Глаз бури

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

По итогу мы остались на той же временной базе на пятую ночь, а 9-го февраля перед заходом Солнца двинули на юг. Перед нами была поставлена новая задача: найти район, где могли бы разместиться все патрули САС, действующие в тылу врага.

Мы знали, что на протяжении следующих двух недель или около того лунного света будет недостаточно, чтобы «Чинуки» могли доставлять нам свежие припасы, поэтому провели рекогносцировку заброшенного аэродрома на предмет возможной посадки транспортника C-130 с запасами. Однако командир Полка предложил ошеломляющий запасной план — он решил отправить колонну из десяти четырехтонных грузовиков с шестью «Ленд Роверами» в качестве охранения на сто пятьдесят километров вглубь вражеской территории, чтобы доставить нам необходимые запасы продовольствия, воды, боеприпасов и горючего. Все это должно было стать одной из самых дерзких операций в истории Полка.

Колонна должна была выйти из Аль-Джуфа на следующий день и к 11-му числу оказаться на иракской границе, в готовности к переходу через границу. До этого времени мы должны были подобрать место в пределах досягаемости колонны, на котором могли бы вместиться до ста пятидесяти человек со своими машинами, и полностью обезопасить его.

Когда я рассказал бойцам об этом плане перед самым выездом, они отреагировали восторженным хором одобрения. После нашей недавней работы перспектива большого сбора в ближайшие несколько дней стала приятной новостью. Однако другое мое сообщение мгновенно развеяло все улыбки. По радио штаб передал мне, что рано утром, во время разведки вражеского узла связи, трое наших военнослужащих из другого полуэскадрона «Альфа» во время ожесточенной перестрелки с противником отбились от своего подразделения вместе с «Ленд Ровером». Один из них был тяжело ранен, возможно, смертельно, но на тот момент никаких имен у меня не было.

Когда нам становилось известным, что кто-то из военнослужащих Полка попал под раздачу, у нас всегда оставалось неприятное чувство, но у ребят из моего патруля, — а все они являлись военнослужащими эскадрона «А», — там были близкие друзья, которых они знали много лет. Более чем вероятно, что это были люди, которые посещали их дома или вместе с женами и детьми совершали семейные прогулки. Эта новость также заставила нас задуматься о том, как нам всем повезло, что накануне мы смогли выбраться целыми и невредимыми.

Нам потребовалось два дня, чтобы найти подходящий район для пополнения запасов, но, в конце концов, идеальное место мы нашли в Вàди Тубал, примерно в пятидесяти километрах к югу от нашей бывшей временной базы. Это было сухое русло внутри основного вàди, шириной около ста и длиной порядка пятисот метров, с очень узким зигзагообразным проходом, не дававшим возможности никому заглянуть внутрь, если только не продвинуться далеко вглубь, а крутой берег в дальнем конце закрывал это место, превращая его в своеобразный тупик. Боковые стенки были высокими и крутыми, и с высоты, если отойти всего на десяток шагов от края, все маленькое вàди становилось невидимым. Это была отличная оборонительная позиция, внутри которой было достаточно места, по меньшей мере, для семидесяти машин.

На рассвете 11-го числа, когда я вышел в эфир и доложил о том, что район безопасен, мое сообщение было полностью омрачено новостями о судьбе наших товарищей из «Альфы Три Ноль». Мне сказали, что тремя отбившимися бойцами были Кевин, Джек и Барри. Они участвовали в перестрелке с иракскими войсками, которая продолжалась сорок минут, в ходе которой Барри, сержант-майор эскадрона, был тяжело ранен в ногу и пах. Их «Ленд Ровер» оказался поврежден, поэтому двое других ребят выносили его под непрерывным огнем противника, сколько могли, а затем им удалось оторваться, все еще оставаясь под огнем. Им повезло остаться в живых, но было очень сомнительно, что Барри удалось выжить.

Все были шокированы этой новостью, поскольку сержант-майор был чрезвычайно популярным человеком в эскадроне «А» и во всем Полку. В результате, когда поздно вечером прибыла первая половина эскадрона «D» — «Дельта Один Ноль» — все находились в довольно подавленном состоянии и не очень-то склонны общаться. Наши товарищи были замечены и направлены к месту встречи за полчаса до захода Солнца одним из двух автомобильных патрулей, которые я разместил за входом в вàди.

Внутри «нашего» сухого русла было четыре или пять довольно широких оврагов, которые на протяжении веков пробивались в скалах паводковыми водами. Я решил назначить по одному из них для каждого полуэскадрона, и один для сил охранения колонны снабжения. Два подразделения «Дельты» должны были стоять лицом друг к другу через вàди, а вторая половина эскадрона «А» могла расположиться напротив того оврага, в котором находились мы. Сами грузовики снабжения должны были выстроиться в центре нашего маленького расположения, что значительно облегчило бы выдачу свежих припасов.

В тот вечер я предоставил эскадрон «D» самим себе, но на следующее утро отправился туда, где стояли их «Ленд Роверы» и «Унимог». Вскоре я заметил их командира, майора Алана, чрезвычайно компетентного офицера, который прекрасно ладил практически со всеми военнослужащими и пользовался большим уважением среди личного состава. Когда я подошел, он разговаривал с базой по спутниковой связи, но, увидев меня, подозвал к себе. Я услышал, как он произнес:

— Он только что подошел, так что передаю его вам, — и протянул мне радиотелефон. Это был офицер оперативного отдела из Аль-Джуфа со свежими приказами для нас.

Мне приказывали снять весь мой патруль во второй половине дня и проехать 130 километров на северо-запад, чтобы помочь другой половине эскадрона «D» — «Дельта Три Ноль» — у которой не хватало воды и пайков. Нам не нужно было встречаться с ними, а просто взять на себя их задачу по контролю за одним из основных маршрутов снабжения, пока они будут добираться до Вàди Тубал для пополнения запасов.

— Ну, и с чего вы взяли, что нам лучше, чем им? — спросил я по спутниковой связи. — У нас практически не осталось пайков, мы исчерпали последние литры воды. Что касается топлива, то у нас его не хватит, чтобы добраться туда и обратно. Колонна должна прибыть сегодня вечером, так что если мы подождем здесь еще несколько часов, мы сможем заменить «Дельта Три Ноль» и остаться там на неопределенно долгое время. Если же мы сделаем так, как вы предлагаете, то нам через пару дней, или даже менее, нам понадобится смена. Но даже это зависит от того, сможем ли мы раздобыть воду и пайки у подразделения майора Алана, и если они в том же состоянии, что и мы, то я даже не уверен, что у них что-то осталось.

— У вас есть приказ, так что извольте выполнять, — прозвучал бесстрастный ответ. — Вы должны выходить как можно скорее.

