Глаз бури

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Находясь на месте сигнальщика высоко над полетной палубой авианосца «Гермес», я наблюдал, как «Си Харриеры» заходят на посадку после удара по аргентинским позициям в Порт-Стэнли. Это были великолепные машины, в один момент мчащиеся на большой скорости к кораблю, а затем внезапно замедляющиеся в воздухе, тогда как сопла их реактивных двигателей поворачивались вниз, чтобы самолет завис, как вертолеты, прежде чем с какой-то неуклюжей деликатностью опуститься на палубу.

Один из «Харриеров» был покалечен вражеским огнем с земли, раздробившим его хвостовое оперение. Диспетчер на авианосце приказал летчику заходить на посадку последним, чтобы если его самолет разобьется и сгорит, обломки на летной палубе не помешали приземлиться другим самолетам. Я держал кулаки за бедного пилота, когда тот притормозил, чтобы зависнуть рядом с «Гермесом». Переваливаясь с боку на бок, пока он не оказался над полетной палубой, летчик опустил свой израненный самолет с таким грохотом, от которого задрожали плиты верхней палубы. Но он справился и устало вылез из кабины, потрясенный, но не взволнованный.

Именно тогда Брайан Ханрахан из Би-би-си сделал свою знаменитую радиопередачу с наблюдательной площадки над летной палубой. Из соображений безопасности ему не разрешили сообщать своим слушателям, сколько самолетов участвовало в налете на Порт-Стэнли, вместо этого он порадовал и военных цензоров, и своих слушателей замечанием: «Я пересчитал их всех при вылете и столько же насчитал на обратном пути». Это был блестящий способ заверить людей в Британии, что все наши самолеты благополучно вернулись домой.

Было первое мая 1982 года, и оперативной группе оставалось еще почти три недели до начала высадки, которая, как надеялись все, приведет к освобождению Фолклендов. Спецназовцам из САС, — возможно, даже больше, чем остальным военнослужащим, запертым на кораблях, — было практически нечем заняться. По утрам мы упражнялись в чтении карт или отмечали места высадки, чтобы использовать их при управлении авиацией. Мы тренировались со своим оружием и обсуждали все, что, по нашему мнению, нам могли поручить выполнить. Каждый полдень на борту корабля Ее Величества «Гермес» эскадрон «D» собирался в закрытом помещении под палубой в кормовой части корабля. То место было известно как «Отсек 2-С», потому что именно так было написано на стальных стенах, и оно было достаточно большим, чтобы вместить весь личный состав эскадрона стоя. Наши собрания длились около тридцати минут, и после их окончания мы были свободны до конца дня, который проводили за игрой в шахматы, скрэббл, в карты, или пытаясь где-нибудь прикорнуть.

По вечерам мы непременно оказывались в баре кают-компании главного старшины корабля. В Королевском флоте выдача спиртных напитков нормируется, и каждому старшине разрешалось употреблять только две пинты пива или три шота в день[74]. Однако, будучи гостями кают-компании, военнослужащие эскадрона могли пить столько, сколько хотели, поэтому каждый вечер перетекал в вечеринку, во время которой мы покупали напитки и передавали их своим флотским друзьям. Завязывали мы часа в три или четыре утра, совершенно разбитые, встречая утро хорошим ржачем и добротной выпивкой в чьей-нибудь каюте, после чего отправлялись спать. Имейте в виду, что оперативная группа жила и работала по времени «Зулу» — то есть по среднему поясному времени по Гринвичу, и в глубине Южной Атлантики это означало, что рассвет по нашим часам наступал не раньше одиннадцати или одиннадцати тридцати утра. А поскольку у большинства из нас не было привычной койки, то отправляться на поиски таковой мы не спешили. На самом деле, я не припомню, чтобы ложился в холодную постель в это время. Как и на «Плимуте» и «Энтриме» во время операций на Южной Георгии, чаще всего койка, которую я выбирал, освобождалась ее постоянным обитателем всего за несколько минут до того, как я туда забирался. Когда ее хозяин возвращался с вахты, он стукал меня по плечу и говорил: «Можно мне вернуть свою койку, приятель?», — и я вставал, спотыкаясь, и полусонный, шел искать другое место для сна.

