Глаз бури

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда самопровозглашенные «крутые мужики» самой суровой тюрьмы строгого режима в Шотландии столкнулись с действительно крутыми людьми из Специальной Авиадесантной Службы, они оказались такими же крутыми, как новорожденные котята.

В октябре 1987 года заключенные, сидевшие в корпусе «D» тюрьмы Питерхед и имевшие длительные сроки заключения, устроили бунт, практически разрушив здание, и взяли в заложники надзирателя. Хотя многие заключенные сдались администрации тюрьмы, группа, возглавляемая тремя самыми известными рецидивистами Шотландии, держалась вызывающе, угрожая убить своего заложника, пятидесятишестилетнего надзирателя Джеки Стюарта, у которого была только одна почка и которому срочно требовалась медицинская помощь и лекарства для стабилизации его состояния. Все трое бандитов были людьми, терять которым уже было нечего, поскольку каждому из них светил большой срок за насильственные преступления — двадцатичетырехлетний Малкольм Леггат отбывал пожизненное заключение за убийство, тридцатилетний Дуглас Мэтьюсон убил бывшую королеву красоты, а двадцатипятилетний Сэмми Ралстон был осужден за вооруженное ограбление.

Вместе с остальными участниками беспорядков они забаррикадировались в помещении под крышей корпуса «D». Протолкнув пленного надзирателя через проделанное ими в шифере отверстие, осужденные накинули ему на шею петлю и угрожали поджечь его, выкрикивая свои угрозы в адрес администрации тюрьмы и полиции, которые стояли внизу и беспомощно наблюдали за происходящим под пристальными немигающими взглядами СМИ, привлеченных драмой. Измученный, больной и испуганный, мистер Стюарт, у которого было шесть внуков, тянул руки в сторону телекамер и прессы и молил о помощи, но крутые мужики из Питерхеда просто смеялись над ним. Один из них пригрозил ему молотком, а другие предупредили, что если кто-нибудь попытается спасти заложника, они сбросят его с крыши во двор, с высоты 70 футов.

В своей резиденции на Даунинг-стрит, 10, за испытаниями бедняги наблюдала по телевизору возмущенная и потрясенная премьер-министр Маргарет Тэтчер. Видя, что полиция и тюремные власти бессильны, она позвонила Малкольму Рифкинду, министру по делам Шотландии. Миссис Тэтчер была триумфально переизбрана в 1983 году, благодаря победе на Фолклендах репутация ее лично и ее правительства тори значительно укрепилась. Эта кампания также укрепила уважение премьер-министра к Специальной Авиадесантной Службе, — процесс, начавшийся в мае 1980 года, когда бойцы Полка штурмовали иранское посольство на Принцесс Гейт в Лондоне и освободили заложников, удерживаемых там террористической группой.

Неприятности назревали в шотландских тюрьмах в течение нескольких недель, в некоторых из них случались спорадические вспышки насилия. По меньшей мере пятьдесят заключенных устроили бунт в мрачной тюрьме строгого режима в Питерхеде, морском порту, расположенном примерно в тридцати милях к северу от Абердина, протестуя против сурового, по их мнению, режима. Большинство сдалось через несколько дней, но перед этим они захватили три этажа корпуса «D» и разгромили все вокруг.

Тем временем несколько наиболее буйных заключенных схватили надзирателя Стюарта и отказались сдаться и выдать заложника. Министр по делам Шотландии и главный констебль полиции района Грампиан предупредили министра внутренних дел Дугласа Хёрда, что положение крайне серьезное и что ни персонал тюрьмы, ни полиция не в состоянии адекватно справиться с ситуацией.

Они попросили помощи от военных, и под «военными» они, очевидно, имели в виду САС, особенно учитывая известное уважение премьер-министра к нашему Полку. Однако и Хёрд, и Командующий сил спецназа были категорически против отправки нас туда, утверждая, что это создаст прецедент для будущих осад тюрем. В течение двадцати четырех часов после звонка миссис Тэтчер Рифкинду ситуация с участием САС оставалась неясной.

К октябрю 1987 года я уже был сержант-майором эскадрона и теперь жил в собственной квартире в Херефорде. Однажды вечером, когда я был дома, зазвонил телефон. Это был майор Майк, командир эскадрона «D», высокий, крепкий, бесстрастный человек с отстраненным взглядом голубых глаз моряка-подводника. Люди его любили и уважали, чего в нашем деле добиться трудно. В данном случае он был немногословен.