Я не мог понять логику штаба. В этом не было никакого смысла. Крайний раз нам пополняли запасы в то же время, что и «Дельте Три Ноль», но кто-то наверху подсчитал, что наши резервы чудесным образом растянутся на несколько дней дольше, чем у наших товарищей из патруля «Дельта». Однако от приказа было не уйти. Несмотря на это, я, когда вышел из эфира и вернул трубку майору Алану, тихо кипел от злости.

Слава Богу, сержант-майор эскадрона «D» оказался моим старым другом. Профессионал, не терпевший дураков, он также был честным парнем, который ненавидел чушь так же, как и я. Когда я рассказал ему, что происходит, он собрал свою группу и приказал им раскопать все запасные пайки и воду и передать их мне.

— Оставить себе только самый минимум, — приказал он им. — Там, куда направляются эти ребята, им они будут чертовски нужнее, чем вам здесь.

Возникло немного добродушного ворчания, но через двадцать минут эскадрон «D» собрал достаточно пайков и воды, чтобы мы могли продержаться еще пару дней. Мы также получили их запасные гранаты, патроны к винтовкам и пулеметные ленты, а также несколько подрывных зарядов и прочую взрывчатку. После нападения на «Виктор-2» у нас оставалось критически мало боеприпасов и взрывчатки, а узнать, не окажемся ли мы в еще одной крупной перестрелке там, куда мы направлялись, никакой возможности не было. Это могло произойти с нами в любой момент, поэтому мы были вдвойне благодарны за дополнительные боеприпасы.

Правда, временами достаточно легко забывалось, что мы находимся в 150 километрах за линией фронта и собираемся углубиться еще дальше, и тем не менее, было важно ни на секунду не ослаблять бдительность. Судя по тому, сколько столкновений с противником было до сих пор у каждого патруля, шансы на то, что мы не столкнемся с новыми неприятностями, были невелики.

Когда я собрал в кучу все оставшиеся запасы, который мне удалось раздобыть у ребят из «Дельты», я вызвал восемь наших «110-х» с экипажами и «Унимог», велев своим ребятам раскопать весь оставшийся у них харч и воду и добавить ее в общую кучу. Затем я разделил все поровну между каждой машиной. Невероятно, но, наблюдая за распределением запасов, я обнаружил, что один из моих экипажей припрятал в задней части своего «Ленд Ровера» целую канистру с водой.

В довершение ко всей этой чертовщине, озвученной оперативным офицером, это ныкание воды моими людьми стало последней каплей. Я устроил им настоящую взбучку, обозвав каждого из них эгоистичным ублюдком, какого только можно себе представить.

— С такими друзьями, как вы, нам никакой Саддам не нужен, — подчеркнул я, после чего разделил лишнюю воду между другими машинами.

Наконец, сразу после 15:00 мы выехали и понеслись по направлению к нужному району настолько быстро, насколько позволяла местность. Удивительно, но как рассказал мне позже майор Алан, когда наша пыль оседала на горизонте на северо-западе, на юге появилось облако пыли, поднятое приближающейся колонной снабжения, прозванной в штабе «Странниками нижнего вàди». С большой смелостью они проделали весь путь при дневном свете под руководством майора Билла, — того самого, который обхаживал патруль «Альфа Один Ноль» на насыпи и в Ираке до того, как я присоединился к нему.

Наш путь прошел почти без происшествий. Первые пару часов мы ехали при ярком солнечном свете и быстро продвигались по гравийной равнине, но после захода Солнца продвижение замедлилось. Полное отсутствие лунного света вынудило нас снова полагаться на ночные прицелы и тепловизор. Усугубляло ситуацию и то, что мы ехали через мокрый снег, который ветер гнал почти горизонтально на нас. Находясь в открытых машинах без ветровых стекол, мы вскоре промерзли до костей.

Единственный примечательный эпизод в этой поездке стал любопытным, если не сказать зловещим, случаем. Через несколько часов мы наткнулись на заброшенный фермерский дом. Повсюду вокруг него валялись останки большого количества козьих туш. Скелеты животных лежали среди различных кусков и обломков, окружавших ферму, которые могли быть следствием удара или самолета или ракеты. Среди других обломков были также крупные фрагменты множества тяжелых снарядов. Когда кто-то предположил, что это место могло быть испытательным полигоном для химического оружия, несколько ребят начали нервничать и искать свои противогазы и ОЗК. Я сказал им, чтобы они не беспокоились. Если бы токсичный газ все еще висел где-то поблизости, мы бы уже все лежали на спине, и либо мучительно умирали, либо были мертвы. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что мы наткнулись просто на старый артиллерийский и ракетный полигон. И судя по его виду, сомневаюсь, что он использовался в последние годы.

Достигнув сразу после 21:00 основного маршрута снабжения № 3, ведущего из Аммана в Багдад, я организовал временную базу примерно в километре к югу от него, хотя и значительно западнее того места, где мы в последний раз наблюдали дорогу возле объекта «Виктор-2». В том месте вокруг было разбросано множество высоких курганов из, казалось бы, песчаника, которые при ближайшем рассмотрении оказались муравейниками. Они служили отличным укрытием.

Пока остальные военнослужащие патруля организовывали обычный оборонительный периметр из машин и выставляли дозорных, я на своем «Ленд Ровере» выдвинулся вперед и выставил НП с видом на шоссе. Оттуда мы могли наблюдать за движением на маршруте снабжения — на удивление оживленным. В основном движение шло с запада на восток — грузы шли из Иордании, единственного союзника Саддама. Здесь были все виды грузового транспорта, какие только можно себе представить, от гужевых повозок до огромных многоосных сочлененных автопоездов.

Незадолго до рассвета мы вернулись на базу, и я дал людям, кроме дозорных, несколько часов поспать, прежде чем двинуть весь патруль дальше по шоссе на северо-запад. Погода прояснилась, и, поскольку после полудня светило яркое Солнце, нам пришлось ехать медленно, чтобы уменьшить количество поднимаемой пыли, которая могла послужить гигантским разведпризнаком для врага, и по которой он мог точно определить наше местоположение. Я снова организовал временную базу в километре от шоссе, а затем выставил ночные и дневные НП ближе к нему. Движение транспорта было таким же обыденным, как и накануне, что означало, что мы не видели ничего, что могло бы нас заинтересовать, не говоря уже о мобильной колонне «Скадов». Зачем нас отправили в такую даль, в такое время, чтобы высвободить «Дельту Три Ноль от столь обыденного и рутинного задания, я никогда не узнаю. На протяжении всего дня нам чудом удавалось сдерживать зевоту, делая все возможное, чтобы развеять скуку. К счастью, вечером мы получили приказ отойти и возвращаться в Вàди Тубал. Если бы штаб задержался еще на двадцать четыре часа, то у нас возникли бы серьезные проблемы. Вода была на исходе, пайки тоже, и к тому времени, когда наша колонна пробиралась зигзагообразным путем через вход в маленькое сухое русло, которое я выбрал для района пополнения запасов, наши протестующие желудки шумели почти так же сильно, как двигатели наших машин.