Авианосец не был плавучим «Хилтоном», и, как и в любом замкнутом пространстве, набитом людьми, здесь всегда воняло прогорклым пóтом, несвежей едой и мокрыми носками, сохнущими на трубопроводах. Моряки следили за чистотой, но при таком количестве людей, зажатых в плохо вентилируемых стальных коробках, зачастую с конденсатом, стекающим по стенам, атмосфера под палубой имела вонючую выдержанность. Мы могли смириться с этими неудобствами, но как и в Дофаре или в Северной Ирландии, бóльшую часть времени нам было откровенно скучно, поэтому все были вынуждены ждать, пока разведка получит достаточно информации, чтобы обозначить нам следующую цель — что-то, что мы могли бы делать.

Как правило, ждать приходилось недолго.

Вечером в воскресенье, 2-го мая, мы, как обычно, сидели и выпивали в старшинской кают-компании, когда по громкой связи из ходового мостика раздался металлический, бесстрастный голос, сообщивший всем, что подводная лодка Королевского флота «Конкерор» провела торпедную атаку против аргентинского тяжелого крейсера «Генерал Бельграно». Все флотские парни начали кричать и радоваться. Какое-то время они пребывали в эйфории, но когда примерно через час пришло новое сообщение о том, что «Бельграно» потоплен, их грохот почти поднял палубу. Новость послужила поводом для грандиозной попойки, на которой вся команда корабля воспевала хвалу Королевскому флоту до небес. Все находились в приподнятом настроении, а уверенность в том, что нас ждет впереди, никогда не казалась такой незыблемой.

Полное счастье продолжалось до понедельника, но на следующий день, 4-го мая, когда мы находились на полпути к полуденному собранию эскадрона в «Отсеке 2-С», по корабельной трансляции внезапно прозвучала команда: «Свистать всех наверх! Свистать всех наверх!»[75]

Мы не знали, что, черт возьми, происходит, но все легли плашмя — что в том тесном помещении было весьма затруднительно сделать. Секунды спустя мы услышали грохот залпов дипольных отражателей и магниевых ракет, выпускаемых из пусковых установок корабля. (Дипольный отражатель состоит из тысяч полосок тонкой металлической фольги, предназначенной для отклонения и введение в заблуждение радиолокационных головок самонаведения на подлетающих ракетах, поскольку на любом радаре такие полоски выглядят как бесчисленные изображения; магниевые ракеты выделяют сильное тепло и запускаются для того, чтобы сбить с курса ракеты с тепловыми головками самонаведения и отвести их от реальных целей). Мы с тревогой ждали. Быть запертым в стальном помещении под палубой — не то, что может понравится любому солдату САС, но самое страшное — не знать, что происходит, и не иметь возможности что-либо предпринять. И все же после первой команды на ходовом мостике воцарилась полная тишина. Постепенно все расслабились, хотя корабль оставался в полной боевой готовности. Лишь спустя час или более, трансляция снова захрипела, когда из командного поста пришло сообщение о том, что аргентинский истребитель-бомбардировщик «Супер Этандар» запустил ракету «Экзосет», и что ракета направляется в нашу сторону.

И снова мы ждали. После, казалось, еще одного бесконечного часа голос из корабельной трансляции сообщил нам, что ракетой поражен эсминец «Шеффилд» проекта 42 и что его экипаж эвакуируется на другие корабли. Наше собрание распалось, и, не найдя ничего интересного, я достал из кармана куртки триллер в мягкой обложке — странно, но хорошо помню название книги: это было «Игольное ушко» Кена Фоллетта[76]. Сев на корточки на палубе в «Отсеке 2-С», я прислонился к окрашенной в серый цвет стальной переборке, избегая железных заклепок, которые пытались врезаться мне спину, и уселся читать.

Через час или около того в помещение вошел лысеющий коренастый мужчина лет сорока и расположился напротив меня. Унылая фигура в белом шерстяном пуловере, джинсах и темно-синих кроссовках не произнесла ни слова, а просто сидела, уставившись в пол. Время от времени я с любопытством поглядывал на него. Хотя он не произнес ни слова, я знал, что одежда на нем являлась стандартной формой, которую выдавали выжившим, а его собственная, должно быть, вымокла в море — возможно, из-за того, что ему пришлось покидать корабль.

