Хладнокровное чудовище (СИ)

Глава 12 Быть частью силы

Иногда сны бывают жестоки, возвращая в то прошлое, которого больше нет. И которого бы лучше и не было.

Вальдер шёл по тропе возле дома, в далеком Ниварде — на самом западе Иввара. Ему было четырнадцать, и он только что испытал всю силу своей власти. Невольно, правда. Но видеть беспомощный взгляд обидчика, не обладающего даром вовсе, доставило такое удовольствие, что самому стало страшно.

… — Он маг, я видел его глаза! — прозвучал чей-то далёкий голос.

— Быть не может, их здесь давно не было.

— Да ты посмотри какой дурной!

Вальдер мрачно обернулся через плечо на пару соседских парней. Вломить бы и им, да королевские стражи отловят. За одаренными давно слежка, его величество вдруг обозлился на каждого и велел ловить и тащить на допросы. А любое применение силы грозило заключением.

Только королевским магам, имеющим особое разрешение, дозволялось применять свой дар — да и то, говорят, что король и их начал бояться как огня.

Он вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Никто не узнает. И не докажут.

— Сын, — властно обронила мать, спустившись по лестнице на первый этаж. Она быстро подошла, пока он не успел ничего предпринять, схватила за подбородок и уставилась своими холодными въедливыми глазами в самую душу. — Неприятностей захотел мне доставить?

Вальдер оскалился, не поддаваясь больше её влиянию, скинул руку.

— Не твое дело!

— Ещё раз увижу, что ты… — попыталась мать взять его под контроль, но было поздно.

Она опоздала на десять лет. Она может быть сколь угодно сильным магом и считать себя непобедимой, но всю ту власть, что могла иметь на ним, потеряла в тот день, когда впервые подняла на него руку.

Теперь ничего не казалось приятнее, чем увидеть боль на её непробиваемом лице. Увидеть, что она тоже живой человек, которого можно ранить. Хоть какие-то жалкие отголоски эмоций в холодном чудовище, отдающем приказы в королевском дворце.

…

Воспоминание выдернуло из того дня и швырнуло в другой, десять лет спустя. В тот день, когда он бросил землю на могилу своей матери. Ему было двадцать четыре, и он вернулся из армии лишь для того, чтобы проводить родительницу в последний путь.

Он опустился на колени — впервые за многие годы. Почувствовал, как напряглся каждый мускул в его теле. Она подарила ему жизнь, родила от простого мага, так любящего быть её тенью. Сложно было уважать отца, когда он так убивался горем от этой потери, словно потерял не жену, а смысл жизни.

Земля была холодной и застывшей в конце года, ветер швырял в лицо первый снег, и Вальдер щурился, глядя на то, как все собравшиеся жмутся друг к другу.

Мать пугала их даже мёртвая. Будто каждый ждал, что может оступиться — недостаточно хорошо прочитать молитву Четырём богам, в которых она так верила, недостаточно проникновенно скорбеть. Она нависала над ними невидимой карающей рукой справедливости — даже теперь!

Отстояв положенное время, Вальдер поднялся отряхнул колени, смахнул снег с непокрытой головы и подарил улыбку бывшей любовнице сенте де Маас, которая стояла напротив, дрожа то ли от холода, то ли от страха.

Еще полгода назад та так жарко стонала в его объятиях, ничуть не смущаясь слуг, которые могли бы донести её мужу про измену. Бойкая бесстрашная де Маас теперь стыдливо прятала глаза, будто под незримым взором покойной сенты ди Арстон её собственные грехи стали вдруг видны и всем окружающим.

— Сын мой, — горестно всхлипнул отец, подойдя ближе.

Вальдер обнял его и похлопал по плечу, чувствуя, как отец опирается со всей тяжестью и горем. Внутри же было всё так же тихо и холодно. Никак. Ни единого трогательного воспоминания, никакой жалости к преждевременной кончине. Даже Четверо богов, которых мать так восхваляла, не осенили её могилу хоть каким-нибудь вниманием. Карающая длань короля, положившая жизнь служению выдуманному жестокому закону — слежки за нарушениями магического кодекса — ушла в небытие.