Дозорные, пропускавшие нас, были из подразделения охраны колонны снабжения, состоявшего из парней из эскадрона «B» и ряда военнослужащих штабного эскадрона, которые были переброшены из Британии в качестве поддержки. Это означало, что кроме погибших, раненых и пропавших без вести в бою, практически все боевые силы полка САС в Персидском заливе собрались в одном месте — наверное, это была самая крупная концентрация действующих подразделений Полка в одном месте и в одно время. Я почти надеялся, что иракцы найдут нас. Их ждал бы очень неприятный сюрприз, когда они поняли бы, с чем столкнулись.

Но если нам и не суждено было войти в полковую летопись как участники великой битвы в Вàди Тубале, то мы могли, по крайней мере, отметиться в чем-то другом — в дополнение к уже замечательному, если не сказать безумному, подвигу по доставке припасов наземным путем на вражескую территорию. Присутствие такого количества бойцов Полка, а также колонны снабжения и ее сопровождения в иракском вàди заставило меня призадуматься.

Я решил провести собрание сержантов. В нашей родной казарме такие собрания — «мессы» или «молитвы» — обычно проводятся каждый месяц, и как полковой сержант-майор я автоматически являлся их председателем. Однако, поскольку сержант-майором полка я стал только в первую неделю декабря, и в тот момент мы были заняты сначала подготовкой к переброске в Персидский залив, а затем и фактическим развертыванием в зоне боевых действий, времени для созыва первого собрания я не нашел.

Я подсчитал, что среди людей, находившихся сейчас в вàди, было по меньшей мере тридцать сержантов, и этого было более чем достаточно. Поэтому первым моим действием, после того как мы припарковали свои «Ленд Роверы», было отправиться на поиски сержанта-квартирмейстера полка, Гэри, который, помимо того, что отвечал за материально-техническое обеспечение, являлся Президентом комитета собрания. Как обычно, я нашел его у одного из 4-х тонников, поглощенного чем-то, связанным с его любимыми запасами. Мы пожали друг другу руки, и я сказал ему:

— Гэри, я собираюсь провести «молитву».

Его глаза расширились.

— Ты с ума сошел! — Произнес он.

— Нет, я абсолютно серьезен. Собрание состоится сегодня в полдень на склоне вон того холма, — и я указал на покрытый сланцами участок вàди, который не так круто поднимался к вершине скалы.

В 12:00 того же дня, 16-го февраля 1991 года, тридцать пять военнослужащих сержантского состава, включая меня как председателя и Гэри как президента, собрались на скалистом склоне. Сержанты и уорент-офицеры сидели в ряд по двое, а мы с Гэри стояли лицом к ним и вели собрание. Если не считать обстановки и того факта, что у каждого человека была с собой винтовка, все происходило примерно так же, как на любой «мессе» на Стирлинг-Лэйнс. После обычных благодарственных голосов мы перешли к главному предложению — потратить до 20 000 фунтов стерлингов на новую кожаную мебель для столовой на протяжении следующих двух лет. Затем было решено, что следующая «месса» состоится в апреле, а на Рождество члены клуба должны будут присутствовать в парадной форме, но без медалей и без гостей. Были согласованы и приняты к сведению решения по различным мелким вопросам, касающихся помещений, а также был подготовлен протокол всего собрания, который записали в тетрадь, чтобы потом отвезти ее в Херефорд и напечатать должным образом.

Начнем с того, что некоторые из ребят были напуганы. Собравшись на склоне, они посчитали, что их вызвали на какое-то военное совещание, во время которого им расскажут подробности крупного наступления с участием эскадронов «А» и «D». Поэтому, когда я объявил об обычном собрании сержантов, они с трудом восприняли это. Я видел, что некоторые из них сочли эту идею безумной, и, вероятно, едва могли дождаться, когда вернутся к своим товарищам и начнут смеяться от души. Но надеюсь, что по итогу все они поняли цель моего поступка. В разгар крупнейшего военного участия Великобритании на Ближнем Востоке со времен Второй мировой войны, в ста пятидесяти километрах за линией фронта — прямо на заднем дворе Саддама — в САС следили за тем, чтобы жизнь продолжалась как обычно. По сути дела, мы показывали, что ни один диктатор не может нарушить нашу жизнь настолько, чтобы пришлось отказаться от привычного распорядка дня. Или, если говорить по-другому, мы с остервенением заявляли: «Выше голову!»

Я также считаю, что проведение собрания показало, что у Полка все еще есть свой стиль. Генерал Шварцкопф, «Штормовой Норман», как его прозвали в СМИ, заявил, что мы проявили больше удали и щегольства, чем все войска, о которых он когда-либо слышал, и сказал, что будет гордиться тем, что ему разрешили подписать протокол нашего собрания. Что касается генерала де ла Бильера, он сообщил, что для него большая честь служить с парнями, которые смогли продемонстрировать такой уникальный стиль в разгар войны, и тоже изъявил желание подписать протокол. В итоге — помимо меня и Гэри, как это было принято обычно — протокол подписали наш командир, заместитель директора спецназа, генерал-лейтенант сэр Питер де ла Бильер и американский генерал Норман Шварцкопф. Также следует отметить, что каждый пункт, согласованный на совещании, после нашего возвращения в Херефорд был исполнен.

Тем не менее, собрание сержантов, хотя и имело большое значение для укрепления морального духа, в то время было очень второстепенным делом. Нашей главной целью в Вàди Тубал было получение припасов. Три других полуэскадрона — «Альфа Три Ноль», «Дельта Один Ноль» и «Дельта Три Ноль» — уже получили все причитающееся, так что мы, которые фактически и подготовили это место для колонны, должны были идти последними. Закон бутерброда никто не отменял.

Четырехтонные грузовики были выстроены вдоль центра вàди, и мы проезжали мимо них на своих «Ленд Роверах», забирая по очереди из каждого грузовика разные припасы — воду, топливо, патроны, одежду, пайки и свежую еду. Что касается последнего, то у них еще оставалось несколько цыплят и бифштексов, но наши очень дорогие товарищи, очевидно, хорошо попировали за последние три дня, и самые вкусные деликатесы давно закончились. Тем не менее, оставалось, по крайней мере, свежее мясо для тушения, а также свежие овощи и фрукты, а не консервированные и упакованные пищевые рационы, которыми мы питались последние несколько недель. Наш полковой квартирмейстер также прихватил с собой несколько предметов не первой необходимости, включая пачки сигарет и прессованного табака, любезно предоставленные Министерством обороны. За то короткое время, которое потребовалось ему, чтобы их раздать, он стал самым популярным человеком в лагере.

