Хартблид: Цепи разума

Глава 30: Mara in her party dressed to kill

""Dressed to kill" — идиома, обозначающая убийственно-эротический прикид.

Также фильм Брайана де Пальма 1980 года и альбом Kiss 1975 года.

Party dress — вечернее платье. Party, также — отряд.

Также, "Alice in her party dressed to kill" — строчка из песни "Alice" группы Sisters of Mercy.

Такая вот игра слов."

(автор)

— Вот ваш ёбаный цыплёнок, — сказал Хартблид, вытряхивая из сумки пищащего цыпленка. — Сложно было сказать, что его можно призвать, вместо того чтобы открывать портал в Бездну?

— Вообще-то нет, — Мастер с интересом поглядел на деловито бродящую по залу адскую курицу в миниатюре. — Просто маг должен уметь изобретать новую магию по мере необходимости, и первая часть урока была в этом.

— И я тут подумал — а ведь вместо того, чтобы призывать адских куриц, можно было бы создать с помощью магии обычных. А заодно коров и лошадей, — продолжил Хартблид.

— Верно, это второй вариант решения общей задачи и бонусная магия в придачу, — кивнул Мастер. — Однако следующий квест в цепочке ты умудрился завалить даже не приступив. Ты должен был насуммонить куриц и пойти послезавтра на ярмарку с товаром, чтобы как говорится, других посмотреть, себя показать и потренироваться в торговле, но вместо этого ты сдал куриц Фило, и теперь, очевидно, сюрприза не будет, а значит цены на курятину будут ниже чем если бы ты сделал им сюрприз. Живущие сговорятся, и будут торговаться до упаду.

— А зачем мне это?

— Затем, что это прекрасная возможность посмотреть на алчность живущих, а кроме того умение торговаться тебе понадобится, когда ты отправишься в большой мир.

В зал вошел Смотритель.

— Зацени что притащил мой юный ученик, — сказал Мастер, указывая на курицу. — Ну разве не молодец?

— Он справился, — кивнул Смотритель.

— Мастер, я всё таки не думаю, что живущие такие, какими их вы изображаете. Заречье осталось без королей, богачей и солдат, жреца они не уважают, да и магов кроме меня там нет. Они выкарабкались из нищеты своим трудом — это ли не доказательство того, что они достойны лучшей доли чем власть богов и царей? Всё что им нужно — это мирная жизнь.

— Во-первых ты пытаешься выдать частное за общее, идеализируя вообще всех живущих Заречья. Во-вторых если у них будет лет двадцать мирной жизни, они так расплодятся, что к ним вернется голод, и всё что он с собой несет — крысятничество, барыжничество, имущественное расслоение, эксплуатацию богатыми слабых и бедных, попытки слабых и бедных "есть богатых", иногда, кстати, даже в прямом смысле, и так далее. Чем меньше община тем проще насадить в ней идеалы равенства и братства, но чем она больше, тем больше нуждается в сильной руке для управления и разрешения конфликтов.

— Но если не давать общине разрастаться, и вместо этого сделать множество общин, живущих в добрососедстве, поддерживающих друг друга излишками запасов, то…

— То будут те из них кто находится в жопе мира, до кого эти излишки не дадут, и те кто находится на узловых точках логистики, то есть одни общины будут богатеть, а вторые будут нищать, особенно если ты решишь кормить всех бесплатно. Уподобь общину человеку, и вот пахарь спросит — а какого, спрашивается, хуя, я должен кормить всю эту ораву?

— Но ведь кузнец ему будет делать плуги и бороны, ткачи и портные — одежду, и так далее.

— И всё это бесплатно?

— Ну, технически, да, — Хартблид сплел пальцы в замок, как делал, когда ему было трудно подобрать слова. — Просто, обычно, как я понимаю, кузнец кует столько, скольно нужно для того чтобы продав, обеспечить себя хлебом, одеждой и прочим. И он сильно рискует. Например, я заметил что до очистки шахты, в Заречье не продавали изделия из металла. Староста попросту писал кузнецу указание, сколько чего нужно изготовить, а затем распределял по приоритету. За это он выдавал ему ткань, муку и прочее. А их он собирал в виде десятины с остальных жителей. Он кстати и остальным писал указания сколько зерна сеять, и тому подобное. Денег в обороте я не видел, потому что они даже медь пустили в переплавку. То есть, это работает. Так они вышли из нищеты.