— Я отправляюсь на север, — сказал он мне по телефону. — На вертолете. Включи свой телевизор. — После чего повесил трубку. В этот раз у босса не было времени на пустую болтовню.

Включив телевизор, я прочитал на сифаксе[85] последние заголовки новостей об осаде тюрьмы Питерхед. Ситуация там выглядела не лучшим образом. К раннему утру следующего дня к делу подключился командир, который по телефону разговаривал с Малкольмом Рифкиндом и с Министерством обороны.

Контртеррористическая группа САС, известная как группа СП (группа специальных проектов), как и всегда, находилась в постоянной готовности. В тот момент в качестве ГСП дежурство нес эскадрон «D», поэтому мы с командиром эскадрона были сразу вовлечены в работу. Но кроме майора Майка, который сейчас находился в Питерхеде и давал местным тюремным властям советы на месте — и, по моему мнению, там не было никого, кто мог бы лучше объяснить им, что к чему, — уверенности в том, что понадобятся наши услуги, все еще не было. Однако Маргарет Тэтчер в этом не сомневалась.

Сформированная в 1970-х годах, к 1977 году группа специальных проектов САС расширилась до полнокровного эскадрона, и все четыре эскадрона Полка формировали группу по ротации. Каждое подразделение несло шестимесячную боевую службу, базируясь в Херефорде, но вместе с тем занималось подготовкой по специальным проектам, осуществляло командировки в Северную Ирландию и занималось подготовкой за рубежом, чтобы оно могло справиться с любой ситуацией, связанной с заложниками или террористами как в Соединенном Королевстве, так и в любой другой точке мира, в которой Британия имела свои интересы.

Я провел день в надежде, что в Питерхед нас не вызовут, потому что на самом деле предпочел бы играть в сквош, поскольку в пятницу и субботу я должен был выступать на турнире за армейскую команду. Кроме того, ко мне из Германии приехал мой хороший друг со своей женой, которые остановились у меня в Херефорде. В течение всего дня нам постоянно говорили, что операция началась, потом закончилась, потом снова началась. Постепенно это стало напрягать, и мы начали задаваться вопросами, почему власти не могут принять то или иное простое решение.

Около восьми часов вечера я на своей машине отвез командира домой из лагеря. Он пригласил меня к себе домой выпить, и, уходя, я пошутил:

— Увидимся через полчаса.

Закрывая дверь и улыбаясь, он ответил:

— Надеюсь, что нет.

Отправившись домой и, войдя в свою квартиру, я обнаружил, что звонит телефон. На этот раз это был оперативный дежурный.

— Началось, — коротко произнес он.

Я помчался обратно в лагерь. Ранее тем же утром у меня состоялся телефонный разговор с командиром эскадрона, и мы вместе определили, какая команда будет направлена в Питерхед, в случае такой необходимости. Группа СП состоит из двух команд по двадцать человек, известных как «Красная» и «Синяя», хотя в остальном между ними нет никакой разницы. Мы выбрали «Красную» команду, чтобы быть в готовности к действиям на случай, если нас вызовут для спасения надзирателя и подавления беспорядков в Питерхеде, которые к этому времени продолжались уже четыре дня.

Ребята быстро прибыли в лагерь. Часть из них, включая командира команды и офицера оперативного отдела, залезли в два «Рейндж Ровера», а остальные загрузились вместе со всем своим снаряжением в автобус, и мы отправились на базу Королевских ВВС Лайнэм. Мигающие в темноте синие огни полицейской машины сопровождали нас всю дорогу, расчищая путь от медленно движущегося транспорта. В Лайнэме военная полиция Королевских ВВС с еще большим количеством мигающих синих огней сопроводила нас прямо к взлетно-посадочной полосе, где уже прогревал свои двигатели транспортный самолет C-130 «Геркулес». Два «Рейндж Ровера» заехали прямо по хвостовой рампе внутрь самолета и были прикованы цепями к полетной палубе. Затем на борт поднялись остальные ребята из автобуса, тащившие свое снаряжение и оружие. Все оказались на борту C-130 менее чем за минуту, и машины еще пристегивались, когда самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Мы поднялись в воздух через пять минут после проезда через ворота.