Поскольку наши «110-е» и «Унимог» проходили полное обслуживание, пополнение запасов также означало полное перетряхивание «Ленд Роверов» и их хорошую чистку снаружи и внутри. Удивительно, как много мусора накапливается в машине всего за две недели, когда три или четыре человека называют ее своим домом.

Позже вечером, попыхивая свежескрученной и набитой табаком сигаретой, я пообщался с майором Биллом и с ребятами из эскадрона «D» и другой половины эскадрона «A». Новости были противоречивыми. В начале той недели король Иордании Хусейн перешел на сторону Саддама, но иракцы все еще переживали тяжелейшие последствия непрекращающихся бомбардировок союзников в Кувейте и в своей собственной стране. Казалось, что наш единственный боевой патруль потерь не понес, хотя Полк, похоже, нанес в ответ гораздо больший урон.

Одно из подразделений эскадрона «D» поймало на месте целую колонну со «Скадом» и навело на них ударные самолеты. Американские летчики добились нескольких прямых попаданий, которые разнесли пусковую установку на фрагменты и превратили жидкое ракетное топливо в напалм, испарив сопровождающие войска, технику и все транспортные средства.

Однако это была далеко не игра в одни ворота. Другое подразделение эскадрона «D» попало в засаду и в ходе завязавшейся перестрелки понесло потери. Впрочем, парни смогли оторваться от врага, оставив его в гораздо худшем состоянии, с многочисленными убитыми и ранеными иракскими солдатами. Однако среди всех сообщений о боевых действиях различных патрулей меня больше всего впечатлил героизм Барри, сержант-майора эскадрона «А», особенно теперь, когда мы смогли получить полную информацию от остальных его товарищей из «Альфа Три Ноль».

Он находился в «Ленд Ровере», одном из двух транспортных средств разведывательного патруля, с двумя сержантами, Кевином и Джеком, когда они обнаружили, что подъехали слишком близко к иракской армейской станции связи и оказались внутри вражеских оборонительных позиций. Иракцы позволили им проехать мимо, а затем открыли огонь сзади из всего, что у них было. Одному из «110-х» удалось прорваться, но машина Барри, двигавшаяся задним ходом на высокой скорости с двумя пулеметами наизготовку, перелетела через небольшую насыпь и свалилась в канаву на противоположной стороне.

Передние колеса автомобиля оказались в воздухе, а Барри выбросило с переднего сиденья. Когда двое других выбрались из обломков и добрались до него, то обнаружили, что он сильно истекает кровью от нескольких огнестрельных ранений в ноги и уже теряет сознание. Они также подумали, что в результате полученных им травм у него раздроблены кости.

Два сержанта по очереди наполовину несли, наполовину тащили Барри к укрытию у небольшой насыпи, похожей на муравейник, как те, что мы видели двумя днями ранее. Пока один перемещал своего раненого товарища, другой держал иракцев на расстоянии, ведя огонь одиночными выстрелами, меняясь местами через каждые пятьдесят метров или около того. Их положение казалось безнадежным, но, как настоящие бойцы САС, они не теряли надежды. Когда спецназовцы приготовились занять последнюю позицию в паре сотен метров от разбитой машины, враг начал постепенно приближаться к ним. Поскольку боеприпасы остались в разбитом «110-м», у них было только то, что они несли с собой. Парни понимали, что это лишь вопрос времени, когда они будут тяжело ранены, убиты, или вынуждены сдаться.

Хотя Барри едва был в сознании, он вполне понимал, что все они находятся в довольно тяжелом положении, и поэтому приказал им убираться оттуда, пока он попытается задержать противника, добавив, что оказаться в одиночку против нескольких десятков иракцев — это вполне хороший расклад. Джек рассказывал мне позже, что прежде чем они начали отходить, он предложил «прикончить» Барри — всадить ему пулю в голову, чтобы избавить его от возможных иракских пыток, — но сержант-майор предпочел рискнуть.

Благодаря ему, двоим военнослужащим удалось покинуть занятый противником район и, используя свои радиомаяки, установить контакт с самолетом союзников. Летчик вывел их к остальным бойцам их полуэскадрона.

Слушая в тот вечер в вáди их рассказ, я чувствовал огромное восхищение этими двумя парнями, которые, рискуя жизнью, пытались вытащить своего сержант-майора. Я также чувствовал непреодолимое благоговение и уважение к самому Барри, который проявил удивительное мужество, вызвавшись задержать врага, пока Кевин с Джеком будут уходить. К этим чувствам примешивалась грусть, потому что казалось почти несомненным, что Барри должен был погибнуть в этом последнем бою или умереть от ран. Я также не мог не задаваться вопросом, обладаю ли я сам таким мужеством, втайне надеясь, что мне никогда не доведется это узнать.

В воскресенье, 17-го февраля, мы попрощались и разошлись в разные стороны: колонна и ее охранение вернулись в Саудовскую Аравию, а четыре полуэскадрона отправились в назначенные им оперативные районы. К моему сожалению, вместе с колонной уходил и один военнослужащий из моего подразделения.

Майор Питер, прибывший к нам вместе с нашим вертолетом снабжения 4-го числа, получил, вероятно, больше опыта «на земле», чем кто-либо мог представить на момент его отправки. Он оказался в первых рядах Полка, выполнявшего самую крупную операцию в войне в Персидском заливе на данный момент, и убил своего первого врага, встретившись с ним лицом к лицу. Предполагалось, что он пробудет в «Альфа Один Ноль» не более десяти дней; ему просто повезло оказаться здесь в довольно суматошное время.

Теперь ему предстояло вернуться в Великобританию, чтобы на следующей неделе отправиться на штабные курсы, которые, как водится, были организованы за несколько месяцев до этого. Если бы он не прибыл, это негативно повлияло бы на его карьеру, но это была Британская армия, которая, как обычно, играла по своим правилам. Перед отъездом он подошел к моей машине, чтобы попрощаться. Мы пожали друг другу руки.

— Вы знаете, мне не хочется уезжать, — произнес он. — Для меня это были самые важные дни в армии. Я никогда не смог бы узнать, каково это на самом деле, если бы не сделал это сам. По правде говоря, не могу сказать, что у меня не было сомнений по поводу отхода, потому что они были, но вы справились с работой и вытащили нас оттуда целыми и невредимыми. Благодаря вам у меня есть история, которую я смогу рассказывать наравне с лучшими.

