Жнец и его тень

Глава 29. ⟰ Обыденные странности

Кощей грустно посмотрел на включённый ноутбук, который сейчас показывал открытый документ, смиряясь, что традиционно поиграть после завтрака не получится. Спросил только:

— А ты чего это тут делаешь?

— Объяснительную пишу, — не оборачиваясь ответил жнец и положил ещё один заполненный с двух сторон лист наверх стопки толщиной где-то с ладонь, — на каких основаниях я переломал тому грабителю руки и ноги.

— Чего тут объяснять-то? — возмутился волхв. — На твоём месте я бы вовсе его убил.

— Вот нужно чтобы в службе контроля деятельности управлений смерти тоже так подумали.

Кощей скорее в шутку взял верхний лист вчитался в него и вытращил глаза в неподдельном изумлении:

— Это что, век мне костей не собрать, такое?!

— Да чтоб меня через девять кругов да в престол Сатаны! — рявкнул демон, со злости стукнув кулаком по копии объяснительной, так что она едва не полетела на пол.

В тёмной комнате без окон, всё убранство которой составляли стол для судей и кафедра ответчика, их было трое.

Шестикрылый серафим дочитывал свой экземпляр, вытирая глаза большим клетчатым платком и не забывая проникновенно комментировать:

— ... подумать только, символ исчезнувшей секты, в ликвидацию которой пришлось вмешаться небесной канцелярии, поскольку она угрожала существующему миропорядку! А как умело замаскировано-то, я бы сам никогда не догадался! потрясающая бдительность!... ох, боги! запрещенный обряд жертвоприношения душ номер восемь из списка подлежащих контролю... и...и.... вообще! какой омерзительной скотиной надо быть, чтобы собрать поправки 5, 143 и 798 к акту о превентивном усмирении за одно деяние!...

— Скотина, — не согласился демон, — здесь только одна. Та самая, которая выкопала все эти поправки в древних документах, которые просто не успели пересмотреть и о существовании которых младшие сотрудники уже даже и не знают, и вписала в одну объяснительную. Жнец, скажи честно, вот какого хрена нужно было всё это строчить? Ты же не убил его в конце-то концов! Ну погорячился, с кем не бывает. С учётом былых заслуг тебе бы максимум премию урезали!

— Мне очень нужна моя премия, — жнец посмотрел на него честнейшим взглядом и невозмутимо отчеканил: — Поэтому я всё делаю строго по инструкции в соответствии с действующими правилами.

— Коллега, ну зачем вы так, — укорил демона ангел, — перед тем, как устроиться сюда, я проходил углублённую подготовку, включающую изучение архивной корреспонденции. И я не вижу в этой объяснительной никаких противоречий.

Демон посмотрел на него с этаким родительским сочувствием:

— Ты до ревизии где работал?

— В церемониальной страже. Резиденции богов, корпоративы высшего руководства. А что?

— Тогда понятно, что ты ничего не знаешь. Вот есть обычные сотрудники смерти, у которых нет имён, да даже если бы и были, их бы всё равно никто не запоминал, потому что по большому счёту они все на одно лицо. Ну, с учётом шляпы. А есть главный жнец четвёртого отдела восточно-европейского управления. И не дай боги тебе при разборе инцидентов перепутать его с другими жнецами.

— Это почему? — недоверчиво уточнил ангел.

— Хотя бы потому, что сейчас я буду вынужден поставить резолюцию «невиновен» на случай очевидного и вопиющего самоуправства.

— Прошу обратить внимание, — жнец назидательно поднял вверх указательный палец, — что хоть сейчас мы разбираем мой инцидент, как только я отсюда выйду, то получу назад все свои привилегии, в том числе писать запросы. Данталион, я тебя не один век знаю, если бы было к чему подкопаться, ты бы обязательно лишил меня премии. А значит, если наш разговор дойдёт до вышестоящих, как тебе кажется, фраза про резолюцию больше дискредитирует тебя или меня?

Демон вынужденно усмехнулся:

— Вот! Ты слышишь, что он говорит? Теперь понятно, почему?