Полет до Абердина занял час и пятнадцать минут, и когда мы там приземлились ранним утром, в аэропорту нас ждал еще один полицейский эскорт, сопроводивший нас в Питерхед и тюрьму строгого режима. Командир, офицер оперативного отдела и я ехали в полицейской машине, а остальные военнослужащие команды следовали в большом полицейском автобусе и двух наших «Рейндж Роверах».

У входных ворот тюрьмы расположились съемочные группы телевидения, фотокорреспонденты и журналисты. Операторы нацелили свои длиннофокусные объективы на крышу корпуса «D». Чтобы они нас не заметили, мы оставили машины вне поля зрения и прошли в тюрьму с черного хода, пробравшись вдоль забора, обрамляющего дома, где жили надзиратели.

Каждый человек нес свой зеленый холщовый вещмешок, в котором находились противогаз, черные кожаные перчатки, огнеупорный черный комбинезон, черные ботинки «Адидас» на резиновой подошве, 9-мм автоматический пистолет «Браунинг Хай Пауэр» и 9-мм пистолет-пулемет «Хеклер & Кох», бронежилет, ременно-плечевая система, боеприпасы, дубинка и персональная радиостанция. Дополнительное снаряжение, включая подрывные заряды, электрошоковые гранаты, боеприпасы и лестницы, было быстро и незаметно переправлено в тюрьму нашими ребятами по тому же маршруту.

Мы проскользнули через ворота, пересекли двор по направлению к зданию и вошли в комнату размером примерно двадцать на тридцать футов, которую какой-то умник из тюремной администрации решил обозвать спортзалом. Там едва могла развернуться кошка, и помещение быстро заполнялось, пока мы набивались туда вместе со своим снаряжением, только чтобы обнаружить, что нас ожидает командир эскадрона.

Когда гражданские власти вызывают армию и официально передают ей контроль над ситуацией, эта ситуация, какой бы она ни была чрезвычайной, становится полностью военным делом. Но несмотря на то, что все решения принимаются военными, это не означает, что они не обсуждаются с другими властями, в частности, с министрами правительства. Теперь захват тюрьмы и ее освобождение находилось в наших руках.

Ум у нашего командира напоминал стальной капкан. Когда он быстро вводил всех вновь прибывших в курс дела, от него не ускользнула ни одна деталь. Была подготовлена карта тюрьмы, а на доске — подробные чертежи крыши и посадочных площадок на каждом уровне корпуса «D». План, разработанный майором Майком, предусматривал вход в помещение с четырех сторон, в котором предстояло участвовать в общей сложности шестнадцати бойцам САС. Заключенные захватили три этажа корпуса «D», а надзирателя держали в заложниках в камере под крышей, которую они забаррикадировали.

Четверо наших людей должны были вылезти через люк в другом корпусе тюрьмы, а затем проползти в темноте вдоль узкого кирпичного парапета, обрамлявшего крышу, на высоте около 70 футов от земли — что требовало определенных нервов. Парапет был очень узким, поэтому людям придется двигаться вдоль него друг за другом, стараясь при этом не попасться на глаза заключенным, запертым в другом корпусе тюрьмы через двор. К тому же шел дождь, и парапет был скользким.

По команде командира по рации, парни на крыше должны были спуститься вниз через отверстие, проделанное заключенными в шифере, а затем прорваться сквозь потолок в комнату, где, как предполагалось, содержался заложник. Одновременно с этим электронным способом должны были быть приведены в действие сосредоточенные кумулятивные подрывные заряды, чтобы сорвать с петель три металлические двери на лестничной площадке корпуса «D», через которые предстояло пройти внутрь трем другим «четверкам» САС.

В спортзале мы надели огнеупорные черные комбинезоны, ботинки «Адидас» для скрытности, бронежилеты и противогазы. Мы должны были иметь при себе дубинки, электрошоковые гранаты и баллончики со слезоточивым газом. Командир сообщил нам, что наша задача — провести жесткий арест, то есть не применять огнестрельное оружие без крайней необходимости. Бóльшую часть работы должен был сделать слезоточивый газ и светошумовые гранаты.