Позже один из членов экипажа авианосца рассказал мне, что человек в одежде для выживших был кэптэном Сэмом Солтом, командиром корабля Ее Величества «Шеффилд». Когда он там молча сидел, склонив голову, он больше походил на избитого человека, чем на капитана военного корабля Королевского флота. Но к тому времени его корабль, современный ракетный эсминец, один из пяти кораблей проекта 42 в составе оперативной группы, был оставлен и дрейфовал, а дым все еще валил из зияющей дыры в его левом борту.

Пока я был рядом с ним, ни один из офицеров Королевского флота, находившихся на борту «Гермеса», не подошел туда, где он сидел в тихой задумчивости. Никто не пришел, чтобы выразить сочувствие или сказать: «Сожалею о твоем корабле, Сэм. Ты сделал все, что мог». Возможно, капитан Солт пришел в «Отсек 2-С», потому что хотел уединения, не знаю, однако мне по сей день кажется странным, что ни у кого из морских офицеров не нашлось слов утешения для него за тот час и около того, пока он сидел напротив меня, что никто из них не положил дружескую руку ему на плечо. Должно быть, это был момент самого низкого падения в жизни этого человека. Да, морские офицеры на «Гермесе» просто игнорировали его. Помню, я читал, что когда-то было время, когда капитан Королевского флота, потерявший свой корабль, не мог ждать пощады от Адмиралтейства. Это было давно, но, возможно, Королевский флот все еще страдает от такого устаревшего мышления.

«Шеффилд» стал первым кораблем, потерянным Королевским флотом в результате вражеских действий со времен Второй мировой войны. В тот вечер в старшинской кают-компании на борту «Гермеса» началась история его трагической гибели.

Во время нашего пребывания на «Гермесе», авианосец находился в степени готовности «Зулу»[77], что означало, что все водонепроницаемые люки были задраены. Когда любой из нас, моряков или солдат, проходил через люк в переборке, мы завинчивали или зажимали его за собой. Суть заключалась в том, что если корабль будет поражен и море ворвется внутрь, вода попадет только в определенные отсеки, а не затопит корабль до такой степени, что он может затонуть.

Мне сообщили, что «Шеффилд» нес дежурство по противовоздушной обороне в юго-западном углу оперативной группы, находившейся тогда примерно в сорока милях от юго-восточной оконечности Восточного Фолкленда. Однако в тот момент он находился в степени готовности, известном как «Янки»[78], что означало, что, в отличие от степени готовности «Зулу» на «Гермесе», люки были открыты. Когда ракета «Экзосет» попала в эсминец, огненный шар мгновенно пронесся по «Бирманской дороге» корабля.

На многих кораблях существует «Бирманская дорога» — коридор, который тянется по всей длине корабля от носа до кормы[79]. На кронштейнах, закрепленных на стальных переборках шеффилдской «Бирманской дороги», находилось противопожарное оборудование корабля. Раскаленный огненный шар охватил коридор по всей длине, мгновенно уничтожив все противопожарное оборудование и сделав практически невозможной борьбу экипажа за живучесть. В течение нескольких минут огонь пронесся по кораблю, как доменная печь, фактически оборвав жизнь эсминца. После четырех часов, проведенных в попытках справиться с огнем, капитан Солт неохотно отдал приказ покинуть корабль, так как пламя угрожало барабанной укладке для зенитных ракет «Си Дарт». Двадцать один человек погиб, а многие получили ранения, некоторые — страшные ожоги. Бóльшую часть экипажа снял подошедший фрегат «Эрроу» проекта 21; остальные, включая Солта, были сняты вертолетами «Си Кинг».

В тот вечер в старшинской кают-компании на «Гермесе» один старшина ходил и драматически восклицал: «Огненный шар… Огненный шар…» Возможно, он был в состоянии шока, хотя не понимаю почему, потому что он был просто членом экипажа авианосца и, конечно, не находился на борту «Шеффилда», когда в него попали[80]. Мы с заместителем командира эскадрона выпивали вместе в баре, пока торговец огненными шарами ходил взад-вперед, повторяя свои реплики. Мы смеялись — просто чокались своими стаканами, и даже подражали ему. Может быть, это покажется черствостью, но дело в том, что неминуемая смерть не была для нас чем-то новым. Мы теряли людей в бою, видели, как разбиваются вертолеты с друзьями и товарищами на борту. Для нас внезапная, часто насильственная смерть была обычным явлением.