— Плановая экономика, — пробормотал Смотритель.

— Он и мне написал указание сколько алхимии для железа сделать, — Хартблид порылся в сумке и вытащил из бокового кармана бумажку. Мастер глянул и передал Смотрителю. Тот с интересом в неё вцепился.

— Ну-с, алаверды Смотрителю, — сказал Мастер. — Я слишком старомоден для таких нововведений.

— Ну… В мире игроков была одна страна, которая пыталась действовать схожим образом. Хартблид, а откуда староста берет эти цифры? — Смотритель показал на бумажку.

— Он созывал мастеров на совет и они там что-то очень долго обсуждали. Меня там не было, мы с Марой по квестам мотались.

— То есть, можно предположить, что он ведёт строгий контроль за численностью населения и потребностями в пище, одежде, ремонте и материалах для работы, после чего выдает производственный план, — задумчиво сказал Смотритель. — Не думал что я хоть раз это увижу, тем более в доиндустриальной эпохе.

Мастер своей позой выражал насмешливость, словно его забавляло происходящее.

— Видите? — сказал Хартблид. — А если подобных Заречью поселений будет много, то…

— Им придется высылать послов на большой совет, где будут обсуждаться глобальные нужды, — кивнул Мастер. — А ты знаешь, что длительность обсуждения пропорциональна квадрату количества участников? Начиная с какого-то момента вместо обсуждения плана они начнут играть в политику, и сами не заметят как у них появится король. Но дело не только в этом, в каждом обществе живут карьеристы, которым до лампочки то что нужно другим, им важнее собственный статус, а статус означает престиж, цацки, роскошную хату…

— Прислужников и последователей, — закончил Хартблид. — … Это, если что, Бехерон сказал.

— Да, а ещё гарем и рабов. И они будут пытаться протолкнуть закон по которому их неимоверные усилия по законотворчеству должны высоко оплачиваться, давать им всякие привелегии и тому подобное.

— Ну как это, в принципе, у игроков в конечном счете и случилось, — кивнул Смотритель.

— А можно ли с этим что-то сделать? — спросил Хартблид.

— Да, убить их, — сказал Мастер. — Идеальное общество, которое ты себе представляешь, стоит на десятках тысяч трупов.

— На миллионах трупов, — поправил Смотритель, Мастер согласно кивнул.

— … Потому что по сути это огород в котором растут полезные злаки, овощи и фрукты, а ещё водятся вредители и сорняки. А что мы делаем с вредителями и сорняками? Уничтожаем.

Хартблид растеряно посмотрел сперва на одного, потом на другого своего наставника.

— А чего добивался Тёмный Повелитель? — спросил он.

— Ну, он так и не смог реализовать первый пункт своего плана, то есть избавиться от богов, царей и богачей. Но вообще, его идеалом была некрократия — то есть возложить бремя правления на беспристрастную и неутомимую высшую нежить, которая бы разгребала тот бардак, который остался от предшественников. Как ты понимаешь, живущим не понравилась идея что над ними будет стоять живой мертвец. Их это до усрачки напугало, вот поэтому Повелителя и назвали Тёмным. Ну и потому ещё, что над некрополями всегда сумрак из-за облачности, — сказал Мастер. — А ещё тебе следует знать, что в сытом обществе живущие начинают желать странного.

Смотритель кивнул:

— В мире игроков это и случилось. Разгорелась борьба за привелегии для меньшинств, придумали позитивную дискриминацию и сорок семь…

— Это сейчас совершенно не важно, — оборвал его Мастер. — важна природа живущих, а она такова, что в обществе всегда присутствует расслоение. Разное качество душ, доконвенциальная, конвенциальная и постконвенциальная мораль, есть трудоголики и есть лентяи, есть карьеристы и есть мечтатели, есть аскеты и есть сибариты, и если ты попытаешься всех уравнять — даже если у тебя получится, это будет лишь временно.

Смотритель кивнул.

— … Если ты попытаешься соблюсти интересы всех страт — найдутся недовольные, если ты попытаешься уничтожить те страты, что тебе мешают — тебя заклеймят тираном и убийцей, если ты хоть на миг потеряешь контроль над ситуацией — на ровном месте начнутся бунты. Вся история живущих — об этом, мой юный ученик. Равенство невозможно хотя бы потому, что ты всегда будешь обязан быть выше всех.