Когда Питер убыл, формально моим заместителем стал Пэт. Однако на самом деле, когда мне хотелось довериться или посоветоваться с кем-либо — а это, надо сказать, случалось редко, — я обращался к Десу, зная, что могу рассчитывать на его поддержку, если и когда она мне понадобится. Это не были официально установленные отношения, и, по правде говоря, я вообще не испытывал большой нужды в заместителе. Просто я точно знал, что хочу делать.

Патрулю «Альфа Один Ноль» было поручено направиться в противоположном направлении от того места, где мы действовали в первый раз, — на северо-запад, в район у иорданской границы, прозванный «Железным треугольником» (когда мы взяли на себя задачу «Дельты Три Ноль» на основном маршруте снабжения, вернувшись затем в Вáди Тубал, мы находились на его восточном фланге). Это был район негостеприимной пустыни площадью около двухсот пятидесяти квадратных километров, состоявший в основном из холмов и сухих русел, ограниченный тремя основными дорогами, которые образовывали неровный треугольник. Предполагалось, что в разветвленной системе вáди, расположенных внутри треугольника, могут находиться стартовые площадки для запуска «Скадов».

Наш маршрут пролегал по довольно ровной местности, и при свете дня мы развили такую хорошую скорость, что приблизились к нашему району действий менее чем через шесть часов после выезда из Вáди Тубал. Я решил, что патруль остановится недалеко от новой автомагистрали, обозначенной на наших картах как «строящаяся», и выслать туда разведгруппу. Это шоссе, сооружаемое вместо основного маршрута снабжения № 3 в качестве основной трассы Амман-Багдад, было той же самой дорогой, по которой мы ехали, чтобы уничтожить станцию наведения «Скадов» на объекте «Виктор Два», примерно в ста пятидесяти километрах к северо-востоку. Там мы засыпали центральный водоотводной канал мешками с песком, но здесь, если карта не врала, можно было организовать гораздо более стильный переход.

До этого момента «Серьезному» не поручалось ни одного задания, которое позволило бы ему продемонстрировать свои профессиональные навыки или лидерские качества. Чтобы дать ему шанс показать, насколько он хорош, я выбрал его для того, чтобы он вывел нас через новое шоссе в назначенный нам район. Однако, когда я подозвал его к своей машине, у него сразу же появилось недоверчивое лицо. Человек не привык к вызовам к полковому сержант-майору, и, вероятно, решил, что я поймал его на каком-то проступке и собираюсь устроить ему взбучку.

— Да, Билли? — Спросил он.

Я дал ему несколько мгновений попотеть, а затем развернул на капоте «Ленд Ровера» карту, на которой указал ему, где перед нами, примерно в трех километрах к западу от нашей временной базы, должна проходить новая автомагистраль. Как я уже говорил, наши карты — на самом деле, авиационные карты для летчиков — были не очень хороши и не отображали в точности всех деталей, но, похоже, там была какая-то развязка с сооружением, которое, судя по карте, являлось мостом. Обычно в Полку запрещалось переходить по мостам и использовать дороги — зачастую они охраняются, и в любом случае вы на них очень уязвимы — но иногда приходится нарушать правила. Для меня это был один из таких случаев.

— Я хочу, чтобы ты выдвинулся вперед, и посмотрел вот на это место, — сказал я ему. — Поэтому назначаю тебя ответственным за безопасный переход всех нас через автостраду. Мост может оказаться самым простым способом сделать это.

— Или легком местом, чтобы попасться, — достаточно разумно ответил он. — Если вокруг этого треугольника они построили дороги, то, должно быть, потому, что там находится что-то важное. А это значит, что на этих дорогах будут войска, готовые выдвинуться туда, где они понадобятся. А мост — это место, где они, скорее всего, и будут околачиваться.

Наверно, это недостаток моего характера, но я никогда не умел слушать людей, которые рассказывают мне то, что мне и так известно. Теперь начало проявляться мое раздражение.

— Послушай, «Серьезный», — сказал я. — Прежде чем ты снова начнешь думать, что я собираюсь нас всех убить, просто пойди и посмотри на мост. Если ты не сможешь найти способ переправить нас этим путем, тогда начинай искать запасной путь. Но сначала хотя бы посмотри на простой вариант, прежде чем рассказывать мне, что нам придется ехать под дорогами, по водопропускным трубам и прочей сложной ерунде.

У него хватило ума промолчать, и я сказал ему, чтобы он брал вторую машину и возвращался до полуночи.

«Серьезный» вернулся в установленный мною срок и с хорошими новостями. Мост и проходящая под ним новая автострада все еще не работали и, как следствие, ночью не освещались. Более того, вся местность была пустынна.

— Это идеальное место для перехода, — восторгался он, совершенно забыв, что использование моста изначально было моей идеей и что он был против. Тем не менее, рекогносцировку он провел хорошо.

— Молодец, — сказал я ему. — Мы выходим через тридцать минут. Думаю, это один из тех маневров, которые лучше проводить в темноте — даже если парни Саддама в данный момент, похоже, и отдыхают. Просто притворись, что мы твои заблудшие овцы, и переведи нас.

Потребовалось меньше часа, чтобы преодолеть расстояние между нашей временной стоянкой и мостом, где я предоставил «Серьёзному» возможность организовать наш переход. Широкая двухсторонняя шестиполосная автомагистраль, проходящая под мостом, была полностью готова, вдоль центральной полосы были установлены даже фонарные столбы. Не было ничего неуместного или необычного, нигде ни клочка мусора или отходов. Единственное, чего не хватало, так это движения автотранспорта, что делало общую атмосферу довольно жуткой, и это ощущение усиливалось необычностью того, что мы преодолевали объект, который мог бы быть обычной британской автострадой в глубине вражеской территории и за тысячи миль от дома. Сам мост, вероятно, построенный британскими инженерами, представлял собой типичную автомобильную эстакаду, стоявшую на гигантских бетонных опорах. Однако на этом сходство с родными дорогами заканчивалось, поскольку проезжая часть моста была заасфальтирована лишь на протяжении примерно ста метров в каждую сторону, а затем уходила в пустыню.

— Интересно, проложат ли здесь дорогу, которая действительно куда-то ведет, или эти удобства достанутся лишь пастухам, чтобы они переправляли через дорогу своих овец и коз? — Спросил я Маггера.

— Если хочешь знать мое мнение, то здесь больше денег, чем смысла, — ответил он после минутного раздумья. — Они могли бы проложить под дорогой сборный бетонный туннель за меньшую цену. Но, возможно, они думали о нас, когда его строили.

Я увидел, как в ухмылке сверкнули его зубы. Очевидно, он впомнил о моем замечании «Серьезному», поскольку он находился неподалеку, когда я инструктировал последнего.