— Да, вполне, — ошарашенно моргнул серафим.

— Без обид, жнец, я просто ввожу коллегу в курс дела.

— Никаких обид, неизвестно, сколько веков нам ещё вместе работать.

Данталион кивнул, признавая перемирие. Лишь пробормотал себе под нос:

— Да-да... иногда я загадываю желание, чтобы ты наконец вспомнил всё и свалил обратно в сансару, а предприятие по обеспечению деятельности материального мира вздохнуло спокойно...

Но как бы тих ни был шепот, жнец услышал и заинтересовался:

— Вспомнил... всё?

— Коллега, я уловил суть ваших отношений, но кажется, сейчас вы слишком переусердствовали и сказали лишнего, — к ангелу вернулось самообладание, а вместе с ним — повелительный голос, свойственный всем серафимам. Он поднялся из-за стола и церемониально провозгласил:

— Главный жнец четвёртого отдела восточно-европейского управления смерти, рассмотрев случай нанесения вами увечий человеческому существу, комиссия службы контроля деятельности управлений смерти не обнаружила в ваших действиях нарушения установленных правил. Можете быть свободны.

За дверью жнец первым делом наткнулся на Аиду, которая привела на суд ревизионной службы кого-то из своих младших специалистов.

Она даже не попыталась сделать голос менее насмешливым:

— Коллега, не могу поверить, неужели и вы не без греха? А я-то считала, что вы образец служебного соответствия для всех нас.

— Собираюсь оставаться таким и впредь, — жнец продемонстрировал ей вердикт с большой печатью «нет состава нарушения». — Мы все согласились, что это было недоразумение.

— Что ж, поздравляю, поздравляю, — её губы растянулись в неискренней улыбке. — Хорошего рабочего дня.

Поведение Аиды показалось жнецу странным. Конфликты между отделами случались значительно реже, чем межведомственные, да и сама начальница первого до сих пор вроде не была замечена за неприкрытым злорадством на ровном месте. Складывалось впечатление, что её отношение изменилось... после неудачной попытки уволить стажёра. Впрочем, жнец не собирался думать об этом слишком долго — ни одна инструкция не запрещала говорить друг другу завуалированные гадости, а значит зачем забивать голову тем, на что нельзя даже должным образом пожаловаться?

К тому же план сам себя не выполнит, а комиссия и так заняла неприятно много времени...

Проведя в больнице трое суток, Варвара изнывала от скуки. Из всех развлечений у неё было только пялиться в телефон — на втором часу глаза начинали неотвратимо уставать, — или принимать посетителей. Мама заходила каждый день, один раз была Таня — подруга всё никак не могла поверить, что в её спокойном районе могут происходить столь ужасные вещи, — и один раз отец.

Присев на стул, он первым делом покаянно опустил голову:

— Вот я старый дурак. Всё твоих Иванов с Олегами в каких-то непотребствах подозревал, а такую очевидную опасность не предусмотрел...

— Пап, брось, — попыталась утешить его Варвара, — я ж не могу, как министр какой-нибудь, всё время с десятком телохранителей ходить?

— Ну да, ну да... — папа вздохнул. — Кстати, того негодяя поймали, будет суд. Ну как поймали — он даже уползти далеко не сумел, ни в руках, ни в ногах ни одной целой кости. Медики никак не могут понять, что же с ним случилось... может быть ты знаешь?

— Неа, — она развела руками. — Споткнулся — упал, наверное. И вообще, это карма.

Утром четвёртого дня Варвара проснулась рано — судя по непроглядной темени за окном не было и шести утра. Похоже, осталось в людях какое-то первобытное чувство взгляда в спину. Другой, пожалуй, перепугался бы до мурашек, обернувшись и увидев тёмную фигуру в кожаном плаще подле кровати, но Варвара в тот момент почувствовала лишь радостное удивление:

— Что ты здесь делаешь?!

— Работаю, — немногословно объяснил ангел смерти. Добавил мягче: — Просто хотел посмотреть, как ты спишь.

