Жизнеописание оболтуса

Хальберштадт — Варшава — Львов — Алма-Ата

Детских впечатлений было столько, что я не заметил, как наш отпуск подошел к концу.

— Пора собираться. Через три дня поедем домой, — безапелляционно заявила мама.

— Что? Как три дня? — я опешил от неожиданности.

Ёклмн, у меня же тут еще столько дел. Может быть попросить отсрочку? Вдруг получится!

— Мама, а я могу остаться и еще погостить у дяди? Обратную дорогу я уже знаю. Если что, мне товарищи негры подскажут путь.

— Не выдумывай! Дети не могут путешествовать одни. Даже с неграми. Тем более скоро школа. Или ты о ней уже не помнишь? — рассмеялась мама.

Блин, точно. Со всеми этими путешествиями и развлечениями я совершенно позабыл о том, что скоро сентябрь и мне нужно опять идти в скучную школу. Я окончательно расстроился. На улице я сообщил друзьям эту трагическую новость и долго слушал утешения: все ребята обещали ждать меня следующим летом. Если же я до августа не приеду, то они намеревались отправиться ко мне в Алма-Ату. Ободренный такими перспективами, я обменялся со всеми адресами и еще три дня мы продолжали свои развлечения.

В последний день нашего пребывания на военной базе я стал собираться в дорогу. Нужно было сложить в чемодан самое главное: конфеты, леденцы и патроны, коих у меня скопилось уже штук двадцать. Я аккуратно завернул сладости в отдельный мешочек, рассчитывая лакомиться ими в дороге. Боеприпасы тоже ссыпал в полиэтиленовый пакетик. Почему-то я подумал, что родители могут не разрешить мне забрать патроны с собой, поэтому стал их прятать в углу чемодана, предвкушая, как покажу это богатство друзьям в Алма-Ате. За этим занятием меня и застукал папа. Сердце ушло в пятки.

— Ты чего делаешь? С ума сошел? Куда тебе столько патронов? Они же тяжелые, а чемоданы мне тащить. Мама и так под завязку его упаковала. Во время войны немцы вывозили в Германию все, что могли утянуть. А наша мама, видимо, решила им отомстить и забрать все обратно с процентами. Короче, возьми по три штуки автоматных и пистолетных, а остальные здесь оставь.

Я немного расстроился такой конфискацией, но шесть патронов — это то, чем уже можно похвастать во дворе. Для ровного счета я решил положить еще четыре штучки в карманы шорт. Папе не придется их нести, а, значит, все нормально.

И вот этот день настал. На армейском «бобике» дядя отвез нас на вокзал. Мы долго прощались, а потом сели в вагон и двинулись обратно в восточном направлении. Мы проехали Магдебург, затем Берлин и наконец высадились в Варшаве. И тут оказалось, что в столице Польши мы должны провести десять часов — именно столько надо было ждать наш поезд.

Родители были настроены погулять по этому красивому городу, но все наши туристические планы разбились об одно небольшое препятствие. На вокзале не работал обменный пункт. У нас еще оставались восточногерманские марки и были припасены советские рубли, но в кармане не позвякивало ни единого польского злотого. Мы оказались в ситуации героя фильма «Жизнь — дерьмо», когда ты вроде бы обеспеченный человек, но воспользоваться своим богатством не можешь только потому, что над окошком обменного пункта красуется табличка с надписью «dzień wolny», то есть «выходной день». Как назло в этот день нам не встречались добрые африканцы, готовые выручить советского человека в любой беде.

О прогулках по городу теперь не было и речи. Без польских денег мы не могли сдать тяжелую поклажу в камеру хранения. Мы даже не додумались захватить из Германии каких-нибудь бутербродов! Ввиду бедственного положения было решено сидеть в зале ожидания, сторожить свои чемоданы, опустошать мои запасы сладостей и ждать поезд. Чтобы немного скоротать время, мама отправила нас с папой посмотреть город.

— Только от вокзала не отходите! А то потеряетесь! Где я вас потом искать буду? — ласково напутствовала мама.

Без особого энтузиазма мы вышли из здания вокзала. С видом нищенствующих монахов бесцельно побродили вокруг него. Папа, большой мастер коммуникаций, попытался занять до получки у прохожих. Поляки непонимающе «пшекали», сочувственно улыбались, жали руку, но денег не давали.

— Жлобы. Мало им Минин с Пожарским насыпали. Идет один такой — морда шире тракторного колеса. А пару злотых не дает. Зажопил. Или по-ихнему, жабжопил, — папа выразил свое коммюнике по итогам неудачных переговоров с польской стороной.

Потом мы случайно наткнулись на большой фонтан. Проходящие мимо туристы кидали в него монеты. Мы тоже запустили в воду несколько бесполезных пфеннигов и пятачок. И тут папа обратил внимание, что дно фонтана покрыто монетами в несколько слоев.

— Витька, давай достанем из воды монет! Вдруг там польский злотый попадется, — придумал папа, — хотя бы бутерброд купим, а то от твоих конфет уже тошнит.