Странно, что летчики союзников не заметили мост и не атаковали его. Дорога находилась почти в полной готовности, и с учетом того, что Иордания была теперь твердо на стороне Саддама, ее можно было в любой момент пустить в ход как гораздо более эффективный способ доставки грузов в Ирак, который сейчас сильно страдал от эмбарго, наложенного на него после вторжения в Кувейт. Пара прицельных бомб по мосту могла бы полностью перекрыть проходящую под ним автомагистраль. Я сделал пометку передать эту информацию в разведотдел штаба — после того, как мы выберемся из «Железного треугольника», конечно. Нет смысла уничтожать такой удобный путь отхода, пока мы не уберемся из этого района.

Когда мы достигли короткого асфальтированного участка на подъезде к мосту, «Серьезный», ехавший в головной машине, подал знак остановиться. Затем он выслал двух мотоциклистов и четырех человек пешком через мост, чтобы убедиться, что он по-прежнему безопасен и что мы можем свободно его преодолеть. Когда разведчики подтвердили, что все в порядке, он махнул нам рукой, и мы колонной двинулись дальше. Было очень приятно, пусть даже на протяжении нескольких сотен метров, не чувствовать привычного грохота и тряски, которые обычно возникают при движении по пустыне, но такая роскошь длилась всего пару минут. Затем асфальтированная дорога кончилась, и привычный грохот вернулся вновь.

Как только мы пересекли дорогу, я сказал Маггеру остановиться рядом с головным «110-м» и обратился к «Серьезному»:

— Молодец. Теперь проедем около пяти кликов и заляжем до рассвета. Зачистка этой системы вáди — это не работа для вампиров, это работа для солнечных мальчиков.

С момента получения задания и после изучения карты этого района мне стало ясно, что единственный способ зачистить эту систему от мобильных или даже стационарных пусковых установок «Скад» — это патрулировать ее при свете дня. Обширность вáди — некоторые из которых, хотя и мелкие, были огромной ширины, и большинство из них пролегало через холмистую местность, а затем, западнее, переходило в открытую равнину или плато — означала, что нам никак не удастся прочесать ночью достаточную площадь, и легко можем пропустить на такой пересеченной местности какой-нибудь жизненно важный объект.

Для того, чтобы осмотреть территорию, которую я определил для каждого поиска, я применил способ «лягушачьих прыжков». От каждого исходного пункта четыре «Ленд Ровера» продвигались вдоль одной стороны вáди примерно на километр, а затем останавливались. Вторые четыре машины, вместе с «Унимогом», продвигались на два километра по другой стороне, затем останавливались, после чего наступала очередь первой группы продвинуться еще на два километра, и так далее. В более узких вáди мы продвигались, как обычно, по одиночке. Это была утомительная, монотонная повторяющаяся работа, но ее нужно было делать. Я не очень беспокоился о том, что нас обнаружит противник. У нас не было никаких сведений от разведотдела относительно наличия в этом районе значительных сил иракских войск, к тому же об их приближении нас предупредила бы пыль, поднятая их машинами. Я также был уверен в том, что если мы встретим врага, которого не сможем отогнать, то нам удастся относительно легко скрыться на пересеченной местности, и при необходимости разбежаться, чтобы позже встретиться на одном из заранее подготовленных пунктов сбора, которые назначались каждое утро.

В тот полдень мы пробирались по старому руслу реки, настолько неглубокому, что его невозможно было распознать, направляясь на северо-запад к равнине. Солнце высоко поднялось над далеким горным хребтом впереди нас, когда головная машина — машина Пэта — остановилась. В бинокль я уже заметил в пятнадцати или двадцати километрах впереди место, из которого торчали мачты или антенны, и которое вполне могло оказаться стартовой площадкой. Я выпрыгнул, в какой-то степени радуясь возможности размять ноги, и отправился вперед к Пэту.

— Какая-то проблема? — Спросил я.

— Позиция противника, — последовал ответ.

— Где?

Пэт указал на то отдаленное место.

— Вон там.

— Ты имеешь в виду ту штуку вдалеке? Я заметил ее давным-давно. Просто двигаемся дальше. Это не проблема.

Видимо, этого оказалось чересчур для его водителя Йорки, который вдруг начал бормотать:

— Из-за тебя мы все погибнем! Там же враг. Из-за тебя нас убьют!

Я уже достаточно был раздражен внезапной и бесцельной остановкой, но, заметив, как он тараторит, вышел из себя.

— Да заткнись уже! — Приказал я, а затем скомандовал всем спешиться. Когда экипажи головных «Ленд Роверов» начали выходить из машин, я передал дежурному мотоциклисту, чтобы все вышли вперед.

Я подождал, пока все соберутся вокруг меня в полукруг. Затем, окинув их взглядом, и подождав, пока крайний из них не застынет на месте, я начал:

— Мне до смерти надоело, что люди сомневаются в моих решениях. Особенно ты, — и я указал пальцем на Йорки. — Мы здесь, чтобы выполнять свою работу, и мы на войне. Задача состоит в том, чтобы зачистить эту систему вáди. Мы не можем выполнять это медленно, потому что на это уйдут недели. Но мы сделаем это, и сделано это будет по-моему. — Я сделал паузу, а затем добавил: — Вопросы есть?

Я оглядел странное сборище любопытно одетых людей, больше напоминавших чучела, с их бородами, шемагами и винтовками. Никто из них не проронил ни слова.

— Хорошо. Теперь по машинам — и за работу!

Возможно, с моей стороны было неправильно ругать весь патруль за поведение одного человека, тем более, что эти люди доказали свою стойкость, выносливость, самодостаточность и храбрость, как того и требовали традиции САС. И тем не менее, пребывание «Альфы Один Ноль» в Ираке началось очень плохо, и я был полон решимости, — ради людей, ради себя и ради Полка, — стереть из памяти такое нерешительное начало. Я хотел, чтобы мы стали лучшим боевым патрулем САС — и чтобы нас считали именно такими.

Это был всего лишь второй раз, когда я близко общался с Йорки, — и последний. Он показал себя крайне неохотным участником доразведки, проведенной перед налетом на объект «Виктор-2», когда мне пришлось отправить его обратно, тогда как остальные продолжили выдвижение. После инцидента в «Железном треугольнике» я больше не имел с ним дела. Однако даже такое короткое знакомство оставило очень неприятный привкус во рту — пусть и не настолько неприятный, как привкус, оставленный выдумками в его книге.