— Тогда я просто проснулась, чтобы сказать тебе «привет».

— Прости. Не хотел разбудить.

— Да нет, это как раз очень кстати, — в её измученной бездельем голове созрел план, — Врач сказал, что швы мне снимут дней через десять — двенадцать. Полагаю, тебя об этом спрашивать бесполезно, а вот дядя Кощей вроде говорил, что специализировался на целительстве. Можешь узнать, нельзя ли сделать так, чтобы зажило побыстрее? Иначе я просто помру здесь от скуки.

— Этого я никак не могу допустить, — в темноте было не видно, но Варвара была уверена, что он улыбается. — Я спрошу.

Потом взглянул на часы и шагнул, как ей показалось, прямо сквозь стену.

Пожалуй, самым верным решением было бы попытаться вновь уснуть, но вместо этого Варвара вспоминала деда. Профессор Третьяков всю жизнь собирал по осколкам упоминания о древней магии, но так ни разу и не увидел ни одного чуда. А она просто однажды постучала в дверь окутанного нелепыми слухами дома — и чудеса посыпались, как из ведра. И вот уже эксцентричный старшекурсник из универа оказывается настоящим магом, твой парень — ангелом смерти, а ты сама просишь жреца тёмной богини грёз полечить тебя чарами, потому что тошно валяться в стационаре — и последнее не только не вызывает внутреннего протеста, а уже даже не кажется сколь-нибудь иррациональным. Эх, жалко дедушка этого не видит...

На утро врач разрешил Варваре ходить по больнице — но только очень осторожно. Невесть какая свобода, но лучше, чем ничего. Первым делом она спустилась на первый этаж и купила в старомодного вида ларьке с всякими разностями коробку конфет с видами города на фантиках. То, что конфеты просрочены года так на два и выглядят не очень съедобно, Варвара заметила только на полпути в палату. Тётка-продавщица встала в позу и заявила, что нужно было всё проверять, не отходя от кассы, а Варвара решила, что слишком больна для громкого скандала. В итоге она просто бросила злосчастные конфеты в тумбочку и уткнулась в телефон. Досадная мелочь испортила настроение и несколько отбила желание куда-либо ходить.

После полдника, как и всегда, начинались приёмные часы, а потому Варвара нисколько не удивилась, увидев медсестру, что обычно сообщала о том, что кто-то пришёл. Правда сегодня она выглядела необычно озадаченной.

— Варвара Петровна, так к вам... Рюрик Иван Васильевич.

— Что? — Варвара не поверила своим ушам.

— Вот вот, мне тоже показалось подозрительно! Не пускать?

— Нет-нет, пропустите обязательно!

Он вошел спустя несколько минут, в своём «рабочем» чёрном костюме, держа в руках букет как будто чуть мерцающих голубоватых цветов, отдалённо похожих на лилии, которые с помощью медсестры пристроил в вазу на тумбочке.

— Не ожидала, что ты придёшь через регистратуру, — усмехнулась Варвара, едва они остались наедине. — Да ещё с цветами!

— Я прочитал, что это принятый у людей ритуал пожелания скорейшего выздоровления.

Она повнимательнее присмотрелась к букету и даже потыкала лепестки пальцем, чтобы убедиться, что глаза её не обманывают:

— Ух ты! Они... дымятся!

— Из-за конфликта энергий. Это голубые асфодели. Растут только в пограничье.

— То есть, ты принёс мне.. сверхъестественные цветы?

— Ну... да. Ты же любишь всякие волшебные штуки. Но если тебе не нравится, в следующий раз могу купить обычные в киоске на площади.

— Очень нравятся! Просто... я не думала, что можно вынести что-то с того света.

Говоря это, Варвара имела в виду техническую сторону вопроса, но ангел смерти понял по-своему.

— Нет, это не запрещено. Я встречал минимум три прецедента, когда так делал кто-то из сотрудников Небес: в третьем, одиннадцатом и пятнадцатом веках.