Хартблид сжал кулаки.

— Тогда чего вы от меня хотите? — спросил он.

И убежал.

— … Дети, — проскрипел Мастер. — Чего это на него нашло?

— Ну, вы только что сделали всё, чтобы разбить его идеал, а это больно. Его душе сейчас больно.

— Он с этим справится.

— Истины ради, — медленно продолжил Смотритель. — Существует теория, что общественные преобразования делаются немного не так. Не единым махом, а поэтапно, чтобы живущие привыкли. Сперва — удовлетворить их базовые потребности, в жилье, еде, одежде и работе. Затем с помощью культуры изменить их восприятие реальности, провозгласить новые ценности. И в общей сущности, где-то через несколько поколений, в процессе чего следует уничтожать попытки наследования старой культуры, появится новое общество, похожее на то, что представляет себе Хартблид.

— Судя по тому что ты рассказывал о мире игроков, они не смогли.

— Да, из-за "железного закона", — кивнул Смотритель. — Первые этапы требуют жесткого авторитарного режима, диктатуры. Но когда кто-то долго сидит у власти, искореняя оппозицию, едва он умирает, как в вакуум власти просачивается не личность, но посредственность, и окружает себя подхалимами и дураками, тупыми, но лояльными. И всё катится в жопу.

— Нежить лишена такого недостатка как смертность. У нас это может сработать, — задумчиво сказал Мастер.

— Тогда зачем вы пытаетесь сломать идеалы мальчика?

— Потому что он должен верить в свои идеалы. Маг способен изменить реальность только если свято верит в тот образ, что желает воплотить в жизнь. Не важно на чем основана его вера, на многотомном кирпиче с доказательствами неправильности эксплуатации живущими друг друга, на вере в Небесный Чертог или на личном опыте, если он видит цель — он идёт к цели и сокрушает все преграды на пути к ней. Считай это испытанием юного Хартблида на стойкость убеждений. Лучше пусть это случится здесь, чем снаружи. Столкновение юного идеалиста с жестоким миром может кончиться плачевно, сам через это проходил.

— Вы не рассказывали о том, как попали в Нубятник, — сказал Смотритель. Мастер хмыкнул, развалившись в каменном кресле:

— Ещё не хватало рассказывать историю своей жизни — тебе. Ты же один из тех, кто притащил сюда игроков, перевернувших наш мир вверх дном. Тогда мне казалось что это будет символично, поднять твой бездушный труп и заставить служить мне. То же самое я подумывал сделать и с другими, но…

Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику.

"Они не умерли, просто потеряли души. И мне стало интересно, что же всё таки случилось"

— Смерть избавила нас обоих от ненависти и страстей. Смерть сделала тебя более честным, прежде всего с самим собой. Ведь при жизни ты не считал то общественное устройство, о котором мы говорили, хорошим и достойным, верно?

— Да, Мастер. Я не хотел себе признаваться, но не смотря на то, что меня всю жизнь учили, что там был тоталитаризм, отсутствие прав человека, нищета и разруха… порой я смотрел старые фильмы и представлял себе, что я родился в те времена. Они были… Светлей. Справедливей. Очень сильно отличались от наглухо зацензуренной, лживой и раздираемой противоречиями данности в которой мне пришлось жить. Мне не нравилась моя работа, но это были деньги, а деньги — это квартира, машина, рестораны, женщины…

Мастер издал смешок.

— Напомни мне в следующий раз, когда я буду крушить идеалы Хартблида, предложить ему решение проблем с коррупцией путем кастрации и аскезы для всех чиновников. Разумеется это нихуя не сработает, ибо полумеры никогда не срабатывают, но уверен, его реакция на подобный наброс будет бурной.

У Хартблида болела душа, и он не знал что с этим делать. Он не понимал, зачем он сбежал. Ему хотелось выбить из кого-нибудь всё дерьмо, и одновременно завалиться в саркофаг и выплакаться. Или с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь кто его поймёт.

Он влетел в свою комнату и крикнул, срывающимся голосом:

— Дайкатана!

Призрак сгустилась из воздуха прямо перед ним.

— Что со мной? — он стер слезу из уголка глаза.

— Сильная душевная боль, — ответила она.

— Хочется одновременно плакать и набить кому-нибудь рожу. У тебя так было?

— Да.

— И что ты делала?