В нашем деле мы понимаем, что нельзя иметь дело со смертью, не умея принимать ее последствия. Однако для флотских парней все было иначе, создавалось такое впечатление, что они не могли понять, как у аргентинцев хватило наглости уничтожить один из наших кораблей. И это несмотря на потопление двумя днями ранее «Генерала Бельграно», в результате которого погибло более 350 аргентинцев. Теперь же всем в оперативной группе дали понять, что мы являемся законной целью, и что у аргентинцев есть жало в хвосте. У них были средства и огневая мощь, и у них также была решимость воевать.

Потеря «Шеффилда» показала нам, насколько мы уязвимы для атак вражеской авиации и подводных лодок, находясь в Южной Атлантике. Кроме того, все мы теперь знали, что легче не станет, и что аргентинцы не собираются уходить.

Если потопление корабля Ее Величества «Шеффилд» было местью Аргентины за отвоевание Южной Георгии и потерю «Генерала Бельграно», то ответный ход оперативной группы был решительным, эффективным и не замедлил себя ждать. Довольно рано после прибытия оперативной группы на театр военных действий пилот самолета «Си Харриер», возвращавшийся с вылета на Гус Грин, сообщил, что во время пролета над островом Пеббл, — бесплодным участком суши у северного побережья Западного Фолкленда, — его бортовая аппаратура зарегистрировала облучение РЛС. Там находилось небольшое гражданское поселение, и было известно, что враг создал там внушительную передовую позицию. Решив, что сигнал может исходить от наземной радиолокационной станции, он отправился на разведку и обнаружил, что на острове есть грунтовая взлетно-посадочная полоса, которую аргентинцы расширяют.

Никто не знал, какую угрозу для кораблей вторжения или для сухопутных войск, которые, как планировалось еще тогда, должны были высадиться в заливе Сан-Карлос на Восточном Фолкленде может представлять взлетка на острове Пеббл. Однако, как только возникло подозрение, что на острове установлен радар, это место стало представлять очень серьезную угрозу. Адмирал Вудворд полагал, что РЛС будет в состоянии обнаружить основные силы британского флота, когда тот будет находиться вне зоны действия радаров на аргентинском материке или на Восточном Фолкленде, а сам грунтовый аэродром находился всего в нескольких минутах полета от предполагаемого места высадки основных сил десанта, даже для поршневых штурмовиков.

Хотя на любой карте мира Фолклендские острова кажутся просто пятнышками, их площадь составляет 4700 квадратных миль — примерно столько же, сколько у Северной Ирландии. Расстояния между населенными пунктами велики, и за пределами города Порт-Стэнли население малочисленно, на Западном же Фолкленде его еще меньше. Остров Пеббл — это узкая полоса земли длиной около двенадцати километров, на восточном конце которой находится поселение овцеводов и грунтовая взлетно-посадочная полоса. В самом узком месте ширина пролива, отделяющего остров от северного побережья Западного Фолкленда, составляет всего около 500 метров.

По некоторым данным, на острове находилось от шестидесяти до семидесяти аргентинских военнослужащих, — инженеров, геодезистов, техников по обслуживанию РЛС и охраны. Там же находилось несколько гражданских лиц, которых противник мог держать в заложниках. Именно поэтому более ранний план бомбардировки взлетно-посадочной полосы был отвергнут, — мы не хотели, чтобы кто-то из жителей острова пострадал, и меньше всего хотелось, чтобы это случилось в результате действий британцев. Это было не то, ради чего мы проделали весь этот путь.

Однако некоторые данные нашей разведки противоречили друг другу: по другим сведениям, аргентинские инженеры могли готовить новую взлетно-посадочную полосу для приема легких штурмовиков «Аэрмакки», которые, помимо прочего вооружения, были оснащены ракетами «Кингфишер» класса «воздух-поверхность», что делало их реальной угрозой для любых сухопутных сил, как только они окажутся на берегу. Но какой бы ни была правда в этих сообщениях, было совершенно очевидно, что кому-то было жизненно необходимо выяснить, что происходит на острове Пеббл.

