейчас-сейчас»…

— Да, пожалуйста, — ответил Джон, мечтательно улыбаясь. Там, откуда он прибыл, где бы это ни находилось, такое обслуживание, судя по всему, не практиковалось. Что ж, он платит невиданные деньги и получит за них все то, что она знает и умеет. Через минуту она увидела то, благодаря чему так хорошо запомнила этого клиента. Красноголовый — вот какая кличка ему подойдет. Конечно, такая замечательная часть тела заслуживала поцелуя.

И, конечно, с благодарностью отозвалась на ласку. Она хотела сделать этого клиента постоянным — очень уж хорошо он платил. Она уже подумывала о новой машине. «BMW», а может быть, и «Мерседес». С ним вполне можно было бы на это рассчитывать. Она, учитывая особенности своего бизнеса, любила расплачиваться наличными. Но ради хорошего автомобиля можно и чеком обойтись. «Мерседес» класса «Е», — думала она. Немецкие машины нравились ей своей солидностью. В такой можно чувствовать себя в безопасности. Ей нравилось ощущение безопасности. Она выпрямилась.

— Джон, вы рассчитываете на всю ночь? Это будет дорого — две с половиной.

— Так много? — спросил он с улыбкой.

— Есть старая поговорка: за что платишь, то и получаешь.

— Нет, сегодня не выйдет. Мне нужно будет уйти.

«Так он здесь не ночует?» — подумала она. Неужели держит эту квартиру только как траходром? В таком случае, у него денег куры не клюют. Такая квартира должна была обойтись ему в миллион, а может быть, и в полтора. Если он на самом деле не может обходиться без секса, она должна приложить все силы, чтобы он стал ее и только ее клиентом. Мужики никогда не понимают, что женщинам нравятся те мужчины, которые их ценят, и насколько сильно нравятся. «Мужики — дураки, — думала Мелинда, — и даже самые богатые из них. Особенно богатые». Она увидела, как он протянул руку за конвертом. И вручил ей.

Как всегда Мелинда открыла конверт и пересчитала купюры. Было очень важно дать понять мужчине, что они совершают деловую сделку, даже если условием ее является самая тщательная имитация любви, какую только можно купить за деньги. Но довольно часто клиенты пытались завязать с нею отношения, которые выходили бы за пределы коммерции. В таком случае она ловко переводила разговор в ином направлении.

Конверт отправился в сумочку от «Гуччи», по соседству с маленьким «мистером Кольтом» с перламутровой рукояткой. Когда она выпрямилась, на ее лице играла очаровательная улыбка. Деловая часть закончилась. Пора было переходить к любви.