— Глупости, — Дайкатана покачала головой.

"Маг может усилить свои заклинания с помощью сильных эмоций, но это чревато выгоранием" — вспомнилось Хартблиду.

— А можно от этого как-то избавиться? Я не могу ясно мыслить, не могу подобрать аргументы, не могу… Я не понимаю… Это ужасно несправедливо, весь этот мир, если он такой, и если его не изменить, то зачем…

Он всхлипнул.

— Я могу научить тебя кое-чему, — сказала Дайкатана. — В этом облике есть свои преимущества.

— Ты правда можешь помочь?

— Да, — голос Дайкатаны стал тише и ровней. — Смерть заставляет утихнуть бурю чувств. В Склепе нет алчности, страха, гнева, страсти… В Склепе нет эмоций, лишь покой. В Склепе нет смерти, лишь не-жизнь.

Разум Хартблида словно омыла прохлада, прибившая бушующее пламя обиды, желание крушить и плакать.

"Получена особенность: Разум, тронутый Склепом"

— … Мне действительно лучше, — недоуменно, но с облегчением сказал Хартблид. — Значит ли это, что я больше не буду ничего чувствовать?

— Конечно нет, — улыбнулась Дайкатана. — Ты ведь живущий.

— Ясно, — Хартблид поглядел на кулак и разжал пальцы. В ладони остались красные полукружья отпечатков ногтей. — Так, послезавтра — Ярмарка. Нужно подготовиться. У меня до сих пор фракционное облачение требует ремонта и чистки, и ногти надо бы подстричь…

— И голову помыть. И волосы подстричь, — добавила Дайкатана. — а то будешь выглядеть как чучело.

— Блин. Поможешь?

— В этом облике есть свои недостатки, — Дайкатна поглядела на свои призрачные руки.

— Не проблема, — Хартблид указал на руки скелета, лежащие на крышке саркофага. Заклинание марионетки, с той разницей что нити контроля замкнулись на Дайкатану, и когда она пошевелила пальцами — костяшки повторили.

— Забавно, — Дайкатана словно перчатки натянула костяные конечности на призрачные руки и вновь пошевелила пальцами. — Теперь нужны ножницы и расческа.

Хартблид порылся в сумке и из двух гвоздей создал требуемое.

Ко дню Ярмарки Хартблид проделал титаническую работу по приведению в порядок себя и своего гардероба, нагрёб по Нубятнику костей, создал с помощью модернизированной Вэнсовской магии несколько заклинаний воплощения скотины, каждой твари по паре, коровы, козы, лошади, сгрёб в сумку добытый скелетами из развалин металлолом и наконец, был готов отправиться в Заречье. Но перед этим его позвал к себе Мастер.

В зале строем в два ряда по обе стороны красной дорожки к каменному креслу стояли скелеты-гвардейцы, а у самого кресла стояли Смотритель и сам Мастер, и вид у обоих был торжественный.

— Мой юный ученик, поздравляю тебя с завершением трехгодичного обучения магии мёртвых, и поскольку ты выполнил все задания, лабораторные работы и написание курсачей…

"чего?"

— … Я с гордостью возвещаю о присвоении тебе звания младшего волшебника магии Мёртвых, и вручаю тебе этот символ твоего нового статуса, — Мастер достал из под мантии короткий посох из черной древесины погубленного эманациями смерти дерева. В навершии красовался, сверкая гранями в свете волшебных факелов, алмаз, размером с мелкое яблоко. — Держи и владей, было непросто вырастить такой камушек. Когда закончишь следующий этап обучения и станешь полноправным волшебником, в числе выпускных экзаменов будет создание чего-то вроде этого. Просто потому, что артефакторика…

— Мастер, — ткнул его в бок локтем Смотритель.

— М-да, убил торжественность момента. Поздравляю, Хартблид!

Мальчик принял посох, изобразив нечто вроде поклона, который видел в книгах. Мастер одобрительно кивнул.

— Этот камень расширит резерв твоей энергии, так что твоё могущество только что выросло. Крайне не рекомендую дубасить волшебным посохом по башке разных монстров, как делают некоторые.