Этим «кем-то» оказался эскадрон «D» 22-го полка Специальной Авиадесантной Службы. Два патруля по четыре человека из лодочной роты во главе с командиром роты капитаном Тедом должны были отправиться на берег на надувных лодках, чтобы внимательно изучить остров. Однако погода к тому времени настолько ухудшилась, что операция была отменена. Вместо этого в ночь с 11-е на 12-е мая патрули были переброшены на Западный Фолкленд вертолетом «Си Кинг» по воздуху. Им было приказано подобраться как можно ближе к аэродрому, и, оставаясь необнаруженными, оборудовать скрытые наблюдательные посты, передавая по радио информацию, которая позволила бы руководителям оперативной группы разработать правильный план атаки.

Спецназовцы взяли с собой два мешка длиной по пять футов, в каждом из которых находилось разборное каноэ «Клеппер». После высадки на Западном Фолкленде они залегли до наступления темноты, а затем «перешли» — слово, которое в САС (и у парашютистов) означает то же, что и «рвануть» в Королевской морской пехоте[81] — через весь остров, пока не достигли точки, расположенной ближе всего к острову Пеббл. С собой они несли в мешках разобранные каноэ.

«Клепперы» собираются из ивовых рам, которые после сборки обтягиваются резиновой «кожей». Умелые руки могут собрать их за несколько минут, а лодочные роты Полка отличаются особым мастерством. В кромешной тьме патрули переплыли на веслах через пролив и причалили к острову. Затем, пока один патруль охранял спрятанные лодки и маршрут отхода, Тед и трое других разведчиков отправились к взлетно-посадочной полосе, переползая по земле, на которой едва хватало укрытия, чтобы спрятать кролика. На самом деле растительность была настолько скудной, что для того, чтобы избежать обнаружения в светлое время суток, им приходилось лежать совершенно неподвижно в слоновьей траве. Учитывая близкое расположение гораздо более крупных сил противника, они постоянно находились в опасности быть замеченными и атакованными, что почти наверняка поставило бы под угрозу любую последующую атаку на полевой аэродром.

Около одиннадцати часов утра 15-го мая командир лодочной роты передал сообщение, которое войдет в анналы Полка. Переданное кодом Морзе, после расшифровки оно гласило: «Одиннадцать самолетов, повторяю, одиннадцать самолетов. Уверен, настоящие. Эскадрон атакует сегодня вечером».

Сроки были очень сжатыми — очевидно, Тед считал дело не терпящим отлагательств. В свете этого командир эскадрона и старшие штабные офицеры собрались вместе и решили, что любая атака на самолеты на аэродроме на острове Пеббл должна быть завершена к 07:00 следующего дня, чтобы у подразделений было достаточно времени для эвакуации на вертолетах. Причина этого заключалась в том, что корабли оперативной группы приближались к островам ночью, но с рассветом, примерно после 11:00, уходили в Южную Атлантику, чтобы не подвергаться воздушным атакам. По мере того, как они уходили от опасности, увеличивалось и расстояние, которое вертолеты должны были преодолеть, чтобы вернуться на корабли.

План начал давать сбои с самого начала. Из-за плохих погодных условий, а также из-за того, что «Гермес» неправильно рассчитал время своего выхода на позицию ожидания в восьмидесяти милях от берега, чтобы остров Пеббл оказался в зоне досягаемости корабельных вертолетов, операция начала запаздывать почти с самого начала. Плохая погода Южной Атлантики оправдала свою репутацию, и авианосцу пришлось идти при сильном встречном ветре и крепчающем море. Передвигаться на борту было рискованно, а это означало, что технические бригады не успеют своевременно подготовить к вылету «Си Кинги», стоявшие в ангарах. После того как они были готовы, возникли новые задержки, пока машины поднимали на полетную палубу для взлета.

Вертолеты поднимались из ангара «Гермеса» на полетную палубу огромными подъемниками, поскольку все летательные аппараты, как «Си Харриеры», так и «Си Кинги», когда они не летали, постоянно находились под палубой. Настроение и атмосфера в эскадроне «D» были напряженными, все рвались в бой. К тому времени наши лица были закамуфлированы кремом, и мы находились во всеоружии. Каждый военнослужащий САС, который должен был участвовать в налете, имел при себе винтовку M-16 с тремя запасными магазинами, прикрепленными к прикладу, и еще от двухсот до четырехсот 7,62-мм патронов для пулеметов GPMG в лентах. Все несли по две минометные мины, одну осколочно-фугасную и одну с белым фосфором, которые мы должны были выпустить по противнику, когда достигнем минометных позиций, оборудованных рядом с аэродромом. Несколько парней также несли LAW — легкие противотанковые гранатометы M72, которые чрезвычайно эффективны против самолетов на земле.