Зачистка «Железного треугольника» заняла у нас меньше трех дней, и поэтому нам приказали двигаться дальше на юг, чтобы осмотреть подобную систему вáди возле иракского города Ар-Рутбах, расположенного на шоссе, проходившем мимо «Виктора Два» и дальше на восток до Багдада, и лежавшего чуть южнее новой автомагистрали. Чтобы выйти в новый район операций, нам нужно было направиться на восток от временной базы, которую мы использовали в течение последних трех ночей, затем повернуть на юг, чтобы пересечь автостраду по тому же мосту, что и ранее, а затем двинуться дальше, чтобы организовать новую базу. Оттуда мы смогли бы осмотреть систему вади к западу от нас, вплоть до самого Ар-Рутбаха на северо-западе.

Я снова назначил «Серьезного» ответственным за переход через шоссе, напомнив ему, что если нас обнаружат на подходе, то мост станет идеальным местом для засады, когда мы будем выбираться из «Треугольника». Его рекогносцировка, казалось, длилась вечность, но когда в конце концов мы пересекли мост, я был уверен, что в радиусе пяти километров не осталось ни одной пустынной крысы, которую бы не заметил «Серьезный».

Как только мы благополучно пересекли автостраду, я сообщил в разведотдел о возможном ракетном объекте, который мы заметили на дальнем конце «Железного треугольника», предоставив штабу коалиционных сил решать вопрос о том, стоит ли союзным ВВС нанести туда визит. Я также высказал свое мнение, что мост, который мы только что пересекли, является еще одним объектом, достойным внимания нашей ударной авиации. Мои предложения, как мне сказали, были приняты к сведению.

Прошло уже целых две недели с момента нашей атаки на станцию наведения, и я обнаружил, что, как и большинство людей, просто жажду каких-то действий. Было трудно поверить, что передвижение на сотни километров в тылу врага может быть настолько унылым. Скука усиливалась тем, что наш новый район действий представлял собой почти сплошную равнину, с едва различимыми сухими руслами и небольшим количеством других природных или искусственных местных предметов. Из часа в час патрулирование на машинах, постоянное наблюдение за местонахождением или передвижениями противника, изматывало всех нас, а отсутствие каких-либо событий только усугубляло скуку. Однако на исходе первого дня мы наткнулись на искусственную насыпь, и я решил проверить теорию, которую вынашивал в голове уже несколько недель. Остановив колонну, я попросил ребят достать лопаты, указал на песчаный склон, возвышавшийся над нами, и приступить к работе. Они, наверное, подумали, что я сошел с ума, решив прорыть насыпь — высотой около четырех метров — тогда как мы могли бы легко объехать ее и вернуться обратно по другой стороне, чтобы выйти на следующий участок нашего маршрута. Тем не менее, это внесло хоть какое-то разнообразие в монотонную проверку сухих русел, и они с готовностью принялись за дело.

Потребовалось всего тридцать минут, чтобы прорыть в насыпи достаточно широкий проход, через который могли бы проехать машины. Моя теория подтвердилась: это был тот же самый патруль, который на протяжении пяти дней пытался — и безуспешно! — преодолеть подобный вал на границе с Ираком.

В тот вечер, 23-го февраля, я получил по радио новый приказ для патруля. Мы должны были направиться на юг к границе с Саудовской Аравией и вернуться в Аль-Джуф для того, что в армии называется «отдых и восстановление». Когда я передал эту новость, у всех на лицах появились улыбки, — и не столько потому, что мы возвращались в безопасный район, сколько потому, что это путешествие должно было развеять скуку прошедшей недели. Если бы в течение этой недели мы участвовали в полномасштабной перестрелке с противником, то думаю, отходили бы мы с бóльшей неохотой.

Из сообщений Всемирной службы Би-би-си мы знали, что в тот день началось основное сухопутное наступление сил коалиции против иракских войск в Кувейте. Затем, поздно вечером, в более свежих новостных сводках указывалось на то, что война может закончиться гораздо раньше, чем прогнозировали штаб союзников или средства массовой информации. И правда, некоторые комментаторы говорили о том, что война закончится через несколько часов или, в худшем случае, не более чем через несколько дней. Нам, сидящим у радиоприемника на стоянке в сотне миль в глубине Ирака, было трудно смириться с мыслью о том, что война может закончиться раньше, чем мы достигнем Саудовской Аравии.

Однако настроение было приподнятым, и я достал свою бутылку рома — все еще чуть более чем наполовину полную — и пригласил сержантов присоединиться ко мне в моем «Ленд Ровере», чтобы отпраздновать скорое окончание войны. Гарри, мой радист, попытался пробраться в круг и приложиться к бутылке, но я сказал ему отвалить. Это было сержантское застолье — закрытое для посторонних.

На следующее утро, когда мы уже собирались выезжать к границе, я взял «Юнион Джек» своего экипажа, который, как обычно, был расстелен на земле возле машины, и привязал его к радиоантенне позади водителя. Другие экипажи последовали моему примеру, и когда наш патруль приблизился к границе, то для всех, кто на видел, мы, должно быть, показались древним отрядом крестоносцев, выходящих из пустыни с развевающимися знаменами. Однако на этом сходство заканчивалось, потому что во всех остальных отношениях мы выглядели как самая злобная банда головорезов с самого грязного базара в Аравии. Почти у всех были лохматые бороды и странная смесь армейской и бедуинской одежды, а лица были замотаны шемагами. От каждого из нас разило за версту. Наш пиратский образ дополняло и то, что все мы были до зубов вооружены.

Все это объясняло, почему Полк выслал из Аль-Джуфа специальный комитет по организации встречи под командованием майора Билла, чтобы проследить за тем, чтобы мы благополучно вернулись в Саудовскую Аравию. Сейчас нам всем меньше всего нужен был инцидент «синий по синему» между какими-то бдительными пограничниками и нашим просоленным патрулем. (Позже выяснится, что такая осторожность была оправдана, поскольку очень большая доля потерь среди коалиционных сил во время войны в Персидском заливе была вызвана не действиями противника, а — если использовать столь излюбленный СМИ противоречивый эвфемизм — «дружественным огнем»). Мы вышли к старому форту, где патруль «Альфа Один Ноль» совершил свой первоначальный, пусть и запоздалый, переход границы, и был встречен довольно странными взглядами гарнизона местных войск. Если бы там не было наших ребят из Аль-Джуфа, поручившихся за нас, саудовцы вполне могли бы открыть огонь, приняв нас за вражеских разбойников. И не без оснований, поскольку мы никак не походили на представителей элиты Британской армии.

Если в нашем возвращении на территорию, контролируемую союзниками, было что-то нереальное, то реальность наступила через несколько минут после пересечения границы, причем самым обыденным образом. После тысяч километров пути по самой негостеприимной местности на Ближнем Востоке, преодоленных без единого прокола, «Унимог» получил один, когда выехал на первую же асфальтированную дорогу в Саудовской Аравии. Вот так нам, героям «Бури в пустыне» — ну, по крайней мере, с своих собственных глазах — пришлось менять колесо на обочине.