— Мастер, но ведь вы говорили что посохи — это…

— Уче… Хартблид, смотри на это с практической стороны. Мы пытаемся справиться с проблемой нехватки у тебя магической энергии, тут не до принципиальности. К тому же эта штука — статусная, то есть теперь, если староста попытается не пустить тебя на собрание, просто покажи ему посох и скажи что ты маг, а маги с древних времен имели привелегию присутствия даже на королевском совете. Посох — это почёт и уважение со стороны черни, примерно как жезл военачальника, скипетр короля или цепь чиновника. У Бехерона спроси, если не веришь, он тебе расскажет всё, что тебе нужно знать о статусе, у него крайне раздутое чувство собственного величия.

Хартблид поморщился.

— Мне приятнее быть одним из простых живущих, — сказал он.

— Рано или поздно тебе надоест отвечать на вопросы "а ты правда маг?" и демонстрировать фокусы. Посох даст желающим ответы за тебя, а заодно охладит буйные головы, решившие что ты терпила по жизни и тебя можно выставить на бабки. В итоге меньше проблем и вопросов, сплошная польза. Хотя, если ты предпочитаешь убивать всех кто будет тебе докучать, ничего против не имею. Свежее мясо — хорошее пополнение для твоей вечнорастущей армии мёртвых.

— Туше, — кивнул Хартблид. — А зачем тут гвардейцы?

— Традиции, — пожал плечами Мастер. — Такого рода церимонии западают в память, это ведь не что-то обыденное. Сегодня ты стал младшим волшебником, выделился из серой толпы посредственностей и дилетантов, получил признание и толику почёта и уважения — разве это не здорово?

— Ну… — Хартблид прислушался к себе. — Если это так важно, то пусть будет.

— Не вижу радости, и счастья. Что нужно говорить, когда твой скелетоподобный наставник признаёт твою крутизну?

— Благодарю вас за прекрасное обучение, Мастер! — громко воскликнул Хартблид. Мастер хмыкнул:

— То-то же. А теперь топай на Ярмарку, расскажешь потом, как они умудрились обойтись на ней без денег.

Заречье преобразилось. Меж домов на центральных улицах жители натянули веревки, развесив на них разноцветные треугольные флажки. В палисадниках распустились цветы, наполняя воздух ароматом и привлекая пчёл. Вдоль улиц красовались заполненные всякой всяченой прилавки под полосатыми тентами. Но, конечно, больше всего изменения коснулись жителей. Мужчины сбрили бороды начистили сапоги и щеголяли расшитыми рубахами, но это не шло ни в какое сравнение с женщинами — те соорудили разнообразные прически, вот с платьями получилось поскромнее — довольно простой крой у всех без исключения, но какие вспыхнули баталии по поводу деталей! Плиссе или гофре, квадратный вырез, круглый или воротничок "под горло", длинная юбка или по колено… На глазах Хартблида в ожесточенной баталии по поводу расцветки вступили владелица синей плиссированной юбки и солнечно-желтой блузы с предпочитающей красную юбку и белую блузу соседкой. А потом обе накинулись на проходящую мимо девушку в короткой зеленой юбке с красной блузе с вышивкой, обвиняя её в дурновкусии. И наконец, финалом комедии стало пришествие мужа второй женщины, который со словами "дорогая, ты забыла кое-что", протянул ей синий кушак. На него накинулись все трое и чуть не побили.

С точки зрения Хартблида окрас ткани представлял собой ещё тот головняк, и он прекрасно понимал, сколько труда вложили в эту ткань красильщики. Березовый лист, корень марены, кора дуба… Едкая вонь от отбеливания, волдыри на пальцах, полосы и разводы… Собственно, как раз красильщикам отмыться добела так и не удалось, но они не унывали, стоя за прилавками с разноцветными тканями.

Меж тем народ стекался на площадь, тут и там виднелись стайки молодёжи, провожающие Хартблида завистливо-уважительными взглядами, пока он тучал по мостовой концом посоха в такт быстрому шагу, вертя головой и разыскивая Мару. Её нигде не было видно, зато на площади обнаружились Фило и Рез, оба — в красных рубахах и черных штанах, подпоясанные кожаными ремнями с начищенными медными пряжками. Судя по всему это свидетельствовало о достатке, потому как марену, из корня которой делался краситель красного цвета, специально никто не выращивал, и потому она очень ценилась.

На помост вышел староста и ударил в колокол — толпа перестала галдеть и обратила взоры к нему.