Адреналин в организмах бурлил, подобно огненным рекам, обеспечивая нам огромный прилив сил. Сорок пять вооруженных до зубов спецназовцев поднялись на борт «Си Кингов»; с нами также отправилась группа огневой поддержки из 148-й батареи 29-го полка Королевской артиллерии, задачей которой было корректировать огонь 4,5-дюймовых корабельных орудий с моря. Все мы расположились на ангарной палубе, и в конце концов «Си Кинг», на котором должна была лететь моя рота, подняли на полетную палубу. Двигатели вертолета взревели. Мы прождали на палубе не менее пятнадцати минут, пока нам не сообщили, что у одного из «Си Кингов», перевозившего другую роту, возникли технические неполадки и его придется заменить. В общей сложности это заняло более часа, сократив планируемое время нашего пребывания на острове до совершенно неприемлемого уровня, поскольку весь план был основан на расстоянии между «Гермесом» и островом Пеббл и дальности полета «Си Кингов», что делало расчет времени абсолютно критичным фактором.

Наконец, мы взлетели и полетели над морем на малой высоте, сохраняя светомаскировку, изредка замечая мимолетные проблески волн внизу. Я никогда не испытывал такого всплеска адреналина. Участие в крупнейшем рейде САС со времен Второй мировой войны было событием, которое я ни за что бы не пропустил, — особенно если вспомнить, что я должен был вернуться в учебный зал в Бирмингеме, где заканчивал двухлетнюю стажировку в качестве инструктора.

Пилоты военно-морского флота были великолепны, они взлетали в темноте и, несмотря на сильный ветер, летели на высоте всего сорока или пятидесяти футов над волнами, чтобы уклониться от радиолокационного поля противника. Однако, несмотря на все их усилия, когда они высадили нас в трех милях от взлетно-посадочной полосы, из-за ужасной погоды мы уже отставали от графика на час. По нашим расчетам, чтобы добраться до нашей цели потребуется еще около двух часов.

При высадке нас встретил капитан Тед, командир лодочной роты, и его люди. Последние четыре дня они провели на острове Пеббл, наблюдая за противником и оставаясь незамеченными; теперь их задачей было вывести нас на цель. Тед проинструктировал командира эскадрона и «хэдсхэдов» каждой роты. По окончании инструктажа нам сказали, что это не ночь для тактических перемещений, и вместо этого мы должны подорвать задницы и как можно быстрее добраться до цели, поскольку в противном случае у нас не останется достаточно времени для выполнения задания и встречи с вертолетами до того, как последние вернутся на «Гермес». По плану, мобильная рота должна была атаковать стоянку одиннадцати самолетов на земле и уничтожить их зарядами пластичной взрывчатки. Авиадесантной роте было поручено блокировать поселение, а горная рота должна были находиться в резерве у минометной позиции, откуда они могли бы мгновенно отправиться на помощь любым войскам, которые могут оказаться в беде.

Мобильной ротой, где я находился, командовал капитан Пол, его замом был штаб-сержант Боб; я был третьим в порядке старшинства. Учитывая местность и темноту, мы вышли довольно бодро, однако этого оказалось недостаточно, поскольку, казалось, все было против нашего передвижения. Поверхность острова представляла собой в основном торф, губчатый материал, который затруднял ходьбу, особенно в темноте. Кроме того, там было много заборов и стен, которые нужно было преодолевать — именно то, что и можно было ожидать от поселения овцеводов.

Понимая, что драгоценное время потеряно, командир эскадрона решил ускорить марш, перестроив нас в колонну по одному. В результате, вместо того чтобы соблюдать порядок патрулирования, который обычно предполагает скрытное приближение к объекту, мы часто переходили на бег. Но подходя к стене или забору, мы выполняли «порядок преодоления препятствий», который предписывал, чтобы каждого человека, который преодолевал помеху, прикрывали другие, и это нас значительно замедляло.