Хладнокровное чудовище умерло, но породило новое — его самого.

— Командир, пора! — голос Гаррета мгновенно выбил из забвения.

Вальдер открыл глаза. Чёткость зрения вернулась не сразу, будто мысленно он ещё стоял у могилы матери, обнимая горюющего отца и чувствуя, как колючий дождь бьет по векам, заставляя щуриться.

— Ваш мундир. — Заботливый напарник указал кивком головы на подготовленную парадную форму. — Всё готово.

Сегодня император приказал явиться на центральную площадь. Как обычно, без объявления подробностей, но указ коснулся всех высокопоставленных магов, офицеров армии и ближайшего окружения его величества.

Пока Вальдер поднимался и приводил себя в чувство, Гаррет отвлекся на стук в дверь. Почему-то засуетился, торопливо вышел и прикрыл её за собой, будто не хотел, чтобы Вальдер услышал что-то из разговора. Захотелось с интересом глянуть, что же заставило старину Гаррета действовать так суетливо.

Явно не организация их торжественного прибытия на площадь. В глубине души хотелось верить, что их собирают ради отправки на фронт. И в то же время тут же проскочила мысль, что покидать Эмариш он будет с занозой в сердце. Той самой, что вонзила демоница Айдан — дразня и играя с ним в извечное женское развлечение «дальше-ближе».

Еще недавно они говорили с ней про охоту, но роли причудливо перекручивались между собой: кто за кем идёт по следам — она за императорской короной, император — с интересом поглядывает за сильной и дерзкой одаренной, или он, Вальдер, больше всех желает заманить соблазнительницу в западню?..

Охотничий инстинкт — древнейшее оружие мужчин — требовал настичь и подчинить себе. И, хоть Вальдер отдавал себе отчет в том, что он куда выше своих инстинктов, — зов крови не оставлял в покое.

Чуткий слух различил за дверью женский голос. Когда Гаррет вошел, Вальдер не стал сразу смущать его любопытствующим взглядом, но не удержался от того, чтобы мигом считать эмоции своего подчиненного. Гаррет принялся собирать парадное оружие, гремя ножнами и перевязью с металлическими креплениями, намеренно пытаясь отвлечь себя от переживаний, и Вальдер не удержался:

— Не маловата тебе будет? — тихо хмыкнул он, поворачиваясь к небольшому зеркалу на стене и проходясь пальцами по верхним застежкам камзола.

Потом провел по щеке и поморщился — надо было добрить начисто, чтобы щетина не колола пальцы. И сам себе усмехнулся. Как будто не на торжественный сбор идет, а на жаркое свидание с Айдан. Воспоминание о вкусе её полных, таких поддатливых губ, раскрывающихся от его напора, после того, как она подарила наслаждение совсем иным образом прямо здесь, в этой комнате… заставило резко втянуть ноздрями воздух. Какая же, а!

— О чем вы, командир? — хмуро отозвался после некоторого колебания Гаррет, продолжая греметь и расхаживать по комнате.

Вальдер смотрел в зеркало, различая за своим отражением с чуть нахмуренным лбом ходящего взад-вперед напарника, и сам удивился, какой теплой стала насмешка в его обычно холодных зеленых глазах, а брови изогнулись с интересом, но без желания задеть.

Гаррет не смотрел на него, но прекрасно чувствовал каждую эмоцию. Не зря столько времени провели бок о бок. Уж больше, чем с женщинами.

— Юная целительница, что приводила в порядок мою руку. Прелестная девчонка, трепетная и нежная… которой ты, вообще-то, в папочки годишься.

— Обижаете, командир, — ровным голосом проговорил Гаррет, не подавая ни малейшего признака, что счел его слова обидными, — она просто передала кое-какие вещи. Между прочим, для вашего же здоровья беспокоюсь.

Зеленые потеплевшие глаза с золотистым ободком следили за здоровяком в отражении, и Вальдеру стало одновременно забавно и как-то… трогательно. Два старинных неприкаянных сослуживца, которые не нашли в жизни ничего, кроме это недодружбы. Но что-то изменится скоро. Определенно изменится.