— Кхе-кхе… — староста обвел взглядом собравшихся. Сам он щеголял тёмно-красным кафтаном с множеством застежек. Видимо придя к выводу, что он одет не хуже других, он кивнул сам себе и начал речь.

— Итак, с гордостью возвещаю, что благодаря упорному труду, взаимоподдержке и самоотверженности граждан Заречья, основные продовольственные проблемы, преследовавшие нас на протяжении последних лет, окончательно побеждены, и мы приступили к ликвидации дефицита выработки металла на душу населения. Стараниями странника Хартблида, кстати вот он, преподобного РеХаба и послушницы Заряны… — он покрутил головой и кивнул, встретившись взглядом со жрецом, в изумрудно-зелёной сутане. Заряна по прежнему носила белые одежды. — … Шахта была очищена, как и проход к ней. Первая бригада шахтёров под предводительством штейгера Дигги уже приступила к работе, первая партия металла была изготовлена, и пущена на восполнение естественного износа земледельческой утвари. В перспективе это приведет к более качественному сбору урожая — я напомню, что в прошлом году благодаря нехватке инструментов и отчасти — плохой погоде, было потеряно более сорока процентов зерна. Подобное не должно повториться, я подчеркиваю. Далее, план по заготовке стройматериалов, в основном, выполнен. В бюджет следующего полугодия заложена постройка более подобающего нашему поселению храма, расчистка руин на правобережье и постройка одиннадцати новых домов для молодых семей… — Староста умолк, не договорив фразу, глядя куда-то в толпу. Один за другим жители Заречья начали оборачиваться, и Хартблид тоже глянул, что это там заставило старого Фенека чуть ли не подавиться своим отчетом.

По улице, ведущей на площадь, шла Мара. У Фило чуть не отпала челюсть, Рез вытаращился. Среди женщин начался гомон. Слышались завистливые, восхищенные, скептические и негативне комментарии.

Потому что Мара оделась в платье игрока; создать такое в Нубятнике было невозможно иначе чем за донат. Всё, от шитья до материала — шелковые атлас и бархат, тонкое, полупрозрачное кружево, тончайшая тисненая кожа вставок — выдавало богатство и высочайшее качество. Это и вызвало восхищенные и завистливые вздохи. А вот покрой — открытые плечи, облегающая юбка до колен с разрезом на бедре, белые чулки под перламутровые туфли — неодобрительные комментарии. И, конечно же, в платье была воплощена почти вся палитра цветов, от невинно-белого и порочно-алого, до тёмных зеленоватых и синих оттенений силуэта.

Хартблид поймал себя на мысли, что у Мары красивая, стройная и гибкая фигура. В её боевом снаряжении фигура скрадывалась кроем, силуэт размывался, сливаясь с тенями, а свободный крой сарафана попросту висел мешком.

— Эк дочь, блин, ну… — неопределенно пробормотал Фило.

Дайкатана молча показала большой палец.

— Кхм… — староста глотнул из фляги и ударил в колокол. — Продолжим.

Хартблид, игнорируя его скучный отчет, шагнул на встречу напарнице.

Ярмарка началась, едва староста, закончив читать свой нудный отчет, ударил в колокол и призвал всех праздновать.

— Круто выглядишь. Просто убийственно.

— Тебе правда нравится?

— Ну ещё бы, просто наповал всех сразила. В руинах нашла?

— Ага! Правда здорово?

— Аж завидно, мне только чайные чашки попадались.

— Чем займемся?

А чем обычно занимаются герои после выматывающих квестов, сражений и прочей рутины? В книге, Хартблид, Стэккрэш и ЛогикБаг продавали лут и просаживали деньги на жратву, выпивку и женщин.

В жизни Хартблид и Мара — уселись за столик под навесом у таверны, пили лимонад и делились впечатлениями о Ярмарке и планами на будущее. Владелец таверны учтиво обращался к Хартблиду "господин маг", а к Маре — "милая леди".

Дул тёплый ветер, оттесняя тучи в сторону Мертвятника.

Впереди было решение вопроса с Безмолвными, попытка перезапуска рунного камня, перенастройка Барьера и пять лет обучения механическим искусствам у жителей Заречья. Целая вечность для Хартблида. А потом ещё три года какой-то херней до восемнадцатилетия маяться, если не удастся перенастроить барьер.

А ещё у Хартблида было такое чувство, будто он опять что-то забыл, упустил из виду, или не обратил внимания.

Конец первой книги