— Погоди-погоди... одиннадцатый век! Есть же средневековая баллада на эту тему. Даже гравюру по ней нарисовали: праведный рыцарь с нимбом, как у святых, кладёт на могилу королевы «синие цветы скорби», и литературоведы до сих пор не сошлись во мнениях, что конкретно имелось в виду. Препод, помнится, тоже догадки строил. Похоже, никогда не отгадает.

— Ты об этом даже знаешь.

— Ну я же историк как-никак, — приосанилась Варвара. — В любом случае, мне, похоже, повезло больше, чем той королеве.

— Ах да, кстати... — он вытащил откуда-то из внутреннего кармана, — и как только поместилась, снаружи-то пиджак сидел точно по фигуре! — бутылку из-под соевого соуса, внутри которой в похожей на перезаваренный чай жидкости плескалась какая-то растительная труха. — Кощей передал, что ты просила. Зелье заживления ран.

— И это можно выпить? — Варвара скептически осмотрела произведение архаичной медицины со всех сторон.

— Я бы не стал, — сообщил ангел смерти с самым серьёзным видом, который, как она уже знала, мог не означать совершенно ничего, — лучше честно выдержать предписанные врачом десять дней.

— Ни за что! — напоминание о более чем недельной скуке изгнало страх, и Варвара выпила зелье залпом. Надо же, на вкус и правда почти как чай! Бок под ночной рубашкой слегка засветился, но задирать и проверять она постеснялась.

Она уже поставила пустую посудину на тумбу, когда от двери палаты раздалось недовольное:

— Что здесь делает похоронный агент?

— Мам?

В его глазах читался немой вопрос: «можно я просто исчезну?». Но момент был безвозвратно упущен.

— Я жду ответа, — мама подошла ближе и скрестила руки на груди, как делала всегда, когда пыталась казаться более строгой, чем есть на самом деле.

— Ма, ты всё неправильно поняла! Он не похоронный агент! Ну то есть в какой-то степени можно и так сказать, но не совсем...

— А кто тогда?

Варвара опустила глаза, уставившись в складки одеяла, словно там написан правильный ответ. А когда подняла, то увидела не один заинтересованный взгляд, а два. Действительно, кто?...

— Он... он... мой парень! — выпалила она, впервые озвучив прежде сокровенные мысли, и почувствовала, как кровь предательски приливает к щекам.

— Ты встречаешься с похоронным агентом?

Ох уж эти родители! Вечно задают какие-то неправильные вопросы.

— Мам, нет! — с укором отозвалась Варвара. — Потому что встречаются с человеком, а не с профессией!

— Ох, — это замечание сбило воинственный настрой, заставив маму разомкнуть свою защитную позицию, — правда, как же неловко получилось. Всё время забываю, что ты уже выросла, милая... Я Антонина Валерьевна.

Ангел смерти поднялся со стула, коротко вежливо кивнул:

— Иван Васильевич. Рад познакомиться.

И тут же, не давая времени завести разговор:

— Прошу прощения, но я должен вернуться к работе.

Кивнув ещё раз, он вышел из палаты. Мама проводила его взглядом:

— Ишь ты, такой молодой, а уже Иван Васильевич...

— Вот блин, — вздохнула Варвара. — Каждый раз, когда он приходит ко мне через дверь, происходит нелепейшее знакомство с моими родителями.

— Через дверь? — удивилась мама. — А можно как-то ещё?

— Я имею в виду, в остальные разы я к нему приходила... — поправилась дочь. — И вообще, не придирайся к словам!

Мама усмехнулась и сменила тему:

— Красивый парень. Я бы даже сказала, есть в нём что-то колдовское. Так это он тот Иван, про которого рассказывал папа?

Её слова запустили в памяти какую-то цепь ассоциаций, которая так в итоге и не оформилась ни во что конкретное.

— Угу, — не стала отрицать Варвара. Уточнила, в любой момент готовясь уйти в оборону, — надеюсь, хоть ты не будешь с пристрастием выяснять, точно ли мне нужен «похоронный агент»?

Но мама только ласково взъерошила ей волосы на затылке:

— Не буду, милая. Главное, чтобы тебе было хорошо, верно?