В полном молчании четыре группы заняли свои исходные позиции и провели свои последние приготовления. Но когда ребята пробирались по скользкому мокрому парапету, их заметили с другого конца двора заключенные из корпуса «B», где содержалось несколько сотен человек. Они выкрикивали предупреждения и стучали «утками» по решеткам окон своих камер, чтобы предупредить захватчиков заложников. К этому времени, однако, для операции по спасению все было готово, и командир не стал терять ни минуты.

— Внимание! Приготовиться! Вперед! — крикнул он по рации. Было ровно пять часов утра.

И мы пошли внутрь. Заключенные так и не узнали, что их поразило. В тот момент, когда разорвались светошумовые гранаты, а гранаты со слезоточивым газом выпустили свой едкий дым, легендарные крутые мужики из Питерхеда были выведены из игры. На самом деле, с того момента, как нас вызвали, у них не было ни единого шанса.

Все было закончено в течение трех минут. Пошатывавшихся захватчиков, оглушенных светошумовыми гранатами и задыхавшихся от слезоточивого газа, выволокли из комнаты, в которой они забаррикадировались в корпусе «D», и потащили вниз по железной лестнице с одной площадки на другую. Другие парни из САС в черных комбинезонах и противогазах осторожно отвели освобожденного надзирателя в безопасное место.

Моей задачей было вместе с напарником, ольстерцем по имени Джонни, войти в дверь на лестничной площадке второго этажа. Когда подрывные заряды одновременно сорвали дверь с петель, я вошел внутрь. Из-за газа и большого количества дыма от взрыва гранат было очень трудно что-либо разглядеть. Бунтовщики разгромили или разграбили все, что попало в поле зрения, выбросив обломки в коридоры, проходившие мимо камер, что еще больше мешало нашему продвижению. Мы с Джонни зачистили каждую камеру, но на этом этаже бунтовщиков не было. Затем по рации командир сообщил, что заложник спасен, а захватчики схвачены.

Я все еще находился на втором этаже с Джонни, когда наши ребята по лестнице спустили к нам на площадку совершенно растерянного мистера Стюарта, одетого в форменную куртку с оранжевыми вставками на рукавах. Он сидел за столом в камере под крышей, когда туда ворвались наши ребята, и было очевидно, что он вообще не понял, что с ним произошло.

Другие группы зачистили оставшееся сопротивление с земли. Если не считать громогласных криков от остальных заключенных в других частях тюрьмы, которые были заперты в своих камерах и бушевали, все было закончено без шума. Тюремные надзиратели, те самые, которые не смогли справиться с бунтовавшими заключенными, вдруг очень расхрабрились. После того, как мы освободили заложника, они вошли в крыло и позже я наблюдал, как они тащили зачинщиков вниз по металлической лестнице.

Питерхед являлась типичной тюрьмой викторианской эпохи, где галереи — металлические проходы с железными перилами — проходили вокруг лестничных площадок, которые, в свою очередь, располагались вокруг светового колодца в центре здания. Поперек колодца между каждым пролетом винтовой лестницы были натянуты проволочные сетки, установленные для того, чтобы не допустить падение любого из заключенных, который мог попытаться покончить с собой, спрыгнув с одной из лестниц. Это было одно из самых ужасных мест, которые я когда-либо видел в своей жизни, и если бы я провел там хоть немного времени, будучи заключенным, то уверен, что сам бы полез на крышу.

Корпус «D» было в полном беспорядке. Заключенные, ранее устроившие бунт, хорошенько потрудились, чтобы разрушить его, а все, что им не удалось уничтожить или использовать для баррикад, было добито теми, кто захватил заложника.

После нашего штурма в камеры, в которых находились другие заключенные, начали вползать ошметки слезоточивого газа. Арестанты стучали «утками», поджигали постельное белье, цеплялись за решетки на окнах и кричали, требуя своего освобождения, а с тюремного двора вновь осмелевшие надзиратели поливали открытые окна камер струями воды из шланга. Тем временем мистера Стюарта осмотрел тюремный врач, а затем его отвезли в больницу, где он встретился с женой. Его похитителей заперли в камерах строгого режима, а мы вернулись в спортзал, все еще стараясь держаться в темноте подальше от назойливых камер СМИ.