Я воспользовался этой возможностью, чтобы попрощаться. Собрав ребят для последней беседы, я поблагодарил их всех и сказал, насколько хорошо, по моему мнению, они справились со своей работой.

— Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись в Аль-Джуф на собственных машинах, — сказал я в конце.

— А куда вы направляетесь? — Прощебетал кто-то.

— Я еду в Арар, — ответил я и направился к машине майора Билла.

Без лишних разговоров мы с Биллом выехали и направились в Арар, причем в списке моих приоритетов на первых местах стояли горячая ванна и холодное пиво. Но когда я прибыл в здание штаба на авиабазе, которой совместно управляли американские и британские войска, наступило время послеобеденного чая, — очевидно, неизменного ритуала в жизни этого места. Мое пиво должно было подождать, как и ванна.

Когда я вошел в штаб, я был небрит, более чем немного растрепан, и от меня неприятно пахло. К счастью, мне удалось найти несколько знакомых парней из оперативного отдела штаба, и только я успел расположиться с кружкой чая и сигаретой, как надо мной навис американский офицер, заявивший:

— Здесь не курят!

— Это почему?

— Потому что это пожароопасно.

Я вынужден был рассмеяться.

— Вы можете выйти вот туда, — произнес я, кивнув в сторону окна, за которым распростерлась пустыня. — Вот что называется пожароопасностью.

На его лице появилось выражение, присущее офицерам любой армии мира, когда они считают, что их достоинство или власть находятся под угрозой. Поскольку он, очевидно, не имел ни малейшего представления о том, о чем я говорю, то я просто ушел. Однако сигарету тушить не стал.

На улице меня окликнул один из бойцов отряда «Дельта», американского спецназа, эквивалента САС и фактически нашей родственной группы в Америке. Должно быть, распространился слух о моем возвращении из боевого патруля в Ираке, и он спросил меня, не буду ли я против того, чтобы провести инструктаж для его ребят, поскольку следующей ночью они должны были отправляться на вражескую территорию. Они выводились в район к югу от Ар-Рутбаха с задачей занять место, которое мы оставили накануне. Я подошел к их палатке, он созвал своих бойцов, и я начал отвечать на вопросы. Они хотели знать об деятельности и местонахождении противника, о времени и расстоянии в пути, об ориентировании в пустыне, маскировке, пополнении запасов — в общем, обо всем. Когда в конце концов вопросы иссякли, я сказал им:

— Лучший способ сделать это — отправиться в путь утром и передвигаться на протяжении дня.

Наступила тишина, во время которой они смотрели на меня, как на марсианина. То, что я сказал, противоречило всему, чему их учили и что они практиковали.

— В этом случае вы сможете развить приличную скорость, — продолжил я, решив донести до них суть дела. — Вы можете топить по равнине, как по автостраде, до скорости около пятидесяти миль в час. Замедлиться вам нужно будет только при приближении к цели.

Вскоре после этого они поблагодарили меня и выпроводили из палатки. Уверен, они посчитали меня очередным сумасшедшим британцем, который перегрелся на Солнце, хотя и были слишком вежливы, чтобы сказать мне об этом. Позже я узнал, что они проигнорировали мой совет и ушли на следующую ночь, как и планировали изначально. Им так и не пришлось поучаствовать в каких-либо событиях, потому что, как все теперь знают, война закончилась на следующий день.

На следующий день я вернулся в Аль-Джуф. Первой моей задачей было найти командира и попросить о личной беседе с ним. Оказавшись в его кабинете, он стал нахваливать успехи нашего патруля, но я прервал его.

— Я хотел бы поговорить с вами о «ВВЧ» Кена, — сказал я.

— Что за «ВВЧ»?

— Мне сообщили, что его хотят отправить из-за нарушения правил вождения в нетрезвом виде, — объяснил я. — Он отличный парень и блестяще проявил себя в тылу врага. Никто не смог быть более позитивным или проявить бóльший энтузиазм. Это чертовски хороший солдат, который, не считая безответственного вождения, является примером для подражания для всех, кто поступает в Полк. Не думаю, что мы можем позволить себе потерять его. Он окажется очень полезным в Парашютном полку, если вернется туда, но для нас это станет потерей.

Командир проверил данные через Херефорд и нашел, что Дес был прав. Кена должны были отправить в его предыдущую часть сразу, как только мы вернемся из Саудовской Аравии. Решив не терять хорошего человека, командир лично поговорил с Кеном и в конце сказал ему:

— Можешь написать письмо своей жене, чтобы она начала распаковывать вещи. Ты никуда не едешь.

После этого все очень быстро встало на свои места.

Однако предстояло еще сделать последний, мрачный подсчет. Когда война закончилась, мы узнали, что погибло три бойца «Браво Два Ноль»: сержант Филипс и капрал Лейн — от переохлаждения, а рядовой Консильо — от огня противника, а из оставшихся в живых пяти солдат патруля все, кроме одного, попали в плен. Кроме того, четвертый военнослужащий Полка, рядовой Денбари, погиб в составе «Альфа Три Ноль» всего за шесть дней до окончания войны, застреленный во время серии боестолкновений с противником на территории Ирака.

И все же, несмотря на всю печаль по поводу потери четырех наших товарищей, когда объявили, что — и это было почти невероятно! — сержант-майор Барри остался жив, нас охватило всеобщее ликование. Оказалось, что его, едва живого, обнаружил противник в том самом месте, где его оставили Кевин и Джек, и перевез в госпиталь в Багдаде. Там его каким-то чудом прооперировал один из лучших хирургов-ортопедов Ирака, который бóльшую часть своего обучения прошел в Манчестере и прекрасно говорил по-английски. Врач сказал Барри, что он рад возможности хоть в малой степени отплатить за все то хорошее, что случилось с ним, пока он находился в Англии. Мы также узнали, что Барри отлично идет на поправку, и что в течение нескольких дней Красный Крест вывезет его из Ирака.

К тому времени, когда я напечатал свой отчет о боевых действиях и составил должную карту скитаний по пустыне патруля «Альфа Один Ноль», пришло время возвращаться на базу «Виктор», в более солнечные и теплые Эмираты. Оттуда на самолетах C-130 мы начали возвращаться на авиабазу Лайнэм, а затем и в Херефорд. Я вернулся на Стирлинг-Лэйнс в день розыгрыша Золотого кубка и первым делом отправился в банк, чтобы снять немного денег и поставить на лошадь.

Она проиграла. И я понял, что вернулся домой.