При движении в вытянутой колонне солдат впереди отвечает за солдата сзади. Если он видит человека впереди и сзади себя, то все в порядке. Такова теория, но мы не знали, что пока мы старательно преодолевали препятствия, командир эскадрона и другие роты перепрыгивали стены и заборы и мчались к цели, как угорелые.

По итогу мы неизбежно потеряли связь с ротой впереди. Они двигались намного быстрее нас, и вскоре человек во главе нашей роты уже не мог развидеть крайнего человека из роты впереди. Если идти ночью по пересеченной местности, то можно просто раствориться в темноте, а если цепь разорвется, то можно и потеряться. В кромешной тьме мы ничего не могли разглядеть, даже через свои ночные прицелы, поэтому единственным средством связи с передовыми подразделениями была рация, которую нес связист. Когда капитан Пол понял наше затруднительное положение, он связался по радио с командиром эскадрона, который находился где-то впереди нас в темноте, и попросил его навести нас на себя. Командир эскадрона ответил по радио, что у него нет времени нас ждать — если мы не догоним его к моменту прибытия на пункт встречи, мы должны будем остаться в резерве у минометной позиции, то есть выполнять задачу, изначально поставленную перед горной ротой.

Мы его не догнали. Однако перед тем, как покинуть «Гермес», был согласован план действий на случай нештатных ситуаций. Согласно ему, если с мобильной ротой что-то случится до того, как мы достигнем цели, то подхватить эстафету и возглавить атаку должна была горная рота. У ее военнослужащих было достаточно взрывчатки, чтобы выполнить задание.

Достигнув минометной позиции, мы поняли, что свою основную роль в атаке мы потеряли, и были почти вне себя от гнева и разочарования, понимая, что нас низвели до уровня статистов.

Оглядываясь назад, можно сказать, что ротному сержанту следовало выделить кого-нибудь в качестве головного разведчика. Капитан Пол был хорошим офицером и старался все делать правильно, и в том, что образовался разрыв в походном порядке, не было его вины, потому что в ту ночь был туман, который постоянно то появлялся, то исчезал. Что еще хуже, мы были единственной ротой, за которой не закрепили бойца лодочной роты в качестве проводника — ошибка, поскольку к тому времени они знали дорогу к полевому аэродрому и обратно лучше, чем тыльную сторону ладони.

Тем не менее, оправданий быть не может. Задержка прибытия мобильной роты к объекту стала результатом некомпетентности, и этого не должно было случиться. Однако важно помнить, что Полк не является непогрешимым. Мы иногда совершаем ошибки, и в этом отношении САС похож на любой другой полк, и его солдаты не застрахованы от того, чтобы иногда ошибаться, особенно в суматохе войны.

Атака началась в 07:00 по Гринвичу, когда в нескольких милях от берега открыли огонь 4,5-дюймовые орудия корабля Ее Величества «Глэморган». Ориентируясь на координаты, указанные группой огневой поддержки, и основываясь на информации, полученной от лодочной роты, артиллеристы эсминца нанесли точный удар, обстреливая аргентинские позиции, но тщательно избегая домов островитян. Тут же начал стрелять наш миномет, и фосфорные мины с грохотом полетели, превратив ночное небо в почти дневной свет. Затем горная рота под командованием Джона Гамильтона, отправилась уничтожать самолеты, которые были разбросаны вдоль всей длинной взлетно-посадочной полосы.

Разделившись на семь «двоек» и неся подрывные заряды, бойцы также разносили в клочья стоявшие самолеты с помощью своих пулеметов и гранатометов LAW, — не самое простое занятие, ведь военные самолеты созданы для того, чтобы противостоять пулям. Это совсем не похоже на фильмы, где самолеты взрываются, когда пуля попадает в топливные баки, но в мире существует много вещей, которые не похожи на кинофильмы — например, высококвалифицированные солдаты, заблудившиеся на крошечном острове, будто кучка начинающих бойскаутов.

Это была гонка со временем. Мало того, что налет начался с опозданием, нам нужно было вернуться в точку высадки вовремя, чтобы «Си Кинги» успели нас забрать. Они не могли рисковать и ждать нас, потому что с наступлением рассвета они либо превратятся в «сидячие утки» для вражеских истребителей, либо «Гермес» к тому времени окажется вне зоны их действия.