Мы отошли к соседней скамейке, там батя повелел мне разуться и снять носки. А надо сказать, что у отца была оригинальная суперспособность: он мог щипаться и хватать вещи большим и «указательным» пальцами ног. Этот сомнительный талант папа передал мне по наследству. Как по мне, лучше бы он поделился своей могучей печенью, но это уже совсем другая история. А пока мне предстояло засовывать ноги в прохладные воды фонтана и вытаскивать оттуда разномастную валюту. Почти как известный автомат по доставанию игрушек, только с сильными, не знающими промаха, «клешнями».

Я босиком вернулся к фонтану, взобрался на его нагретый солнечными лучами бортик и опустил ноги в воду. Приятно. Но думать надо было о том, как достать деньги, чтобы накормить родителей, а то они слопают все мои запасы конфет и леденцов еще до возвращения домой. Пальцами ноги я уверенно ухватил несколько монет, вытащил ногу из фонтана и взял добычу в руки. В моих ладонях оказались три советских копейки, десять болгарских стотинок и еще пара монет, происхождение которых я не смог определить. Я повторил движение «клешней». Среди выловленных монет снова не оказалось польских денег. Еще несколько раз я забрасывал «невод» в фонтан, раскладывая добычу рядом с собой. Постепенно мною заинтересовались туристы.

— Numismatist, — весело переговаривались рыжеватые англичане, посчитав меня экстравагантным юным нумизматом.

— Clochard, — сочувственно сказал элегантный француз, подумав, что я несчастный бездомный.

— Biedny chłopiec, — пожилая польская женщина пожалела бедного мальчика, достала из сумки батон и хотела было мне его отдать.

— Нашел! — громко крикнул я, увидев на одной из монет польского орла. На мокрых ногах я побежал к скамейке, где сидел папа. Родитель, кстати, уже сообразил, что наш оригинальный способ добычи денег привлекает слишком много внимания.

— Тише ты, оболтус! Давай, обувайся. Покажи, чего ты там нашел.

— Тут пятьдесят злотых написано! Мы сейчас в ресторан пойдем! — радовался я.

— Вах, какого орла воспитал! Давай сюда. Э-э-э-э, так это пятьдесят грошей, а не злотых, — расстроился папа. — На эти деньги мы даже хлеба не купим. Ладно, пошли к маме, пока нас местная милиция не загребла. Надо было не орать, а батон у той женщины взять. Учишь, учишь тебя, а толку никакого.

Так, голодные и уставшие, мы дождались своего поезда и отправились дальше на восток.

Варшава — Львов

Мы благополучно пересекли границу и вернулись в Советский Союз. В Бресте первым делом подкрепились, а потом на автобусе поехали к дядиной семье во Львов, надеясь, что они успели по нам соскучиться. Правда, долго оставаться в гостях мы не могли: на продолжение отпуска уже не было ни денег, ни времени, ни сил.

Утром мы прибывали поездом во Львов, а уже вечером должны были улетать в Алма-Ату. Дядя встретил наше семейство на вокзале. Он вновь безжалостно провез нас на армейском «бобике» по колдобистой львовской брусчатке. Родители раздали родственникам немецкие подарки, все позавтракали и расселись в зале, чтобы послушать наш рассказ о путешествии. Мама в основном рассказывала о магазинах, папа восторженно отзывался о пиве, мы с братом Димкой обсуждали игрушки. Я достал из кармана свои патроны. Брат ахнул. Наблюдательная тетя профессиональным взглядом детсадовского воспитателя в эту же секунду увидела «каку» в моей руке.

— Витя, а откуда у тебя патроны? — осторожно спросила она.

— А я из Германии привез. У меня еще в чемодане запрятаны, — похвалился я, подмигнув папе.

— Это вы, значит, патроны через две границы в Советский Союз провезли? — брови тети стремительно ползли по лбу от глаз к волосам, рискуя и вовсе «уехать» на затылок.

— Хе-хе! Да разве это граница? Одно название, — тут наступил папин звездный час. Он был весьма доволен собой. — Я ж говорю, вези что хочешь. Хоть гранату. Никто не проверяет. С Германии до СССР патроны привезли. Вот мы лихие ребята!

— Саша, ты понимаешь, что вы ехали поездом? А вечером вы сядете на самолет. В аэропорту будут проверять рентгеном, а у вашего ребенка — патроны в кармане!

— И еще в чемодане! — уточнил я.

— Господи, вас же в тюрьму всех посадят, — тетя укоризненно посмотрела на папу, а потом на дядю. — Еще один безответственный нашелся.

— Так, э-э… не подумал я. Это меня Витька сбил с толку, — стало понятно, что папа не предусмотрел такого поворота событий.

— Ты — взрослый человек! Как ты можешь сваливать вину на ребенка? — мама тоже укоризненно посмотрела на папу, ей это удавалось особенно хорошо.