По шотландским законам, после совершения преступления полиция должна взять показания у всех причастных лиц, прежде чем кто-то из них сможет покинуть страну. Не успели мы выскользнуть из своей экипировки в тюремном спортзале, прибыла полиция и потребовала от каждого из нас дать показания. Им быстро сказали забыть об этом.

После короткого разговора с командиром эскадрона, который так блестяще спланировал и осуществил всю спасательную операцию, я сказал ребятам, чтобы они побыстрее заканчивали переодеваться, собирали вещи и начинали двигать на выход. Причина была очень проста: мы не хотели торчать здесь, когда рассветет, а это произойдет весьма скоро. Не было смысла афишировать свое присутствие, особенно если там торчала пресса и телевидение, поэтому мы тихо выскользнули через задние ворота тем же путем, что и приехали. С момента нашего прибытия до отъезда вся операция заняла менее часа. Неудивительно, что, как мы узнали позднее, Маргарет Тэтчер была очень довольна.

Парней сразу же отвезли в аэропорт Абердина, где они должны были ждать летчиков и экипаж C-130, находившихся на необходимом отдыхе. Самое раннее время, когда они могли вылететь обратно, был полдень. Тем временем мы вчетвером — полковник, командир команды, офицер оперативного отдела и я — сели в полицейскую машину и тоже отправились в аэропорт, где нас ожидал вертолет, который должен был доставить нас обратно в Херефорд. Через шесть часов, дозаправившись в Глазго и Ливерпуле, мы вернулись в лагерь. Обратный полет был медленным, но я коротал время, размышляя о событиях тех предрассветных часов и думая о том, как мне повезло, что я снова стал участником активных действий и еще одной части истории Полка.

Была суббота, пробыв всю ночь на ногах и приняв участие в операции в Питерхеде, я с нетерпением ждал, когда можно будет прилечь отдохнуть. Однако всего через четверть часа после того, как я вошел в свою квартиру, зазвонил телефон.

Звонил Крис Уилсон, капитан команды Британской армии по сквошу, членом которой я был. Каждый год между командами полиции, армии, флота и пожарной службы проводится турнир по сквошу, называемый «Квадрангуляр», и я был выбран для игры за армию в пятницу и субботу. Однако когда нарисовалась работа в Питерхеде, я набрал Криса и сказал, что работаю и не смогу принять участие в игре. Он понятия не имел, что происходит, но у него хватило ума не спрашивать. Того факта, что я был сержант-майором эскадрона САС, было достаточно, чтобы сообщить все, что ему нужно было знать.

Но теперь он спрашивал, смогу ли я, наконец, добраться до Портсмута, где проходил «Квадрангуляр», к трем часам того же дня. От меня все еще несло слезоточивым газом, я был небрит и очень нуждался в душе, но тем не менее, я пообещал, что буду там к 16:00, что даст мне время хотя бы немного привести себя в порядок.

После обеда я отправился в Портсмут и уже через десять минут после прибытия оказался на корте, где играл Шон Хоббс, инспектор полиции из Ноттингема. Общий победитель определялся в матчах между командами полиции и армии, и было бы приятно сказать, что я выиграл, но это будет неправдой, — я был настолько измотан, что почти не видел мяч, и Шон полностью меня забил. Тем не менее, мы выиграли в четырехстороннем турнире, так что хоть часть моей гордости была спасена.

Турнир закончился в пять вечера, и я поехал обратно в Херефорд. И ни Крис Уилсон, ни кто-либо еще из участников не имел ни малейшего представления о том, где я находился с вечера пятницы до утра субботы. Однако для меня это был всего лишь еще один рабочий день.

Семь месяцев спустя, когда трое зачинщиков беспорядков в Питерхеде предстали перед судом, их приговорили в общей сложности к двадцати семи годам тюремного заключения. В ходе заслушивания показаний суд узнал, что сотрудникам тюрьмы Питерхед так и не сообщили, кто снял осаду и освободил заложника невредимым. Давая показания, один из сотрудников тюрьмы, Дэвид Гатри выдал шедевр сдержанного высказывания: «Пришли какие-то неизвестные джентльмены и довели дело до конца».

Я не мог не задаться вопросом, что же в таком случае могли сказать «крутые мужики» в тюрьме.