Тем временем на полевом аэродроме быстро стало ясно, что аргентинцы фактически оставили попытки спасти самолеты и залегли на дно, заботясь о собственной безопасности и почти не открывая огня. Один храбрый вражеский офицер и один из его солдат все же попытались остановить нападавших, открыв по ним огонь, но были быстро уничтожены. Тогда горная рота начала использовать те немногие подрывные заряды, которые у них были, чтобы разрушить оставшиеся самолеты. Чтобы добраться до крыльев некоторых машин, им приходилось вставать друг другу на плечи; как только первый человек забирался наверх, он наклонялся вниз и подтягивал за собой другого. Двухместные турбовинтовые штурмовики «Пукара» были самыми высокими самолетами и доставляли группам уничтожения больше всего хлопот.

К этому времени предрассветное небо стало оранжевым от пожаров, бушевавших на топливном складе аргентинцев, по которому били орудия «Глэморгана». Затем артиллеристы эсминца нашли полигон в виде вражеского склада боеприпасов и разнесли его вдребезги. Когда последние заряды разнесли в клочья последний самолет, эскадрон начал отходить.

Когда атака закончилась, мы все перегруппировались у минометной позиции, заняв круговую оборону. Я все еще злился из-за того, что случилось с моей ротой, но, по крайней мере, потерь в эскадроне почти не было. Один человек был контужен взрывом мины, которую аргентинцы подорвали прямо перед тем, как мы покинули взлетно-посадочную полосу, а другого посекло осколками, однако его раны не помешали ему выполнять свою работу.

Несмотря на всю ярость по поводу того, что мы пропустили главное действие, я все же испытывал чувство гордости и восторга от осознания того, что ребята успешно выполнили задание. Командир эскадрона и капитан Тед спланировали рейд в совершенстве. Ничто не было оставлено на волю случая или упущено из виду, и результатом стал триумфальный успех.

Пока мы ждали, вдруг из ниоткуда появились четыре вертолета «Си Кинг», летевших строем, прижимаясь к земле. Это было удивительное зрелище. Они приземлились одновременно. Согласно боевого порядка, в котором они приземлились, мы все знали, в какой вертолет садиться, и через тридцать секунд все уже были в воздухе. Через два с половиной часа после первого выстрела мы снова оказались на борту «Си Кингов» и возвращались в море.

Позади нас на взлетно-посадочной полосе лежали обломки шести штурмовиков «Пукара», легкого транспортного самолета «Шорт Скайвэн» и четырех учебных «Менторов». Корабельная артиллерия расправилась с остальными вражескими объектами с таким результатом, что казалось весь остров Пеббл горит. Должно быть, это была самая теплая погода в тех местах за последние несколько миллионов лет.

За десять минут до того, как мы достигли авианосца, было еще темно, но к тому времени, когда мы сошли на палубу, уже рассвело — настолько критическим был фактор времени. Наши «Си Кинги» доставили нас обратно на летную палубу флагманского корабля как раз к завтраку. Новости об успехе операции, прошедшей практически без потерь, дошли раньше нас, и моряки, которые с момента нашего появления на борту проявляли к нам только доброту, не могли сделать для нас бóльшего. В тот вечер в кают-компании главного старшины они поздравили нас за рюмкой, понимая теперь, чем на самом деле мы занимаемся в САС, когда не ржем, не шутим и не пьем пиво. Но важно было не только это, — все, от самого старшего морского офицера до самого младшего по званию матроса, знали, что, работая вместе, моряки, солдаты, морские пехотинцы и летчики оперативной группы могут выбить семь видов ада из любого врага. Что касается нас, то у нас была отличная ночь, и было замечательно снова встать на сушу, пусть даже всего на несколько часов.

На острове Пеббл теперь не осталось ничего, что могло бы помешать высадке британцев в заливе Сан-Карлос. Операция увенчалась огромным успехом. Помимо захвата Южной Георгии почти тремя неделями ранее, это была первая крупная операция против врага на суше, которая с триумфом показала, на что способен Полк.

Прежде всего, мы нанесли огромный удар по моральному духу аргентинцев и одновременно значительно подняли боевой дух оперативной группы. Пусть даже некоторых из нас во время этого и перепутали…