Даже хладнокровным чудовищам иногда хочется перемен. Разрушить к демонам весь свой замок изо льда и тьмы — и выйти наружу. Сбросить шкуру, которая порядком давит на плечи. В конце концов, даже быть мрачным — становится скучно.

А в мире нет ничего хуже скуки и равнодушия.

На площади перед императорским дворцом было не протолкнуться: ровные ряды одаренных и высокопоставленных людей Империи собрались под окнами и перед возвышением, на котором раньше выступал перед публикой король.

Вальдер помнил эти публичные встречи. Его Величество Маттиас был уже дряхл и по-стариковски зол и подозрителен — в голосе шестидесятилетнего короля проскакивали истеричные нотки, особенно, когда в его речи появлялась тема магии и ордена дарханов. С каждым разом король требовал всё более строгую охрану и всё больше вооруженных гвардейцев для охраны своей персоны, уже явно предугадывая готовящийся переворот.

Последний раз перед гибелью он вовсе не появился на публике, как собирался. И ведь его опасения оказались не напрасны. Боясь магов и крепнущего влияния ордена дарханов, он приблизил свое падение — и последний приказ о разграблении магов Сеттеръянга и признании всех, кто там был, изменниками родины, а затем и череда публичных казней вбили гвоздь в крышку гроба самого короля.

Не возвывшайся и не возвышай важность, размахивая ей как кувалдой, — иначе судьба ударит тебя этим раскрученным молотом, — звучал перевод с древнего языка дарханов — даори — на ивварский.

То немногое, что Вальдер подхватил из трехлетнего пребывания в монастыре, куда его сослали после гонения за неподконтрольное обладание даром. Бывший командир хотел взять его под уздцы и заставить подчиняться законам. Но не знал, что Вальдер не из тех, кто будет подчиняться кому-то кроме собственного желания. Если это не удалось даже матери — не удастся ни дарханам, ни королю.

Военачальников ждали на площади и согласно уставу заставили пройти почти к самому возвышению. В отличие от покойного короля, новый правитель Иввара, провозгласивший королевство — Империей, а себя — Императором, ничуть не опасался военного переворота, ведь ему подчинялись не только люди, не только армия, но и все маги, и орден дарханов, готовый с трепетом рухнуть на колени под одним взглядом Сиркха.

Все одаренные были приняты в прежде закрытый, тайный орден, так гордившийся своей инаковостью. Люди богов, не такие, как все. Говорящие на ином языке. Знающие тайны мироздания. Теперь их стало много — куда больше, чем когда-то могли предположить старейшины этого ордена. И все, как один, должны быть отныне благодарны верховному главнокомандующему за возможность прикоснуться к древней мощи и стать частью большой силы.

А вот и сам Император… Вальдер, сощурившись, следил за тем, как Император поднимается по ступеням, чтобы его было видно издалека. Один. Ни гвардейцев, ни слуг, ни трепетной свиты. Он привык быть один и теперь, оглядывая собравшуюся толпу, Сиркх будто частью души недоумевал, как ему удалось их всех здесь соединить.

По толпе пронесся взволнованный и восхищенный гул. Еще бы. Магам было, за что благодарить избранного ими Императора. Он сбросил все оковы, которыми пытались взять одаренных под контроль слуги покойного короля. Он дал дарханам такую власть и свободу — которая опьяняла лучше тысячелетнего вина.

Но он с легкостью смотрел на это, и на короткий миг даже Вальдер почувствовал себя частью этой единой огромной силы. Волной, что готова подняться в шторм вместе с толщей океанской воды. Или — по приказу Императора — обрушиться камнепадом, меняя миропорядок и устанавливая новые границы.

Забавное чувство. Быть частью единой силы… Приятно. Но Вальдер оборвал эту власть над собой. Это могущество — ложь. Как оползень сметет с места и уволочет за собой, даже не спрашивая. А отдавать власть над собой он не позволит никому.