Ища поддержки, папа глянул на дядю, но тот с трагическим лицом развел руками, а потом оттопырил по два пальца каждой руки и сложил из них решетку. Отец недобро взглянул на меня, его пронзительный взгляд обещал отсутствие мороженого и прочие репрессии. В этой ситуации мне нужно было заручиться поддержкой более могущественного союзника.

— Мама, мама! Я не хочу в тюрьму! — захныкал я. — Я очень по школе и учителям соскучился! В этом классе я как раз планировал стать отличником!

— Иди сюда, сынок, я тебя обниму. Не переживай, мой ангелочек. Никто в тюрьму не сядет, — растаяла мама, увидев идеального сына. — Ну, в крайнем случае, папа посидит немного. Ничего, ему это будет полезно. Выйдет оттуда поумневшим.

— Ладно, не ругайтесь. Всякое бывает, — сказал рассудительный дядя. — Давайте разоружаться. Вытаскивайте патроны. А я их завтра в комендатуру сдам.

Отдавать патроны было обидно, но в тюрьму как-то тоже не хотелось. Я понятия не имел, как выглядит это загадочное место, но, судя по вытаращенным глазам родственников, оно было довольно унылым и непрезентабельным. Отдав боеприпасы дяде, мы с Димкой уселись смотреть телевизор.

— Что там патроны! Ерунда! Знаешь, почему мама назвала папу безответственным? Когда мы жили в Германии, он принес домой боевой взрывпакет. Это такой небольшой цилиндр с бикфордовым шнуром, — брат решил рассказать свою драматическую историю.

А дело было так. Дядя действительно хранил дома взрывпакет. История умалчивает, зачем он это делал. Вероятно, хотел сходить на рыбалку или просто негде было оставить эту забавную вещицу. Так или иначе, он недостаточно хорошо спрятал взрывпакет в квартире, а Димка его, конечно же, нашел. Находка вызвала прилив исследовательского и творческого энтузиазма. Оказалось, что брат давно хотел своими глазами увидеть, как горит бикфордов шнур. А тут, понимаешь, такая оказия. Он был очень умный мальчик. Поэтому, прежде чем приступить к опасным опытам, предварительно налил в кастрюлю воды. Димка поджег бикфордов шнур, несколько секунд наслаждался зрелищем и решил его потушить, пока огонь не дошел до взрывчатки. Он сунул пылающий конец в кастрюлю, но оказалось, что тот горит в воде. Брат мгновенно сообразил: взрывпакет надо выкинуть в окно. Он вскарабкался на табуретку и метнул свою «бомбу» в форточку. Только взорвалась она практически у него в руке. Окно — вдребезги, Димка улетел на пол, потеряв мочку уха. Потом прибежали родители в полуобморочном состоянии, приехала скорая помощь, а добрый врач сказал, что, если бы пацан не зажмурил глаза, то ходить ему с белой палочкой всю жизнь.

— Ничего себе! — я восхищенно глядел на героического брата. — Сильно родители всыпали?

— Было дело, — вздохнул Димка. — Без телевизора оставили и под домашний арест посадили. Но больше всего, конечно, папе досталось за то, что он безответственный.

Львов — Алма-Ата

Ближе к вечеру мы попрощались с тетей, братом и сестрой, а дядя вновь погрузил нас в армейский «бобик» и отвез в аэропорт. Здесь царила привычная «приезжающе-отъезжающая» суета.

'Мой адрес — не дом и не улица,

Мой адрес — Советский Союз.'

Под эту задорную песенку мы обнялись с дядей, затем прошли регистрацию и отправились в накопитель. Оттуда автобус отвез нас к самолету. «ТУшка» резво пробежала по взлетной полосе и стремительно поднялась в небо. Через четыре часа мы приземлились в Алма-Ате.

В аэропорту нас уже встречали дедушка и бабушка. Меня долго обнимали и целовали. Мне даже показалось, что по любимому внуку они соскучились больше, чем по дочери и зятю. А потом мы все вместе поехали домой на дедушкином экзотическом ЛуАЗе с брезентовой крышей, которого бабушка ласково называла «козликом». Потом долго разгружались, таскали чемоданы, ставили машину в гараж. Уже дома бабушка начала нас кормить, а мама параллельно распаковывала чемоданы и раздавала подарки.

Немного подкрепившись, я выскользнул из-за стола и вышел на балкон. Отцветал август, даря южному городу прохладные ночи. Во дворе было тихо, темно и пусто. Мои друзья не знали, что я вернулся. Вот уж я завтра их удивлю своими новыми игрушками и рассказами. А через неделю нужно будет идти в школу — в четвертый класс. Зато следующим летом наступит черед снова ехать в путешествие. Меня теперь ждут в Москве, Львове, Хальберштадте и даже в каких-то загадочных сенегальских и сомалийских городах.

Небо светлело. Впереди был новый день. Впереди ждала целая жизнь.

Через год у меня появится младшая сестра. А через два будет разрушен Советский Союз. Заканчивались споткнувшиеся восьмидесятые, начинались лихие девяностые…